У страха нет лица

Максим Лазин

Тени скачут по стенам. Мне уже абсолютно всё равно, откуда и как они появились, пусть это будет чёртов фонарь или же очередные проделки Леры. Ах да. Она мертва. Когда Артём показал её тело, в глубине души я обрадовался. Справедливость хоть немного восторжествовала. Но это не имеет значения. Её смерть не вернёт мне его.... Мне лишь остаётся только лежать, наблюдая за тенями, крутить в руках бутылочку с антисептиком и ждать воссоединения. Как бы я его ни любил, мне страшно. Я борюсь со своим собственным внутренним «я», оно хочет, чтобы я лёг рядом с ним, ведь радости в этой жизни больше нет. Но моя наружность боится. Боится сгнить. Про какие волшебные препараты, вызывающие галлюцинации, говорил как-то Артём? Метадон? Нет. Мескалин. Я, человек, ни разу не употреблявший наркотики, клявшийся себе в этом ещё с самого детства, буду нарушать обещания. Как же чудно, что их очень просто раздобыть. Надеюсь, что моё первое знакомство не закончится передозом и жуткими, пляшущими на всех поверхностях глазами, зрачки которых готовы бесконечно вращаться, а белок лопаться, брызгая кровью на меня. Хотя если посреди этой вакханалии будет стоять он, я готов потерпеть. Даниил. Я не верю, что тебя здесь нет. Ты тут. Ты просто куда-то спрятался. На следующее утро после похорон я поставил пятую тарелку на стол, рядом с ней пачку влажных салфеток. Сзади подошёл Слава. Положив руку мне на плечо, он хрипло проговорил: — Макс... Дани тут больше нет... Я захотел убить его прямо тут, разделать его тело на столе за эти слова на глазах у всех, чтобы никто не смел произносить его имя. Да, его тело лежит в гробу. Но он здесь! Со мной. Держит меня за руку. — Заткнись, блядь! — мои глаза бегали по всем присутствующим, после моего крика они застыли, словно статуи, наблюдая за мной. — Даня здесь! Он сейчас придёт! Глеб отрицательно качает головой. Только попробуй мотнуть ей ещё раз, я откручу её к херам. Вот она, та самая агрессия, которую я прятал под маской безразличия. Дали повод, и она сорвалась с цепи. Я смахиваю тарелку на пол, осколки разлетаются по полу. Слава с визгом отскакивает. — Ты больной, что ли? — возмущается он. Я не слушаю. Окидываю взглядом Артёма с Глебом и спешу удалиться. День пролетел незаметно. Как бы громко они не стучались, я не открывал дверь. Лишь когда увидел, что заказ ждёт своего получателя, встал и тихонько шмыгнул на улицу. И вот зип, обёрнутый синей изолентой, у меня. Лишь бы ты был рядом, Данечка. Возвращаюсь назад, запираю дверь своей (нашей) комнаты и достаю одну таблетку. Кладу на язык. Морщусь от горького вкуса и, едва не подавившись, глотаю. Так это, наверное, делается. Через сорок пять минут чувствую что-то новое. Будто мои глаза могут не только видеть, но и слышать. Я ожидал галлюцинаций, а тут какая-то херня, мои глаза будто обдувает ветром каждый шорох. Наверно, надо было сразу начинать с тяжёлой артиллерии, например, сожрать горсть грибов. Я должен получить хоть что-то, ведь это полусинтетический мескалин*. И ровно через час я чувствую. Сначала моё зрение обостряется, я вижу каждую мелкую деталь, каждую едва заметную трещинку или пятнышко на стене. Меня накрывает чувство неописуемой эйфории. Я готов стать единым целым с этим миром. Превратиться в огромный ясень, прячущий под своими раскидистыми ветвями не одно поколение людей, попавших под дождь. Люди. Они такие добрые, классные, я их люблю. Я люблю всё, что меня окружает. Каждый камень на улице и каждую пылинку в этом доме. Слава. Он такой хороший мальчик, добрый весёлый. Я люблю его каждой частицей своего тела. Наш маленький шутник. Наше маленькое счастье. Глеб. Он такой смелый, уверенный, он мой лучший друг. Я хочу быть как он. Таким же отважным рыцарем. Артём. Он такой сильный. Я хочу, чтобы он был счастлив, как и я в эти минуты. Пусть у его матери всё будет хорошо. Я хочу такое же чувство веры в самого себя, как у него. Он огромный молодец. Я хочу сгрести их в охапку и обнять. Уже собираюсь подняться с пола, чтобы исполнить свою прихоть и краем глаза замечаю его... Такой красивый, ласковый, мой. — Даня... Он улыбается и исчезает. Спустя секунду появляется около двери. Его лицо в глубоких рваных ранах. Но это не мешает ему оставаться таким же прекрасным, как и всегда. Он даёт мне себя разглядеть и исчезает, вновь появляясь в паре шагов от меня. Я потерял счёт времени, наверное, прошёл где-то час. Он появлялся и исчезал, появлялся и исчезал. То с собранными в хвост волосами, то с идеально уложенными распущенными. С ангельской улыбкой или ужасно угрюмым выражением лица. То с петлей на шее, то со вспоротым животом. Появился около окна, его глазные яблоки отсутствовали. Вместо них были две чёрные дыры, из которых хлестала чёрная жижа вперемешку с ошмётками мозгов. Волосы были спутаны, в них копошились могильные черви. Он такой красивый. Я так его люблю. Я готов любоваться им вечно. Всё в этом мире такое красивое. Я счастлив жить на этой планете. Наконец-то он заговорил. — Я убью тебя, Максим. Какие романтичные слова слетают с его уст вместе с выпадающими гнилыми зубами. — Я люблю тебя, — шепчу я, чувствуя, что меня клонит в сон. Он подходит и проводит рукой около моих глаз. Я засыпаю. Спал я не так уж и долго, ведь меня всё ещё не отпускало. Чувство эйфории пропало. Вместо него появилась жуткая ненависть к этой комнате, ведь она окрасилась в красные тона. Все углы в паутине, по ней ползают пауки, к их туловищам пришиты собачьи головы. Дыхание учащается, сердце колотится быстрее. Я ненавижу этот особняк. Я ненавижу себя. Скоро всё кончится. Скоро...