Задняя дверь хлопнула сильнее, чем требовалось, принимая на себя огонь гнева и разочарования Марии. Она предпочитала вымещать негативные эмоции на невинных неодушевленных предметах, нежели чем на коллегах или клиентах. Так ей было спокойнее. Проработав в сфере обслуживания не один год, Мария знала, что её настроение не должно сказываться на окружающих, не должно выливаться в грубость: хамство вернётся с лихвой. Поэтому она проглотила собственное недовольство. Но она ждала подходящего случая выместить обиды безболезненным для окружающих способом. Например, хлопнуть со всей силы дверью.
Ей нужно успокоиться. Она сделала несколько глубоких вдохов, вспоминая прописную истину: на свете встречаются придурки и нельзя позволять им брать над собой верх, даже если они дико грубят тебе на ровном месте.
Толкая мусорный бак по парковке, Мария мысленно отвечала грубостью наглому клиенту. «Может у меня ПМС?» – задалась вопросом Мария: это бы объяснило, почему клиент, утверждающий, что она испортила заказ, почти довёл её слез. Она ещё раз вдохнула, заставляя себя успокоиться и отпустить ситуацию. За мусорным контейнером послышались шорохи и возня – Мария остановилась и прислушалась. Мусоровоз должен был вот-вот приехать, поэтому баки нашего кафе и пиццерии по соседству были уже переполнены. Даже здесь, в самом центре большого города, в густонаселённом районе, можно было частенько встретить мышей или бездомных кошек, промышляющих у мусорных контейнеров. А порой даже крыс.
Не желая беспокоить чету итальянцев и выгонять их на прохладный, почти весенний воздух не известно ради чего, Мария в нерешительности замерла, придерживая одной рукой край мусорного бака, её вторая рука рефлекторно прижалась к груди, как будто в попытке удержать бешено бьющееся сердце. «Ладно, трусиха, делай что-нибудь. Будь той жёсткой женщиной, которая только что собиралась ударить человека за банальное хамство». Мария прищурилась, пытаясь разглядеть, откуда доносится шум. А что если это мышь? Что тогда? Вежливо попросить его пойти порыться в мусоре в другом месте? Мария понимала, что сейчас в голову ей лезет одна ерунда. Шорохи продолжались, но никого не было видно.
– Кыш! – крикнула она, чувствуя себя при этом очень глупо. На выдохе она сказала самой себе: – Ну да. Ещё пошипи на него, кто бы это ни был. Точно поможет. Может, подумает, зовёшь его посекретничать.
Шорох прекратился. Оба, Мария и неизвестный зверь, затаились. Каждая секунда казалась вечностью. Потом звуки возобновились, и Мария повторила:
– Кыш!
Она неосознанно согнулась почти пополам, стараясь разглядеть, кто же там возится. Из-за стального мусорного контейнера появились внимательные голубые глаза – Мария резко распрямилась и отскочила.
Девушка и зверь, моргая, смотрели друг на друга. Поначалу она могла видеть только голову, но постепенно стало появляться и туловище, по которому она сумела определить, что это пёс. Шум, который он производил, был куда громче, чем можно было бы ожидать от тех немногих движений, которые он делал. Он что-то жевал, и это что-то выглядело как грязный кусок пиццы. А еще он с опаской косился на Марию, как будто в любую секунду ждал с её стороны нападения и был готов мгновенно исчезнуть. Мария пошевелилась, и пёс отступил; но девушка всё же стала подходить – осторожно, маленькими шажками, чтобы не спугнуть его.
– Эй, привет, – тихо проговорила она и присела на корточки, чтобы оказаться с ним на одном уровне.
Он все так же медленно жевал, не спуская с неё ярко-синих глаз.
– Ты потерялся? – Мария протянула руку, но пёс только смотрел на неё, смотрел и не двигался. Тогда она мягким спокойным голосом проворковала: – Иди сюда, дружок. Холодновато для того, чтобы одному слоняться по улицам, тебе не кажется?
Пёс покончил с коркой пиццы и облизнулся. Он всё так же внимательно изучал девушку. Затем он медленно, крадучись вышел из-за мусорного контейнера, его взгляд скользнул по её протянутой руке. Потом пёс снова заглянул ей в глаза.
Мария вдруг вспомнила совет из документального фильма, который недавно смотрела на канале «Дискавери»: отвести взгляд, снова посмотреть на собаку, отвести и снова посмотреть. Так она давала понять животному, что настроена миролюбиво. И это сработало: пёс сделал шаг ей навстречу. Влажный черный нос дернулся: пёс не только разглядывал её, но и принюхивался.
Согнутые ноги начинало покалывать, но Мария терпела и оставалась неподвижной. Пёс мучительно решал, стоит ли приближаться. Он был небольшим, весил от силы килограммов десять, по бокам проступали кости, и Мария подозревала, что раньше он был упитаннее. Черная и гладкая шерсть была засалена, но у девушки родилось ощущение, что обычно она переливается, сияет и шелковистая на ощупь. Одно ухо было черным, пёс очень красивый и, по-видимому, был любящим. Мария вдруг ощутила сильное желание узнать об этой собаке как можно больше.
Он приближался дюйм за дюймом, иногда быстро отводил взгляд от лица Марии, как будто проверял, не грозит ли ему с другой стороны нападение. Он остановился, когда смог дотянуться носом до кончиков её пальцев.
– Всё хорошо, – прошептала она, отчаянно желая встать и размять затёкшие ноги, но желание добиться большего доверия со стороны пса пересилило. – Все в порядке. Хочешь есть? Готова поспорить, у миссис Элли для тебя что-нибудь найдётся. Пойдём, проверим, а?
Пес повернул голову в её сторону, и Мария увидела, что в сознании его идёт борьба: он пытался решить, можно ли доверять этой незнакомой девушке или все же не стоит. Прежде чем она успела сказать что-то, что склонило бы чашу весов в ее пользу, он осторожно лизнул её руку теплым розовым языком.
– Да, чувствуешь? Мука, корица… Хочешь ещё? Могу поспорить, у нас для тебя что-нибудь завалялось. Похоже, ты давненько не ел. Может, дома я даже курицу найду. Что скажешь? Голоден?
Все еще настороженно, пес словно из последних сил приблизился к ней ещё ближе. Так близко, что она смогла пропустить сквозь пальцы густую шерсть на загривке и погладить его. И сколько времени, интересно, он так слоняется по улицам? Складывалось впечатление, что пёс породистый. Тогда едва ли его выбросили, скорее всего, он потерялся. Но она не нащупала ошейника, а состояние шерсти и худоба подсказывали, что пёс скитается уже не первый день. Мысль о том, что кто-то мог выгнать из дома беспомощное животное, привела Марию в бешенство.
– Ладно, красавчик, – сказала она успокаивающе, продолжая гладить животное, – сё будет хорошо. Я не причиню тебе вреда, обещаю.
Мария с облегчением заметила, что пёс, кажется, расслабился и приблизился к ней настолько, что она смогла погладить его по спине. В следующую секунду он уже сидел у её ног, и девушка рассмеялась.
– Да, конечно. Хочешь, чтобы я посидела здесь с тобой? А ты смышлёный парень.
Звук открывшейся двери пекарни заставил его вновь замереть на месте, и Мария поспешила успокоить его. Она обернулась и увидела на пороге миссис Элли, руки которой были сложены на груди.
– Мария, здесь холодно. Можно окоченеть до смерти, – сказала она.
– Я знаю. Знаю. Но…
Мария поднялась на ноги, и миссис Элли заметила собаку.
– Ооо, – протянула миссис, – turchino. – голос её звучал почти почтительно.
– Turchino? То есть бирюзовые глаза? – нахмурилась Мария и опустила взгляд на собаку, которая вопросительно смотрела на неё в ответ.
В глазах собаки читался вопрос: «Я могу ей доверять?»
– Нет, у него явно голубые глаза.
Сделав шаг в сторону пекарни, девушка мягко позвала его следовать за ней, и пёс нерешительно направился следом.
– Всё хорошо, приятель. Эта дама очень милая.
– Вы говорите голубые. Я говорю turchino, – миссис Элли вытерла руки о фартук.
– Ну, может быть, вам пора сменить очки? – добродушно поддразнила её Мария. Они с псом остановились в дверях.
– Он слишком тощий.
– Он рылся в мусорном контейнере.
– Голодный значит.
– Я тоже так думаю.
– Заходите, – миссис Элли жестом пригласила их внутрь, – У меня есть идея.
***
Через полчаса пёс уже лежал на полу в комнате отдыха, радостно вгрызаясь в говяжью кость, которую миссис Элли накануне использовала для придания аромата бульону овощного супа. Мария пила кофе, наблюдая за псом и время от времени наклоняясь, чтобы потрепать его по голове. Было заметно, что пёс расслабился.
– Хорошо, что на этой кухне хранятся продукты, которые ты используешь дома, – сказала миссис Элли, – А то у нас бы не нашлось ничего, кроме канноли, а они вряд ли пришлись бы ему по вкусу. Думаю, теперь он счастлив.
– Его нужно помыть.
– Это точно, – поморщилась Марии, – Он весь пропах мусоркой. Поднимемся ко мне, когда он доест, посмотрим, получится ли его отмыть. На кухне ему всё равно не место. Если сейчас нагрянет инспекция, бродячий пёс на полу будет совершенно некстати.
– Что ты собираешься с ним делать?
– Не знаю, – Мария сложила руки на столе и медленно опустила на них подбородок, наблюдая, как собака белыми лапами прижимает к себе кость и жадно в неё вгрызается, стараясь откусить лакомый кусочек. – Ошейника у него нет. Судя по всему, он бродит уже довольно давно. Всё это наводит на мысль, что какой-то засранец устал о нём заботиться и выставил за дверь.
Миссис Элли крякнула в знак согласия, продолжая вытирать стол.
– Хороший пес.
– Правда хороший?
Он не лаял, не носился по помещению, не задирал лапы, не прыгал на мебель. Он выпил целую миску воды и, когда Мария показала ему говяжью кость, он покорно сидел, статный и выдержанный, терпеливо ожидая. Он вёл себя просто идеально и периодически поглядывал на дверь, как будто ждал, что за ним придут с минуты на минуту.
Мария вдруг ощутила странное чувство родства с псом, но вслух произносить этого не стала, потому что знала, эти слова будут банальностью. Но что-то было в этой собаке. Глаза голубые, как небо, были добрыми, а в поведении не было и намёка на агрессию. Вопреки всем своим утверждениям, что она живёт счастливой жизнью, в собаке Мария увидела отражение собственной неуверенности и одиночества.
– Мы родственные души, да, парень? – прошептала она ему. Он посмотрел на Марию и звучно облизнулся. На лице ее возникла широкая улыбка.
***
– О, мой Бог, я влюбилась, – Вика развалилась на диване в небольшой квартирке Марии над пекарней.
Пёс устроился у её ног и положил голову ей на грудь, в его позе читалась расслабленность и одновременно готовность защитить в любую минуту. Вика провела рукой по его шелковистой шерсти.
– Ну разве он не чудо?
Мария прищурилась, вчитываясь в текст листовки на экране ноутбука, внося последние правки. Рядом с ней на столе лучилась имбирно-персиковая свеча, наполняя комнату теплым светом и уютным ароматом.
– Думаю, надо оставить его себе.
– Я бы хотела, но нельзя, – на лице Марии ясно читалось то, как тяжко ей расставаться с собакой.
Она стала ласково звать его Бутуз – в память о том, что его щечки должны вернутся в прежний вид. Пёс был не просто славным – он был очаровательным, ей нравилось, что он постоянно где-то рядом. Мария вдруг почувствовала себя нужной. Она знала, что ей следует обзвонить местные приюты и узнать, не разыскивает ли его кто-нибудь, но делать этого ей совершенно не хотелось. И от этого над ней черной тучей нависло чувство вины. Но вместе с чувством вины было и осознание того, что кто-то мог о нём волноваться. Когда она нашла Бутуза несколько дней назад, он был тощим, голодным, грязным, напуганным и не хотел иметь ничего общего с людьми, боялся к ним приближаться. Он был никому не нужен, слонялся по улицам без ошейника и медальона с именем и адресом, но, возможно, кто-то ищет его и переживает за его судьбу. И она обязана предпринять хоть какие-то действия.
– А что с ним? – Вика аккуратно провела по перевязанной задней ноге Бутуза.
– Я мыла его в ванной и заметила какой-то укус или порез. Может, он подрался или… не знаю.
– Ты обращалась к ветеринару?
– Ещё нет. Рана неглубокая, нужно было только промыть, – Мария скривилась. К тому же услуги ветеринара стоят недешево.
– Ммм, – Вика продолжала поглаживать пса, – Он такой шелковистый.
– Ты так считаешь? Я его искупала, вычесала свалявшуюся шерсть, и он просто засиял, – Мария наблюдала за тем, как Бутуз пододвигается к Вике всё ближе и ближе.
– Похоже, ты ему нравишься.
– Разумеется, я ему нравлюсь. Ухмыльнувшись самодовольству Вике, Мария продолжила набирать текст. Наконец, она закончила и проговорила с деланной радостью:
– Всё! Сделала. Что скажешь?
– Не вижу ничего, – Вика запыхтела, притворяясь, что пытается подняться на ноги, и вытянула шею.
– Ах ты, лентяйка, – вздохнула Мария и передала ей ноутбук, а сама присела рядом на пол.
– Я не ленюсь. Ты только посмотри, – Вика показала на Бутуза, который вытянулся вдоль её тела и начал засыпать. – Ты бы на моём месте захотела двигаться?
– Наверное, нет, – Мария погладила Бутуза по спине и повернула ноутбук к Вике, чтобы она могла видеть экран.
Макет листовки был простой, но содержал всю необходимую информацию. Наверху заглавными буквами жирным шрифтом было написано «найден пёс». Под заголовком было расплывчатое описание Бутуз и указание места, где она его нашла. Мария нарочно опустила важную информацию о цвете глаз и размерах собаки.
– А где, чёрт возьми, его фотография? – возмутилась Вика. – Я что зря принесла фотоаппарат?
– Извини, я решила не вставлять изображение. Если появится настоящий владелец, он должен сам хорошо описать Бутуза, чтобы я могла убедиться, что это действительно его пёс, только тогда я его верну. Понимаешь?
– В этом есть смысл.
– Смысл есть, – Мария вставила флэшу в ноутбук, чтобы скопировать на нее макет листовки. – Можешь распечатать десять или пятнадцать экземпляров завтра? Я расклею их по округе. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Надеюсь, что ничего не выйдет, – Вика подтянулась и чмокнула пса в пушистую макушку. Он приоткрыл глаза ровно настолько, чтобы окинуть комнату беглым взглядом, и довольный снова зажмурился. – Надеюсь, никто не ответит на объявления, и ты оставишь его себе.
«Я тоже очень на это надеюсь, Вика», – подумала Мария, но промолчала. Кем она будет, если озвучит свои мысли?
