💎💎💎
Тэхён ловил флешбеки, когда открыл глаза не в своей комнате — на этот раз в гордом одиночестве, правда. Электронные часы на прикроватной тумбе, светившиеся синими цифрами в приятном полумраке, показывали начало девятого, Чонгук давно уехал на учёбу. Ким не помнит, как вчера вырубился прямо посреди зубрёжки ответов к основам экономических учений, которые подействовали на него не хуже колыбельных; помнит только вполне красноречиво смотрящие глаза, которыми то и дело обжигал его занявший вторую половину кровати Чонгук, и собственный язык, безостановочно облизывающий пересыхающие губы. Никто из них друг друга не касался, не считая случайных столкновений пальцами — случайных ли? — но тёмный чонгуков взгляд «гладил» его кожу вполне ощутимо. Потянувшись, уселся, сонно оглядываясь. Его учебников на кровати не оказалось — те ровной стопочкой покоились на кофейном столике у стоящего неподалёку дивана; он всё ещё одет, но его заботливо укрыли одеялом, не дав мёрзнуть ни ночью, ни утром, и оставили зашторенным окно, чтобы утреннее солнце не разбудило раньше времени. В груди разлилось приятное тепло, ведь снова эта непрошенная забота, Тэхён со счёта сбился, в который раз улыбается дурачком, но ничего с собой сделать не может. О нём заботятся, его комфортят, добиваясь расположения, и это подкупает. Кое-как заправив чужую кровать, собрал вещи и потопал в свою комнату, чтобы принять освежающий душ, привести себя в порядок, позвонить вечно волнующейся матери и переодеться. Сегодня свой выбор остановил на бежевых свободных брюках и белой рубашке, которая закреплена коричневым кожаным ремнём, подчёркивающим талию. Не сумел вовремя остановить собственную фантазию, в которой ловит очередной, немного голодный взгляд Чонгука на себе, и взъерошил волосы, отгоняя её. Губы всё равно растянулись в улыбке, потому что чужое восхищение приятно грело сердце, ведь в глазах Чонгука он был не куском мяса, а драгоценностью, пусть и не без капли пошлости. В доме царили уже привычный шум и оживление. Внизу раздавался голос Мунбёль — значит, хозяйка сегодня дома, и это Тэхёна странно обрадовало: с ней хотелось видеться чаще. Заиграло ли в его заднице детство, или просто настроение слишком хорошим было — подойдя к лестнице, Тэхён уселся на перила, чтобы скатиться по ним вниз. В этот самый момент из-за угла на первом этаже неожиданно появился Чонгук, задумчиво глядевший себе под ноги, который в этот час почему-то оказался дома. К его несчастью, Тэхён относился к тому типу людей, которых экстренные и критичные ситуации не побуждают к действию, а наоборот парализуют, поэтому он даже не подумал о том, что можно притормозить, успел только крикнуть: — Эй, Чон, берегись! Чонгук, которого громкий выкрик застал врасплох, успел только развернуться корпусом в сторону Тэхёна и на автомате обхватить его руками за талию, когда тот налетел на него. От силы столкновения равновесие оказалось потеряно, оба по инерции полетели на пол; испугавшись, Тэхён на инстинктах подсунул под затылок Чонгука ладонь, чтобы тот не раскроил себе череп при контакте с мраморным полом. Их лица оказались слишком близко — настолько, что носы соприкасались, а дыхание стало одним на двоих. Чонгуковы тёплые ладони улеглись на тэхёновы бедра, в то время как сам Тэхён весьма удобно устроился на крепком тёплом теле, распластанном под ним. — Какой же ты красивый, — тихо шепнул Чонгук, всматриваясь куда-то вглубь его глаз. Тэхён неровно выдохнул прямо на чужие губы, отчего у Чонгука побежали мурашки по телу. — Ты всё-таки стукнулся головой, да? Наверное, никогда к его внезапным комплиментам не привыкнет. Вышедшая было в холл Мунбёль застыла на месте, а после и вовсе вернулась в гостиную, чтобы не смущать своих мальчиков присутствием, но скрыть улыбку даже не пыталась. Ей нравилось то, что она видела. Тэхёну вот тоже нравилось практически лежать на Чонгуке, удобно устроившись на его животе и груди. Нравилось наблюдать за растекающейся в чужом взгляде нежностью и чувствовать лёгкие поглаживания пальцев по бёдрам, которые прекрасно ощущались сквозь неплотную ткань брюк. Нравилось балансировать над пропастью, замерев на грани у самых губ, которые даже на расстоянии согревали своей близостью. Нравилось осязать собственными губами тепло чужого дыхания, которое приятными волнами мурашек омывало всё тело, заставляя испытывать незнакомый до этих пор трепет. Ему нравился Чонгук. — Мне нравится, когда ты так близко, — словно читая чужие мысли, тихо шепнул тот. Тэхёну не хватает воздуха, он задыхается оттого, насколько смел в своих высказываниях Чонгук; оттого, насколько чётко и ясно тот осознаёт свои чувства к нему и делится ими, не боясь обжечься сам или заставить гореть его. Сердце ускорило свой бег, уверенно и шумно выламывая собой рёбра, просясь прямо в чужие заботливые руки, что так неожиданно пригрели. Тэхёна не смущало то, что они достаточно близко друг к другу для того, чтобы Чонгук почувствовал его ускорившийся ритм: тот и сам от него недалеко ушёл. Этому поцелую случиться не дано: влетевший в дом, недовольно бубнящий себе под нос Чимин заставил магию момента рассеяться и пылью осесть на стенах. Тэхён часто моргает, сбрасывая со своих плеч миражи, и от Чонгука отстраняется, усаживаясь на его бёдрах. Дальше его решительно не пускают. Чон тянется следом, не желая вот так упускать редкую возможность, и мягко целует в щёку, после чего даёт Тэхёну отстраниться, игнорируя шум, который создаёт за его спиной Чимин. Тот корчит недовольные мины и наигранно раздражённо бурчит, что скоро задохнётся в этом кленовом сиропе, если они не прекратят нежиться в его присутствии. Через минуту к ним подбегает Бам, виляя хвостом при виде хозяина и дружелюбно обнюхивая только что поцелованную Чонгуком щёку мило порозовевшего Тэхёна. Пёс немного разбавляет неловкость момента для Кима, потому что Чон её не чувствует вовсе, а Чимину, кажется, плевать на всё, что бы ни происходило, пока это не касается его лично. — Почему ты всё ещё дома? — без намёка на недовольства спросил Тэхён, поднимаясь на ноги и протягивая руку Чонгуку. Тот от физического контакта отказываться не стал и руку не отпустил даже после того, как уже стоял на ногах. — Мне сегодня ко второй паре, — пояснил и немного замялся. — Предложил бы тебе поехать вместе, но твои занятия начинаются позже… — Я всё равно собирался заглянуть в библиотеку перед парами, — срывается с тэхёнова языка необдуманное; он смущённо опускает взгляд, в то время как Чонгук улыбается: оба понимают, что хотят провести ещё немного времени вместе. — Я собираюсь выезжать через час, тебе нужно позавтракать, — кивает Гук, почёсывая Бама за ушами, отчего пёс жмурится и тянет голову выше. — Точнее, мы собираемся выезжать через час, — бубнит Чимин, ревниво закидывая руку на плечо своего бро. — Или что, появился Тэхён, и про меня можно забыть? — Забудешь тебя, когда ты каждый день мне мозг выносишь… — ворчит Чонгук. Тэхён смеётся. И ради этого звука Чон готов каждый день примерять на себя роль клоуна.💎💎💎
Проходящие мимо парковки студенты сворачивают себе шеи, рассматривая троицу, что сейчас покидала машину. И если тандем Чон-Пак был им привычен, то третьего члена компании они видят рядом с сыном мэра впервые, что вызывает у них массу вопросов. Кто такой? Какое отношение имеет к Чонгуку, что тот его даже в универ подвозит? И самое главное: почему Чон смотрит на этого парня такими глазами, словно он — его чёртово персональное солнце? Этот сияющий взгляд Чонгука, направленный на Тэхёна, не заметит разве что слепой, из-за него Чимин сейчас лыбится, давая понять, что застебёт на этой почве друга, а Тэхён… уже не смущается — греется в чужом взгляде. Они расходятся в разные стороны у парадного входа; Чонгук с Чимином на буксире, виснущим на его шее, отправляется на пары, а Тэ плетётся в библиотеку, потому что не соврал, действительно собирался залатать пробелы в ответах для экзаменов. В это время здание пустовало, если не считать двух библиотекарей в первом и втором зале, и незадачливого парнишку, который нервно копался в рюкзаке в поисках своего читательского билета. Тэхён поднялся на второй этаж — в зал, где книги на руки не выдавали, но разрешали сделать копию на стоявшем там же копировальном аппарате; этот процесс ему не нравился больше прочих: во-первых, трата денег на бумагу, во-вторых, после сессии вся эта макулатура неизменно отправлялась в мусор за ненадобностью, а оттого «во-первых» расстраивало ещё сильнее. Помощница библиотекаря бросила тоскливый взгляд на семь увесистых учебников, вручённых ей Тэхёном, несколько глав из которых ей предстояло отсканировать, и удручённо поплелась приниматься за работу. Звук работающего аппарата и тихий шелест бумаги были единственным, что нарушало тишину зала, не считая дыхания самого Тэхёна, и парень расслабился: иногда тянуло побыть в полном одиночестве. Он медленно бродил между стеллажами, водя кончиками пальцев по корешкам книг, и вспоминал свой прошлый учебный год — точнее, две предыдущие сессии. Было странно осознавать, что они с Чонгуком целый год проучились в этих стенах, но ни разу даже банально не столкнулись в очереди к кофемату, в столовой или у парадного входа, где гардеробщица каждый день пропесочивает какого-нибудь нерадивого студента за отсутствующую петельку на куртке. Уверен, что они ни разу не столкнулись нигде, иначе Чонгук начал бы водить вокруг него хороводы уже тогда, ведь с первого взгляда им заинтересовался. Если это судьба, то почему столкнула их только сейчас? Чего ждала так долго? Приславший смс-ку с текстом «Где ты?» Хоби отвлёк от раздумий. Скинув другу координаты, вернулся обратно в зал и остановился у стойки, чтобы Хосоку не пришлось долго искать. Девушка уже как раз закончила сканировать учебники и вернулась туда же, складывая листы в отдельные стопочки и скрепляя их зажимами, чтобы ничего не перепуталось. Тэхён видел, как её глаза то и дело устремлялись к нему, видел едва заметный румянец, вспыхнувший на щеках, и зубки, которые то и дело прикусывали нижнюю губу, и мысленно вздыхал. Девушка выглядела примерно его ровесницей, и, возможно, будь он натуралом, то не спустил бы все эти неловкие взгляды на тормозах, но он не, и уже в какой-то степени занят одним упорным и целеустремлённым брюнетом. По крайней мере, его сердце точно не стремится принадлежать своему хозяину. Шумно ворвавшийся в зал библиотеки Хосок одарил его ослепительной улыбкой и, поздоровавшись, встал рядом, наблюдая за тем, как девушка сортирует стопки. Чон тоже был достаточно наблюдательным и тоже заметил лихорадочный румянец на чужих щеках, но вслух это никак не прокомментировал, только хмыкнул понимающе. — Что же ты со всеми творишь, Ким Тэхён, — в шутку пожурил, когда они уже покинули зал и спускались вниз по ступенькам. Зелёная краска, которой были выкрашены стены коридора, местами облупилась и осыпалась, оставив после себя зияющие дыры, через которые выглядывал серый бетон. На некоторых узких ступеньках откололись куски бетона, из-за чего приходилось внимательно смотреть под ноги всякий раз перед тем, как сделать шаг, иначе был риск свалиться с лестницы кубарем или как минимум подвернуть ногу. Немного брезгливый по своей натуре Тэхён при этом ещё и старался не касаться перил, за которые неизвестно кто и какими руками хватался, поэтому спуск на первый этаж занимал больше времени, чем подъём. — Не моя вина, что они так реагируют на меня, — вздохнул парень, перешагивая через ступеньку крайне плачевного состояния. — Нельзя быть таким красивым, за это должна существовать хотя бы административная ответственность, — хохочет Хоби. Так, шутя и переговариваясь ни о чём, они доходят до первого зала, где Тэхён добирает оставшиеся нужные ему книги на руки; Хосок на это бубнит себе под нос тихое «зануда», что просто не может не долететь до слуха Кима, но восхищается его упорством в плане учёбы. Стонет тихонько, что ему сегодня тоже предстоит начать готовиться к экзаменам, если он хочет всё успеть и освободить для друга выходные, а после они уже вместе идут в универ. В коридорах тихо, слышны только бормотания преподавателей за закрытыми дверьми аудиторий и редкие смешки и разговоры студентов. И пока Хосок рассказывал какой-то смешной случай с прошлой сессии, Тэхён думал лишь о расположении факультета истории и права, где сейчас находился Чонгук, и который ему не по пути. Быстро же его в чужой омут затянуло. На парах от мыслей о Чонгуке тоже отвлечься не получалось, но вовсе не потому, что он плохо старался. Примерно на пятнадцатой минуте занятия Тэхён начал осознавать, что на него обращают куда больше внимания, чем на того же преподавателя, который распинался о методике проведения анализа финансового состояния предприятия, параллельно прописывая на доске формулы факторного прироста выручки от продаж продукции. Взглядов было немного, и все достаточно осторожные, но их легко заметить, если знаешь, куда смотреть; плюс некоторые из них сопровождались тихими перешёптываниями, что напрягало ещё больше, и с каждой секундой заставляло Тэхёна всё сильнее хмуриться. Что он успел сделать, чтобы стать объектом внимания? — Что происходит? — сквозь зубы прошипел он беззаботно залипающему в телефон Хосоку, который сидел справа. Аудитория была многоярусной, они с Хоби занимали места на последнем ряду, но это не мешало остальным студентам сворачивать шеи, чтобы посмотреть на него. — А ты не в курсе? — выдаёт неожиданное Хосок. — Не в курсе чего? — Ты же с Чонгуком приехал, — пожимает плечами. — Об этом даже я знаю, а ведь меня и поблизости не было в тот момент. Весь универ теперь на ушах стоит, гадает, кто ты такой, что тебя местная звезда на своей машине подвозит. И это они ещё не в курсе, что Тэхён с ним под одной крышей живёт… — Тоже мне, событие… — бурчит недовольно. — Своей жизни нет, вот они чужую и обсасывают, как волки кость. — Так-то оно так, но ведь универ — это как анклав, понимаешь? Маленькая страна в стране со своими законами, порядками и знаменитостями, естественно. Чонгук здесь Царь и Бог, с ним хотя бы просто общаться хочет каждый второй парень или девушка, а уж на что-то более серьёзное надеется и вовсе каждый первый. А ты красивый парень, которым тоже интересуются многие, хоть и не имеешь за спиной влиятельных родителей; да ещё и смотрит Чон на тебя, говорят, как ребёнок на любимую конфету. Так что да, это событие, а ты теперь горячая тема для обсуждений. — Тяжёлый случай. Тэхёну не нравится. Он и так получает много лишнего внимания от обоих полов, а теперь всё грозит усугубиться до неизвестного уровня сложности. Но вот что странно: это его нисколько не пугает и не зарождает желания не связываться с Чонгуком. А того ведь тоже наверняка не только однокурсники одаривают взглядами исподтишка и перешёптываниями, а кто посмелее — заваливают вопросами. Всем интересно, что такого примечательного или особенного в Тэхёне, что местный король им так заинтересован. Тэхёну вот тоже интересно. Занятия у группы Кима затягиваются почти до шести вечера. Собирая со стола учебники и тетради с лекциями, он ловит себя на том, что завидует очникам, которые пусть и учатся круглый год, но на учёбу приезжают утром и освобождаются гораздо раньше. Да, он высыпается и не проклинает по этим самым утрам ненавистный будильник, но с таким расписанием весь день получается перегажен: вечером успеваешь только принять душ, перекусить, подготовиться к экзаменам/семинарам и завалиться спать. Однообразная рутина, которая к исходу второго месяца навевает тоску и желание заскулить. У входа в здание университета Хосок его оставляет, похлопав на прощание ладонью по плечу, и спешно убегает в сторону автобусной остановки, чтобы не пропустить свой маршрут и побыстрее оказаться дома. Проводив спину друга уставшим взглядом, Тэхён поправляет на плече лямку рюкзака и тяжело вздыхает: не стоило соглашаться ехать сегодня с Чонгуком. Провести с ним немного времени приятно, но теперь домой ему придётся добираться на такси, что, во-первых, дорого, а во-вторых, смотри «во-первых». Но он успевает сделать всего два-три шага, когда слышит настойчивый автомобильный гудок и на автомате поворачивает голову в сторону парковки. Там припаркованы лишь четыре автомобиля, но только один освещает пространство фарами и призывно ими же мигает в темноте, с которой уличные фонари почти не справляются. Кроме Тэхёна во дворе универа нет ни единой души — значит, сигналят ему, но у него нет знакомых с машинами, занятия у которых заканчивались бы в одно время с его собственными. Он не боится, но напрягается и с места двигаться не спешит; водитель, очевидно, понимает его сомнения, а потому опускает окно и высовывается наружу. — Собираешься там замёрзнуть? — весело интересуется Чонгук. У Тэхёна мгновенно расслабляются сведённые плечи. Он не замечает, как его губы растягивает улыбка, которую он даже не думает прятать, и спешно идёт к машине, чтобы уже в следующую секунду юркнуть в тёплый салон. — Что ты здесь делаешь? — удивляется, рассматривая чужое лицо. — Ну, ты ведь без колёс, — пожал плечами Чонгук, словно это обычное дело. — Я решил, что тебе будет неудобно добираться самому, поэтому приехал забрать тебя. «Забрать тебя» звучит довольно многозначительно, и это осознают оба. Тэхён чувствует в груди вибрацию как раз перед тем, как наклоняется и скромно, но благодарно целует чонгукову щёку, задерживая касание, которое нравится обоим. Отстраняется совсем немного, и повернувший в его сторону голову Чон едва не сталкивается с ним носами. — Спасибо. — Всегда пожалуйста, — хрипит внезапно севшим от близости голосом Чонгук. До дома они добираются в уютной тишине, подавляя свои желания дать хотя бы немного воли рукам и коснуться чужого плеча или колена. Взгляды обоих переключаются между дорогой и друг другом, но это не напрягает или раздражает, а наоборот раззадоривает. Тепло от нахождения рядом разливается по телу тягучей патокой, расслабляет окончательно, и перед тем, как покинуть машину, Тэхён снова несдержанно улыбается, ловя чужой нежный взгляд. Сегодня на ужине присутствовала вся семья Чон, включая Сынхо, который интересовался учёбой сына и подготовкой к экзаменам Тэхёна, хваля обоих за усердие. Ким в беседе не принимал много участия, предпочтя наблюдать за Чонгуком, который в кругу близких словно открывался с другой стороны, становился более открытым и мягким, не таким мрачным, как обычно. Он всё ещё оценивал парня, хотя за эти дни тот не дал ему ни единого повода считать себя мудаком, приглядывался, изучал. Кто бы мог подумать, что обычная вилка станет поворотным моментом в его решениях, изменит всё. Чонгук был полностью поглощён разговором со своим отцом, обсуждая предвыборную кампанию последнего, прошедшую в позапрошлом году, активно жестикулировал, над чем-то смеялся, втягивал в разговор мать, которая периодами наигранно возмущённо шлёпала его ладонью по плечу, втайне радуясь тому, что сын наконец-то улыбается. Тэхён, отвлёкшись на собственные мысли, неосознанно расслабил пальцы, из-за чего вилка выскользнула из руки, с лязгом приземлившись на паркетный пол. На шум отвлеклась только Мунбёль, улыбнувшаяся втянувшему голову в плечи Тэхёну, остальные были слишком поглощены разговором. Тэ опередил подбежавшую было горничную, что собиралась поднять прибор с пола, сам нагнулся исправлять свою невнимательность. Выпрямляясь обратно, с удивлением замер на уровне края стола: Чонгук прикрыл ладонью угол, чтобы Тэхён случайно не ударился о него головой. Заломив брови, вскинул на парня взгляд, который словно не замечал внимания с чужой стороны, продолжая что-то рассказывать отцу, со смешком перебивая его протесты. Сев ровно, по-прежнему не мог успокоиться, пусть чужая рука уже вернулась на колено своего хозяина. Тэхён покорён, бесповоротно и окончательно. Если бы сейчас за столом сидели только он и Чонгук, то он уже накинулся бы на последнего с поцелуями. И пусть тот по-прежнему не обращает на него внимания — скорее всего, даже не задумался о том, что сделал, — трепет по отношению к Чонгуку видит в его взгляде другой человек. Спрятав улыбку за бокалом красного вина, Мунбёль поглядывала на парня, бездумно облизывающего губы и не сводящего почти что влюблённых глаз с её сына, и мысленно победно вскидывала кулак. Она знала, что её мальчик предпочитает свой пол и не имела ничего против; нервничала лишь по одной причине — чтобы тот встретил достойного человека, который полюбит его самого, а не соблазнится на статус или состояние. Тэхён ей понравился сразу, и теперь сердце женщины пело оттого, что тому Чонгук тоже очевидно небезразличен. Позже, когда посуда была убрана со стола расторопными горничными под чутким присмотром дворецкого, Тэхён собирался подняться к себе, но был остановлен у подножия лестницы тёплыми чонгуковыми пальцами, что крепко, но бережно обхватили его запястье. — Составишь мне компанию? Даже не стал спрашивать, в чём именно — молча позволил утянуть себя на кухню, которая теперь пустовала, и усадить на барный стул у островка. Перед ним спустя несколько секунд поставили графин апельсинового сока и небольшое ведёрко с любимым мороженым, повторив то же самое для себя. Поставив локоть на поверхность тумбы и уложив подбородок на раскрытую ладонь, наблюдает за двигающимся по кухне Чонгуком; тэхёнова полупрозрачная рубашка, расстёгнутая на все пуговицы, соскользнула с одного плеча, но того же цвета майка не позволяла увидеть ничего лишнего кроме ключиц и шеи. Чон извлекает из ящика чайные ложки, раскладывая те, и наполняет стаканы соком, двигая один из них Тэхёну, и только после этого замечает чужой игривый взгляд. — Чего ты так смотришь? — смеётся немного неловко, непривыкший к такой открытости Кима. Он качает на вопрос головой, отворачивается, загадочно улыбаясь, чем заставляет парня облизывать губы, и принимается за мороженое.💎💎💎
Приглушённый кухонный свет, который Чонгук отрегулировал диммером, создавал интимную, но не напряжённую обстановку, располагал к сближению. И Чонгук был пьян, причём безбожно; его пьянит близость Тэхёна, его расслабленность и исчезнувшее из глаз недоверие, его ответное желание находиться здесь, рядом с ним. Тэхён открывается ему, словно створки у ракушки, чтобы в итоге неизбежно подарить себя — драгоценную для Чонгука жемчужину. Он раскрепощает парня, расслабляет весёлыми историями из своей жизни, и тот смеётся искренне, блестит глазами-космосами в самую душу, рушит в ней одиночество и латает все чёрные дыры. Для Чонгука этот вечер тоже становится судьбоносным, о чём он ни сном, ни духом до той поры, пока не делится очередным косяком Чимина на вечеринке их общего знакомого. От услышанного Тэхён удивлённо округлил глаза, а после крепко стиснул губы, чтоб удержать сок во рту, но желание рассмеяться было сильнее, и жидкость прыснула во все стороны, словно вода из пульверизатора. Он запрокинул голову, хохоча на весь дом, а Чонгук завис, засмотревшись на несколько апельсиновых капель, скатывающихся по карамельной шее к ключицам. Клянётся, что слышал звук, когда его перемкнуло, потому что прежде чем понять, что и с кем делает, подался вперёд, уложив ладонь на заднюю часть шеи Тэхёна, и слизал капли со сладкой кожи. Тэ в эту же секунду смеяться перестал и замер, растерявшись от неожиданности. Жарко. Настолько, что дышать стало нечем, когда щёки обожгло огнём. Он шумно сглотнул, медленно повернул голову к Чонгуку, не то требуя взглядом объяснений, не то… ожидая продолжения. — Здесь тоже… — прохрипел в следующую секунду, чуть поворачиваясь на барном стуле, чтобы Чонгуку было видно капли на другой стороне шеи, что плавно стекали вниз, стремясь скрыться за воротом футболки. И если это было не приглашением к шведскому столу, то Гук просто не знает, как это назвать. За этой стороной Чонгук предпочёл поухаживать по-другому — сцеловывая капли с тёплой кожи, что пахла чем-то ненавязчиво нежным. Та была такой мягкой, приятной чувствительным губам на ощупь, что просто не хотелось отрывать их от Тэхёна. Мысленно молясь, чтобы Ким и дальше поддавался тому дурману, что окутал внезапно его разум, Чонгук продолжил покрывать поцелуями кожу, то нежно скользя губами, то задерживаясь на одном месте, подключая к действиям язык. Все капли уже были убраны, а на шее Тэхёна по-прежнему вырисовывались влажные дорожки, которые холодило дыхание Чонгука, и Тэ чувствовал, как покрывается мурашками едва ли не с головы до пят. Его собственное сбилось, сердце заполошно стучалось в рёбра, а сам парень то и дело закусывал губы, чтобы сдержать рвущиеся наружу неровные выдохи и тихие стоны. Одарив шею Тэхёна должным вниманием, Чонгук начал прокладывать дорожку к губам, что не давали ему покоя во снах с тех самых пор, как он впервые его увидел. Начав издалека, Чон слегка прикусил мочку левого уха, и то, как Тэхён захлебнулся воздухом, стало усладой для слуха. Не спеша нежа линию челюсти, Чонгук уложил вторую руку на манящую талию Кима, чьё тепло прекрасно ощущалось сквозь ткань тонкой футболки, и надеялся однажды прикоснуться к ней без преград в виде одежды. Мягко куснув Кима за подбородок, он прильнул, наконец, к тэхёновым губам своими. Даже не углубил поцелуй — просто прижался, слегка обхватив нижнюю губу парня. Несколько секунд не было никакой реакции — ни возмущённых протестов с яростными отпихиваниями, ни намёков двигаться дальше, — Чон даже подумывал отстраниться, посчитав, что, видимо, поторопился и перегнул палку, но вот Тэхён отмер, и Чонгук уловил слабое ответное движение. Дальше — лучше. Тот словно с каждым мгновением всё больше входил во вкус, расслаблялся, поддавался напору Чонгука, сам льнул к нему ближе. Чужая ладонь легла на его грудь, согревая теплом, но задерживаться там не планировала, поползла выше, пока не замерла на шее. Длинные тэхёновы пальцы одной руки мягко, но как будто неосознанно гладили кожу под линией роста волос, в то время как вторая устроилась на чонгуковом бедре, чтобы дать всему телу, тянущемуся к чужому теплу, надёжную опору. Никогда прежде такого не случалось. Ещё никогда Чонгук не испытывал таких захлёстывающих с головой эмоций от простого поцелуя, а их в жизни Чона было немало. Но этот парень, который так отзывчиво реагировал на каждую, даже самую лёгкую ласку, просто срывал с ручника. Хотелось перецеловать каждый сантиметр этого тела, не пропустить ни одного участка, каждой клеточке подарить ласку и нежность — хотя прежде Чонгук не замечал за собой таких желаний по отношению к партнёру. Должно быть, в этом всё дело: Тэхён не воспринимался им просто как очередной партнёр. Здесь всё гораздо глубже, иначе почему Чонгук задыхается от каждой тэхёновой улыбки? Почему в универе так старательно ищет в безликой толпе знакомые и уже такие родные глаза цвета горячего какао промозглым осенним вечером? Почему при каждом удобном случае старается оказаться как можно ближе, словно его к Тэхёну магнитом тянет? Вывод напрашивался один-единственный, и от него у Чонгука все волоски на теле вставали дыбом, мурашки табунами бегали вдоль позвоночника, а сердце сбивалось с ритма. Он влюбился — сильно и, похоже, безвозвратно. — Чонгук-и… — шумно выдохнул Тэхён, когда Чонгук смог от него оторваться и глотнуть воздуха. Они буквально дышали друг другом, прислонившись лбами, но глаз не открывали. Чон начал морально готовиться к тому, что Тэхён сейчас от него отстранится и скажет, что всё произошедшее — ошибка, которая не должна повториться, но тот только крепче в него вцепился. — Прежде чем ты снова начнёшь нести всякую чушь о том, что у меня таких как ты — два гарема, и ты не хочешь становиться очередным трофеем на моей полке, — отдышавшись, тихо произнёс Чонгук, — я скажу, что желающих оказаться на твоём месте реально много. Но никого из них я никогда не привёл бы в свой дом, никому из них я никогда не стал бы уделять столько внимания и ни по кому не сходил с ума так, как схожу по тебе. Я знаю, что банален, но на тебе мой свет сошёлся клином, и мир вертится вокруг тебя одного. И нет, я не разбрасываюсь красивыми словами, чтобы затащить тебя в постель, ты ведь и без них меня хочешь, я же вижу, но уверен, что ты достоин всех комплиментов, которые придумало человечество. Я никогда не умел говорить красиво, но для тебя хочется сочинять стихи и писать песни, я… — Блять, заткнись, — раздражённо выдал в ответ Тэхён, отклонившись так, чтобы видеть чонгуково лицо. От такого выпада Чонгук растерялся и как-то на подсознательном уровне приготовился отражать удар, пока Ким не огорошил его снова: — Столько времени на болтовню потратил… Лучше бы поцеловал меня ещё раз, вместо того, чтобы попусту воздух растрачивать! Тихо рассмеявшись, Чонгук взял лицо Тэхёна в ладони и снова уткнулся своим лбом в его, пока Тэ зеркалил его улыбку. — Ты просто невероятен. И прежде чем Тэхён успел в очередной раз начать возмущаться, Чонгук сделал то, о чем его просили — поцеловал самые сладкие на свете губы, что без промедления ответили ему тем же. Та отдача, которую он чувствовал, погружала его в состояние эйфории: и не надеялся, что к нему оттают так скоро. Он был готов к тому, что эту крепость придётся завоёвывать не одну неделю, но Тэхён сдался ему практически без боя, когда почувствовал, что с ним не играют. Чужие руки не без удовольствия, но с опаской пускает под свою футболку, и даже зная, на что тот натолкнётся, позволяет с любопытством исследовать каждый сантиметр кожи, пока Ким в его собственных не замирает внезапно и отстраняется. — Что это? — хрипит Тэхён ему прямо в губы, продолжая слабо оглаживать живот чуть выше кромки спортивных штанов, ближе к левому боку. Чонгук стискивает челюсть: рано или поздно этот вопрос должен был услышать из его уст; да сам не смог бы скрывать, раз уж рассчитывал стать для парня чем-то большим, чем просто приятным времяпрепровождением. Усилием заставляет себя успокоиться и не пугать помрачневшим видом Тэхёна, когда поднимается на ноги и задирает край футболки, открывая обзор. Тэхёновы пальцы соскальзывают с кожи, Чонгук чувствует холод там, где ещё недавно было тепло от касания, и облизывает губы: расслабиться не получается. Конечно, этот дефект — не его заслуга, и подарен был без его желания, но это каждый раз заставляло его сомневаться в самом себе. Тэхён же, опустив взгляд, внимательно изучал неровности, которые до шевелящихся от ужаса волос на затылке напоминали ему… — Это… ожоги от сигарет? Выдохнув, Чонгук зажмурился. Сейчас показывает самый страшный секрет, открывает постыдное прошлое и чувствует себя обнажённым нервом. Совершенно беззащитен, пуская Тэхёна туда, где ещё никто не был до него и точно не будет после, если у них вдруг ничего не выгорит. У того в глазах сожаление искреннее и причиняющее боль понимание: догадывается, от кого подарок. Чонгук в чужих глазах сочувствие к себе никогда не переносил, но Киму им делиться позволяет — кому, если не ему? Тот не говорит ни слова больше. Из глаз пропадает всякая жалость, на её место приходит странная решимость и уверенность в собственных действиях, что не заставляют себя долго ждать. Медленно опускается на колени, лицо останавливается прямо напротив пугающих шрамов, что уже давно не причиняют физической боли, зато душевной — сполна. Чонгук живот машинально втягивает, словно таким образом пытается заставить исчезнуть с кожи постыдное клеймо, спрятать его от чужого взора, но не отстраняется. Ухватившись за чужие бёдра для баланса, Тэхён приближается к чужому животу и каждый ожог по очереди покрывает поцелуями — обжигающими, словно пытается выжечь их, и мокрыми, будто прикладывает сверху лекарство. Насчитывает губами ровно девять шрамов. Жалеет, что не обладает магией и не может излечить хотя бы кожу, но теперь Чонгуком крепко восхищается: удивительно сильный человек. Тэхён долго решается задать вертящийся на языке вопрос, понимая, что перешагнёт черту, добровольно станет ближе к человеку, к которому собирается залезть в душу, если позволят. Такими секретами не делятся со всеми подряд, не делают тебя частью себя самого, если ты в чужой жизни лишь мимоходом и задерживаться не планируешь. Назад пути уже не будет, и когда вопрос всё же произносится вслух, это, кажется, понимают оба. — Сколько лет тебе было, когда она сделала это с тобой? Не называет имён. Не даёт никакой конкретики, но его и без неё прекрасно понимают. Его лёгкому напору не сопротивляются и уже не злятся из-за затронутой темы так сильно — не тогда, когда Тэхён стоит перед Чонгуком на коленях, словно вымаливает прощение за чужие грехи. Смотрит открыто снизу вверх, взглядом просит довериться, но готов к тому, что могут и не ответить. Чонгук с ним так не поступит. — Пять, — хрипит он, а самому вдруг становится легче. — Мне было пять лет, когда я видел мать последний раз. Тогда же она и оставила мне свой последний подарок на память. Кто бы знал, что с его плеч свалится целый континент, когда он поделился лишь частично своей болью. Или всё дело в Тэхёне. К счастью Чонгука, тот обладал ещё одним даром — умел выделять из сказанного самое важное, то, на что другие не обратили бы даже внимания. — Последний? Есть и другие? Речь явно не о подарках на Рождество. — Несколько, — неопределённо пожимает плечами. — Я покажу все… со временем. Вторая часть фразы могла нести в себе несколько значений. «Когда решусь открыться до конца». «Когда ты поймёшь, что тебе это нужно». «Когда мне самому будет не так страшно от того, что я готов прямо сейчас показать и рассказать тебе всё». Сам же Чонгук вложил в него другой смысл. «Даю тебе время решить, хочешь ли ты зайти со мной так далеко, что между нами не останется никаких секретов». Быть обнажёнными друг перед другом морально гораздо интимнее и страшнее, чем физически. Далеко не каждый решится на такой близкий контакт, согласится разделить багаж проблем из прошлого и захочет вместе работать над избавлением от них. Опять же, к счастью Чонгука, Тэхён немного мазохист: любит усложнять себе жизнь. Наблюдает за тем, как Тэхён, не говоря ни слова, снова влажно целует шрамы напоследок и поднимается с колен, вставая с ним вровень. Выдыхает, когда тёплые сильные руки обнимают его, оплетая талию, когда горячее дыхание опаляет открытую шею, стоит Тэхёну уткнуться в неё лицом. Сам обнимает в ответ, прижимая к себе крепче, словно эти объятия способны спрятать его от воспоминаний о том дерьме, через которое прошёл, и чувствует, как ментально становится легче. Ким не волшебник, и даже не учится, но его раны исцеляет весьма виртуозно и не напрягаясь, оставляя после себя в душе покой и тишину. Чонгук его не отпустит.