🤝🤝🤝
Дурман медленно покидал сознание Тэхёна, оставляя после себя головокружение, боль, сухость во рту и неприятный грохот в ушах. Сложно было точно описать своё состояние, но по ощущениям казалось, будто он плавает по реке Хан на большом надувном матрасе, который то и дело раскачивало на волнах, из-за чего испытывал лёгкий приступ тошноты и сильное желание причалить обратно к берегу. Голову хотелось себе отсечь тесаком, но не столько из-за боли, сколько в назидание: не умеешь пить, так и не стоит начинать. Под многострадальной головушкой ощущалось что-то твёрдо-горячее и рельефное; это что-то мерно вздымалось и опускалось и издавало звук, очень похожий на спокойный сердечный ритм. Правда, тот немного сбился, когда Ким сдавленно проскулил, ёмко выражая своё общее состояние, и завозился, пытаясь сбросить с себя остатки сна и вернуть ясность рассудка. Было очень тепло — точнее, невероятно жарко, — хотя обычно он мёрз под одеялом даже при условии нормального отопления, а мозг отказывался воспроизводить последние полчаса вчерашнего вечера, чтобы Тэхён смог понять, какого черта под ним сейчас делает эта грелка. — По шкале от одного до десяти — тебе хреново насколько? Чужой голос прозвучал мягко и тихо, словно говоривший заранее знал, что Тэхёну плохо на целую десятку, и жалел его уши и больную голову — больную и в прямом, и в переносном смысле. Тембр Тэ узнал сразу же, по первым ноткам определил хозяина голоса, и всё бы ничего, только говорил Чонгук как будто бы под ним, о чём свидетельствовала лёгкая вибрация под щекой Тэхёна. Кое-как разлепив веки, тут же зажмурился обратно, привыкая к неяркому свету — кто-то заботливо оставил окна зашторенными, — и с трудом оторвал голову от своей «подушки». Чонгук смотрел на него ясным взглядом, в котором не было ни намёка на то, что он хотя бы нюхал вчера вино вместе с Тэхёном, и первой читаемой по лицу эмоцией последнего стала зависть. Его сменило недоумение: какого чёрта тот вообще делает в его постели, и как тут оказался? Следом пришло осознание — они, очевидно, провели вместе всю ночь, и что совершенно не добавляло баллов Чонгуку в глазах Тэхёна. Последним аккордом разгорающихся чувств стало искреннее возмущение чужим поведением: даже после пробуждения Тэхёна Чон свои руки не убрал — те так и покоились на его спине и талии. — Какого хрена ты здесь делаешь?! — рыкнул Тэхён, о чём тут же пожалел. Голова ему такие выкрутасы сегодня прощать не собирается — тут же отозвалась коротким, но острым уколом боли в обоих висках. — Тише-тише, ты только хуже себе делаешь, — невозмутимо и спокойно ответил Чонгук, насильно укладывая чужую голову обратно на своё плечо. — Полежи немного, пусть хотя бы головокружение пройдёт, тогда и встанешь. — Ты вообще меня слышал? — уже тише, но по-прежнему возмущённо переспросил Ким. — Тебя сильно тошнит? — пропускает вопрос мимо ушей. Тэхён озадачен. — Совсем ненормальный?! — Что ненормального в том, чтобы беспокоиться за твоё состояние? — задали ему встречный вопрос. Тяжело вздохнув, Тэхён решил временно смириться с соседством в своей кровати и приберечь ярость до лучших времён — хотя бы пока не полегчает. Сейчас так паршиво, что всё остальное воспринимается не значительным. Да и не было весомых причин сию же секунду набрасываться на Чона с кулаками: он всё ещё одет, насколько позволяет определить осязание, и никто не пытается залезть к нему в штаны. — Состояние отвратительное, — скуксившись, признался. Точно маленький капризный ребёнок. — В голове стройка. И карусели. Стройка каруселей. Карусели на стройке... — Я понял, — тихо хихикнул Чонгук, притормаживая разжаловавшегося. — Меня как будто на волнах качает, ещё и тошнит, но не сильно, и я есть хочу. Чонгуку было плохо видно, но он уверен, что Тэ в конце состроил печальную моську. — Час назад, когда ты временно от меня отлип, — чужой смешок прошёлся мурашками по лопаткам, — я сбегал за таблетками от похмелья, хочешь принять их сейчас или попозже? Серьёзный вопрос. Тэхён над ним размышлял несколько минут, потому как любой мыслительный процесс сейчас тоже не был лёгким и безболезненным, но за это время Чонгук ни разу не нарушил повисшую тишину. А Киму было лихо от того, что у него ни одной положительной мысли о парне, пока тот о его комфорте и состоянии печётся, хотя можно было не лежать так близко и не обнимать так крепко. Словно помогая, чужие пальцы забрались в его волосы, начали легко и мягко массировать ноющий затылок, Тэхён едва успел прикусить язык, чтобы не простонать в голос — настолько приятно. Подкупало и то, что Чон ни разу не повысил голос, когда как первые слова с тэхёнова языка сорвались возмущённым ором испуганной чайки. Знает чужие ощущения. Жалеет. — Сейчас, — почти не слышно, на выдохе. Чонгук не тянет с этим, сразу же помогает плавно приподняться и придерживает за спину, не давая никуда завалиться, хотя в сидячем положении штормит сильнее. Молча кидает таблетку в стакан, наблюдая, как та с негромким шипением растворяется, а Тэхён только на него смотрит — взвешивает, анализирует, просчитывает риски, пытается понять, откуда в чужих действиях столько заботы к незнакомому человеку. Но всё принимает безропотно, доверяя, выпивает залпом до последней капли. Почему-то уверен: в этом доме точно не обидят. И снова позволяет уложить себя на плечо, крепко зажмуриваясь, потому что так кружится меньше; чужое сердцебиение под ухом странно успокаивает, не бьёт по ушам, а мерно убаюкивает, расслабляя, словно маятник в кабинете психолога. — Ты со мной всю ночь спал? — всё же не удерживается от вопроса. Лежать в обнимку молча до смешного неловко, незнакомцы друг к другу в кровать не прыгают — по крайней мере, для Тэ такой вариант неприемлем. — Вообще-то, это ты спал со мной, — усмехается Чонгук, продолжая наглаживать чужой затылок. — Неужели не заметил, что комната не твоя? Тэхён изумлённо глаза распахивает, на этот раз целенаправленно вглядывается в обстановку, убеждаясь в правдивости слов. Другие обои, шторы, мебель и цветовая гамма, кровать стоит не там и самое главное — нет аквариума. Обидно. Рыбки такие умиротворяющие. Что-то обрывочно всплывает в памяти — как пробирался в темноте, словно вор в чужом доме, но тогда почему-то не насторожило. Внезапно становится стыдно до горящих щёк за всё: сам всему виной, а на другого с упрёками накинулся, хотя это Чонгуку в пору его отчитывать. Но тот не только с негодованием не вытолкал его из своей комнаты, а наоборот, позаботился о том, чтобы ему было комфортно. Не оставил одного мучиться от боли и временной дезориентации, побеспокоился о лекарстве, что уже начинало понемногу действовать, и сам остался рядом, сводя к минимуму все болезненные ощущения собственными действиями. Так обычно заботятся о своей паре, о том, кто сердцу дорог, но никак не о человеке, которого знают меньше суток. Тэ чувствует полыхающие костры на своих щеках. Ему вообще запрещено прикасаться к алкоголю, неизвестно ведь, что ещё он способен выкинуть в таком состоянии, и в будущем может случиться что-то похуже — что-то, на фоне чего сегодняшний инцидент станет казаться цветочками. В другой раз это может быть вечеринка в чужом доме, а рядом окажется не джентльмен-Чонгук, а какой-нибудь мудак, который воспользуется его состоянием. О таком даже думать мерзко. — Испанский стыд, прости, пожалуйста, — хрипит Тэхён, извиняясь сразу за всё, и пытается отодвинуться, чтобы хоть так не пользоваться чужой внезапной добротой. Тёплые руки почему-то не отпускают. — Не страшно, — уверяют его, глубоко вдыхая, притягивают обратно. — Однажды я так напился, что проснулся утром у Намджуна в кладовке в ковбойской шляпе и сапогах со шпорами. — Что? — как Тэхён ни старался, сдержать хохот не получилось, стоило представить себе эту картину. Голова уже почти не звенела, головокружение отпускало, и собственный смех не принёс боли — лишь заставил немного поморщиться. — Не спрашивай, где я всё это взял, я сам до сих пор не в курсе, — рассмеялся с ним за компанию Чонгук. — У Чимина, кажется, ещё осталось видео с того дня, я тогда выползал из кладовки на четвереньках, потому что неслабо приложило, не мог на ноги подняться. Друзья меня ещё несколько недель после этого стебали. — Я их понимаю, — продолжает посмеиваться Тэхён. — У моего друга тоже много компромата на меня из-за того, что я не дружу с алкоголем. Я пью очень редко, но эти дни, как правило, входят в историю. — С алкоголем всегда так, — кивает Чон, мягко наглаживая Тэхёну пальцами область за ухом. Тэхён не готов к такому и всё равно млеет. — В старости мне будет очень стыдно. — Уж лучше стыдно, чем нечего вспомнить. — Хорошо сказано. Тэхён на своего визави не смотрит, но в голосе слышит улыбку, и потому сам улыбается дурачком. Пытается держать оборону, не проникаться к сыну мэра хоть какими-то тёплыми чувствами, но те сами просачиваются в сердце, словно побеги дикого плюща, понемногу оплетая собой всё свободное пространство. Душу греет эта непрошенная забота, которую проявили не по его настойчивой просьбе, а потому что сами хотели. Только причины пока оставались неясными. Зачем это нужно Чонгуку? Тэхён бы на его месте не стал с собой возиться. Из комнаты ночью не выпер бы, но утром точно дал бы путеводного пинка, ибо сам виноват, себя до такого состояния довёл добровольно. Неужели Чонгук настолько добр, что готов безропотно терпеть его в своей постели и носиться с ним, как с писанной торбой? Или... Щёки вспыхивают от одной только мысли, что и у Чонгука в сердце могут прорастать побеги плюща. Полежав ещё немного, Чонгук начал подталкивать Тэхёна на выход, чтобы тот принял душ перед тем, как они оба спустятся на завтрак. На часах уже давно было обеденное время, все завтраки и ланчи давно пропущены, так что у них будет всё вместе. Из ванной Тэ вышел почти бодрым, только лёгкая пульсация в левом виске немного напоминала о том, что вчерашняя дегустация вина ему не приснилась, и сразу направился вниз. На нём из одежды белая футболка и серые спортивки, тапочки сиротливо брошены у кровати — шлёпал по паркету и мраморному полу босыми ногами, благо тот с подогревом. Чонгук почти повторил его внешний вид, только футболка была серой, и потому, оглянувшись на вошедшего в кухню Кима, усмехнулся. Они почти парочка. Кроме них в помещении больше никого: хозяин дома давно уехал на работу, хозяйки также не слышно — видимо, тоже уехала по делам. В холле то и дело мелькали экономка и дворецкий, и были слышны тихие разговоры горничных где-то на этаже, и дом казался шумным, словно растревоженный улей. Но к ним никто не заглядывал, словно все сговорились дать им время притереться друг к другу, и Тэхёна это странно устраивало. — Мне так неловко, что я наехал на тебя, прости ещё раз, — забормотал, проведя ладонью по лицу. — Я в рот больше ни капли не возьму, обещаю. — А я наоборот был бы не против, если б ты пил каждый день, — внезапно признаются ему, повернувшись в пол-оборота. — Если это станет гарантом того, что мы каждый день будем просыпаться в одной постели. Чонгук с невозмутимым видом отворачивается обратно к холодильнику и потому не видит, как брови Тэхёна медленно ползут вверх, чей хозяин удивлён таким внезапно откровенным признанием. Это значит, что его вчера всё-таки не просто так зажали у стенки, на него уже тогда положили глаз, или Чон пришёл к такому выводу именно после совместной ночи? Тэхёну нравилась сама мысль о том, что кто-то мог запасть на него настолько, что терял контроль над собой, когда он рядом, но разве не слишком они торопятся даже в этих своих желаниях? — Как долго ты репетировал эту фразу? — пытается перевести всё в шутку, а заодно проверяет серьёзность намерений. Не может точно сказать, с чем это связано, но уверен, что Чонгук его не разочарует. — Всё утро, пока ты спал, — смеётся тот, доставая парочку кимпабов, но почти сразу улыбка слетает с его лица, когда он снова смотрит на Кима. — Ты такой чертовски красивый, не мог от тебя глаз оторвать. Тэхёновы щёки засемафорили ярче, ему пришлось отвернуться, чтобы скрыться от этого пронизывающего насквозь взгляда. Он объективно осознаёт свою привлекательность как для девушек, так и для парней; кто-то в универе заглядывается на него открыто, о чьих-то взглядах он знает из уст Хосока, который по сторонам смотрит гораздо чаще него самого. Но никто не подходил к нему, чтобы сказать об этом вот так, напрямую. Максимум, чего он удостаивался прежде — голодных взглядов, облизывающих его задницу, или пошлых предложений повеселиться вечером. Никто раньше даже не намекал ему на то, что хотел бы просыпаться рядом с ним каждое утро. Тэхёну было бы проще сопротивляться тому притяжению, которое присутствует между ним и Чонгуком, если бы последний вёл себя с ним как самовлюблённый мудак — а не так нежно, — но в данной ситуации у него просто нет шансов. — Какой ты быстрый, — снова смеётся. — Мы с тобой всего сутки знакомы, и первую же ночь провели в одной постели, пусть не в том смысле, и я сам виноват. Тебе не кажется, что стоит как минимум познакомиться и лучше узнать друг друга, а уже потом разбрасываться такими предложениями? — Ну, ты хотя бы потенциально не возражаешь против такого варианта в будущем, — кивает сам себе Чонгук, — это хорошо. — Зачем тебе всё это? — задаёт прямой вопрос. — Если у тебя какой-то нездоровый спортивный интерес... — Почему ты не допускаешь даже мысли, что можешь просто мне нравиться? Я произвожу впечатление урода, который меняет парней как перчатки? Окей, я признаю, что вчера просто не смог сдержаться, и потому зажал тебя в холле, но я ведь не пересёк черту окончательно? И всё же рядом с Кимом он теряет контроль... Чёрт, это не должно быть так приятно. — Ну не знаю, это ведь я тебя оттолкнул, — продолжает проверять границы его выдержки Тэхён. — Знаешь, что? — Чонгук ставит перед ним тарелку с двумя кимпабами, делая то же самое для себя, и смотрит настолько серьёзно, что Тэхён уже жалеет, что начал эту игру. — Предлагаю отмотать время назад и начать всё с начала. Сегодня воскресенье, у нас будет достаточно времени, чтобы нормально пообщаться и узнать друг друга. — А ты времени зря не теряешь, — хохотнул, пристально вглядываясь в лицо напротив, но интерес же взаимный, так что... — Окей, я согласен. Не уверен, что из этого что-то выйдет, но готов как минимум попробовать. — Думаешь, что я потеряю интерес, когда тебя узнаю? — хмурится Чонгук. — Не в этом дело. Я не слишком хорош в математике, но через два месяца моя сессия закончится — стоит ли затевать что-то серьёзное, если я скоро уеду? — Но ты ведь можешь и задержаться, — слышит неожиданное и округляет глаза. — Чему ты так удивляешься? Разве тебя кто-то отсюда выгоняет? Или мои родители сказали, чтоб ты выметался в тот же день, как сдашь последний экзамен? В этом доме всегда рады гостям, они точно не будут против, если ты останешься, а уж я тем более. — И что потом? — устаканив в своей голове информацию, интересуется Тэхён. — Допустим, мы выясним, что друг другу нравимся... — Я это уже выяснил, — перебивает его Чонгук, кидая на него блестящий взгляд. — ...и что дальше? — игнорирует его реплику Тэ, но смущение во взгляде прекрасно сдаёт его чувства Чонгуку, который довольно улыбается. — Я не могу оставаться здесь вечно и всё равно когда-то вернусь домой, а в отношения на расстоянии просто не верю. — Ты бежишь впереди паровоза, мой принц, — усмехнулся Чонгук, принимаясь за еду. Тэхён делает вид, что это не его моторчик сбивается с ритма от такого обращения. — Пусть всё идёт, как идёт. Получится что-то — тогда и будем думать, что с этим делать. Тэхён, у которого обычно все планы расписаны поэтапно, к такому не привык. Действовать необдуманно, спонтанно, и полагаться на случай было не в его характере, который он частично унаследовал от своей, любящей всё контролировать, матери. Чонгук предлагал привнести в свою жизнь хаос, последствия которого могут оказаться совсем не теми, на которые оба так уповают, но когда ещё рисковать и бросаться в омут с головой, как не в юности?🤝🤝🤝
Они действительно проводят это воскресенье вместе. Тэхёну приходится отменить очередную встречу с другом, и хотя тот уверяет, что всё в порядке, Ким чувствует его обиду даже через экран. Обещает себе загладить вину завтра же в универе покупкой любимого Хосоком карамельного капучино, а пока сосредотачивается на Чонгуке. Он не думал, что ему будет комфортно с кем-то, кто не Хосок, но Чонгук даже со своей периодично проскальзывающей во взгляде отрешённостью притягивал к себе не хуже солнечного Хоби. Ладно, ощутимая разница всё же была: Хо для Тэхёна всегда был лишь другом, максимум братом, Чонгука же хотелось видеть в совсем другой ипостаси, и очень радовало, что это тоже было взаимно. И всё же окончательно голову Тэ не отключал, на вопросы отвечал осторожно, не решаясь открывать свою душу нараспашку вот так, сходу. Чон его опасений явно не разделял, потому что на любые вопросы отвечал максимально честно и давал даже больше информации, чем требовалось. Одна из таких тем Тэхёна немало удивила. — Что значит, Мунбёль не твоя мама? У каждой семьи есть свои скелеты; у кого-то они в презентабельном виде — в костюме-тройке и с галстуком-бабочкой, — и не то чтобы прячутся, охотно покидая шкаф во время ревизии, а кто-то своих, уродливых и прогнивших, прячет очень тщательно за семью замками и надеется, что никому в голову не взбредёт рыться в их гардеробах. Этот скелет семьи Чон совершенно точно был из второй категории, от внимания Тэхёна не укрылось то, насколько неприятна была затронутая тема для Чонгука. — Мне было шесть, когда отец женился второй раз, — всё же делится. — Мунбёль стала для меня матерью несмотря на кровное неродство, но мы стараемся это не афишировать. — Я никому не скажу, — потворствуя порыву, Тэхён накрыл чонгукову руку своей ладонью, словно через касание пытался убедить в том, что ему можно доверять. — А... Родная мама? Ты с ней общаешься? Он жалеет о заданном вопросе уже в следующую секунду, ибо взгляд напротив разительно меняется, становится мрачным и злым, черты лица заостряются, плечи напрягаются. Чувствуя движение под своей ладонью, которую он с чужой так и не убрал, Тэ опускает глаза, наблюдая за тем, как руки Чонгука сжимаются в кулаки, впиваясь ногтями в кожу до побелевших костяшек. Такая ненормальная реакция на упоминание биологической матери говорит ему больше, чем сказал бы сам Чонгук. — Мунбёль замечательная женщина, я это сразу понял, — переводит тему, желая отвлечь Чона от неприятных воспоминаний. — Она мне с первого взгляда понравилась. Едва ли не оскорбилась, когда я отказался взять одну из ваших машин на время. Руку всё так же не убирает, поглаживая пальцами кожу, даже не догадывается, насколько лекарственны его касания; Чонгук позволяет себе новую слабость и переворачивает ладонь, переплетая их пальцы, цепляясь, словно утопающий за спасательный круг. Через неё Тэхён понимает: ему благодарны за то, что не начал развивать больную тему дальше, остановился и увёл разговор в другую сторону. Киму и не нужны подробности. Если Мунбёль заменила Чонгуку мать в шесть лет, значит, до этого времени он получил серьёзную травму от человека, который по умолчанию должен был его защищать. И достаточно глубокую, если сейчас даже простое упоминание о родной матери приводит его в такую неописуемую ярость. В эту же самую секунду единственное, о чём жалел Чонгук, так это о том, что их с Тэхёном уровень отношений ещё не дошёл до той отметки, когда он мог бы притянуть Кима к себе и уткнуться лицом в его шею, дыша им и успокаиваясь. Его не пугало то, что он становится настолько зависимым от человека, который по прошествии двух месяцев может решить, что Чон ему не нужен со своим багажом проблем, который он тащит из прошлого. К Тэхёну тянуло — как ни к кому и никогда прежде, — и отмахиваться от этого притяжения из-за эфемерного страха перед провалом он не станет. За этот день, что они провели вместе, Тэхёна ни разу не посетила мысль о том, что его утомила компания Чонгука, и стоило бы сменить локацию или собеседника. Они разговаривали, вместе перекусили в обед и снова вернулись в гостиную, где уютно потрескивал дровами камин. Постепенно и для Кима стёрлись все грани, он уже охотно рассказывал о солнечном Хосоке, о своей матери, любящей контролировать едва ли не каждый его вздох, и об отце, который всегда пытается ослабить эти поводья в её руках. Говорит о крапивнице, из-за которой часто носит обувь без задников, а дома предпочитает ходить босиком, и как из-за неё чешется всё тело, когда он потеет. Делится историей про шрам на щиколотке, который он получил, когда свалился с забора, через который перелезал, спасаясь от соседской собаки. Показывает Чонгуку фотографии Ёнтана и своей, пока ещё небольшой, коллекции книг по зарубежной классике; тот, ухмыльнувшись, куда-то уходит и через пару минут возвращается с книгой «Приключения Алисы в Стране чудес» 1865 года издания. Округлив глаза, Тэхён отчаянно замотал головой: знает стоимость этого экземпляра, — но Чонгук его отговорок слушать не стал. — Хочу, чтобы она была у тебя. Хочу, чтобы ты думал обо мне чаще. Тэхён покорён его бескорыстностью. Насколько скептично был настроен по отношению к нему вчера, и как разительно настрой поменялся сегодня, умасленный заботой и знаками внимания. Чонгук словно чувствовал, что стоит сказать или сделать, чтобы растопить этот лёд между ними, умело переключался между спокойным тоном и игривым флиртом, держа Тэхёна в тонусе и подогревая его интерес к себе. Сейчас Киму уже не казалось таким уж бесполезным предложение задержаться здесь после сессии ненадолго, хотя и не думать о том «а что дальше?» тоже не мог. Впервые в жизни решился довериться случаю и просто плыть по течению. У них оказывается много общего, несмотря на разный образ жизни и статус. Они оба любят футбол, пусть и болеют за разные команды, оба в юности увлекались стрельбой из лука и ненавидят острую еду. Тэхён удивился, когда узнал, что Чонгук тоже слушает IU и не стыдится в этом признаваться, как было с самим Тэ по первости. Оба хотели связать свою жизнь с искусством, но Тэхён уступил матери, которая уверяла, что фотография его не прокормит так, как математика, а Чонгук не хотел разочаровывать родителей и потому вместо любимой музыки выбрал юриспруденцию. Он с каждым новым словом всё острее осознавал собственную симпатию к парню напротив и впервые не хотел возвращаться домой. Ужинали они втроём, с присоединившейся к ним Мунбёль, потому что хозяин дома снова задерживался на работе, а после Тэхёна, словно девушку после свидания, проводили до комнаты и на свой страх и риск мягко поцеловали в щёку. Чонгуку уходить не хотелось — его выдавали глаза, — но он честно старался поддерживать то хорошее впечатление, которое сложилось о нём у Кима, и потому, пожелав спокойной ночи, ушёл к себе. Уже после того, как тихо закрылась дверь его комнаты, Тэхён подумал о том, что даже если бы Чонгук поцеловал его нормально, он бы ему это позволил: после всего, что тот для него сделал, это меньшее, чем он мог бы отплатить. Но нежелание торопиться, ожидание и предвкушение того, как будут развиваться их отношения, сладостью оседали в груди, отчего Тэ снова улыбался дурачком до тех пор, пока не уснул.🤝🤝🤝
Новый день начался для Тэхёна не так, как ему бы хотелось — как минимум потому, что он умудрился проспать, даже при том, что его лекции начинались в двенадцать дня. Чонгук уехал на учёбу гораздо раньше, поскольку очная форма обучения не давала ему привилегий вроде сна почти до обеда, и Тэ старался не думать о том, что был бы совсем не против ездить в универ вместе. Он успел плюхнуться на своём место рядом с Хосоком как раз в тот момент, когда в аудиторию вошёл угрюмый преподаватель, явно сегодня вставший не с той ноги. Тэхёну определённо влетело бы, опоздай он хоть на минуту. Хосок хоть и сиял в ответ на быстрое приветствие шёпотом своей фирменной улыбкой, но Тэхён всё равно чувствовал между ними некоторую натянутость, которой прежде определённо не наблюдалось. Несложно догадаться, с чем это связано, и он бы начал извиняться прямо сейчас, но взгляд профессора, направленный на студентов, подсказывал, что его порывы не оценят — не все присутствующие, по крайней мере. Этой возможности пришлось ждать до перерыва, когда Тэ всё-таки сбегал за двумя стаканчиками капучино к кофемату, злясь на себя за то, что в толпе нет-нет да высматривал знакомую чернявую макушку. Вытащив Хоби в оживлённый холл факультета, уселся на подоконник, грея озябшие ладони о стаканчик с горячим напитком и с интересом рассматривая снующих туда-сюда студентов. — Ты всё же на меня в обиде. Не вопрос — констатация факта. Хосок немного помялся, но вместо своего любимого «Ничего подобного, всё правда в порядке!», за которым привык прятать истинные чувства, выпятил нижнюю губу, словно маленький ребёнок. Тэхён еле сдержался, чтобы не прыснуть со смеху — всё же, у них тут серьёзный разговор с разбором полётов намечается, негоже в такой момент над другом насмехаться. Хо хоть и не ранимый, но с тонкой душевной организацией, и, несмотря на то, что чаще всего его сложно задеть, на насмешки близких реагирует крайне остро. — Просто ты словно обо мне забыл, — звучит без обвинения, но не без обиды. — Не помню такого со времён... Да никогда такого не было, чтоб ты меня кидал! Что происходит, Ким Тэхён? — Я всего лишь пытаюсь влиться в новую среду, — вздохнул вышеупомянутый. — Мне, знаешь ли, ещё не приходилось жить под одной крышей с такими высокопоставленными людьми, я же не мог послать мэра с его совместным ужином, верно? Это было бы как минимум бессовестно. А после дегустации вина я просто не мог оторвать себя от кровати. — После дегустации вина или Чон Чонгука? — прищурился Хоби, довольно ухмыляясь после того, как Тэхён подавился своим капучино. — С каких пор ты стал таким же засранцем, как я?! — возмущённо закашлялся. — С кем поведёшься, — хохотнул друг. — А если серьёзно? Ты на него запал, признайся честно? Вперив внимательный взгляд в содержимое своего стаканчика, словно пытался отыскать там ответ на заданный другом вопрос, Тэхён задумчиво облизал губы. Запал ли он на Чонгука? Не так, чтоб до прерывистого дыхания и отключения мозгов, но если тот продолжит быть с ним таким милым, то всё обещает вылиться именно в это. Хотя тахикардия и потеря пульса вовсе не обязательны: если рядом с Чонгуком ему будет комфортно и на своём месте, он почувствует лишь спокойствие и тепло, что тоже неплохо — точнее, ничуть не хуже. — Мы ещё только познакомились, рано говорить о том, что кто-то на кого-то запал, — съехал с темы Тэ. Главное, не зацикливаться на том, что Чонгук в него уже с первого взгляда. — А что насчёт слухов? — продолжал наседать на него Хосок. — Он их оправдывает? — Нет, — как-то слишком уж поспешно ответил, вспомнив своё вчерашнее пробуждение. — Нет, он не кажется мне и вполовину таким, как о нём говорят. — И всё же он тебе нравится, — с непонятной грустью протянули в ответ. — Ты же не думаешь, что я забуду о тебе лишь потому, что у меня кто-то появился? Об этом тоже пока рано, но и Тэхён говорил с прицелом на перспективу. Заверения друга в том, что он о таком, конечно же, не думает, Тэхёна обмануть не смогли. Именно это и осталось недосказанным, и с этим надо было что-то делать.🤝🤝🤝
Чонгуку нечего было здесь делать, и всё же он сидел в своей машине на университетской парковке, гипнотизируя взглядом парадные двери. Сидящий рядом Чимин ситуацию не упрощал от слова «абсолютно», гундя себе под нос, что друзей на хахалей не меняют, но больше для вида, чем реально обижался. Намджун, стонущий и прижимающий ко лбу холодную бутылку минералки, который развалился на заднем сиденье, насколько позволяли габариты, тоже не понимал, какого чёрта они торчат посреди полупустой парковки и никуда не торопятся. Тяжелый вздох был единственным ответом обоим. Объективно Чонгук понимал, что пары у Тэхёна заканчиваются позже, чем его, да и приехал тот на своей машине, так что вместе им не уехать при любом раскладе, но пусть мозг попробует объяснить это желаниям, навязанным сердцем. Облизав пересохшие губы, он бросил последний взгляд на вход в здание и завёл мотор, покидая территорию университета; ему сперва предстояло закинуть домой Намджуна — не без помощи Пака, потому что в одиночку тащить этого мамонта такое себе удовольствие, — после чего они на пару с Чимином отправились к нему, чтобы компенсировать почти двое суток без общения. Стоит сказать, что напрягало это только прилипчивого друга, который пока ещё не встретил человека, с которым ему бы захотелось видеться чаще, чем с Чонгуком, а потому не понимал, как он мог сократить время их встреч ради Тэхёна, каким бы тот ни был красавчиком. Во дворе дома Чимин выгрузился первым и по-хозяйски направился ко входу, даже не дожидаясь Чонгука. Он знал, что тот первым делом пойдёт на кухню, где варварски нападёт на холодильник, и потому позволил себе посидеть пару минут в тишине. Скосив неуверенный взгляд в сторону бардачка, потянулся к нему и выудил из недр небольшой серебристый ключ с брелоком-фотоаппаратом, который выклянчил у мамы на десятилетие. Ключ по весу довольно лёгок, аккуратно лёг в ладонь, и всё же казался ему непомерно тяжёлым из-за необъяснимого чувства вины: им давно не пользовались по назначению, забросив в пыльный угол. Рассматривание затянулось всего на несколько секунд, и всё же Чонгук запихнул его в задний карман джинсов, обещая себе подумать об этом позже. Чимин уже активно хомячил сделанный наспех бутерброд и с мычанием предложил второй вошедшему в кухню Чонгуку. Он лишь головой покачал, намереваясь съесть что-то посерьёзнее колбасы с хлебом, и открыл холодильник, чтобы достать оттуда суп из морепродуктов и пульгоги. Всё то время, пока он разогревал еду в микроволновке, Чимин висел на нём, словно коала на бамбуке, обхватив руками за торс и поставив подбородок на плечо. Чонгук уже давно перестал его от себя отпихивать, ведь привык к тесному контакту, а вот застрявший в дверях Тэхён к такому явно готов не был. Для стороннего наблюдателя всё и впрямь выглядело совсем не так невинно, как к этому относились парни, так что не удивительно, что Ким задохнулся посреди вдоха. Оглянувшийся на вошедшего Чимин неоднозначно хмыкнул. — Эй, Чонгук-и, тут твой мальчик вернулся, — прохрипел Пак ему в шею. Чон тоже обернулся и едва сдержал в себе смешок от выражения лица Тэхёна, который был, по меньшей мере, возмущён, хоть и делать поспешных выводов не торопился. — Здравствуй, мой принц, — мягко протянул Чонгук, улыбаясь. — Ты наврал мне насчёт гарема, или я всё же неправильно понял ситуацию? — вместо приветствия пророкотал тот. Чонгуку льстило думать, что его ревнуют. Приклеившийся пиявкой Чимин расхохотался. — Расслабься, красавчик, я не претендую на его сердце, — всё же соизволил отлипнуть — лишь для того, чтобы, по всей видимости, прилепиться к Тэхёну, — только на его член. У Тэхёна от услышанного вытягивается лицо; Чонгук же только качает головой, зная, что ляпать что-то подобное на серьёзных щах — вполне в духе Чимина. — Пожалуйста, не обращай на него внимания, — обращается к Тэхёну. — И советую не верить ни единому его слову. У него язык как дворовая метла. — То есть, вы двое не спите? — Спим, — кивает Чон, — но не друг с другом. Упаси Боже. На чужом лице секундно мелькает облегчение, которое ложится мёдом на сердце Чонгука. — Ладно, расслабься, у тебя просто было такое лицо, я не удержался, — хохочет Чимин. — Мы с виду хоть и выглядим как парочка, но он мой бро на века. — А вот это правда, — поддакивает Чонгук. — Он говорит её иногда, для разнообразия. Теперь смеётся уже Тэхён, и Чонгук не отказывает себе в том, чтобы полюбоваться чужой улыбкой, которая освещает лицо. Ким соглашается присоединиться к их позднему обеду и уходит переодеться, пока Чимин внимательно сканирует друга взглядом. — Ты такой очевидный. Меня чуть не стошнило от твоей слащавой влюблённой морды. — Главное, что Тэхёна не тошнит, — пропускает издёвку мимо ушей и возвращается к сервировке. Обед проходит достаточно забавно. Чимин делится постыдными подробностями того дня, когда Чонгук проснулся в намджуновой кладовке, о котором так неосторожно заикнулся Тэхён, и ему оставалось только наблюдать за тем, как отрывался его лучший друг и ржал над ним будущий бойфренд. Чонгук бы сказал, что эти двое за прошедшие пару часов неплохо спелись, но видел, что Тэхён в компании Чимина не мог до конца расслабиться — так, как это было в присутствии того же Чонгука. Он реагировал на это... спокойно. Его друзья не обязаны нравиться Киму, и, опять же, такое поведение льстило: Тэхён выбрал его для себя как одного из тех, с кем ему комфортно, и больше никого в этот список заносить не собирался. Ближе к пяти вечера Чимин с ними распрощался: его вызвонил Юнги, попросив с чем-то помочь. Тэхён помог Чонгуку убрать со стола и поднялся к себе, чтобы принять душ и хоть немного разгрести ответы к экзаменам, оставив Чона в одиночестве. С сушкой головы после не заморачивался — подсушил полотенцем и уселся на кровати, обложившись учебниками и распечатками с теми ответами, которых в книгах не нашлось. Несколько минут Тэхён честно сосредотачивался на сессии и пытался заниматься, но в соседнюю комнату тянуло слишком сильно. Последней каплей стала книга, лежащая на комоде, которую ему подарил вчера Чонгук и на которую упал мимолётный тэхёнов взгляд. В голову пришла идея позаниматься вместе, Чонгуку же тоже наверняка задали сегодня что-то на будущие семинары. Так они время могут провести и вместе, и с пользой. Он сгрёб свои учебники и тетради с распечатками в кучу и пошлёпал босыми ногами на выход. Дверь в комнату Чонгука была слегка приоткрыта, словно его приглашали войти, и он замер, всмотревшись вглубь помещения через щель. Вчера, когда он с горящими щеками спасался из комнаты Чонгука бегством, то шибко её не рассматривал — так, подметил общие детали; поэтому сейчас во всей красе лицезрел привинченный к потолку прочный деревянный брус, на котором в данную минуту Чонгук усердно подтягивался, скинув футболку. Литые мышцы спины и рук перекатывались под кожей, не скрытые от чужого взора ничем лишним, Тэхён откровенно любовался представленным зрелищем и облизывал внезапно пересохшие губы. Капельки пота стекали по крепкой спине, впитываясь в резинку спортивных штанов, шумное дыхание отзывалось в ушах сладкой мелодией, и Тэ стало невыносимо жарко даже при том, что на нём лишь хлопковые шорты и футболка. Да, он гей, которому объективно нравится Чонгук как минимум с физической точки зрения, с этим даже он бороться был не в силах. Подтянувшись ещё пару раз, Чонгук спрыгнул на пол и резко развернулся, почувствовав на себе чужой взгляд. — Подглядываешь? — тяжело дыша, поинтересовался, прикладываясь к стоявшей неподалёку бутылке с водой. — Любуюсь, — прохрипел Тэхён; а когда понял, что ляпнул, прокашлялся и уже привычно для себя заалел щеками. — То есть, я вовсе не... Я просто пришёл предложить тебе позаниматься вместе. — Позаниматься чем? — мелькнули в чоновом взгляде черти. Надо же, с Тэхёном флиртуют. Не то чтобы это было неожиданностью. — Учёбой, — закатил глаза. — У меня сессия на носу, но мне одному зубрить скучно. По-доброму усмехнувшись, Чонгук стряхнул с глаз надоедливую чёлку. — Заходи. Можешь пока занять половину кровати или располагаться, где тебе будет удобно. Я схожу в душ и присоединюсь. Тэхён послушно просочился в комнату и с удобством устроился на кровати, по-новой разложив учебники. Дверь — на этот раз в ванную — снова оказалась приоткрытой, и будь Тэхён легкомысленным или снова пьяным, может, он бы и воспользовался чужим приглашением. Но сейчас он достаточно благоразумен и трезв, а потому лишь улыбается, качая головой. Возможно, у них всё ещё впереди.