Подари мне свободу

Жалобный писк маленького котёнка привлёк внимание парней. Сяо остановился, выискивая глазами источник звука. — Туда. — Венти указал в сторону дерева, машинально опуская руку на чужое запястье и уводя Сяо за собой. До общежития оставалось всего ничего, но тихий писк беззащитного животного заставил парней свернуть в парк. — Вон! — Барбатос указал куда-то вверх, остановившись под деревом. — И как его достать? Ветка, на которой сидит этот пушистый комок, находится не особо высоко, но с земли не достать, а на дерево не забраться — ухватиться не за что. Единственное логичное решение, которое приходит в голову, заставляет Алатуса повернуться к Венти. — Я мог бы взять тебя на руки… — предлагает юноша, осматривая хрупкого одногруппника. — Хорошо… Сяо присел, позволяя Венти забраться на свои плечи. Грубая ткань джинс неприятно прошлась по щекам. Алатус опустил руки на ноги одногруппника, и, немного пошатнувшись, поднялся. — Венти, ты вообще ешь хоть что-то? Пушинка… — Ромашка. — слабо улыбнувшись, поправил он. Парни подошли к дереву, Венти потянулся, буквально сразу же доставая котёнка. Животное послушно умостилось на руках юноши. — Апчхи!!! — разнеслось эхом по всему парку, Венти пошатнулся, но Сяо удержал равновесие. Он рефлекторно сжал чужие ноги, на что сразу получил слабое болезненное мычание и дрожь. «Чувствую вину за то, что сделал ему больно.» Парень присел, помогая другу слезть со своих плеч и забирая у него котёнка. Барбатос закрыл нос руками и отскочил в сторону, тихо и часто чихая и показывая на кота. — Ну и почему не сказал, что у тебя аллергия? Тц… Юноша посадил котёнка под лавочку в парке. — Извини, дружок, в общежитие с животными нельзя. Буду к тебе приходить сюда иногда. Венти вытирал слёзы, стекающие по покрасневшим от аллергии щёкам, носовым платком. С неба упали первые капли дождя. Юноша поднял голову: — Сяо, дождь начинается. — Сколько времени? — Почти полночь. — Блять. Алатус стоял в паре метров от друга, обречённо вздыхая. — Ночевка на улице под дождём… — прокомментировал парень. — Тут где-то беседки есть… можем спрятаться от дождя… я… не очень хорошо знаю этот парк, но когда-то бывал уже тут и помню, что ближе к центру есть искусственный водоём и беседки. — Тогда пойдём. Дождь усиливается. Уже через пять минут дождь стоял стеной. Они еле успели добежать, но даже так немного промокли. Венти присел на лавочку в беседке, изучающе смотря на уличное пианино. — Кажется, мы выбрали «музыкальную комнату». — с лёгкой усмешкой проговорил он. — Клавишные меня преследуют… — Ты же умеешь играть, да? — Сяо присел рядом, слегка вздрагивая от холода. — Ага, играю на гитаре, фортепиано, лире, флейте, нервах и чувствах других людей. — Отличный список. — Угу, последнее, судя по всему, моё любимое. — У тебя что-то случилось? — не то, чтобы Сяо проникся к нему чувствами, но эмпатия снова брала над ним верх. — Нет, ничего. — пожал плечами юноша, отводя взгляд и вспоминая что-то неприятное, уже вставая с лавочки и направляясь к пианино, — Хочешь, сыграю для тебя что-то? — Моцарт… симфония 40. — Ценитель классики? Так и быть, мой первый слушатель, сыграю «Моцарта». «Чувствую вину за то, что сравниваю Венти с Эви.» Пианист глубоко выдохнул, выровнял спину, немного закинул голову назад и опустил пальцы на клавиши. Под шум дождя беседку наполнила чудесная мелодия, которую юноша играл по памяти. Внутри Сяо всё сжалось. Этот парень так сильно напоминает ему того, кого хочется забыть. Но, одновременно с тем, забывать не хочется. Мелодия вызывала мурашки и дрожь. Венти наслаждался игрой, двигая телом, словно катаясь на волнах этой музыки. В голове Сяо невольно всплывают воспоминания, в очередной раз заставляющие его сердце болеть. Пальцы Эви скользили по клавишам, подросток двигался в такт музыке, иногда закрывая глаза и поддаваясь приятной мелодии. Глубоко выдохнув, он резко убрал руки с клавиш. — Вот вроде и люблю играть, но уже тошнит от него… — тихо говорит подросток, поворачиваясь к Сяо, сидящему на краю кровати в комнате Эви. — Потому что тебя заставляют играть сутками… — Мама хочет, чтоб я взял первое место. Это невозможно… вчера я снова играл почти 12 часов подряд. Вот зачем? Мне кажется, она проецирует на меня свои несбывшиеся мечты. — Это ужасно… — Сяо, иди ко мне… — Эви встал и жестом позвал подростка на своё место. — Давай поиграем вместе. — Я не умею играть на пианино. — Алатус послушно сел за инструмент. — Я тебе покажу. Сыграем в 4 руки. Смотри, с тебя нажимать сюда… и сюда… вот так… — он пару раз нажал на клавиши. — Ничего сложно. Ты же музыкант, слушай ритм. — Хорошо. Сяо сидел за инструментом, нажимая на клавиши, как показал Эви. Второй нависал над ним, его пальцы ловко бегали по черно-белой дорожке пианино, выдавая приятную мелодию. Алатус чувствовал какое-то внутреннее успокоение и умиротворение. Он слышал тихое и слегка сбитое дыхание Эви над ухом, запах шампуня бил по носу, вызывая ощущение чего-то близкого и родного. Подросток наслаждается игрой, так сильно сжимая сердце Сяо. Эви любит музыку, но мама заставляет его ненавидеть пианино настолько, что он готов сломать себе пальцы. Барбатосу больно, эту боль Сяо чувствует сквозь игру, эта боль застыла в бирюзовых глазах ещё с момента, когда Аято попросил Венти выйти, эта боль осталась отпечатками на запястьях, которые сейчас Алатус может видеть из-под задравшихся рукавов тёмно-зелёной осенней кофты. Венти играет, искренне наслаждаясь музыкой. Запястья ноют, каждое движение отдаётся слабой болью свежих царапин. Ноги слегка вздрагивают, напоминая, что буквально недавно Сяо случайно сжал именно там, где под одеждой красуется фиолетовая ссадина. Взгляд невольно опускается на скользящие по клавишам пальцы: тонкие и бледные, косточки торчат, словно лишний раз говоря о сильном недоборе веса. Венти еле слышно выдыхает, с инструмента слетают последние ноты. Он рефлекторно закусывает губу, вспоминая что-то неприятное, в груди вдруг начало давить. — Светло-коричневый… с запахом имбиря… — проговорил Венти, убирая руки с клавиш. — Что? О чем ты? — Зелёный… с запахом свежести и ощущением весеннего бриза… — Венти? — Твой голос, Сяо. — юноша повернулся, продолжая сидеть около музыкального инструмента. — Твой голос зелёного цвета. От него пахнет свежестью. — Не понимаю… — У меня синестезия. Для меня звуки имеют цвет и запах, иногда я даже чувствую их тактильно. Для меня картинки имеют звук. В моей голове все вещи имеют своё положение в пространстве. Странно звучит, да? — Немного есть… Но, кажется, это интересно. — Возможно. Но не сказал бы, что это не мешает жить. Вот играю «Моцарта» и слышу запах имбиря. А если я не люблю имбирь, но люблю Моцарта? Несправедливо. — Согласен… у тебя это с рождения? — Нет. В детстве я получил травму… я совсем этого не помню, так говорил мне отец. Из-за травмы у меня появилась прозопагно́зия, или лицевая агнозия. Вот что действительно мешает жить. — Что это значит? — Я не распознавал лиц людей. Вообще. Абсолютно. Вот представь себе фото человека, затем вырежи с фотографии его лицо. Вот так я видел людей. Примерно в это же время у меня появилась синестезия. Думаю, мой организм пытался помочь мне как-то различать людей, так что развил особенность, при которой влияние на одни рецепторы, заставляет работать другие. Каждый звук неповторим, так что я по голосам легко различаю людей. — РазличаЮ? У тебя до сих пор так…? — Не совсем. Я лечился, довольно долго, потому что это действительно мешает жить. К сожалению, лечение мало помогло, но теперь я хотя бы различаю глаза. Это не выглядит в моей голове так жутко, как может показаться… я словно вижу людей, которые прячут лицо под маску, но оставляют глаза… сложно описать на самом деле. Вот твои глаза очень красивые. Такого интересного цвета… такие живые и аккуратные. Они звучат, как пение птиц по утрам… наверное, со стороны это звучит жутко. Извини… — Это звучит очень необычно, волнующе и захватывающе (?). При первой встрече ты показался мне совсем не таким. Да и последующую неделю… назойливый, навязчивый, не знающий личных границ. — Как грубо… — Сейчас ты кажешься другим. Будто повзрослел за пару дней. — Повзрослел? Сегодня на мне трусы с котиками. — Хех… Кошки не любят воду, вот мы и прячемся от дождя… Кстати, интересно, как там котёнок. — Под лавочкой не намокнет. — Логично… Слушай, Венти… ты — единственный ребёнок в семье? — Уже — да… — Уже? — У меня был брат. Когда наши родители развелись, то я остался с отцом, а его забрала мать. Мы очень любили друг друга… хорошо ладили и много времени проводили вместе. Он… он был слегка болен, поэтому общение с людьми давалось ему с трудом. Ну а мне, с моим «распознованием лиц» и подавно. Зато мы были друг у друга, этого вполне хватало. Он трагически погиб… а я даже не знаю, как он выглядел… грустно на самом деле. Вспоминая о нём, на ум приходят только синие глаза, косички, цвет голубой волны и запах моря. Такой был у него голос. — Извини… — Нет, ничего. Я любил и люблю его всей душой, так что… разговоры о нем приносят мне какое-то удовлетворение. А ты, Сяо… у тебя есть брат? Твоё лицо напоминает мне одного человека… — Моё лицо? — Твои глаза, твоя шея, твои волосы, твоя причёска… в этом плане «лицо». — Нет, я в семье был один… Слушай, ты ведь не распознаешь именно лица, да? — Угу… — То есть, теоретически, если я правда надену маску, то ты будешь видеть меня таким, какой я есть? — Думаю, да. «Чувствую вину за то, что «убил» твоего брата, Венти.»