Согрей меня

Пейсинь был уверен, что не заснет сегодня — так много эмоций и впечатлений… Он и не надеялся на благосклонность Фаньсина, но все обернулось крайне неожиданно. И чудесно. Конечно, у Пейсиня не было ни малейших сомнений, что завтра все снова окажется на волоске. Но теперь он знал, чувствовал, что Чжэн Фаньсин вовсе не равнодушен к нему. Куда там… Пейсинь не представлял раньше, что его могут так хотеть. А Фаньсин хотел, еще как. Когда он вернулся, родители уже спали. Точнее, мама, наверняка, не спала и ждала его прихода, но из спальни не вышла, и, опустошив два стакана с водой, Пейсинь отправился к себе. Принял душ, едва соображая, что делает, а потом упал на кровать, улыбаясь, как полный идиот. И имел на это право. Перед глазами еще стояла улыбка Фаньсина, а тело помнило каждое прикосновение. Пейсинь чувствовал, что просто сходит с ума, переживая моменты близости с ним в своей памяти, снова и снова. Не потому, что он так хотел секса — он хотел Фаньсина, целиком и полностью. Очень хотелось написать ему, но Пейсинь держался. Просто крутил в руках мобильный, бездумно листал то Вейбо, то Оазис, и не мог успокоиться и заснуть. Ждал, сам не понимая, чего. И, уже почти заснув, дождался. От Фаньсина пришло сообщение: «Добрался?». Сердце забилось часто-часто, и Ци Пейсинь закусил губу. Представил себя длинные тонкие пальцы Чжэн Фаньсина, набирающие ему сообщение, и едва не застонал. Чувства теснили грудь, обжигали горячим, топили в тягучем мареве. «Да, а ты?» — торопливо отбил он в диалоге. Ответ не заставил себя ждать: «Давно уже. Ты волновался?». Пейсинь прыснул — так-то не он ему писал первым. «Переживал за твой внешний вид. Успеешь до завтра костюм высушить?». «У меня есть другие. Тебе понравится». Ци Пейсинь беззвучно рассмеялся — ну, да, Фаньсин знал, какое производил впечатление. «Вот завтра и посмотрим», — напечатал он в ответ. Фаньсин не отвечал, и Пейсинь решил, что тот лег спать. Он и сам постепенно погружался в дрему, но, когда он уже почти заснул, телефон снова тренькнул сообщением. Оно было весьма коротким: «Хочу тебя». Пульс снова взбесился, а ниже пояса все тут же встало в боевую готовность. Твою мать, от пары слов! Наверное, дело было в том, чьи это были слова. Очень хотелось придумать что-то остроумное, но у Пейсиня разом кончились все мысли. Он долго смотрел в диалог, но сумел набрать лишь: «Я тебя тоже». Фаньсин прислал довольно откровенное продолжение. «Ты же понял, чего именно?». Щеки Пейсиня, помимо воли, залила краска. Пальцы дрожали, когда он набирал ответ. «Да, понял». «И что думаешь?» — упало сразу же. Пейсинь закусил губу — похоже, Фаньсину неслабо прищемило. Они не говорили о чувствах, только о сексе, но он знал — Фаньсин испытывает к нему куда больше, чем хочет показать. Пейсинь не обманывал себя, он просто понимал это, хотя сам не мог бы сказать, почему так считает. Поэтому посчитал нормальным ответить искренне: «Думаю, что хочу тебя в любом виде». «Зря ты это сказал». Кусая губы, чтобы подавить рвущуюся улыбку, Пейсинь набил: «Ты не заставишь меня пожалеть об этом». «Ты прав», — ответил Фаньсин, и в груди расплылось горячее чувство. Такое сладкое, что хотелось кричать. А следом пришло: «Спокойной ночи, мое искушение». «И тебе, мое наваждение». Пейсинь вытянулся на спине, сжимая в руке телефон. Никуда он теперь его не отпустит, пусть даже не надеется. *** Несмотря на случившееся накануне и последующую откровенную переписку, Пейсинь нервничал, когда переступал порог кабинета. Он почти не мог есть утром, и выглядел таким взволнованным, что мама решила, он простудился. Щеки, и вправду, заливало румянцем, и Пейсинь то и дело отвечал невпопад, погружаясь в свои мысли. Мысли, мечты и страхи. Он мог думать только о Фаньсине, и это даже немного пугало. Совершенно новые и очень сильные чувства, и, будь Пейсинь другим, он бы, наверное, ударился в панику. Настолько не владеть собой и своими желаниями… Но почему-то все происходящее казалось ему правильным, хотя он был очень не уверен в дальнейшем развитии. Да. Фаньсин его хотел, но насчет остального — большой вопрос. Внезапной ревностью всплывали в памяти слова Го Чэна, о том, как Фаньсин клеит парней в барах и клубах. Пейсинь запретил себе думать в этом направлении — сейчас оно ничем ему не поможет. — Доброе утро, Синь-ди! — воодушевленно поприветствовал его Тао Ше, и Пейсинь выдавил улыбку в ответ. А потом перевел взгляд на Чжэн Фаньсина, и у него натурально отвисла челюсть. На Фаньсине был другой костюм, как он и обещал — красного цвета. Точнее, скорее, бордового, но смотрелся он не менее эффектно, даже слегка эпатажно. Пейсинь, затаив дыхание, скользил взглядом по широким плечам, белоснежной рубашке, контрастирующей с яркими лацканами, стройным длинным ногам, обтянутых брюками — чуть более узкими, чем в официальном варианте. Черные глаза Фаньсина встретили его взгляд, и губы, кажущиеся сейчас еще ярче, разошлись в легкой улыбке. — Привет, Пейсинь, — мягко прозвучал его голос, мурашками пробежавший по спине. — П-привет, — заикаясь, выдавил Ци Пейсинь, а следом раздался смех Тао Ше: — Да-да, я тоже обалдел, как его увидел! Немного ярче, чем у нас принято, но пока он на стажировке, думаю, проблем не будет. Разве только у девчонок в нашей фирме, с утра уже парочка выпала при встрече. Пейсинь вздрогнул и только сейчас осознал, что все это время стоял на месте, пялившись, как дурак. Под слегка насмешливым взглядом Фаньсина он сел за свой компьютер — стало чуть легче, когда тот пропал из поля зрения, но сердце все равно выбивало дробь. Какого демона он такой красивый?.. — Что вы, Ше-гэ, ничего особенного, — послышался голос его личного мучения, в котором звучали столь бархатные нотки, что у Пейсиня взмокла спина. — Но я учту ваше замечание, и впредь буду надевать менее броскую одежду. Просто вчера, к сожалению, запачкал тот костюм, пришлось отдать в химчистку. — Ничего, — махнул рукой Тао Ше, крутанувшись в кресле. — Походи так, пусть все видят, что стажеры у меня не только умные, но и красивые. — Спасибо. — В голосе Фаньсина слышалась улыбка. — К Ци Пейсиню это относится в куда большей степени. По обоим пунктам. Тао Ше рассмеялся, а Пейсинь покраснел так, что стало трудно дышать. Наглое вранье — Чжэн Фаньсин намного умнее его, а уж внешне… Рядом с таким красавцем Пейсинь чувствовал себя бледной тенью. Не сказать, чтобы его это огорчало, но сейчас услышать лестные слова были приятно. Потому, что от него. — Не преувеличивай, — попросил он, тем не менее, почти спокойным тоном. Тао Ше, переводивший взгляд с одного на другого, усмехнулся, но ничего не сказал. Дальнейший разговор перешел к работе, и Пейсинь потихоньку унял волнение. Ровно до того момента, когда Фаньсин подошел кое-что посмотреть у него в компьютере. Его аромат, такой влекущий и уже хорошо знакомый, окутал Пейсиня, напрочь вымыв все мысли из головы, а близость жаркого тела лишала всякого присутствия духа. Особенно, когда Фаньсин прижался коленом к его бедру, нависая сверху. У Пейсиня мгновенно поплыла голова, и он отлично понимал, что тот делает это намеренно. А потому не смог сдержаться и погладил ладонью внутреннюю сторону бедра Фаньсина — под столом было не заметно. От ощущения теплой мышцы под гладкой костюмной тканью по коже побежали мурашки. Тот застыл с «мышкой» в руке. Со стороны они ничем не привлекали внимание, казалось, Фаньсин что-то читает с монитора, но Пейсинь чувствовал, как у того участилось дыхание. Пейсинь чуть сжал пальцы, понимая — он это очень зря, потому что возбуждение затуманило голову по полной программе. Но не было никаких сил удержаться. — Ты за это ответишь, — чуть слышно проговорил Фаньсин, закусив губу. Пейсинь рискнул поднять на него взгляд и едва не улетел от того, насколько поплывшими были черные глаза. — Жду с нетерпением, — так же почти шепотом отозвался он. — Эй, народ, вы чего там обсуждаете? — подал голос Тао Ше. — Давайте-ка вслух, если есть проблемы — не бойтесь спрашивать. — Все в порядке, — отозвался Фаньсин почти ровным тоном и резко отстранился от Пейсиня, а потом ухитрился вернуться на свое место, не поворачиваясь лицом к Тао Ше — там явно было, чем светить. Туман желания не сразу выветрился из головы, но Пейсинь сделал над собой нечеловеческое усилие, чтобы снова сконцентрироваться на работе. Не то, что бы получилось на все сто процентов, но не его вина, что напротив сидит парень, по которому он сходит с ума. К обеду он почти пришел в себя и даже сделал все, что нужно. Перепроверяя результаты, Пейсинь услышал голос Фаньсина, но слова дошли не сразу: — Пейсинь, пойдешь на обед? Сердце замолотило в груди. Конечно, стоило ожидать, с учетом всего произошедшего накануне и сегодня, что обедать они будут вместе, но предложение все равно обожгло глаза горячим. Ведь еще вчера он даже не надеялся… — Конечно. — Голос прозвучал хрипло. Тао Ше покосился на них и усмехнулся: — Наконец-то! Фаньсин, тебе давно пора есть нормально, а не давиться снеками каждый день. — У меня от них уже живот болит, — негромко рассмеялся тот. — Пойдете с нами? Пейсинь едва не поперхнулся — что? Он рехнулся, что ли? — Да, спасибо! — По голосу Тао Ше было ясно, что он обрадовался предложению — похоже, ему искренне нравились стажеры. — Покажу вам одну кафешку, она чуть дальше, но стоит потраченного на дорогу времени. Ему кто-то позвонил на внутренний, и Пейсинь, пользуясь моментом, достал телефон, забив на неофициальный запрет пользоваться им в рабочее время. Подрагивающими пальцами набил сообщение: «Ну, и на хрена?». Фаньсин быстро ответил: «Я говорил, что тебе прилетит». Не успел Пейсинь вспылить, как следует, тут же прислал следом: «Шучу. На самом деле, не уверен, что смогу сдержаться и не трахнуть тебя в туалете». Дыхание перехватило, а щеки залило алым. Пейсинь еще раз перечитал строки, осознавая до конца, и едва не застонал — и как, после таких слов, он должен оставаться спокойным?.. — Сам напросился, — чуть слышно проговорил он вслух и отправил в ответ: «Кто сказал, что я против?». Конечно, он блефовал — даже не имея, само собой, такого опыта, и только в теории представляя, как все происходит, он отлично понимал, что в туалете за десять минут им этого не провернуть. Но, раз Фаньсин сам решил поднять эту тему, не удержался от ответной провокации. Тот написал почти угрожающее: «Доиграешься». Ответить Пейсинь не успел — Тао Ше закончил говорить по телефону и с улыбкой повернулся к ним: — Ну, что, народ, пошли? Пейсинь внезапно для самого себя улыбнулся в ответ. Кое-кто сам выбрал такой вариант, что ж — вот пусть и мучается теперь. По пути к лифтам оба усиленно беседовали с наставником, избегая даже смотреть друг на друга. Но в кабине, даже при небольшом скоплении народа, Фаньсин ухитрился придвинуться ближе и больно ущипнул Пейсиня за ягодицу. Тот едва не подпрыгнул и сжал зубы, скосив на него глаза. Ухмылка на красивых губах острым прошлась по нервам. Пейсинь хотел состроить ему рожицу, но… Просто завис, глядя в лицо Фаньсина. Такой красивый… Чувствуя, что буквально пожирает его взглядом, Пейсинь не мог справиться с собой и отвернуться. Ему хотелось смотреть на Фаньсина, всегда, а не только сейчас. Касаться его, обнимать, целовать… Прижать к себе и никогда не отпускать. Возможно, тот прочитал это в его взгляде, потому что разом посерьезнел. Пейсинь едва успел напрячься по поводу его возможной реакции — Фаньсин был крайне непредсказуем — как тот внезапно улыбнулся. Мягко, чуть несмело, но искренне — Пейсинь уже научился отличать, когда Фаньсин улыбается от души. Он сам не заметил, как улыбнулся в ответ, и вздрогнул, услышав чуть насмешливое покашливание. — Ребята, мы на первом этаже. Оба тут же подобрались и под прищуренным взглядом Тао Ше вышли из лифта. Пейсиню только сейчас пришла в голову мысль, как странно выглядят их отношения со стороны — то неделями не разговаривают, то улыбаются друг другу, как ненормальные. Будет не очень хорошо, если Тао Ше сложит два плюс два. Самому Пейсиню было абсолютно наплевать, если наставник о чем-то догадается, а вот реакция Фаньсина едва ли будет столь же нейтральной. Стоило лучше контролировать себя. Кафешка, действительно, оказалась прекрасной — еда тут была изумительно вкусной, да и общая атмосфера приятная. Пейсинь не заметил, как втянулся в разговор с обоими спутниками, и вскоре все трое хохотали, наперебой рассказывая разные забавные случаи. Тао Ше ему нравился, он был умен и, что немаловажно, по-настоящему добр к ним. Его почти отеческая забота чувствовалась во всем, несмотря на то, что он был старше их едва ли на десяток лет. Погруженный в переживания все минувшие дни, Пейсинь не мог думать об отношении наставника, и сейчас с удовольствием открывал для себя искреннюю радость работы с таким человеком. Будет здорово, если он останется в этой фирме и с ним. В какой-то момент Пейсинь поймал прищуренный взгляд Фаньсина и вдруг понял, что тот не очень-то рад сейчас. Нахмурившись, Чжэн Фаньсин наблюдал за ним и Тао Ше, и Пейсинь чуть не поперхнулся чаем, пытаясь сдержать абсурдный смех. Фаньсин, что, его ревновал?.. После того, как сам же и упрекнул в дурацкой ревности. Внутри растекалось тепло, такое сильное и волнующее, что Пейсинь изо всех сил закусил губу, давя улыбку. Просто секс, значит… Ну да, ну да. Несмотря на смехотворность даже возможных предположений Фаньсина, Пейсинь решил не портить тому настроение. Чуть заметно придвинулся на стуле ближе и умерил пыл в разговоре с наставником, стараясь чаще обращаться к самому Чжэн Фаньсину. Тот прекрасно держал лицо, вовремя и умело вставляя реплики в разговор, но Пейсинь расслабился, лишь когда черные глаза напротив потеплели. — Ладно, парни, до конца обеда еще минут двадцать, мне надо кое-куда сбегать, — встал из-за стола Тао Ше. — Спасибо за приглашение, был рад пообщаться с вами! Вы сидите еще, время есть. Оба кивнули, как по команде, и сидели по струнке, пока наставник не скрылся из виду. Некоторое время они молчали, а потом Фаньсин чуть заметно погладил колено Пейсиня под столом. Того мгновенно прошиб пот. Вроде, только что он не хотел ничего такого, а сейчас мог думать только о том, как прижать Фаньсина к стене и… Дальше мысль не ушла, потому что Фаньсин резко поднялся и кивнул Пейсиню: — Пошли. Явно не лучшая идея, но Пейсиню было наплевать. Пульс бился, точно у птицы, а низ живота сжимало предвкушением. Не было уверенности, что получится уединиться, как тогда, как не было и гарантии, что подобные выходки в офисе сойдут им с рук. Но все доводы рассудка затмевало горячее желание. Молча ступая рядом с Фаньсином, Пейсинь подумал, что все должно быть не так. Они ведь могут не скрываться, как преступники, на работе, а спокойно встречаться вечером. Могли бы… Фаньсин на такое не пойдет. Невероятным счастьем уже было, что Пейсинь сумел хотя бы повернуть его к себе. На большее пока рассчитывать не приходилось. Когда в лифте их снова прижали друг к другу, Пейсинь жадно смотрел, как по шее и лицу Фаньсина разливается краснота — красивая, жаркая, манящая. Тот перехватил его взгляд и облизнул губы. — Хреновая идея, честно говоря, — чуть слышно обронил он. Пейсинь согласно кивнул, но при этом умудрился нащупать бедро Фаньсина и погладить. Тот резко втянул воздух и опустил веки, позволяя любоваться своими длинными ресницами, трепетными, точно крылья бабочки. Пейсиню хотелось коснуться их губами. Он сейчас не мог бы сказать точно, что довлеет над ним — возбуждение или просто желание остаться наедине с Фаньсином. Свободно дотронуться, вдохнуть аромат всей грудью, поймать взгляд, предназначенный ему одному… До туалета они дошли внешне спокойно, но с каждым шагом Пейсиню становилось все труднее идти. Когда возможность оказалась так близка, сдерживаться удавалось лишь из последних сил. Обнаружив в туалете двоих сотрудников, он едва не взвыл от досады. Фаньсин помыл руки, не поднимая головы, но потом едва заметно подмигнул ему и скрылся в кабинке. Пейсиню пришлось возиться дольше, ожидая, пока все уйдут, поэтому, когда он стукнул в дверь, его уже почти трясло. Фаньсин открыл и буквально втащил внутрь. Щелчок замка — и они снова наедине. Дрожа, Пейсинь обхватил его за талию и потянул к себе. Фаньсина трясло точно также, и когда их губы встретились, обоих натурально залихорадило. Как же Пейсинь соскучился по его губам! Только вчера они целовались, но сейчас он с неуемной страстью впивался в его рот, жадно проникал языком внутрь, прикусывал губы. Сердце билось, как бешеное, рукам не хватало прикосновений, которые уже граничили с болью, настолько сильно они вжимали друг друга в себя. Пейсинь не помнил, как их пиджаки исчезли с плеч и куда улетели. Фаньсин терся об него пахом, зацеловывая шею, а Пейсинь мог лишь беззвучно постанывать, сгорая от восторга в его руках. — Я… думал… с ума сойду, — отрывисто выдохнул Фаньсин. — У меня крышу рвет от тебя. С первого взгляда… Только и думал, как тебя завалить… Откровенные признания, которые Фаньсин не мог сдержать, заставляли колени Пейсиня трястись. Пусть в них не было ни слова о чувствах, только о влечении, но они были первыми словами Фаньсина о том, что он к нему испытывал. Пейсиню хотелось сказать, что он тоже запал на него с первого взгляда, но мысли уплывали все сильнее, оставляя только мучительное желание обладать друг другом. Фаньсин снова впился в его губы, и какое-то время они целовались как сумасшедшие, не сдерживая страсти, в пламени которой оба сгорали. Потом Фаньсин резко отстранил его и развернул спиной к себе, заставив упереться руками в стену над унитазом, а сам принялся расстегивать на нем брюки, дергая ремень от нетерпения. Пейсинь едва соображал, ничего не слыша от собственного шумного дыхания. Перед глазами все подернулось туманом, и он чуть пришел в себя, только когда почувствовал, что Фаньсин сдернул с него брюки вместе с трусами, почти до колен. На мгновение ему стало страшно — что, если Фаньсин собрался прямо сейчас?.. Он не готов. Но нет, тот прижался к его обнаженным ягодицам членом, но через трусы — Фаньсин спустил только брюки. От прикосновения твердой плоти сильнее задрожали колени, и Пейсинь зажмурился, чувствуя настойчивое трение об себя. Он никогда раньше такого не хотел, и даже вчера, после тех сообщений, не стал представлять себе подробности. Но эти движения, это ощущение чужого возбуждения, вжимавшегося в его зад, невыносимо заводило. Так хотелось, чтобы Фаньсин снял с себя трусы и коснулся его напрямую, кожа к коже… Тот озвучил его мысли сам. — Не буду раздеваться полностью… Боюсь, не сдержусь… Голос Фаньсина дрожал и срывался, а Пейсинь вообще не был способен говорить. Особенно, когда Чжэн Фаньсин практически навалился сверху, вдавливаясь в него, а его горячая рука сжала член Пейсиня. От быстрой стимуляции хотелось стонать в голос, и Пейсинь искусал губы, пытаясь не сорваться. Еле слышные стоны, все же, прорывались, и Фаньсин ускорил движения — и рукой, и бедрами. — Как же я хочу, чтобы ты в голос кричал… — выдохнул он, и Пейсинь всей душой с ним согласился. Он тоже хотел кричать, не сдерживаясь, и чтобы человек за его спиной тоже себя не держал. Слишком много всего, чтобы скрывать… Наслаждение усиливалось, горячими рывками подтаскивая Пейсиня к финалу. Он уже едва дышал, когда невозможное удовольствие острым спазмом свело низ живота, и вцепился зубами в собственную руку, силясь заглушить стон. Содрогаясь всем телом, он чувствовал, как Фаньсин прижимается к нему изо всех сил и что-то шепчет — не разобрать. А самого Пейсиня все било и било разрядами тока, пока, наконец, не осталось сил даже удерживаться на ногах. Дрожа, он осторожно выпутался из рук Фаньсина и, развернувшись лицом к нему, опустился на ободок унитаза. Ноги тряслись, зрение еще не восстановило свою четкость, но одно Пейсинь разглядел точно — Фаньсин до финала дойти не успел. Его член натягивал трусы слишком очевидно. Прежде, чем сам успел понять, что делает, Пейсинь дрожащими руками потянулся к нему. Бездумно погладил стройные бедра, ухватился за резинку трусов и стянул их вниз, освобождая налитой член. Пейсинь уставился на него, точно завороженный, ведь прежде лишь ощущал, да и то, через одежду. «Красивый» — единственное, что всплыло в мозгу. Ровный, тяжелый, больше чем у него. Пейсинь никогда прежде не касался членов других мужчин и не испытывал такого желания, но сейчас ему хотелось поскорее взять его в ладонь. И не только… Когда он настойчиво провел по стволу, размазывая смазку, Фаньсин дернулся и шумно выдохнул сквозь зубы. Реакция так понравилась Пейсиню, что какое-то время он продолжал свои ласки, а потом его потянуло сделать кое-что другое. И он сделал, отбросив все сомнения, смущение, неловкость — их больше не существовало, когда его губы коснулись головки. Она была нежной, горячей и солоноватой, и это стало последней четкой мыслью в голове Пейсиня, потому что он разомкнул губы и вобрал член Фаньсина в рот. Тот застонал, негромко, но так мучительно, что по спине Пейсиня пробежали мурашки. В том, что он делал, все было совершенно новым, не испытанным ранее, но настолько возбуждающим, что его собственный член снова начать привставать. Пейсинь, зажмурившись, скользил ртом по чужому органу, упругому, твердому, и ему хотелось еще и еще. Челюсть с непривычки заныла, слюна стекала из уголка рта, но он наслаждался сдавленными стонами Фаньсина, тем, как тот метался и сжимал пальцы на его плечах — до боли, но плевать. Слишком хорошо… Найдя ритм, Пейсинь ускорился, чувствуя, что партнер уже близок. И оказался прав — сильнее впиваясь пальцами, Фаньсин прохрипел: — Я… скоро… Ты можешь… Перестать? Он не договорил, но Пейсинь понял. И совершенно не собирался этого делать, не для того он доводил его до оргазма, чтобы бросать на полпути. И когда Фаньсин задергался, чуть слышно постанывая, а рот, в который он толкался, наполнила горячая жидкость, Пейсинь ощутил небывалое удовлетворение. Судорожная дрожь колотила Фаньсина ничуть не менее долго, как и Пейсиня несколькими минутами ранее. Когда, наконец, его отпустило, а Пейсинь с чмокающим звуком, смутившим его самого, выпустил член изо рта, Фаньсин тяжело опустился на колени рядом с ним и уткнулся лицом в шею. Во рту еще стоял терпкий привкус, хотя Пейсинь все проглотил. Голова понемногу прояснялась, и чувство сладкой утомленности соперничало с другим, горячим и сильным. Тем, с которым невозможно было справиться. Поэтому Пейсинь обнял Фаньсина за плечи и вжался в него лицом, вдыхая обожаемый аромат его кожи, пота и парфюма. — Ты тоже сводишь меня с ума… — прошептал он, понимая, как рискует — момент возбужденной откровенности Фаньсина уже прошел, и тому ничего не стоило сейчас оттолкнуть его и уйти. Но Чжэн Фаньсин не сделал ни того, ни другого. Он обнял Пейсиня в ответ, щекотно усмехнувшись в шею. — Неужели я слышу твой голос? Ты ни слова не проронил с тех пор, как мы сюда зашли. — Я не мог говорить. — Пейсинь чмокнул его в волосы, шелковистые и маняще пахнущие шампунем. — А потом у меня рот был занят. Фаньсин прыснул и чуть отстранился, глядя на Пейсиня с немного сумасшедшей улыбкой. Его лицо раскраснелось, глаза блестели, губы алели, точно спелые ягоды. Самый красивый человек, которого Пейсинь когда-либо встречал. — Не ожидал от тебя, если честно, — сыто и невыносимо довольно улыбнулся Фаньсин. — Но могу сказать без преувеличений, что это — лучший минет в моей жизни. Смутившись, помимо воли, Пейсинь опустил глаза. — Поскольку в моей жизни он был первым в собственном исполнении, позволь тебе не поверить, — пробурчал он. — А зря. — Фаньсин отвел влажную прядь с его лба и прижался губами, отчего Пейсинь застыл, покрывшись мурашками. Несмотря на все, что только что между ними случилось, это прикосновение было куда интимнее. Сердце снова забилось, а дыхание перехватило. Слова так и рвались наружу, те самые, которые он давил в себе — о том, что Фаньсин вообще первый, к кому у него такие чувства. Слишком сильные, мучительные, сладкие… Настоящие. Не сказал он этого и сейчас, просто выдохнул, снова кладя ему голову на плечо. Так хотелось продлить эти минуты подольше… Фаньсин погладил его по спине и снова поцеловал, на сей раз, в волосы, а потом вздохнул. — Надо выходить, — нехотя сказал он. — Мы торчим тут уже долго… И, кажется, у меня будут синяки на коленях. Довольно забавно, с учетом, что отсасывал сегодня не я. Пейсинь затрясся от беззвучного смеха и выпрямился. Он прав, не стоит больше задерживаться. Они и так дали массу поводов приглядеться к ним получше — если охрана наблюдала за ними через камеры, а вполне могла и следить за временными сотрудниками, то их затянувшийся совместный поход в туалет неизбежно вызовет вопросы. Пока они приводили себя в порядок, Пейсинь почти пришел в себя. Улучив минутку, он погладил Фаньсина по плечу, а потом быстро проговорил, не дав тому снова попытаться вырваться из «ловушки» его чувств: — Если спросят, почему мы так долго, скажем, что мне плохо стало после обеда. Есть до конца дня я все равно не буду, белка получил предостаточно. Фаньсин зажал себе рот рукой, чтобы не заржать в голос, и погрозил ему кулаком. Но глаза его сияли, точно два бриллианта. — Не буду спрашивать, было ли вкусно, — тихо обронил он, когда они уже осторожно выбрались в удачно пустой туалет и мыли руки и лицо над раковиной. — Ты и сам в курсе, если что, — ухмыльнулся Пейсинь. Фаньсин одарил его улыбкой, глядя через зеркало. — И не поспоришь. Когда они вернулись, Тао Ше уже сидел на месте. — Вы загуляли, я смотрю, — с улыбкой повернулся он, но взгляд его внезапно стал очень пристальным. Пейсинь успел смутиться донельзя, прежде чем наставник обронил: — Не забывайте только про время. — Конечно, — как ни в чем ни бывало, кивнул Фаньсин, проходя на свое место. А Пейсинь, не найдя в себе сил ответить, отвел глаза. Похоже, Тао Ше пришли в голову определенные выводы. Только никакого желания волноваться об этом у Пейсиня не было, потому что душа его пела от счастья.