У страха нет лица

Артём Шатохин

В четырнадцать лет я увлекался рисованием граффити на стенах панелек родного города. Старательно выводил лица, напоминавшие перекошенные в агонии гримасы. Я представлял зависимых людей именно такими, с фиолетовыми глазами, зелёными усами и обязательно ртом, искривлённым в неистовом беззвучном крике. Забавно, что сейчас, употребляя наркотики, я выгляжу точно так же, только мои глаза всё того же серого цвета, да и усы я никогда не отращивал. Вместо ирокеза, который был частым элементом моих граффити, стрижка, носящая смешное название «мужская шапочка». А вот рот действительно искривлён беззвучным криком. Находясь под наркотой, даже без каких-либо модификаций я могу выглядеть намного более устрашающе, чем мои старые рисунки. После того, как на моих глазах впервые убили человека, я действительно больше испугался за свою жизнь, что отправлюсь следом за ним. Мне стыдно за это, но в первую очередь каждый будет прикрывать свой зад. Только если речь не заходит о родных. Если бы тогда мной не двигала цель заработать маме на лечение, я не смог бы повторить эти чёртовы слова, свернулся клубочком и лежал, плакал, наблюдая за тем, как кто-то убирает труп. Я учился на юриста, в будущем мог бы стать адвокатом или прокурором, с детства мечтал, что прославлюсь доблестью и честью, прекрасно выполняя свою работу. Но сейчас, глядя на наркоманов, шлюх, неблагополучные семьи и хладнокровных убийц, понимаю, что справедливости нет. Кто-то за пачку галет и косарь готов раздвинуть ноги, а кто-то убить за распространение информации левому парню-нахалу, встретившемуся в притоне. Я отчислился из института и пошёл работать поваром, дабы заработать деньги на препараты, но, к сожалению, достаточного количества средств хватало только на наркотики, они начали манить меня. Торчки пытались заверить в том, что это поможет убежать от проблем. Соблазн был неумолим, я поддался греховному, словно Ева, вкусившая запретный плод, действительно поверил. Хотя на самом деле, если бы не наркота, то я бы не проходил, так сказать, «испытания». Глубоко в душе я свято верю в то, что смогу доказать Глебу свою нужность, и он возьмёт меня к себе. Заработать кучу денег, оплатить маме лечение в Германии и уехать отсюда далеко-далеко, куда-нибудь в горы, построить там домик, где никто нас не найдёт. И всё наладится. Именно это сподвигло меня принимать удары, стиснув зубы, а потом рыть себе могилу. Не знаю, что дальше меня ждёт, но надежда, что всё будет хорошо теплится в душе. Я готов на всё. Кстати, «Чёрный георгин» не так уж и далеко от моего дома. Это в который раз подтверждает, что мы многого не замечаем, потому что не хотим. Обдаю лицо холодной водой и не спешу вытирать полотенцем. Облокачиваясь на бортик раковины, смотрюсь в зеркало. Гляжу на себя исподлобья, один глаз открыт чуть шире второго, да ещё и лампа, висящая над зеркалом, начинает мигать. Довольно устрашающее зрелище, а я всего лишь тренируюсь. Моё лицо должно быть точно таким же, когда я буду стоять перед Сименсом. Устрашающим и не выражающим никаких эмоций. Пусть даже он опять попросит парней меня побить и сам подключится к процессу. Из глаз несомненно потекут слёзы, придётся прикрываться именно от Глеба и Максима, они бьют сильнее. На фоне остальных парней эти двое кажутся машинами убийств, безжалостными мясорубками, кромсающими всё на своём пути. Если силу Максима можно оправдать за счет его крепкого телосложения, то по поводу Сименса не знаю, он остаётся для меня загадкой. Он скорее ёбнутый. Удары Даниила на их фоне кажутся детским лепетом, хотя парень достаточно силён. В последний раз, когда тот хорошенько охаживал меня кулаками, я невольно задумался, когда же он успел отрастить такие длинные и пышные волосы, когда парень заносит руку для очередного удара, они тоже будто вздымаются, завораживающее зрелище. Что касается Славы, его мельтешение рядом можно и вовсе игнорировать, связано ли это с тем, что он достаточно худой, или всё же побаивается, хотя недрогнувшее лицо, когда прозвучал выстрел заставляет склониться к первому варианту. Но они никогда не задевают жизненно важные органы, значит, убить меня в их целях всё же нет. Мне пора. Одеваюсь и отправляюсь во всё то же место. Меня встречает Слава, странно, чего это они решили сменить «часового»? — Ты опять здесь? — парень улыбается как-то неоднозначно, он то ли усмехается, то ли удивляется. — Как видишь, — безэмоционально отчеканиваю слова. Слава цокает языком, и его голос слегка срывается, больше напоминая голос подростка во время пубертатного периода: — Тебя здороваться, чтоль, не учили? — он сверяет меня оценивающим взглядом. — Ладно, пойдём. Мы идём по коридору, долго петляя, похоже, сегодня место встречи изменится. Здание на самом деле огромное, снаружи оно напоминало тупо бетонную коробку, по бокам которой расположен длинный забор. — Алло, Глеб, — поднося телефон к уху, говорит Слава, — тут этот пришёл. Испытуемый. Мне его к столам вести, верно? — ответа Сименса я не слышу. — Окей, скоро будем. Мы входим в игральный зал. Это казино. Прямо как в фильмах. Обалдеть. У стола с рулеткой стоит Глеб и наблюдает за катящимся шариком, он не сразу обращает на нас внимание. Когда шарик наконец останавливается на красном секторе, парень оборачивается. — Добро пожаловать в «Чёрный георгин» после закрытия. — Глеб горделиво оглядывает помещение. — Или ты думал, что мы бы стали давать название этому месту просто так? — Удивительно, что вы ещё скрываете?— слова прозвучали как-то резко, я уже готов бы влепить себе пощёчину за неосторожность, но Глеб, как ни странно, спокоен. — У нас тут ещё ночной клуб есть, через него сюда и попадают. И тут до меня доходит. Всё это время я входил с чёрного входа. Входа, который ведёт к ним в логово. От нелепости хочется смеяться, хотя если бы я зашёл с другой стороны во время первого визита, то натворил бы ещё больше глупостей. Только представьте себе: отчаянный парень влетает в ночной клуб, бежит к стойке и, хватая бармена за грудки, умоляет позвать администрацию. Или, ещё хуже, начинает плутать по коридорам и натыкается на казино, вероятно, обычные люди сюда не доходят, они довольствуются выпивкой в клубе и даже не догадываются о том, что скрывается дальше по коридору. Хотя самое страшное кроется ещё дальше, по себе знаю. Мои раздумья прерывает Глеб, его голос становится тише: — Большинство богачей попадают сюда, потому что им уже некуда девать деньги, но даже когда за душой ни гроша, легко поддаться соблазну, не так ли? Парень вращает рулетку, когда дверь распахивается, и на порог падает девушка. Сзади стоит Максим, на его лбу всё так же повязана синяя бандана, которую я видел ещё во время предыдущих визитов. — Они сказали, что лучшим решением будет разобраться с ней самим, так как никакого должного наказания для этой мрази придумать не смогли, — говорит он, в его голосе чувствуются нотки усталости, вероятно, долго пришлось возиться с этой на первый взгляд безобидной девушкой. — Ну не на дорогущем ковре же, — отвечает Сименс, — недавно какой-то уважаемый разлил голубую лагуну, уборщица кое-как оттерла это пятно. Максим кивает, берет девушку за волосы, вынуждая её подняться. Я ловлю на себе её взгляд. В голубых глазах читается бешеный страх. Мужчина уводит её обратно. Мы втроём стоим в полной тишине, пока шарик не останавливается на белом секторе. Глеб молча идёт к двери, Слава пихает меня в плечо, многозначительно показывая взглядом, что нужно идти следом. Коридоры, коридоры и ещё раз коридоры. Они, подобно кротам, ориентируются здесь. Наконец-то очередная дверь. За ней скрывается пустая комната, бетонные стены... и цепь с ошейником, висящая напротив входа. Я нервно сглатываю, мне даже страшно представить, какие вещи здесь могут происходить. Девушка лежит на полу, Максим стоит рядом, при виде нас он оборачивается. — Что будем делать? — спрашивает он. — Артём всё сделает, — отвечает Глеб, входя в комнату. — Что? — восклицаю я в унисон со Славой. Что я должен сделать? Почему я? Я готов уже быть избитым и харкаться кровью. — Нам нужны перчатки и серная кислота. — Глеб, ты серьёзно? — голос Славы слегка подрагивает, не то чтобы он напуган, скорее удивлён. — А если он на себя попадёт? Давай лучше я? Бархатистый смех Сименса раскатывается по комнате, он подходит к парню и берет его за подбородок. — Волнуешься? Или хочешь показать, как надо? Парень дёргается, вынуждая Глеба убрать руку. — Хочу показать как надо, — юноша опускает взгляд. — Я так и понял, — ехидничает он, поворачиваясь в мою сторону, к сожалению, игра принимает серьёзные обороты, я больше не наблюдатель этого весьма интересного диалога между психопатом и его дружком, в котором проснулось то ли сострадание, то ли ещё что-то, подумаю об этом позже, сейчас мне предстоит вытерпеть очередную пытку, только пока непонятно, кто будет грушей для битья, я или эта девушка, — но тяжело в учении легко в бою, все мы знаем эту поговорку. Артём, как ты относишься к сексу без обязательств? Я стыдливо опускаю взгляд на свою обувь, что вызывает у Сименса едва заметный смешок. На моем лбу вроде как не написано, что если любовь, то одна и навечно. Наверняка он подумал, что я девственник. Хочется сейчас же начать оправдываться, что у меня были девушки, и небольшой половой опыт всё же имеется, но лучше сейчас стоять и молчать. — Тебе выпала возможность использовать этот невинный цветочек, вытереть об неё ноги и навсегда забыть. Не переживай, на этот раз рыть яму ты не будешь, этим займётся кто-нибудь другой. Сейчас тебе нужно только сподвигнуть кого-нибудь на это. Подойди к ней, давай. В моей голове каша. Я, словно безвольная кукла, подхожу к девушке. Она сжалась на полу, её лица не видно. — Раздень её, — подначивает Глеб, — прямо как в фильмах для взрослых, медленно и красиво. — Прошу... — пищит она. Я убираю волосы с её лица, по румяным щекам текут слёзы, а из носа вытекают сопли. Мерзкое зрелище. Отворачиваюсь. — Давай, медленно и красиво, — продолжает парень. Он, словно змей-искуситель, науськивает и наслаждается моим грехопадением. Я не смогу надругаться над ней, но просто раздеть в моих силах. Слава подаёт мне нож. Делаю небольшой надрез на её кофточке и голыми руками разрываю ткань. Нож касается лямки лифчика, ткань падает, оголяя левую грудь. Увидь я подобное на экране телефона на сайте с порнографией во вкладке «жестокое порно», у меня непременно бы встал. Но у нас тут реальная жизнь, никакого сценария и профессиональных порнозвезд. Здесь только жалкий торчок, пытающийся заработать деньги любым способом, и бедная девушка, а вместо операторов двое парней, наблюдающих за процессом. Мне омерзительно наблюдать за тем, как исполосованный мной лифчик падает, представляя моему вниманию выпирающие налитые кровью соски, и как испуганно бегают её глаза по каждому из нас. Мне никогда не было так мерзко при виде обнаженного женского тела. Аккуратно расстёгиваю её джинсы, когда всхлипы той переходят в плач, разрезающий мои уши. Трусики разрезаю ножом, а джинсы оставляю спущенными чуть ниже колен. — Посади эту суку на цепь, она должна знать своё место, — голос Глеба всё так же спокоен. На негнущихся ногах я поднимаюсь и беру в руки ошейник, валяющийся на полу. Приходится поднимать бедняжку за плечи, чтобы усадить на пол. Убираю волосы с её спины и надеваю ошейник, стараясь сильно не затягивать его. Сименс подходит к ней и садится на корточки. — И каково тебе быть на её месте, красавица? Твоя промежность уже намокла? Ощущаешь себя в её шкуре? Сидеть на цепи самой намного лучше, чем наблюдать за несчастной девочкой? Это увеличит оргазм? — его яростный крик, словно гром, раскатывается по комнате. Глеб поднимается и со всей дури ударяет её ногой по лицу. Тело девушки содрогается, из носа вытекают кровавые сопли, некогда пухлые и симпатичные губы разбиты, напоминая лопнувший шарик. Она жалобно пищит. — Что тут, блядь, происходит? — я роняю нож и смотрю на парней. Слава тем временем стоит, облокотившись о стену и разглядывая потолок, будто всё, что здесь происходит, его вовсе не касается, а Глеб безэмоционально разглядывает рыдающую девушку. Во мне зарождается ярость. — Объясните же мне! Объясните, черт возьми! — Эта сука работала закладчицей у одного из наших, так сказать, близких партнёров, — Глеб достаёт из кармана пачку сигарет, — мы начали замечать, что товар понемногу пропадает, — чиркает зажигалкой и закуривает, — провели своего рода расследование и поняли, что шкура среди наших закладчиков, вот она, сидит перед тобой, — Глеб кивает в её сторону и туго затягивается, — ребята решили наведаться к ней домой и разузнали следующее. Эта мразь использовала свою едва совершеннолетнюю больную сестру в качестве сексуальной утехи. Она любила обдалбываться сворованными у своих же работодателей наркотиками и сажать девчонку на цепь, будто та собака. От услышанного я впадаю в ступор, неужели эта милая на вид девушка способна на такое? Меня начинает тошнить от одного лишь взгляда на её тело и осознания того, что она извивалась в волне экстаза, трогая себя везде, где только можно, наблюдая как бедная сестра мечется по полу, словно собака, впервые привязанная на цепь. — Артём, ты уже знаешь, что такое боль, — Сименс подходит ко мне и кладёт ладонь на моё плечо, слегка сжимая его, — ты знаешь, что такое рыть могилу, что такое видеть лужу крови под мертвым телом, твоя реакция на это всё внушает похвалу, учитывая, что ты видел подобное впервые, я вижу, что у тебя есть какая-то цель, иначе б ты не вытерпел это. Осталось последнее. Проучи её. Мне не верится, что это говорит Глеб. Он не кидается на меня с кулаками, он предлагает мне закалиться до предела. — Я не могу изнасиловать её, — хриплю я, — мне противно. Со стороны двери раздаются хлопки. Это пришёл Максим. Он ставит перед девушкой баночку с кислотой и протягивает мне перчатки. — Похвально. Всё верно, мы не пытаемся вылечить рыбу, если у неё гниет голова. Чтобы убрать гной, нужно отрубить голову вовсе, — мужчина подмигивает мне и покидает комнату. – Действуй, — Глеб поднимает с пола бутылочку с кислотой и протягивает мне, — подумай, какая часть тела уже полностью сгнила, в дальнейшем приводя к плачевным последствиям? Я натягиваю перчатки в надежде, что они хоть немного мне помогут. Вспоминаю слова Славы о предложении всё сделать самому. Мне хочется попросить его о помощи, но я дал себе обещание пройти через любые пытки. Подхожу к девушке, которая совсем притихла, ей остаётся только бесшумно плакать. Хватаю её за руки, вынуждая повалиться на живот. Таким образом, она лежит мордой в пол, вытягивая связанные руки перед собой. Ногой надавливаю на её руки выше локтей. «Мы не пытаемся вылечить рыбу, если у неё гниет голова», — крутится в голове. Значит, сейчас я буду рубить рыбью голову, чтобы вытек гной. Открываю бутылочку с кислотой и, садясь на корточки, обильно поливаю её запястья и тыльную сторону ладони. Её крик походит на вопль вымершего ещё в 1936 году тасманского волка. В интернете как-то раз наткнулся на подборку звуков, которые издавали вымершие животные, этот был самым жутким. Отхожу подальше и наблюдаю за тем, как её кожа превращается в уродливое скопление ожогов. От боли она начинает сучить ногами, пытаясь подняться. Когда же это наконец удаётся, она бросается вперёд, словно пытаясь повеситься на ошейнике. Перед тем, как грохнуться в обморок, слышу, как бутылка из-под кислоты, вывалившаяся из моей руки, разбивается о пол. Этот танец агонии навеки больно войдёт в мою память и останется там навсегда.