Учитель

Повествование ведется от лица Юлии На улице поднялся бешеный ураган. Находясь в своей комнате, я лежала на спине и беспокойно разглядывала потухший во мраке ночи потолок. Лишь иногда проблески света озорными огоньками мерцали на черной поверхности, создавалось впечатление, что даже полная луна пошатывалась и соскальзывала с неба из-за разбушевавшейся погоды. Эти самые лунные блики вводили меня в состояние долгих раздумий. Быть может, фигуры, которые ярко представляет мое воображение в этих простых проблесках – знак божественный? Намеки на что-то непредсказуемое. Долгожданное, но неизведанное. Я лениво взглянула на настенные часы. Их мне подарила бабушка на позапрошлое празднование восьмого марта. Небольшие, квадратной формы, за потрескавшимся стеклом замедленно двигались две цветные стрелочки, показывая на время в данную секунду. Три часа ночи. Во рту пересохло, так же, как и в горле. Причина вовсе не заболевание, а какая-то другая, скрытая, и такая глупая. Всё это время своей бессонницы я обдумывала и вырисовывала в своей голове настоящие глаза Дмитрия Алексеевича. Почему-то меня дико влекло увидеть их в реальной жизни. Вместо этих дешевых линз. Они поддельные, а я привыкла читать именно по глазам о характере, сдержанной информации в глубине души человека. С линзами доступ к его личности для меня перекрыт железными решетками. А я хочу увидеть его истинное лицо. Приняв решение по-быстрому добежать до кухни и попить воды, я потянулась пару раз и поднялась с постели. Не очень-то приятно покидать своё теплое укрытие и отправляться по холодным ступенькам в другую не отопляемую комнату. Пушистые тапочки с собачьими мордашками я равнодушно проигнорировала. Шерстяную кофту, расположившуюся на мягком кресле-груше, тоже. Хотя, эти вещи могли бы меня согреть. На кухне темно, непроглядная тьма заполняла всё помещение. Казалось, что бесконечная бездна застряла в моих глазах, лишив всяких возможностей что-то увидеть. Только пустота – больше ничего. Мне это чувство нравилось. Поэтому, несдержанно вздохнув, я не стала включать свет и присела на краешек стола, до этого набрав воды из-под крана и бросив в стакан несколько кусочков льда. Неземное блаженство. Пока его не прервали громким кашлем. - Дочь, - этот официальный тон присутствует всегда, к сожалению, - почему ты не спишь в столь позднее время? В школу так проспишь, а там и к директору недалеко попасть. Ну вот, начинается, как говорится, крутиться его шарманка. Почему он думает, если я спустилась вниз в три часа ночи попить воды, дабы не задохнуться из-за сухости в горле, обязательно просплю первое занятие, и меня непременно поведут к директору и будут отчитывать за бессовестный прогул? Мой отец довольно-таки часто поражает меня своими замечаниями. - Папа, а если я скажу, что у меня бессонница, а? – огрызнулась я, делая следующий глоток. - Бессонницы без причин не бывает, - мужчина присел рядом, только на стул, укоризненно остановившись взглядом на месте, где я сижу. Конечно, мы за этим столом завтракаем, обедаем, полдничаем и ужинаем, а его некультурная дочь превзошла себя и присела своей пятой точкой на несколько секунд. В темноте, кстати, его глаз не видно, как и моих, но я точно была уверена в том, как папа смотрел на меня. Уже выучено наизусть. - И, пап, какая на твой взгляд причина? – Меня заинтересовал этот разговор. Закончится он моим психическим расстройством и криками, однако я люблю начинать это безобразие. Можно сказать, я обожаю ругаться. Странная, верно? - Влюбилась, - на одном выдохе говорит отец. Я решила позлить его, так сказать, расплатиться за всё то, что он сделал мне своим строгим контролем с самого детства. Я уважаю родителей, но иногда они настолько перегибают палку, что вместе с тонкой веточкой с хрустом ломаются мои нервы. Я тоже человек, в конце-то концов, подросток. Мне необходима жизнь, а не выживание. - Быть может, - тонко намекнула я, а сама в мыслях рассмеялась. Я? Влюбилась? Смешно не по-детски. - В Кирилла? – обеспокоенно спросил отец. - Быть может, - устало повторила я и зевнула. Ладно, с меня хватит ночных посиделок за семейным столом, углубляясь в воздушные мысли с подробностями о моей личной жизни. - В таком случае, это правильный выбор. Кирилл образцовый молодой человек, и он… - меня чуть не стошнило от его слов. Я, передвигаясь черепашьей походкой, на ходу призналась: - Это была шутка. Никогда не влюблюсь в такого индюка как Кирилл. Папа был, мягко говоря, ошарашен моим заявлением, но соизволил промолчать. Низкий поклон за прощение меня, грешницы. А он уже понадеялся, что у нас с Кириллом будет незабываемая свадьба, а его бизнес, соответственно, начнет процветать дальше, так как с отцом моего непутевого одноклассника у папы общий бизнес. Снова смеюсь до покраснения.

***

В школу я отправляюсь с убийственным видом. Голова жирная, да настолько, что каждый волосок поблескивает на солнце, искристыми лучами отдаваясь отражением на тротуаре, из-за чего, собственно говоря, мне и пришлось насильно заставить себя заплести две косы. Я никогда не заплетаю волосы – мне просто элементарно лень, или, быть может, кажется, что мне не идет. Одежду я не погладила – словно это последние секунды моей жизни и мне достаточно наплевать на свой образ и внешние данные. Что скажут люди по этому поводу – последнее, о чем я буду критично переживать. Что вызвало во мне такие перемены – вероятно, разговор с отцом. Потому что я соврала ему, только вот неизвестно, в каком именно моменте нашего разговора. В том, что я действительно не влюбилась, или в том, что у меня бессонница. Я ведь специально провоцировала себя, лишь бы не засыпать. Я всё думала и думала о настоящем цвете глаз своего преподавателя. Это звучит намного больше чем просто глупо. Это звучит как бредня влюбленной школьницы. Но я ведь не влюблена в него, я даже могу открыто признаться на всю школу, как меня раздражает и каждый раз выводит собственный учитель литературы. Это просто… интерес. С каждым бывает, верно? Узнать то, чего знать вовсе не стоит, порой так хочется. И ты не можешь остановиться, какой глупой бы затея не являлась. И я не остановлюсь на начатом процессе. Почему-то мне дико хочется снять с него линзы – это, пожалуй, единственный способ, который меня успокоит. Я как наркоман… и дозы мне никак не хватит. Повторюсь, что никаких там чувств во время нашего последнего разговора не возникло. Бывает же такое, когда хочется совершить нечто такое, за что потом всю жизнь будешь себя укорять. А я… а я не делаю ничего запретного. Разве посмотреть в глаза учителю – безумие? В классе галдёж, что меня неимоверно раздражает. Всю ночь провести непонятно за какими занятиями, при этом не сомкнув ни разу глаз, хотя бы на секунду погрузившись в сон, невероятно утомляет и, соответственно, на следующий день выжимает из меня оставшиеся силы и энергию на учебу. Я поспешно выбросила из сумки учебники, которые с громким хлопком соприкоснулись с поверхностью парты, присела на свой стул и с нытьем о своей скудной жизни приземлилась головой на свои сложенные в замочек пальцы. Так и задремала, не выходя из такого положения, пока Дмитрий Алексеевич не вызвал меня к доске с докладом. - Крылова, если вы решили выспаться, пожалуйста, сделайте это в коридоре, - вспыхнувшая ярость в его «поддельных» глазах заставила меня очнуться из пребывания в странной успокаивающей полудреме и соизволить направиться уверенным шагом к доске. Дмитрий сверлил меня взглядом, но больше ничего и не говорил. Спасибо ему и на этом, ей-богу. Я включила свое воображение, и даже информация, забытая в моем мозгу из-за вчерашнего блуждания всю ночь неясно за какими-то раздумьями, получалось придумать что-то новое и описать, казалось бы, скучную автобиографию писателя иными выражениями и выразительными словами. Наверное, мне можно было ставить твердую пятерку и не задумываться о другой отметке, однако литератор этого не сделал. Видимо, нападает со спины, а еще без объявления начатой войны. Это несправедливо, но я просто так не сдамся. Самодовольно улыбаюсь и выжидающе смотрю на учителя, в то время как тот, конечно, медлительно водил ручкой по моей линейке с оценками в классном журнале и что-то тщательно, не сказать, старательно, выводил. Так, делал вид, разумеется. Мое терпение лопнуло. - Дмитрий Алексеевич, я могу присесть на свое место? – раздражительно осведомляюсь я и прищуриваю глаза. Черт, снова надел свои линзы, быть может, и не снимал вовсе. Зеленые глаза не отвлекаются в мою сторону, чему я нескончаемо рада. Достаточно наших вражеских взглядов, обращенных друг к другу, да еще и при остальных детях. Учитель после долгого молчания ехидно подмечает: - Пока четыре, но ты прекрасно знаешь, как исправить оценку до пятерки, - он открыто заявляет при всем классе, что у нас встреча завтра в семь часов вечера, и я не думаю, как бы Дмитрий Алексеевич чего-то опасался или стыдился. По крайней мере, его не волновало мнение окружающих, и не вводила в заблуждение та мысль, что любопытные подростки могут воспринять информацию об этой самой субботней встрече весьма категорично. Мало ли, чего мы там с ним не делали. А вдруг? Всегда поражалась этому «вдруг». Все сплетни дают старт именно с этого самого слова. - Хорошо, исправлю, не сомневайтесь, - шепчу я в ответ и следую к своему месту. Учитель ничего не отвечает и, немного пробежавшись глазами по списку других моих одноклассников, вызвал к доске повторять услышанное после моего предоставленного доклада двоечника Максима. Впечатлительно, ведь если вызвали Макса – безделье, встречай нас дружескими объятьями! Рассказ двоечника, а если быть точнее и правильнее, неправильное бурчание и невнятное «Ну, короче, он был писателем и…» растянулось на тридцать минут. Дмитрия не волновало то, что мы не успеваем познакомиться с новым материалом, а продолжаем слушать эту ересь из уст непутевого одноклассника. Тогда я уж и решила встрять, так сказать, как настоящая упрямая отличница, из-за чего, в принципе, меня все в классе и ненавидят. - Дмитрий Алексеевич, может, закончим рассказ Максима и на этом? – спокойно проговорила я, просовывая голову через проход между двумя партами, чтобы встретиться взглядами с Дмитрием. – Изучим новый материал, как и полагается, а? Учитель отвлекся от своего навороченного гаджета и с долей насмешливости обратил на меня внимание своих зашифрованных глаз. А для меня они именно зашифрованные, потому что линзы – это непробиваемая стена, за которой прячется несчастный дух его души, - а я мечтаю разрушить это прикрытие. Звук выключающейся игры, в которую на протяжении всего второго доклада от Максима рубился мой литератор, ввел меня в состояние уверенности и какой-то победы неизвестно над чем. Судя по всему, Дмитрия не радовал тот факт, что у него отняли игрушку. - Крылова, ты хочешь вместо четверки – тройку? Исправила ведь оценку, мечтаешь вернуть все на свои места и увидеть в колонке журнала около своего имени прежнюю отметку, которая тебя вовсе не радовала? – Он нехотя отложил телефон к концу своего стола, и тут же аппарат аккуратно забрал парень, сидящий за первой партой. Дмитрий благодарно кивнул и снова обратил свое внимание на меня. Черт подери, он еще и игрушки у своих учеников занимает? Забавно. - Просто он не готов к уроку, а вы даже не слушаете, что рассказывает Максим, - укоризненно проговорила я, повышая голос. – То, как вы преподаете уроки, оскорбительно. - Во-первых, Крылова, на прошлом уроке говорил я, а вы слушали. Сегодня слушаю я, а вы говорите, так как тема нашего урока – повторение пройденного материала. Поэтому, как вы теперь должны понимать, Юлия, у нас никак не было новой темы в сегодняшний день, - учитель говорил это озлобленно, даже я, такая высокомерная в данную секунду, примолкла и медленно опустилась обратно на стул. – Во-вторых, Крылова, оскорбительно то, что ты не уважаешь своих одноклассников. Почему нужно идти на уступки тебе лишь одной? Если ты единственная в классе ответила и получила оценку – всё, остальные остаются с пустыми клеточками в журнале, и мы переходим к новому материалу? Таких эгоистичных девушек я прежде не встречал. - Но я… - я, честно слово, решила извиниться. Действительно, Дмитрий был прав, а я поступила как самовлюбленная эгоистка, думая, разумеется, прежде всего, о себе, а не о других. Да нечего здесь скрывать-то – я всегда думаю лишь о себе. Потому что жизнь не позволяет думать о судьбах других людей. Мы сами за себя. Все, без исключения. Мне с рождения привито быть высокомерной и ставить себя по способностям выше других, невзирая на тот случай, что это вовсе не так. Я не лучшая и никогда как таковой не являлась. - Помолчи, Крылова, и, будь добра, дослушай ответ своего одноклассника, - он не посмотрел на меня в тот момент, когда говорил эти слова, но я прекрасно видела, как дрожали его губы, слегка соприкасаясь с пальцами правой руки. Учитель довольно-таки часто прикладывает пальцы к губам. Может, это такой способ успокоения? Вероятно, хотя, я и предположить не могу, что его тревожит. Возможно, он обдумывает план, как убить меня. Я бы на месте Дмитрия давно бы так сделала. Все последующие пятнадцать минут я сидела в гробовой тишине, созданной собственным воображением. Учитель вызывал остальных учеников, только не к устрашающему месту у доски, а отвечать с места на его легкие и слишком разборчивые вопросы. Ловя на себе косые взгляды Дмитрия, старалась сохранять прежнее уравновешенное состояние и никак не реагировать. В любом случае, если бы я не прикусила язык до боли передними зубами, получилось бы весьма неприятное недоразумение. Я готова поклясться, несмотря на то, что Павленко ничего особенного мне не сделал сегодня, я бы выругалась всеми матерными словами, которые хранятся в отдельных папках в моем мозгу. И, конечно, для этого и прикусила язык чуть ли не до крови. На весь оставшийся урок. Для пользы и своей, и учительской, и одноклассников. С диким ревом звонка, оповещающего учеников о том, что путь их свободен и - добро пожаловать, о великие выходные дни, я в общей толпе решила выбраться из ненавистного кабинета. Мысленно поклонилась перед директором своей школы, которая устроила для несчастных, измученных за пять дней учеников день здоровья в субботний день. Только для меня это очередная пытка – в данном случае встреча с литератором в каком-то тайном месте. Я зачем-то затормозила, когда направлялась к выходу из класса, и таким образом одноклассники воспользовались, вовсе вытолкнув меня из общей толпы. В итоге я осталась ждать у двери до тех пор, пока надоедливые и бессознательно жестокие люди выйдут из кабинета. Учитель, соответственно, по всем законам этого жанра, окликнул меня и попросил задержаться. - Крылова, не забыла о завтрашней встрече? – спрашивает он с усмешкой на лице, а меня больше беспокоит, как он может столько курить. Казалось, сигареты не просто выкуриваются, а глотаются им, вроде кусков вкусного блюда, без которого человек не сможет выжить. Может, Дмитрий питается таким способом? Конечно, еще немного, и он испоганит свое здоровье, в первую очередь пойдут легкие – остальное потом. Не сказать, что я буду сильно плакать на его похоронах, однако какой-то неприятный осадок глубоко в душе останется. Я презрительно наблюдаю, как кольца дыма разлетаются по кабинету и куда-то улетучиваются. Красивое зрелище. Если много надымить, сразу так собрать команду из нескольких с большим опытом долголетия курильщиков, заставить этих людей одновременно выпускать расползающиеся кольца дыма в воздух, получится незабываемая картина. Возможно, это сойдет за маленькие облака, которые моментально испаряются. За маленькие комнатные облака. - Не забыла, - отвлекаюсь от сигареты я, заметив, как учитель любопытно смотрит на меня. Впрочем, так же, как и я на него. – Может быть, вы мне скажете, что там будет? - Жертвоприношение, - на полном серьезе добавил он, - мы будем призывать бога занудства. Он будет рад взять тебя в свои жены – будете целыми днями корпеть над учебниками и не знать, что за толстыми стеклами ваших окон существует жизнь. Я задумалась. Почему-то этот человек в последнее время намекает мне, какая я скучная и что у меня нет нормального представления о жизни. Что же – Дмитрий с этого самого последнего времени говорит болезненную правду. Я – уныло… будем выражаться грамотно, как образованные люди: Я совокупность отходов жизнедеятельности и непереваренных остатков пищи человека. Одним словом – унылое гавно. Бесполезное, никому ненужное существо. Почему? Потому что, прежде всего я вбила себе в голову такие мысли сама и в своем безнравственном поведении виновата тоже сама. Как думаешь о себе – так думают и о тебе окружающие. Черт, какой грустной бывает правда. Даже обидно. - Правда? – наигранно удивляюсь я. – Тогда я точно приду. - Крылова, чтобы не было лишних беспокойств у твоих родителей, я позвоню им завтра и предупрежу, что ты поедешь ко мне домой, к примеру, - он задумался, и из-за этого засунул ручку себе в рот, прогрызая небольшую дырочку на резиновой поверхности. Выглядит так, словно Дмитрий маленький ребенок, хотя, признаю, я тоже раньше грызла всё подряд. Ну как – раньше – месяц назад, пока в больницу с отравлением желудка не попала. – Мы будем готовить стенгазету к ближайшему празднику, - договорил учитель, отложив сломанную его же зубами ручку. Я улыбнулась – неоправданное действие, и не представляю, зачем я это сделала. - К какому празднику? – сглупила я. - Крылова, ну не тупи – придумаю что-нибудь, - парень махнул рукой в сторону двери, я поняла намек и медленно двинулась к выходу. – Удачных выходных, - прикрикнул он. - До завтра, Дмитрий Алексеевич.