Согрей меня

Следующим утром Пейсинь шел на стажировку с ощущением, что играет в русскую рулетку. Повезет, или же лишится головы… Хотя, он, пожалуй, уже без нее остался. Фаньсин накануне вечером, почти ночью, прислал ему короткое: «Спокойной ночи». Первое сообщение, которое он написал первым после того их ночного разговора. Пейсинь отправил ему ответ, а потом еще полночи не мог сомкнуть глаз. Все внутри крутилось каким-то невообразимым вихрем чувств, и сна просто не было. Слишком много мыслей и переживаний. Впрочем, и сейчас не меньше. Понимая, что все равно не повлияет на решение Фаньсина — что еще он мог сделать, не на колени же перед ним падать — Пейсинь решительно вошел в кабинет. И тут же почувствовал, как вокруг него обвились знакомые сильные руки. Фаньсин, подошедший сзади, крепко прижался к нему со спины. — Доброе утро, — тихо проговорил он, а Пейсинь едва мог дышать. — Доброе, — выдавил он. — Где… — Еще не пришел, — перебил его Фаньсин. Его голос звучал странно спокойно, почти умиротворенно. — У них там какие-то срочные совещания, акционеры приехали. Так что я могу тебя пообнимать… Он сильнее стиснул Пейсиня в объятиях, и тот погладил его руки, не имея возможности сделать что-то большее. — Я тоже хочу тебя обнять, — прохрипел он, но Фаньсин мотнул головой — Пейсинь это почувствовал. — Нет, нельзя. Иначе я сорвусь и поцелую тебя, а это закончится, сам знаешь, чем. Противореча собственным словам, Фаньсин прижался мягкими теплыми губами к шее Пейсиня, и у того мурашки побежали по коже. Такое долгожданное прикосновение… Ниже пояса все немедленно напряглось. Этот парень, похоже, действует на него на каком-то химическом уровне. — Скучаю по твоему телу… — прошептал Фаньсин. — Даже не представляешь, как. Я твое видео до дыр засмотрел. У Пейсиня дыхание напрочь сбивалось от его признаний. Фаньсин мастерски выводил его на эмоции, чередуя «пощечины» и ласки, хотя, скорее всего, ненамеренно. — Я вообще ни о ком, кроме тебя, думать не могу, — признался он в ответ. Нащупав кисть Фаньсина, Пейсинь сжал на ней пальцы. Тот чуть ослабил объятия, и Пейсинь, воспользовавшись этим, немедленно развернулся в его руках, обнимая за талию под пиджаком. Тем самым, бордовым, в котором Фаньсин выглядел, точно киноактер. Сильное подтянутое тело горело под его ладонями. Пейсинь закусил губу, изо всех сил борясь с желанием прижать его к себе и поцеловать — да, похоже, Фаньсин был прав. Едва удавалось держаться. Тот глядел своими красивыми черными глазами, словно прямо в душу. Пейсинь жадно смотрел на его тонкие черты, пухлые губы, чистую нежную кожу, и рот буквально наполнялся слюной. — Какой же ты красивый… — выдохнул он. Скулы Фаньсина порозовели, и Пейсинь готов был поклясться — он смутился. Надо же, Ци Пейсинь и не знал, что Фаньсин способен на такую реакцию. — А тебе прежде нравились парни? — тихо и неожиданно спросил тот, и вздернул брови, когда Пейсинь покачал головой: — Тогда почему я… — Потому, что это — ты. — Пейсиня вело все сильнее, и он, наклонившись, коснулся губами его щеки. Мучительно хотелось большего, но остатки разума не давали ему окончательно потерять голову. Фаньсин вздрогнул и задышал чаще, проводя ладонями по его плечам. Пейсинь порадовался, что не снял пиджак по дороге — прикосновения ощущались не так остро, хотя все равно сводили с ума. Он безумно скучал по ласкам Фаньсина. Кожа под его губами была мягкой и бархатистой. Пейсинь нечеловеческим усилием заставил себя отстраниться, и в этот момент послышались шаги в коридоре. Оба мгновенно разомкнули объятия, отпрянув друг от друга, и Фаньсин даже успел юркнуть к себе за комп, когда в дверях появился Тао Ше. — Привет, ребята! — махнул он рукой, проходя в кабинет. — Простите, что задержался, у нас тут дурдом сегодня… У Пейсиня тоже был дурдом — в собственных мыслях. Он уже почти привычно подавил желания, включаясь в работу, и вдруг подумал, что становится похожим в этом на Фаньсина — скрывать чувства не так уж просто, а у него стало получаться. Лучше бы Фаньсин научился открывать свои. Хотя, если подумать, он уже немного поддавался. Пейсинь не считал, что добился признания во взаимности, но Фаньсин явно наговорил ему больше, чем сам хотел бы. Что ж, пусть так. Только бы опять ничего не выкинул… Тао Ше рассказывал, что нагрянул состав акционеров фирмы, и директор Цзяо летал не хуже мячика от одного к другому, а Пейсинь силился найти баланс между работой и мыслями о личной жизни. «Личная жизнь» тоже вела себя беспокойно, то и дело, дергаясь и ерзая на своем месте. Похоже, стоило Фаньсину «открыть краник» у себя, как тут же хлынуло так, что не остановить. Когда наставник немного утихомирился, они смогли включиться в работу. Время до обеда пролетело незаметно, и Пейсинь горячо надеялся, что их с Фаньсином сегодня отпустят двоих. Дело было не только в сексе — просто хотелось побыть с ним наедине, без свидетелей. Но не тут-то было — Тао Ше, как обычно, собрался с ними. Пейсинь успел сникнуть, да и глаза Фаньсина были точно у побитой собачки, когда Тао Ше позвонили. Коротко переговорив, наставник подобрался: — Так, парни, меня срочно вызывают. Уборщица сегодня занята в конференц-залах, но кабинет нельзя оставлять пустым — вам придется сходить на обед по очереди. Не бойтесь, что вне графика — всем сейчас не до этого. Словом, разберитесь, надеюсь на вас. Тао Ше выбежал, оставив за собой почти осязаемую тишину. Пейсинь и Фаньсин уставились друг на друга, и сказать хотелось много чего, только слов не было. Наконец-то они могли побыть вдвоем и… опять порознь? — Я… — хрипло выдавил Пейсинь. — Я могу сходить и купить еды нам обоим. Фаньсин моргнул, словно не осознавая его слова, а потом кивнул. — Давай быстрее, — обронил он, и Пейсиню показалось, что думал он совсем не о том. Не комментируя, Ци Пейсинь прихватил сумку и ретировался, чувствуя, как колотится сердце. Чувства закручивали в таком водовороте, что впору было усомниться в собственной вменяемости. Впрочем, Пейсинь давно махнул на это рукой — смирился с тем, что после появления Фаньсина в его жизни та сделала очень крутой вираж на совершенно новый путь. Спустившись вниз, он почти бегом припустил по улице — очень хотелось поскорее вернуться к Фаньсину. Хотя бы просто поговорить, раз уж их лишили возможности заняться чем-то другим. Об этом «чем-то другом» даже думать было опасно — слишком долго у них ничего не было, Пейсинь понимал, что вспыхнет, как факел, от малейшей искры. Обернувшись чуть ли не за двадцать минут, он влетел обратно в кабинет. Тао Ше по-прежнему не было, а Фаньсин метнулся мимо к двери — в туалет, что ли, хотел? Слегка озадаченный, Пейсинь поставил бумажные пакеты на стол, когда услышал щелчок закрываемого замка. Удивленно обернувшись, он увидел, как Фаньсин отходит от только что запертой им двери к стене — и манит его к себе. — Что?.. — одними губами проговорил Пейсинь. — Что ты делаешь? — Иди сюда, — чуть слышно позвал Фаньсин. Его щеки покраснели, грудь вздымалась от частого дыхания. Совершенно ничего не понимая, Пейсинь двинулся к нему. Когда между ними оставался всего шаг, Фаньсин схватил его за руку и развернул, поменяв их местами и вдавив Пейсиня спиной в стену. А следом вжался в губы поцелуем. Ошеломленный, Пейсинь застыл на мгновение, а следом случилось именно то, о чем он думал — огонь внутри запылал, точно зажженный адским пламенем. Его унесло, настолько, что он ответил со всей накопленной за минувшие дни страстью. Жадно впиваясь в рот Фаньсина, горячий, мокрый, Пейсинь едва не стонал, когда прижимал его стройное тело к своему. Но мысль промелькнула в голове раньше, чем он успел ее подавить: — Стой… — Пейсинь отстранил его дрожащими руками, силясь восстановить дыхание, и сам не понимал, как смог остановиться. Наверное, если бы Фаньсин не был так ему важен, он бы не сумел справиться с желанием. — Ты с ума сошел? Здесь же камеры! — Они не захватывают участок у двери, — выдохнул Фаньсин, глядя на него почти безумными глазами. — Чего, думаешь, я тебя с утра обнимал? До Пейсиня в секунду дошло, что тот имел в виду. А следом Фаньсин четко ему продемонстрировал, втиснув руку между ног. Ощутив его пальцы на члене, даже через одежду, Пейсинь едва не застонал. Он так соскучился по его ласкам… Возбуждение накатило, точно цунами, перевалило все пределы, закрутив в невозможном вихре. Пейсинь бессознательно ласкал Фаньсина, вдавливал в себя, целовал, будто в последний раз. К нему тянуло, безумно, безудержно, он упивался каждым прикосновением, каждым вздохом, в котором плыл любимый аромат. Стащив с него пиджак, Пейсинь жадно оглаживал широкие плечи, с трудом сдерживая стоны — Фаньсин настойчиво тер его член через брюки. — Не могу так больше… — простонал Фаньсин и принялся решительно расстегивать ремень на штанах Пейсиня. Разум того кричал, что они творят ужасное безумие, но тело и душа не желали подчиняться. Они хотели только одного — Чжэн Фаньсина. Фаньсин не стал снимать с него брюки, только чуть приспустил, и вытащил из трусов напряженный член. Пейсиня повело от прикосновения горячих пальцев, но то, что его любимый парень сделал следом, совершенно лишило рассудка. Чжэн Фаньсин встал на колени и взял его член в рот. В кабинете, посреди рабочего дня. Только нечеловеческим усилием Пейсиню удалось не застонать в голос. Сомкнув зубы на собственной кисти, он расширившимися глазами смотрел, как ритмично движется темная макушка Фаньсина, а от влажного жара, обхватившего его, хотелось кричать. Так остро, почти невыносимо… Сочетание беспредельного наслаждения и опасности быть застигнутыми дарило такой коктейль ощущений, что Пейсинь просто сходил с ума. Скользкий язык ласкал головку, губы плотно обхватывали ствол, и у Пейсиня ноги подгибались от удовольствия. Он уже почти забыл, где находится, совершенно утратив всякое соображение и волю. Но какая-то часть сознания четко давала понять — это вовсе не от умелых ласк, а от того, кто именно их ему дарил. Сжав пальцы на плечах Фаньсина, Пейсинь рвано дышал, губы пересохли. Ладонями Фаньсин обхватил его ягодицы и стиснул, и у Ци Пейсиня закружилась голова — так, что он едва устоял на ногах. Чувствуя, что вот-вот кончит, он нашел в себе силы погладить плечо Фаньсина и хрипло прошептать: — Я сейчас… Тот только сильнее сжал его задницу и насадился на член глубже. Ощутив, как головка скользит в тугое горло, Пейсинь сорвался. Накрыл такой силы оргазм, что он упал бы, если бы Фаньсин не прижал его к стене за бедра. Пейсиня колотило, реальность уплывала, прошивая его наслаждением, точно ударами тока. Словно весь мир сосредоточился в горячем влажном рте, в который он изливался… Когда Пейсинь очнулся, то обнаружил себя в объятиях Фаньсина. Тот, уже стоя, прижимал его к себе, тяжело дыша в шею, а в бедро через одежду упирался его член. — Давай… давай я… — слабо проговорил Пейсинь, еще не до конца отойдя от одного из лучших оргазмов в жизни, а Фаньсин мотнул головой: — Нет, я сам. В туалет схожу… Не стоит больше рисковать. — Но ты же не получил удовольствия! Фаньсин прижался к его губам, даря сладкий нежный поцелуй, а когда отстранился, прошептал: — Я получил самое большое удовольствие, какое только мог представить. Вечно ласкал бы тебя… Так скучал… Слова отдавались внутри Пейсиня колкой сладостью. Он снова потянулся к Фаньсину, хотелось обнимать его, целовать, трогать… Но тот мягко придержал Пейсиня за плечи: — Тише, не надо. Приведи себя в порядок пока, я быстро. Главное, дойти до туалета нормальной походкой. — Фаньсин усмехнулся дрожащими губами, глаза его, черные, влажные, подернутые туманом возбуждения, отчаянно манили. Пейсинь с огромной неохотой позволил ему отойти, чувствуя безумное желание заставить Фаньсина кончить в его руках. Но тот был прав, они и так рискнули буквально всем ради… Ради того, чтобы Пейсинь получил удовольствие. — Я принесу воды, — обронил Фаньсин у порога, отпер дверь и вышел, прикрывая возбуждение пиджаком. Пейсинь проводил его взглядом и, шумно выдохнув, откинулся спиной на стену. В самом начале их пути он думал, что Чжэн Фаньсин хочет удовлетворить только свое желание. Как оказалось, он очень ошибался на его счет, и это открытие стало для Пейсиня одним из череды прекрасных и болезненно острых. Дрожащими еще руками он подтянул штаны, все еще будто чувствуя губы Фаньсина на члене. Как, черт подери, этот парень может быть таким? То острым, точно лезвие, и режущим до кровавых ран в душе, то одаривающим самыми потрясающими мгновениями, что были в жизни Пейсиня. — Не могу без тебя… — прошептал он свои недавние слова. Фаньсин не просто стал частью его мира, он вплелся, врос в Пейсиня, настолько, что он уже не мыслил своего существования без него. Когда это случилось? Когда влечение переросло в желание постоянно быть рядом, когда обожание и восхищение заполнили его сердце? Пейсинь не знал. Он просто понимал, что Чжэн Фаньсин стал для него самым главным человеком. Дойдя до своего стола, Пейсинь плюхнулся на место, бездумно глядя на пакеты с обедом. Мысли переключились на то, чем сейчас занят Фаньсин, и от этого член снова начал напрягаться. Пейсинь должен был сам ласкать его, а не сидеть тут, как дурак. Черт, как же все сложно… Спустя несколько очень долгих для Пейсиня минут, Фаньсин, наконец, вернулся. С красными щеками, все еще поплывшим взглядом, и невероятно красивый. Пейсинь сглотнул, не сводя с него глаз, пока тот, улыбаясь, шел к нему. — Не сказать, что мне хватило, но пока должно стать полегче, — усмехнулся Фаньсин и потянулся к пакету: — Белка, конечно, получил предостаточно, однако, поесть не помешает. Пейсинь облизал губы. Хватило?.. Да он готов сожрать Фаньсина вместо обеда! А еще распирало наговорить ему чего-нибудь очень глупого и искреннего. — Подойди ближе, — тихо попросил он, и Фаньсин послушно шагнул, вставая рядом почти вплотную. Пейсинь подался к нему и прижался лбом к его горячему боку. Даже дышать как будто стало легче. — Чего ты? — ласково спросил Фаньсин, неуловимым движением разворачиваясь так, что Пейсиня не было видно под прицелом камеры. — Соскучился… — прошептал Пейсинь, зажмурившись. — Меня же всего десять минут не было! — Тихий смех Фаньсина казался самым чудесным, что Пейсинь когда-либо слышал. Он мотнул головой, не открывая глаз: — Нет… Тебя не было очень долго. По воцарившейся тишине стало ясно, что Фаньсин правильно понял его слова. После небольшой паузы тихо прозвучало: — Я тоже скучал. Сердце пропустило удар, а потом зачастило. Пейсинь прижался губами к животу Фаньсина, мечтая ощутить кожу, а не ткань рубашки. Но, сказать по правде, даже так прекрасно. — Ну, все, давай поедим, — хрипло проговорил Фаньсин. — Иначе потащу тебя на второй заход, и тогда нам точно конец. А вот это уже было резонно. Пейсинь нехотя выпрямился и, подняв взгляд, улыбнулся ему, безудержно, счастливо: — Все, как ты скажешь, Фаньсин. Тот только закусил губу, пряча глаза, и нервно зашуршал пакетом. Щеки его покраснели еще сильнее, и Пейсиню хотелось кричать от радости — Фаньсин тоже чувствовал. Они умудрились поесть, несмотря на обуревающие эмоции. Переговаривались о том о сем, не затрагивая самой острой темы — отношений между ними, но Пейсиню и так было очень хорошо. Настолько, что не хотелось больше бояться и ждать подвоха. Он знал, что небезразличен Фаньсину, и этого ему было достаточно. И, стоило признаться самому себе, что он согласен на любой знак внимания со стороны Фаньсина. Лишь бы быть с ним рядом. После обеда они приступили к работе — стажировку никто не отменял, хотя у Пейсиня был миллион вариантов, чем бы они могли заняться вдвоем. Но даже работать с Фаньсином, коротко обсуждать написанные коды, проверять друг друга было интересно. И еще никогда прежде Пейсиню не было так хорошо на душе. Под вечер он чуть напрягся — не хотелось отпускать Фаньсина. Снова полезли мысли о том, как заставить его поверить и расслабиться, но Пейсинь не хотел настаивать и заставлять его переживать. Пусть сам решит… Его право. Фаньсин решил чисто в его манере — от встречи вечером ожидаемо отказался, но попросил составить ему компанию по дороге к метро. Пейсинь, едва не взлетевший от радости, тут же согласился. Свежий вечерний воздух приятно освежил, а еще манил чем-то иным, нежели монотонная офисная работа. Пейсиню хотелось прогуляться, дойти до набережной, побродить по ней, сжимая теплую ладонь Фаньсина в своей руке. Такие простые вещи, но удивительно желанные. — Чего завис? — улыбнулся Фаньсин, прихватывая его локоть. — Пойдем, иначе я опоздаю. Пейсинь не стал озвучивать своих мыслей, только вернул ему улыбку. Какое-то время они шли молча, но то было не давящее тяжелое молчание, а комфортное спокойствие. Когда им стало легко вместе? Наверное, было бы с самого начала, если бы не бесконечный бег по кругу. Друг за другом или наоборот. — Как думаешь, завтра у Тао Ше будет спокойнее? — поинтересовался Пейсинь мнением обожаемого им парня, и тот усмехнулся: — А ты хочешь повторить обеденные приключения? Пока его нет, обретем свободу… Несмотря на ироничный тон, Фаньсин чуть смутился — у него покраснели кончики ушей. Он привык быть циничным и откровенным, но сейчас его обычное поведение явно сбоило. И это обстоятельство не на шутку радовало Пейсиня. — Было бы неплохо, — обронил и со смехом отскочил, получив тычок в бок. — Сам же начал! Чего дерешься? — Мне нравится тебя трогать, — ухмыльнулся Фаньсин, глаза его блестели. — А, так как на улице я зажать тебя не могу, остается только драка. Потерпишь? — Ага. — Пейсинь уронил это весьма непринужденно, но Фаньсин вдруг нащупал его пальцы и сжал на миг, но тут же выпустил. От одного взгляда на него перехватывало дыхание. Такой красивый, влекущий… Его улыбка завораживала Пейсиня, несмотря на то, что он видел ее тысячу раз. Но не переставал восхищаться… Напротив, падал в Фаньсина все глубже, с каждым днем. И все сложнее становилось отпускать его, зная все обстоятельства. Но даже спросить о том, что у него дома, Пейсинь не мог. Быть может, когда-нибудь Фаньсин ему откроется… Когда начнет доверять. Нельзя все портить, иначе эта птица вырвется из рук и улетит навсегда. — А тебе всегда нравились парни? — спросил он вдруг, сам не зная, зачем. Фаньсин бросил на него быстрый взгляд и кивнул. — Да, я очень давно это осознал. Девушки мне тоже нравятся, но больше эстетически. Делать с ними ничего не хочется. А вот тебя как угораздило, а? Несмотря на явный подкол, в словах Фаньсина отчетливо угадывалась тревога. Она читалась в чуть нахмуренных бровях, прищуренном взгляде, закушенной губе. Пейсинь улыбнулся, покраснев, впрочем, как рак. — В зеркало на себя посмотри, и поймешь, как угораздило… — пробурчал он, а Фаньсин счастливо рассмеялся и неуловимым движением прижался к нему на мгновение. — Чем займешься вечером? — поинтересовался он, как бы между прочим, и Пейсинь чуть не подпрыгнул от радости. Впервые на его памяти Фаньсин проявил интерес к его жизни за пределами офиса. — Сегодня тренировки нет, посижу дома. Может, в стрелялки по сети погоняю… Ты играешь? — Когда есть время. До универа постоянно зависал, сейчас редко захожу… Разговор плавно перетек на обсуждение компьютерных игр. Пейсинь радовался, как ребенок, что может просто поболтать с Фаньсином без вечного подтекста и недомолвок и, когда обнаружил, что они дошли до станции метро, откровенно расстроился. — Так, не кисни, — похлопал его по плечу Фаньсин. — Чего нос повесил? Я сегодня, вроде, не давал повода. Пейсинь кивнул, но не сдержал вздоха. — Пожалуйста, не отталкивай меня больше, — вырвалось у него прежде, чем он сумел сдержаться. Фаньсин долго смотрел на него с нечитаемым выражением, а потом обнял — со стороны казалось, что по-дружески, но он задержал его в объятиях чуть дольше, чем полагалось. Пейсинь всей грудью втянул его аромат и на миг закрыл глаза. Как будто весь мир сосредоточился в сильных руках этого человека. Остаться бы навечно… Когда Фаньсин отстранился, то положил ему руки на плечи и заставил взглянуть в глаза. — Послушай меня, — тихо попросил он. — Я так веду себя не потому, что не хочу с тобой быть. И дело совсем не в тебе. Просто есть вещи, которые изменить не получается. Прошу, не дави на меня… Я делаю все, что могу, Пейсинь, поверь. — Я не давлю, — так же тихо отозвался Пейсинь, не в силах отвести от него взгляд. — Просто, ну… Ты… Он не смог подобрать слова. Фаньсин коснулся его пальцев и улыбнулся — почти нежно. — Увидимся завтра, хорошо? Пейсинь кивнул, умирая от желания поцеловать его. А еще продлить хотя бы на минуту их время вместе. Когда двери вагона метро, куда сел Фаньсин, закрылись, Пейсинь почувствовал, словно у него оторвали кусок сердца. Провожая глазами уносящийся в тоннель поезд, он уже скучал. Настолько, что все внутри болело. И совершенно не представлял, что принесет ему завтрашний день.