Согрей меня

Вечер и ночь тянулись, точно резиновые. Пейсинь действительно поиграл вечером, но мыслями был далеко от компьютерных баталий. Потом просто валялся на кровати и слушал музыку, и это было куда приятнее. Давало возможность подумать и насладиться моментом. Пережить в душе все дневные события еще раз, вспомнить прикосновения Фаньсина, его улыбку и объятия, непривычно мягкие слова и ласкающий взгляд. Все это стало Пейсиню слишком дорого, настолько, что отбирало его свободу. Ту самую, за которую Фаньсин у себя так боялся. Но Ци Пейсинь не жаловался. Впервые в жизни он чувствовал, что нашел нечто важное для себя. Самое важное, равного которому прежде еще не случалось. То, за что нужно уцепиться и никогда не отпускать. Ведь стоит ослабить объятия, и его счастье тут же выскользнет, точно капризная малышка. Фаньсин не был ни малышом, ни девушкой, но нервы мотал прилично. Раньше Пейсинь, как от огня, бежал от подобных людей, которые сами не понимают, чего хотят. А сейчас ему плевать на все, он готов терпеть, сколько понадобится. Подобные изменения в себе, отчасти, даже пугали, но… Что он мог с этим поделать? Совершенно ничего. Наверное, с того самого момента, когда увидел прекрасные черные глаза и насмешливую полуулыбку напротив. Не удержавшись, перед сном он отправил ему сообщение: «Спокойной ночи». Фаньсин ответил, даже сопроводив слова игривым смайликом, а Пейсинь потом еще два часа не мог заснуть. Очень хотелось Чжэн Фаньсина под боком… Легко было представить, как тот прижимается к нему горячим сильным телом и тихо сопит. А если не спит, то, наверняка, запустит руки под пижаму и… Стиснув зубы, Пейсинь резко перевернулся на спину и сунул руку в штаны. Какое-то сумасшествие, не иначе, что он не может успокоиться и выбросить Фаньсина из головы, даже на время. Похоже, не стоит и пытаться. Уснув уже чуть ли не под утро, Пейсинь по звонку будильника еле продрал глаза, но тут же подорвался. Сердце заколотилось, когда он проверил телефон, а потом, подавив разочарование от отсутствия новых сообщений, поскакал в душ. Слегка трясло от мысли, что скоро он снова увидит Фаньсина, голову кружили крайне противоречивые чувства — что принесет им новый день? От Фаньсина можно ждать чего угодно, но так хотелось просто побыть с ним… Едва заставив себя сосредоточиться, Пейсинь собрался и помчался навстречу своему сердцу, оно со вчерашнего дня явно было не с ним. Родители с утра пораньше успели уйти на работу, и Пейсинь был откровенно рад, что не пришлось с ними пересекаться — он сейчас не способен на внятный разговор. В тумане невольных переживаний дорога пролетела, как один миг. Пейсинь едва не перешел на бег по дороге к офису, и когда, наконец, показались двери ставшего родным кабинета, сердце готово было проломить грудную клетку. Фаньсин уже был на месте — с сияющими глазами, от красоты которых по-прежнему перехватывало дыхание, и мягкой улыбкой. Пейсинь просиял в ответ, тут же забыв обо всех своих страхах и сомнениях, и рванул, было, к нему, но остановился, услышав за спиной: — Доброе утро. Обернувшись, он увидел вошедшего Тао Ше. Наставник был непривычно хмур и серьезен, и у Пейсиня засосало под ложечкой от неприятного предчувствия. Мужчина прошел мимо, кивнув Фаньсину, и сел за стол. Взгляд его был столь холоден, что у Пейсиня мурашки пробежали по коже. — Парни, вы совсем ебанулись? — вопросил он. У Ци Пейсиня отвисла челюсть. Он впервые слышал от наставника столь грубые слова, особенно в их с Фаньсином адрес. Последний молчал, и Пейсинь нервно выдавил: — Вы о чем? Тао Ше жестко усмехнулся. — Просто святая невинность… Хорошо, пойду по порядку. Вчера начальник службы безопасности был занят в связи с приездом акционеров, и директор Цзяо попросил меня проверить записи с камер наблюдения. Весь день в офисе творилось, черт знает, что, и нужно было убедиться, что никто не накосячил. Вас я оставил напоследок, потому что доверял. И, угадайте, что я увидел на записи? Как два лучших стажера этой компании в обеденный перерыв упоенно занимаются сексом. Есть, что сказать на этот счет? Пульс задолбил в висках, почти оглушая. Пейсинь утратил дар речи, щеки его пылали, в горле пересохло. Как, черт возьми? Фаньсин же говорил, на камерах эту часть кабинета не видно! Тот, очевидно, не сдержавшись, озвучил его вопрос охрипшим голосом: — Но ведь камеры не берут тот участок… Тао Ше покачал головой. — Чжэн Фаньсин… Ты ведь умный мальчик. Неужели любовь настолько затмила сознание? Думаешь, все камеры на виду? С учетом характера господина Цзяо, мог бы понять, что тут много всего, что недоступно глазу. Пейсинь невольно оглянулся на него, услышав слово «любовь». Даже в этой ситуации он не мог не бояться реакции Фаньсина, но тот молчал, только сильно покраснел. Сам Пейсинь не мог выдавить и слова, находясь в полном шоке, что их спалили. Что же теперь будет… — Ну, так что скажете? — снова подал голос Тао Ше, и Фаньсин поднял голову. Его чуть покрасневшие глаза светились решимостью. — Ци Пейсинь ни при чем, — ровно произнес он. — Это моя вина, я его принудил. Пожалуйста, не выгоняйте его, уйду я. Пейсинь вытаращил глаза, но не успел ничего сказать — наставник, усмехнувшись, проговорил: — Серьезно, что ли? Как мне показалось, у вас там было все по обоюдному согласию. — Я его спровоцировал, — упрямо повторил Фаньсин, не отводя тяжелого взгляда от Тао Ше, а Пейсинь, наконец, отмер. — Что ты несешь?.. — выдохнул он, и Фаньсин, вздрогнув, быстро взглянул на него. — Я тоже хотел! И тоже виноват! — Нет, только я… — Так, замолчали оба! — рявкнул Тао Ше, и те немедленно заткнулись. — Отношения будете выяснять в другом месте! Мне плевать, кто чего хотел — вы повели себя неподобающе на рабочем месте. У вас, что, совсем мозгов нет? Больше негде, что ли? За пределами этого здания делайте, что хотите, но как вы могли додуматься полезть друг к другу здесь? Краснота сошла со щек Фаньсина, он сильно побледнел — да, именно его виной было то, что сексом они занимались украдкой в офисе, ведь от встреч вне стажировки он отказывался. Но Пейсиню было плевать. Расстроенный вид Фаньсина настолько ранил сердце, что его понесло: — А вы, дайте угадаю, презираете геев, да? За людей не считаете? Что ж, я вас удивлю — вне зависимости от ориентации, этот человек, — кивнул он на замершего Фаньсина, — один из самых умных, кого я встречал! И вашей компании крупно повезло, что вы можете с ним работать! Только если вам не мешает ваша гомофобия… — Пейсинь, хватит… — взмолился Фаньсин, чуть дрожа, а следом Тао Ше вскинул ладони: — Ци Пейсинь, остановись! Тебя сейчас вообще не туда несет. Может, дашь мне сказать? Или тебе так не терпится в компании со своим парнем свалить отсюда? — Меня можете выкинуть, а его — не трогайте, — мрачно проговорил Пейсинь, и наставник воздел глаза к потолку. — Небеса, за что мне это… Никого я собираюсь выкидывать — пока. Если дадите мне хоть один повод, вам конец, а сейчас считайте это предупреждением. Именно потому, что вы — умные способные парни, я не хочу терять таких стажеров. И портить вам жизнь тоже не хочу, хоть вы и преуспели в этом сами! Я ясно выражаюсь? Фаньсин и Пейсинь синхронно кивнули, едва соображая, что их пронесло. — А по поводу моей «гомофобии», — холодно взглянул на Пейсиня Тао Ше, — скажу вот что. Ты думаешь, я совсем тупой? Да я почти сразу понял, что между вами происходит, не слепой ведь. И что, это как-то повлияло на мое к вам отношение? Я, как мог, не давал вам наделать глупостей, но, стоило оставить вас на полдня, вы тут же под камерами полезли друг другу в штаны! Мозги вам не только, чтобы коды писать! В следующий раз пять раз подумайте, прежде чем делать нечто подобное. До Пейсиня медленно доходил смысл его слов. Сперва он ослаб от ошеломляющего облегчения — Фаньсина не тронут! — а следом затопило запоздалым стыдом. — Простите, Ше-гэ… — пробормотал он, не зная, куда себя деть. — Я просто вспылил… И мы, правда, не знали, что попадем на запись. Больше такого не повторится, я обещаю. — Спасибо, что дали еще один шанс, мы постараемся оправдать ваше доверие, — глухо поддержал его Фаньсин, и Тао Ше хмыкнул: — Да уж постарайтесь… Ладно, все, оперативка закончена. Приступайте к работе, и больше не возвращаемся к этой теме. Напоминаю еще раз — ваша личная жизнь должна оставаться за пределами офиса. Тогда проблем не будет — непосредственно к вашей работе у меня претензий нет. — Спасибо, — тихо проговорил Пейсинь и на негнущихся ногах пошел к своему столу. Который, благодаря умному и понимающему человеку, все еще оставался его. На какое-то время повисла тишина, нарушаемая только стуком клавиш, а потом Тао Ше негромко сказал: — Запись я удалил, под свою ответственность. И до конца не смотрел, разумеется, только в быстрой перемотке. Но давайте больше хоум-, точнее, офис-видео, не снимать. Вы — хорошие ребята, и явно дороги друг другу. Будьте осмотрительнее. Не все отнеслись бы к этому, как я. — Понимаем, — так же тихо отозвался Пейсинь. — Простите еще раз… За то, что вам пришлось увидеть, и за мои слова. Я просто хотел защитить его. — Как и он — тебя, — чуть улыбнулся Тао Ше. — Ладно, забыли. Ведите себя хорошо, и тогда по завершению стажировки я вам такую характеристику напишу, что вас с руками и ногами оторвут лучшие компании. Потому что вы этого заслуживаете. — Спасибо, Ше-гэ. — Голос Фаньсина по-прежнему звучал глухо. — Я думаю, Ци Пейсинь хотел бы работать у вас. Имейте это, пожалуйста, в виду. — Все учту, — кивнул наставник. Пейсинь, который снова не на шутку разволновался от слов Фаньсина, с трудом заставил себя вникнуть в работу. Но тон любимого парня не давал покоя. Фаньсин просил за него, несколько раз в течение этого разговора, как и сам Пейсинь, но в его голосе слышалась… обреченность. Словно на себе он уже поставил крест. Очень хотелось поговорить с ним, но сейчас не стоило отвлекаться на переписку. Да и тот, скорее всего, не ответил бы. Только бы дождаться обеда… Когда вожделенное время наступило, Пейсинь подпрыгнул, услышав слова Тао Ше: — Идите вдвоем, у вас явно накипело, чем поделиться. Только никаких туалетных игр, ясно? Я вас предупредил. — Проблем не будет, — так же убито ответил Фаньсин и, прихватив пиджак, пошел к дверям. Пейсинь устремился следом, не чувствуя ног. Фаньсин не поднимал глаз, когда они ждали лифт, и вообще не смотрел на Пейсиня, пока они не вышли на улицу. Молча пройдя бок о бок до ближайшей кафешки, они оказались у дверей, когда Пейсинь, не сдержавшись, потянул Фаньсина за руку: — Давай поговорим? Пожалуйста! Тот окинул его пустым взглядом и послушно пошел следом, даже не вырвав, по обыкновению, руки. Пальцы Фаньсина были холодными, а потерянный взгляд заставлял Пейсиня переживать все сильнее с каждой минутой. Отойдя за угол, он повернулся к Фаньсину и почти заставил его взглянуть на себя. — Что с тобой? — тихо спросил он. — А ты как думаешь? — Губы Фаньсина побелели. — Мы чуть не вылетели со стажировки из-за меня. И, если на меня насрать, то тебе это разрушило бы будущее. — Почему ты так говоришь? — Пейсиня очень мучило его состояние. — Почему на тебя насрать? Когда Тао Ше нас отчитывал, я думал только о тебе! Фаньсин чуть отшатнулся. — В этом и проблема, Пейсинь. Зачем ты вообще обо мне думаешь? Ты должен заниматься своей жизнью, а не тратить на меня силы и нервы. Сам не знаешь, куда лезешь. — А ты как думаешь, зачем? — У Пейсиня все дрожало внутри. — Не понимаешь? Мне озвучить? — Нет. — Фаньсин глядел в сторону. — Не надо ничего говорить. Я виноват в случившемся и не хочу больше подставлять тебя. Это все следует прекратить. — Фаньсин… — Пейсинь обмер от его слов. — Пожалуйста… Я не смогу без тебя! Неужели ты не видишь? Что мне сделать, чтобы ты понял? — Я все понимаю. Это ты не понимаешь. — Я тебе безразличен, да? В этом все дело? — Пейсинь чувствовал, как у него трясутся губы, но не мог остановиться. — Чем ты так боишься поделиться, Фаньсин? Я не причиню тебе вреда, никогда… Я тебя… — Замолчи! — Ладонь Фаньсина зажала ему рот. Его глаза покраснели, сам он весь казался натянутой струной. — Не произноси ничего! Не могу я быть таким, как ты хочешь! Пейсинь потянул его руку от лица, и тот послушался. В глазах Фаньсина плескалось столько всего неуловимого, прекрасного, болезненного, что у Пейсиня все сжалось внутри, а под веками сделалось горячо. Жадно глядя на любимые черты, он прошептал: — Я ничего не требую от тебя. Просто будь собой… и будь рядом. Влага предательски скатилась из уголка глаза, а Фаньсин весь задрожал, не сводя с Пейсиня расширившихся глаз. — Ну, зачем ты так… — выдохнул он и, подавшись вперед, прижался к его губам. Поцелуй длился всего пару секунд, по истечении которых у Пейсиня закружилась голова — от пережитого, от близости самого желанного человека и его душевных метаний. А потому, когда Фаньсин отстранился и ушел, он даже не сумел его задержать. Остался в переулке один, глотать непрошенные слезы и собственное бессилие. *** Остаток дня прошел, как в тумане. Пейсинь сам удивлялся, как смог работать, ведь внутри крутило от боли и самого настоящего отчаяния. Он не знал, что еще ему сделать или сказать, чтобы Чжэн Фаньсин прекратил мучить себя и его. И знал, что по-прежнему не может отказаться от Фаньсина, хотя чувства к нему уже вытрепали всю душу. Тао Ше сказал — любовь… Так вот она какая — лишающая свободы и силы воли, сводящая с ума, уничтожающая весь мир, кроме того самого человека. И все равно прекрасная, дарящая огромное счастье. В моменты, когда взаимна. Пейсинь так и не поел в обед — просто не смог заставить себя, и сейчас в желудке неприятно ныло, но голода он не чувствовал. Фаньсин, который явно тоже не ел, неизвестно где прошарахавшись весь перерыв, казался бледной тенью самого себя. Наставник то и дело кидал ни них обоих озабоченные взгляды, но воздерживался от комментариев. По сути, он очень помог обоим, и не его вина, что они никак не могут разобраться в собственных отношениях. По окончании рабочего дня Фаньсин, по обыкновению, умелся со скоростью света, и Пейсинь даже не стал пытаться его догонять. Да и толку? Он уже сказал ему все, что мог. Не заставлять же его, в самом деле. Попрощавшись с Тао Ше, Пейсинь понуро побрел к станции метро. Шел, точно зомби, не видя и не слыша ничего вокруг. Очнулся только дома — надо же, и заметил, как добрался, переживая по пути все, что случилось с ним сегодня. Лицо Фаньсина стояло перед глазами, в ушах еще звучал его голос, а на губах горел поцелуй. Отчаянный, с привкусом боли. Будто прощание… От последней мысли Пейсинь едва не застонал. Как же так… Ведь Фаньсин сам начал это все, зачем же позволил им зайти так далеко? Ответ был просто — он хотел этого не меньше, чем Пейсинь. И все равно с маниакальным упорством продолжал отталкивать его, снова и снова. Замкнутый круг. Приняв душ, Пейсинь упал в кровать, бездумно крутя в руках телефон. Нет, он не собирался звонить Фаньсину или писать, просто не отпускала странная тревога, не дающая расслабиться даже ненадолго. Когда за окном стемнело, он почувствовал, как его, вопреки всему, клонит в сон — все же, ночью он почти не спал. И сильно вздрогнул, когда телефон в ладони настойчиво завибрировал. Номер был неизвестный, но Пейсинь тут же принял вызов — а вдруг это он… — Да? — Ци Пейсинь, привет, — проговорил на том конце смутно знакомый девичий голосок. — Это Ню Цзыи, помнишь меня? Пейсинь резко сел на постели. — Конечно, помню, — торопливо ответил он. — Что-то случилось? Основания задать подобный вопрос имелись — голос Ню Цзыи чуть заметно дрожал. — Похоже, что да, — отозвалась она, и Пейсиня махом заколотило. — С Фаньсином? — Ага… Ему позвонили, и он сорвался с работы. Кажется, дома проблемы… Вообще, не в первый раз, просто потом я сама его набрала, и он не смог договорить, как будто у него трубку вырвали. А еще там на заднем фоне женщина кричала… — Черт… — выдохнул Пейсинь, соскакивая с кровати и натягивая первую попавшуюся одежду, телефон он поставил на громкую связь. — Ты не мог бы съездить к нему, проверить, как он? — попросила Цзыи, а Пейсинь едва сдержал нервный смешок. Можно подумать, он бы сам не догадался. — Уже собираюсь… Слушай, ты же была у него? Помнишь номер квартиры? — М-м-м… Сто двадцать первая, кажется. — Понял, спасибо. — Тебе спасибо. Пейсинь… — Цзыи сделала паузу. — Не говори ему, что я позвонила тебе, ладно? Он будет сердиться. Хотя, и сам, наверное, догадается… — Не скажу. — Сердце снова сжалось. Пейсинь не знал, кем его считал Фаньсин, но слова Тао Ше насчет «своего парня» еще звучали в голове. Что ж, если Чжэн Фаньсин — его парень, почему он должен мчаться к нему втайне, а не по зову самого Фаньсина? Как же сложно, вашу мать. Попрощавшись с Ню Цзыи, Пейсинь почти вылетел из дома. Родителей не было — они уехали на несколько дней к родным в Фучжоу, что было крайне удачно, ведь он мог взять машину отца. Пейсинь прыгнул за руль и погнал к нужному району. Он ехал на максимально разрешенной скорости, но сердце тревожно отбивало удары, с каждой минутой все быстрее. Пока он доберется, кто знает, что случится с Фаньсином… От одной мысли, что он может пострадать, все сжималось от тошнотворного страха. Не иначе, как провидение помогло ему добраться до его дома и не заплутать по дороге — все же, по городу он ездил достаточно редко. Тормознув возле нужного подъезда, Пейсинь выскочил из машины и рванул к входу, но его остановил полицейский, выросший словно из ниоткуда. — Эй, парень! — взял он его за плечо. — Ты куда это так ломишься? Подозрительный взгляд служителя правопорядка был вполне объясним — Пейсинь чувствовал, что выглядит почти невменяемым. — К другу… — быстро проговорил он и попытался вырваться, но мужчина схватил его за руку: — А конкретно? Пейсинь чуть не взвыл — да что за срань! — К Чжэн Фаньсину, в сто двадцать первую! Полицейский приподнял брови. — Вот как? Туда сейчас нельзя, из этой квартиры вызов был. Пейсиня снова затрясло. — А что… что там случилось? — выдохнул он. — Тебе зачем? — холодно осведомился полицейский, а Пейсинь буквально взмолился: — Прошу вас, дайте мне пройти! Там мой друг! Вдруг с ним что-то… — Мы разберемся, — отрезал коп. — Жди здесь, можешь позвонить своему другу. Пока туда нельзя. Он решительно отодвинул Пейсиня в сторону, загораживая проход, и тот, обмирая от беспомощности, обессиленно опустился на грязный бордюр. А, может, и правда, позвонить Фаньсину? Руки тряслись, когда Ци Пейсинь доставал телефон. Набрав номер, он ждал долгие гудки, потом звонил снова и снова. Трубку Фаньсин, конечно, не брал, но в Вичат вдруг упало сообщение. «Я не могу говорить». Пейсинь торопливо набил в ответ: «С тобой все в порядке? Я внизу, меня полиция не пускает». Ответ пришел мгновенно: «Уходи!» — Ага, разбежался, — нервно пробормотал Пейсинь и отправил ему: «Никуда я не уйду, пока не увижу тебя». Больше Фаньсин ничего не писал, а Пейсинь ждал, потому что полицейская машина, которую он поначалу в горячке даже не заметил, стояла здесь же. Минуты тянулись, как резиновые, и когда, наконец, из подъезда послышался шум, он тут же подорвался. Сердце билось так сильно, что в груди болело. Пейсинь жадно вглядывался в выходящих, но первым его взгляду предстал не Фаньсин. Двое полицейских выводили мужчину лет пятидесяти, невысокого и коренастого. Маленькие глазки того заплыли, лицо опухло, на серой заношенной майке желтели какие-то пятна. Тот шел, казалось, спокойно, но нервно озирался по сторонам красными воспаленными глазами. Следом показалась заплаканная женщина, ее волосы растрепались, а руки явно и сильно дрожали. Она оглянулась, выходя на улицу, и вот тогда Пейсиня затрясло самого, потому что он увидел того, к кому прибежал сюда. Фаньсин был бледен, как смерть. Одетый в простой спортивный костюм, непричесанный, взвинченный, он смотрел на мужчину, которого выводила полиция, и невольно протянул руку к матери, словно давая понять, что он рядом. У Пейсиня все переворачивалось в душе от его вида. Нет, вовсе не домашняя простота во всегда безупречном парне поразила его, а то, насколько ему было плохо сейчас. Пейсинь никогда прежде не видел его таким потерянным, и ему было больно смотреть на него. Фаньсин не заслуживал такого… Тот вдруг, точно от толчка, поднял голову и встретился с ним взглядом. Глаза Фаньсина расширились, губы разомкнулись, точно он хотел что-то сказать, но с них не сорвалось ни звука. Только побледнел он еще сильнее. — Фаньсин… — не сдержал тихого возгласа Пейсинь и рванул к нему на одних инстинктах. Но внезапно резкий прокуренный голос завопил на всю улицу: — Ах ты, мелкая дрянь! Таскаешь сюда своих трахалей, под которых ложишься? Перед матерью бы постыдился, сучонок! Дальнейшее смазалось в один кошмарный миг. Мужчина, казавшийся спокойным, и оттого даже не скованный наручниками, рванул к Фаньсину и с размаху зарядил ему по лицу. Чжэн Фаньсин, от неожиданности не удержавшись на ногах, упал спиной на неухоженный газон, полный мусора, его мать пронзительно закричала, а полицейские, опомнившись, оттащили взбесившегося арестованного от его жертвы. Пейсинь, не помня себя, кинулся к нему. Упал рядом на колени, вцепился в толстовку, и зашептал, как заведенный: — Фаньсин… Фаньсин… Как ты? Тот приподнялся, ошарашенно глядя на него, словно не узнавал. Из рассеченной брови по щеке стекала ярко алая кровь, и Пейсиню стало больно до дрожи от этого зрелища. — Давай вызову скорую… Сейчас, — забормотал он, пытаясь достать трясущимися руками телефон, но его оттолкнул полицейский — тот самый, что не пускал в здание получасом ранее. — Отойди-ка… Так, парень, ты как? Нужна скорая? — спросил он у Фаньсина, который, тем временем, пришел в себя. Выпрямился, а потом осторожно поднялся на ноги. — Нет, все нормально, — глухо раздался его голос. — Сможешь поехать в участок с матерью? — не отставал мужчина, и Фаньсин кивнул. На поднявшегося за ним Пейсиня он по-прежнему не смотрел. — Хорошо, тогда пойдем. В машине есть аптечка, обработаем… — Ему к врачу нужно, а не ваша аптечка! — вмешался Пейсинь, у которого в голове творилась настоящая буря. — Вы же видите, он ранен! — Слушай, поговори со своим другом. — Полицейский подтолкнул Фаньсина к нему. — Он мне тут уже давно мозги выносит, не отстанет ведь. Только быстрее, ехать надо. Фаньсин нервно оглянулся на мать, которую сажали в другую машину, подъехавшую, пока ее сына били. И лишь потом повернулся к Пейсиню. Поймав его взгляд, Пейсинь словно удар в грудь получил, потому что прежде никогда Фаньсин не смотрел на него с такой холодной яростью. — Зачем ты пришел? — припечатал он, так тяжело, что Пейсиню словно многотонная махина сдавила голову. — Я волновался о тебе, хотел тебя увидеть… я… — забормотал он, не понимая, что должен говорить. Разве непонятно, зачем? Он же переживал за Фаньсина! Но тому явно было неочевидно его присутствие здесь. — Ну, что увидел? — Голос Чжэн Фаньсина задрожал, а глаза покраснели. — Этого ты хотел? На это ты готов? Я говорил тебе не лезть ко мне! Но тебе хотелось посмотреть самому, как меня макают лицом в грязь! Какое дерьмо моя жизнь! Теперь ты доволен?! Фаньсина трясло крупной дрожью, а Пейсиню жгло глаза от острой несправедливости его слов. — Мне все равно… — сумел выдавить он. — Я за тебя боюсь … Хочу помочь! — Чем ты можешь мне помочь? — выплюнул Фаньсин. Белый, как простыня, почти больной от всего происходящего, он казался сплошным комком нервов. — У тебя за всю жизнь проблем серьезнее экзаменов не было! Вот и не встревай в то, что тебя не касается! Уходи, и не смей больше ко мне приближаться! Оглушенный его криком, Пейсинь застыл. Пульс болезненно бился в висках, а сердце отказывалось верить в то, что сейчас бросил ему в лицо любимый человек. Не в силах пошевелиться, он молча смотрел, как Фаньсин уходит, и следом за матерью забирается в полицейскую машину. Вскоре все уехали, оставив звенящую пустоту, да нескольких любопытных зевак, которые принялись расходиться, когда «развлечение» рассосалось. Наконец, не осталось никого, и лишь тогда горячие слезы побежали по его щекам. Пейсинь просто не знал, как быть дальше. Фаньсин пострадал, ему плохо, у него проблемы… И он ненавидит Ци Пейсиня. Просто за то, что у того жизнь оказалась лучше. Пожалуй, с этим он уже ничего не мог поделать.