Шёл, шёл и нашёл

На рассвете следующего дня Ларионов, получив подробные указания насчет кур (покормить, собрать яйца, выпустить в вольер) и особые по поимке вредителя (проверить капканы, поменять приманку), подвез шамана по разбитой дороге вглубь гор. Когда дорога кончилась, Кирилла с напутственным словом отправили обратно. Он поехал через деревню и закупил продуктов – шамана следовало отблагодарить хоть так. Денег за спасение Ильки Антон брать отказался наотрез и Ларионов решил заполнить ему кладовую на зиму. Альфу всё еще бросало в холодный пот при воспоминании о том, как он привез Ильку к дому шамана. Его малыш был без сознания уже минут семь, не реагировал на звуки и легкие похлопывания по щекам. Из его глаз и носа медленно сочилась сукровица, делая его похожим на персонажа фильма ужасов. Едва машина влетела во двор, взрывая гравий на дорожке, шаман вышел из дома. Не задав ни единого вопроса, велел следовать за ним. В обход дома дорожка вывела их в большой огород, заканчивающийся вплотную к нависающей скале. Отодвинув ветви разросшихся берез, шаман пропустил Ларионова в скрытую пещеру. Довольно большую, кстати. В центре стоял алтарь, на который Ларионов бережно опустил почти не дышавшего Илью и, повинуясь жесту беты, отошел в сторону. Потом оставалось только следить за уверенными движениями шамана. Здесь он передвигался не хромая и даже как будто стал выше ростом. Пещера освещалась лампами, пущенными по всему периметру изогнутой линией. И это всё, что успел рассмотреть Ларионов. Шаман спросил, готов ли он отдать свою кровь для того, чтобы вытащить омегу с того света. Кирилл ответил только - «Сколько потребуется». И его уложили рядом на алтарный камень. Сделав глубокий разрез на запястье альфы, бета переплел их ладони таким образом, чтобы кровь Кирилла попадала на кожу Ильки. Велел альфе через метку постоянно звать своего омегу. Остальное Ларионов не запомнил. Шаман пел, обходя алтарь и воскуривая травы, ритмично стучал в бубен и снова пел. Кирилл закрыл глаза и сосредоточился на зове. Он приказывал, подчинял, заставлял, подавлял… Он умолял Илью не уходить. Он обещал всю жизнь заботиться о нем и их детях, исполнять любое желание. Любить. Так сильно, как способно его израненное сердце. Он обещал отдать душу своему омеге без остатка. Сколько они лежали так, Ларионов не знал. Под монотонный бубнёж шамана он впал в некое подобие транса. Он не спал, краем сознания отмечая передвижения беты, но на глаза навалилась такая тяжесть, что открывать их не хотелось. Наконец все закончилось. Бета сиял как начищенный чайник, радость победы над далеким соперником горела в его зеленых глазах. Они вернулись в дом, где Ларионов бережно омыл теплой водой все еще бессознательного Ильку, надел на него чистую одежду и уложил на тахту, заботливо укутав пледом. Самому Ларионову в приказном порядке велели топить баню, чтобы очиститься. Пока баня протапливалась, Кирилл рассказал шаману о Сердцееде и о том, что их привело на Алтай. Антон покивал, он и правда ждал их со дня на день, еще с того времени, как Верховный скинул фотографию двух человек, стоящих на фоне Шаманки в лучах заходящего солнца. Фото было хоть и в профиль, но до того хорошо, что Ларионов выпросил его себе. У Ильки в глазах светился восторг, он весь как будто тянулся к горе, стараясь чуть ли не телепортироваться туда, а альфа смотрел только на омегу рядом, игнорируя красоты Ольхона. Потом Кирилл долго парился в бане и, проверив дно, с удовольствием нырял в заводь. Вода была холодной, но дарила такой заряд бодрости и сил, что хоть марафон беги. Все плохие мысли просто улетучились, спасаясь от нестерпимого жара русской бани и ледяной воды священной реки. Когда Ларионов вернулся, Илька уже не спал. Он сидел на кухне, зябко кутаясь в плед, и ковырял вилкой омлет. Увидев альфу, он соскочил со стула и захлопотал: поставил чайник, нарезал хлеб. Альфа затопил печь и присел к столу. Омлет был не соленым, но альфа ел и хвалил. Вот почему, наверное, у его омеги был такой унылый вид. Кажется, он сильно переживал о том, что не умеет готовить. Почему он думал, что за это Ларионов станет его упрекать, альфа искренне не понимал. Ну не умеет – научится. Не захочет, так Кирилл прекрасно готовит. За годы сожительства с Виком он понял, что, если хочет нормально есть дома, придется брать готовку в свои руки. - Сядь, пожалуйста, - Ларионов мягко прервал метания Ильки по кухне. – Я сам себе чаю налью. Илья сел напротив, поближе к печке. Кирилл отметил, что Илька ни разу за вчерашний вечер и сегодняшнее утро не посмотрел ему в глаза. - Илья, нам нужно поговорить, - тяжело уронил Кирилл. Дальше откладывать нет смысла. Шаман дал вполне четкие указания на то, как им следует провести предстоящую ночь, и альфа собирался исполнить порученное в точности. Соболев ощутимо вздрогнул. Так сильно, что плед сполз с его плеча. - Я понимаю, - очень тихо ответил он. – Я не буду устраивать сцен. - Каких сцен? – искренне удивился альфа. – Ты о чем вообще? - Разве ты не хотел сказать, что… - Илька запнулся, и еще тише продолжил, - больше не хочешь быть моим альфой. Ах вот о чем этот гаденыш думал всё это время, с неожиданной злостью подумал Ларионов. Боялся, что его бросят? Не дождется! Ну каков мелкий паршивец… Кирилл тут галлоны крови по камням разливает, до сих пор пошатывает временами, а этот придумал себе фигню какую-то и сидит страдает. - Илья, - как бы Кирилл не старался, злость все же звенела в голосе. Илька даже испуганно поднял на него глаза. – Я скажу один раз, и попрошу тебя запомнить и где-то на подкорке записать. Мы не расстаемся. Я тебя не отпущу. Ты мой. Навечно. Все остальные умозаключения делай, пожалуйста, исходя из этого факта. - Но как же, - попытался возразить Илька. - Вот так, - перебил альфа. – Мне всё равно, кто тебе что скажет или ты сам надумаешь, в этом ты великий специалист, как я погляжу. Если тебя кто обидит, ты говоришь мне, и я решаю эту проблему. Если тебе что-то нужно, ты опять же говоришь мне, и я решаю твою проблему. И если еще хотя бы раз я замечу, узнаю или услышу нечто в стиле «мы расстанемся, он меня бросит», я тебя накажу. Ремнем по попе. И это будет больно. Илька растерянно кивнул. Разумеется, он не поверил. Разве так бывает, пусть и в сериале, с которым он сравнивал их отношения не так давно, чтобы «раз и вместе»? И ни страданий, ни расставаний, ни измен? Напротив графы «страдания» в общем-то можно поставить галочку, но выходит, что он сам причину придумал, сам мучился и плакал, а у альфы не было в мыслях его бросать? - Почему ты не остался со мной в ту ночь, - спросил Илька. – Когда я просил тебя… - Потому, что был зол – не на тебя, а на того ублюдочного отравителя. Его нашли, кстати, мне Измайлов отписался вчера ночью уже. А еще очень сильно тебя хотел, но ты был слишком слаб, не хотел тебя смущать стояком в спину. И еще… черт, чувствовал себя подонком за то, что не поверил тебе, опять обидел. Прости меня, Илья, пожалуйста. Я когда-нибудь расскажу тебе всё. Почему я так неадекватно реагирую на подобные ситуации. - Из-за Виктора? – осмелился спросить Илька. – Расскажи мне сейчас. - Да, - сжав зубы, соглашаясь, процедил Ларионов. – Мы были вместе долго. Сначала в школе, потом в армии. Почти сразу поняли, что приходимся истинными друг другу. Одним домом жили почти пять лет. Он был необычным омегой, сильным и смелым. Служил в разведке, изредка мы работали в одной команде. Но большую часть времени он был под прикрытием. Всю жизнь он жил на таблетках, сначала простых, потом посильнее, потом на наркоту во время одного задания присел. А еще он принимал препараты, глушащие связь между истинными, и я месяцами не знал, что с ним. В какой-то момент во время операции я высунулся и меня подстрелили. - Кирилл встал и налил им чаю, давая понять, что рассказ будет длинным. Но он понимал, что Илья спрашивает не из праздного интереса. Что именно прошлое сделало Ларионова тем человеком, который кинулся на течного омегу из-за увиденной пачки таблеток. - На гражданке меня почти сразу забрал к себе Медведь, и я думал, что можно попробовать создать семью, раз хоть один из родителей не воюет. Только… Вик тогда уже крепко на наркоте сидел, и я потратил почти два года, чтобы его вытащить. И родить он уже не мог. Мне тогда казалось, что мир рухнул, что всё, что мы пережили, было зря. А он, знаешь, он обрадовался. Я видел это в его глазах. И даже предложил усыновить маленького из детского дома, чтобы просто проверить его реакцию. Он испугался, мой истинный не хотел воспитывать со мной детей, - Кирилл горько улыбнулся. – Больше всего меня выводило из себя его бесконечное вранье. Он прятал колеса везде, говорил, что все выбросил. И выбрасывал демонстративно. А потом шел к незнакомому омегологу и выписывал новые. Илья, поддавшись порыву, накрыл руку альфы своей ладошкой. Чуть сжал, давая ощутить свою поддержку. Какой же он у него сильный, пережить такое и не сойти с ума. - В тот день, когда его убили, - продолжил Кирилл, - я был в командировке. Течки у Виктора случались крайне редко, но, когда была возможность почуять, я старался в городе быть. Хоть и съезжал в гостиницу, заполнив холодильник. - В каком смысле почуять? – удивился Илька. О таком он никогда не слышал. - Истинные могут чувствовать, когда у партнера начнется течка или гон за несколько дней, - пояснил Ларионов. - Нашу связь Виктор своими блокировками почти разрушил, но изредка я мог что-то учуять. – Он помолчал. – Не в тот раз. Я не почувствовал ничего. Ни как его тащили в гущу парка, ни как насиловали… Мне эксперт сказал потом, что Вик не очень и сопротивлялся. Он был охвачен течкой и реально лег под первых встречных. Илья чувствовал, как Ларионова трясет. Он услышал достаточно. - Кирилл, я клянусь тебе, мне врач выписал тот препарат. И вначале он сказал, что все мои проблемы решаются наличием альфы в моей постели. Я не буду ничего принимать, правда. Ты только будь со мной, ну, в течку… Ларионов притянул Ильку в свои объятия. - И не только в течку, - шепнул он в покрасневшее ушко. – Знаешь, мне любопытно, когда ты перестанешь краснеть? - Мне тоже, - пробухтел Илья. – Мне тоже.