Спустя день после появления Третьего Киры
(или за несколько часов до появления Четвёртого)
— Это безумие, Эл. Стоит заметить, за последние годы Ватари не так часто, как прежде, имел повод сказать это своему подопечному, но сейчас Эл этого ожидал. Он забрался в одно из больших мягких кресел с ногами и искренне улыбался (то, чего он практически не совершал здесь, в Японии) при виде того, как старик принялся торопливо расхаживать по своей комнате, всецело охваченный беспокойством. Не то чтобы Эл требовалось его руководство, когда механизм был запущен, решение — принято, а Лайт — уже втянут в эту игру, но привычка советоваться с Ватари осталась у Эл ещё со времён, когда тот обучал его (и тогда, и теперь Эл нередко выслушивал его и поступал совершенно по-своему). Как и сейчас: план искусственного создания нового Киры Ватари уж точно бы не одобрил, спроси он об этом заранее. — Ватари взволнован тем, что узнал только постфактум или что наследники уже приступили к заданиям? — Эл склонил голову почти весело. На самом деле такое его настроение было только попыткой отсечь собственное волнение, и он это знал, и Ватари, конечно, фактически видел его насквозь; он, расписываясь в бессилии, покачал головой и наконец присел рядом: — Ты будешь отрабатывать этот крайне раздражающий способ вести беседу на Лайте, — сказал тоном, не предполагающим никаких возражений. — И то, что наследники втянуты, — в данном случае меньшее из зол, хотя они должны учиться, Эл, и тебе так хорошо это известно! — Когда им становится скучно, они превращаются в один маленький неуправляемый ураган, — справедливо парировал он, — и последствия невозможно предвидеть. Они растут. Помнишь тот случай, когда Ниа удалось достоверно сыграть роль L в ходе урока, и, только потому что Ниа это удалось, Мелло по-настоящему вышел на контакт с одной из стран от моего лица? А когда они трое сбежали, проникли в исследовательский институт и выкрали одну из разработок, всего-то потому что хотели вывести какую-то теорию быстрее, чем учёный, занимавшийся этим вопросом? — Ты решил нанести упреждающий удар и позволить им заняться делом Киры, чтобы они не скучали под присмотром Роджера, я прав? — тихо пробормотал Ватари в свои усы. Очевидно, что эта версия не выдерживала никакой критики и подходила лишь в качестве очень сомнительного оправдания, но не причины. — Ватари, мне нужна помощь такого рода, какую они могут оказать, — Эл по старой привычке прикусил большой палец. — Обычно я привлекаю специалистов, которым могу доверять, но сейчас не могу тратить время на то, чтобы с ними связаться. Вернее, они тоже будут использовать сторонние ресурсы, но сейчас это возложено на их плечи, а я могу обдумать дальнейший ход действий. — Это возвращает нас к вопросу о том, что твой план — это просто безумие, помноженное на твою чрезвычайную самоуверенность, разумеется, — обычно Ватари не повторялся в своих выражениях так часто, но, очевидно, сейчас он был выбит из колеи. — Итак, ты уверен, что создать искусственного Киру, как ты выражаешься, — способ заставить Лайта выжидать? Сменить тактику? Наконец оступиться? — Он точно не ждёт, что появится некая сила, которую он — для разнообразия — не контролирует, — убеждённо проговорил Эл. — Я и сам отреагировал точно так же, столкнувшись с самим феноменом Киры, а потом и с шинигами. Он будет строить свои дальнейшие планы с учётом этой вдруг появившейся неизвестной. — Почему, по-твоему, при этом он не попытается тебя убить? — Ватари очень цепко и пристально вгляделся в его лицо, но, конечно, уже знал ответ. — Этим Кирой стану я, — на губах Эл мелькнула усмешка. — Вернее, тетрадь я уже «нашёл»: вчера имел неосторожность беседовать со своим богом смерти, и Лайт это точно заметил, сегодня — переложил на него обязанность заниматься поисками Третьего Киры и всё это время был очень задумчив и отстранён, находясь под властью соблазна обретённого оружия. Первое имя впишу этой ночью, как только всё будет готово. Ватари выдохнул в совершенной усталости (Эл правда стало его жаль, но его сожаление, в сущности, ни к чему не вело, с доски новой игры нельзя было сойти). Затем его взгляд потяжелел, и Эл отчётливо ощутил, почему человек перед ним на самом деле не только бессменный помощник, превосходный кондитер и его названый отец в одном лице. — Что привело тебя к мысли, что строить из себя Киру перед носом у настоящего — не смертельно опасно? — Конечно, смертельно опасно, — подтверждающе фыркнул Эл, — кто говорит, что нет? Но всяко лучше, чем следовать плану самого Лайта, Ватари. Он сделал ход: Кира снова в игре. Он точно знает, что я должен снова его вычислять. Если действовать так, как он этого ждёт, тогда я просто приду в его ловушку — ещё не знаю, какую, но… — Ни вчера, ни сегодня ты не проявил к Третьему Кире ни тени своего интереса, — Ватари не спрашивал, просто констатировал факт. — Когда Кира снова себя проявил, стало очевидно, что для моего плана не существует возможности промедления. Если бы я не имел его… я полагаю, тогда я столкнулся бы с гораздо большей смертельной опасностью. — Ты должен быть осторожен, — сказал Ватари, вкладывая в это весь дар своего убеждения. Эл знал, что Ватари знал, что бессмысленно вступать в дискуссии — и не в пример эффективнее потратить время на поиск возможных логических несостыковок, неточностей. — Как ты собираешься поступить, если бог смерти сообщит Лайту, что никакой ты не Кира? — К тому времени, когда Лайт догадается, что я Кира, я надеюсь сделать Рэм союзником, а не врагом. Нужно понять, в чём она заинтересована, и предложить ей исполнение этих вещей. — Тебе известно, что всё что угодно может пойти не так, не говоря о том, что в любой момент она может убить тебя, — и это тоже совсем не было вопросом. — Очевидно, поэтому я и попробую поговорить с ней, — кивнул Эл, не обращая внимания на любые попытки Ватари воззвать к его рассудительности. — Анализ её поведенческих реакций (хоть и довольно странно применять его к богу смерти) даёт едва не стопроцентную вероятность, что Рэм не может быть беспристрастна. Эл перевёл взгляд на экран ноутбука, который транслировал их зал расследования и всё, что в нём происходило. Точнее сказать, сейчас, вечером, когда следственная группа была распущена, там не происходило ровным счётом ничего, кроме самой Рэм, застывшей каменным изваянием, но это и представляло для Эл интерес. Если она находилась внизу, то не могла подслушать их сквозь расстояние в девятнадцать этажей, что между ними лежало. Способность богов смерти ходить сквозь стены и прочие материальные объекты, даже людей, очень нервировала, но (Эл как-то об этом спросил, и ответ показался ему честным) читать мысли они не могли. Это вселяло надежду. — У меня есть для тебя ряд поручений, — сообщил Эл спустя около часа, когда они обсудили ещё сколько-то вопросов, касающихся наследников, Роджера (Ватари нехотя согласился поговорить с ним о предоставлении троице лучших учеников каникул сейчас, на два месяца раньше положенного) и прочего, на что они оба точно могли повлиять. — Скажи мне одно, будь так добр, — Ватари проигнорировал его слова, и Эл глянул на него чуть раздражённо; затем тот поднёс кусок торта, что заставило взгляд потеплеть, но его собственный тон был крайне далёк от мягкости. — Пожелай ты сохранить свою жизнь, ты бы вообще не раскрывал своё инкогнито. Пожелай ты раз и навсегда покончить с Кирами, ты бы распорядился устранить подозреваемых, и приказ в тот же день был бы исполнен. Пожелай ты победить Ягами Лайта… — Ватари… — Эл хорошо понял, к чему тот клонит, и даже чуть отодвинул тарелку. — …то вряд ли действовал бы столь изощрённо, рискованно, по той идее, которая едва ли продумана до конца. Твой план не меньше чем наполовину строится на интуиции, а не расчётах. — Сейчас это может сработать. Я узнал Лайта достаточно, чтобы… — Чего ты от него хочешь добиться? Когда ты поймаешь его и получишь признание или неопровержимые доказательства, что ты собираешься с ним сделать? — как и всегда, Ватари смотрел в самую суть. Эл отвёл взгляд. — Уж точно не устранить или отправить на эшафот, — сказал он наконец почти шёпотом. — Если Лайт перестанет быть Кирой… — Ты сам в это веришь? — Немного, — Эл усмехнулся одним краем губ, всё ещё не поднимая глаз. Не время было рассуждать о судьбе Лайта, когда его собственная оставалась висеть на волоске, но внутри тихо горела надежда, что всё исполнится идеально — для них двоих. — Сейчас это неважно, Ватари. Мы имеем дело с шинигами, и у меня нет более… безопасного плана. Ватари протяжно вздохнул, оставляя конкретно эту часть их разговора неоконченной. Ему определённо не нравилось, к чему Эл вёл, но пока это действительно было меньшей из проблем, что нависли над ними, как никогда прежде. В конце концов, до времени появления на арене Киры-тире-L (насколько бы абсурдно это ни звучало; хотя в самом начале деятельности Первого Киры и такая теория имела место в определённых кругах) оставалось совсем немного.***
Следующей ночью
Взглянув на Рэм сквозь камеры и убедившись, что та никуда не девается, Эл отправился вниз. Сейчас, после того как фальшивый Кира уже почти сутки как существовал, а Ватари был отправлен на «съезд МОУП» (на самом деле — в одну из неиспользуемых комнат на двадцать втором этаже), Эл отчётливо чувствовал нарастающую усталость, но чашка кофе с десятком-другим сахарных кубиков должна была его взбодрить. Преимуществ в отсутствии сна было не счесть, особенно когда это открывало возможность уединиться с имеющимся у них шинигами. Рэм будто и не было здесь, перед ним; отстранённая и неподвижная, она как никогда виделась чем-то потусторонним, рождённым из смерти. Эл тихо позвал её: — Рэм-сан, — и жёлтый глаз с узким, как щель, зрачком отстранился от созерцания пустоты и воззрился на него с непонятной эмоцией. — Мне нужно поговорить с вами. — Что ты хочешь сказать мне, Эл Лоулайт? — мрачно спросила она, и Эл вздрогнул, услышав своё имя вот так открыто. Конечно, она его видела, как и срок жизни (а следственно — и исход их с Лайтом игры); и, конечно, она недвусмысленно давала понять, что в её власти распорядиться тем, что Эл прячет от всех людей столько лет. Эл опустился в своё кресло, как всякий раз, когда они с Рэм вместе коротали здесь ночи. Однако она ни разу не называла его по имени — да вообще никак не называла; значила ли перемена, что она хочет его запугать? Или, напротив, что видит в нём большее, чем только-то одного из миллионов людей, безразличных ей? — Вы знаете, что я имею целью прекратить существование всех Кир — не как личностей, а как убийц, — начал он, очень ясно ощущая, что ходит по краю. — Тетради смерти не должны находиться в человеческом мире, это приведёт к хаосу и бесчисленным жертвам. — Ты хочешь спросить у меня, появился ли Четвёртый Кира? — проговорила Рэм, и Эл почувствовал волну неясного облегчения: пока она не проявляла враждебности, а вступила с ним в диалог, это был неплохой результат. Всё могло измениться в любую секунду, но сейчас некое шаткое равновесие сохранялось. — Нет, Рэм-сан, Первый волнует меня куда больше, — Эл встретил её взгляд. — Ягами Лайт. Мы оба знаем, что… — Я не могу предоставить тебе опровержений или доказательств, — оборвала она, и тяжёлые крылья как будто предупреждающе рассекли воздух. — Боги смерти не вмешиваются в человеческие дела, а лишь наблюдают со стороны. — Если есть что-то, в чём боги смерти могут быть заинтересованы — кроме самой смерти, — то я могу гарантировать, что всё исполнится, — Эл подался вперёд, ощущая, как воздух сгустился в возросшем напряжении между ними. — Мне нужно, чтобы тетради смерти исчезли из этого мира, и, если есть также что-то, что нужно вам, я готов идти на компромиссы. Молчание длилось минуту, две, три, но Эл всё ещё ждал, позволяя Рэм потратить столько времени на размышления, сколько ей нужно. Она могла ни в чём не нуждаться, она могла быть лишь самой смертью, насмехающейся, возвышающейся над людьми, но Эл просто не верил, что всё так и есть, и об этом Ватари и говорил: в этом деле он не руководствовался только фактами и расчётами и почему-то знал, что это правильный путь. Там, где реальность так тесно сплеталась с мистическим, потусторонним, где тени ответов рождались на стыке света и темноты, лжи и правды, нельзя было обойтись одной рациональностью. — Эл Лоулайт, я могу просто убить тебя, — прогремел её голос. Что ж, против этого нельзя было ничего возразить, но с большой вероятностью это значило, что Эл всё же стоял у неё на пути. Довольно полезная зацепка, хотя он о ней и догадывался. — Но я всё-таки всё ещё жив, — справедливо заметил он. — Вы всегда сможете меня убить, но, возможно, есть более правильный и эффективный путь для нас двоих? Я хочу быть союзником, а не врагом для вас. — Ты удивительно неосмотрителен, предлагая мне это, — она оскалилась, обнажая клыки. — Я получу то, что хочу, и всё равно смогу убить тебя. — Я знаю, — Эл кивнул, — у меня нет и не может быть никакой защиты от шинигами. Но если вы всё-таки не убьёте меня, Рэм-сан, тогда наше сотрудничество сможет длиться и дальше. К тому же если я перестану быть для вас неким препятствием, то моя смерть больше не будет иметь для вас какого-либо приоритета над любой другой человеческой смертью. Убив меня, вы ничего не добьётесь, но потеряете союзника в моём лице. Рэм лишь покачала своей головой и — немного — всем телом, как будто была почти поражена тем, кого видела перед собой. Эл смотрел на неё не моргая и ждал. Пока ночь не сменилась рассветом, у них ещё было достаточно времени. — Окажется ли моё требование тем, что ты сможешь исполнить? — спросила она спустя сколько-то времени этого взгляда, который никто из них не разрывал. Эл внутренне возликовал: уже несколько раз она говорила о своих интересах, не используя сослагательного наклонения, а значит, они правда имели место, как он и думал. — В том случае, если это не убийство, — ответил он, — потому что я всё-таки не шинигами и не Кира, в моих силах фактически всё. Притом даже устранить кого-либо я смогу иным путём, а моральная сторона моих действий подчас становится тем, чем приходится жертвовать. Если ваше желание — не посеять во всём мире страх и огромную череду смертей, то оно исполнимо. И, поверьте, Рэм-сан, я не захочу вас обманывать, зная, что ценой этого обмана станет ни много ни мало моя жизнь. — Твои доводы логичны, Эл Лоулайт, надо признать, — заключила Рэм, выслушав. Поначалу довольно мрачная и настороженная, сейчас она выглядела немного спокойнее, насколько это могло отражаться в её чертах. Словно в небе сгустился предгрозовой мрак, но затем гроза вдруг отступила, не вспыхнув. — Чего хочешь ты сам? — Вашего содействия, и нет, я не говорю о том, чтобы вы открыто препятствовали кому-либо из Кир. Не давайте Лайту понять, что что-нибудь изменилось. Не утаивайте от меня существенных для расследования вещей. В вопросе Четвёртого Киры сохраняйте свою полную неосведомлённость, если Лайт ухитрится спросить вас, а ещё лучше — вообще избегайте такой темы, — Рэм бросила на него пристальный взгляд, считывая брошенную вскользь информацию, что Четвёртый Кира — нечто, что контролируется самим Эл. — Просто будьте на моей стороне. Она снова смотрела перед собой, ничего не говоря, но теперь Эл знал, что с вероятностью, превышающей 90%, их сделка вот-вот состоится. Он был перед ней открыт, и, похоже, шинигами действительно не были безоглядно верны владельцам своих тетрадей, а преследовали свои цели. И к слову о них: — Итак, — продолжил Эл, — каковы ваши условия, Рэм-сан? Сейчас всё должно было открыться. Лайт наверняка и во сне не переставал задаваться вопросом, кто мог превзойти его, и Лайт скоро получит на это практически прямой ответ; может быть, и сейчас он, сознательно или нет, стал склоняться к той мысли, какая в конце концов станет невероятной догадкой. Догадкой, которая в каком-то смысле изменит их роли, — вот почему этот план искренне нравился Эл, несмотря на свою очевидную зыбкость, непрочность. Рэм выдохнула словно с усилием, прежде чем предоставить ему объясняющее всё: — Аманэ Миса. Спаси её жизнь и не допусти её ареста. И словно последний фрагмент встал на место, картина сложилась: вот, вот оно, Миса была Вторым Кирой, и если она стала Третьим, тогда путь расследования, очевидно, привёл бы Эл к ней, тогда он настоял бы на повторном заключении и допросе — и тогда Рэм вступилась бы за неё, убирая его с пути. Лайт сознательно подставлял Мису под удар, чтобы рука Эл оказалась занесена над ней — и чтобы Рэм защитила её. Кроме того, подтверждалось и то, что ожидаемые действия Эл столкнули бы его вниз гораздо скорее: начни он проверку поддельного правила тринадцати дней, поставь освобождение Лайта и Аманэ под сомнение — может быть, умер бы в тот же миг. Рэм позволяла ему оставаться живым до тех пор, пока это никак не сказывалось на её… подопечной? — Мне не нравится это твоё выражение, — недовольно заметила Рэм, заскрипев костями, когда Эл погрузился в размышления неосмотрительно глубоко. Ведь он проигнорировал её слова, а такое прекрасно срабатывало на подавляющем большинстве, но не на Ватари или — в особенности — боге смерти. — Что ты задумал? — Прошу прощения, — отозвался он. — Это был анализ открывшейся мне с новой стороны логики Киры, ничего больше. Миса сейчас Кира? — Рэм не ответила, но Эл кивнул, считывая очевидность без слов: — Разумеется, это так, но это не представляет существенного препятствия для выполнения того, о чём вы мне сказали. Мне только нужно будет, чтобы она вновь лишилась своих воспоминаний: оставить на свободе Киру я не могу. — Она уже дважды… — начала Рэм, говоря это будто самой себе, но затем замолчала, и Эл так и не смог понять, что она имела в виду. — Я хотела бы, чтобы Миса была счастлива, но, будучи Кирой, она постоянно находится под угрозой преследования, а ради Ягами Лайта готова пойти на любой безрассудный поступок. Он смысл её существования, но, если так и продолжится, она вряд ли останется в безопасности. — Если вы однажды придёте к ней, то сможете убедить отдать силу Киры и воспоминания? — Эл прикусил большой палец. — Мне следует это продумать. — Сейчас она делает то, что Ягами Лайт скажет ей. — Значит, вы поговорите с ней позже, когда они с Лайтом не смогут больше связаться. Возможно, для этого снова придётся организовать её арест — не беспокойтесь, никакого вреда для неё, просто видимость единственного выхода. А пока всё должно идти так, как идёт. — В таком случае до этого времени убийства Киры продолжатся, — во взгляде Рэм проступило какое-то понимание. — Вот о чём ты говорил. Моральная сторона вопроса становится тем, чем ты жертвуешь для своей цели. — Я никогда не стремился сохранять чистоту души или что-нибудь в этом роде, — Эл пожал плечом. Наконец он мог говорить немного свободнее, не просчитывая каждое до одного своё слово. — Для того, кто я есть, это попросту невозможно, да и не лежит в плоскости моих убеждений. Мои действия неоднократно опосредованно приводили к чьей-либо смерти, как в случае с Линдом Л. Тейлором. Но есть грань, которую вряд ли возможно переступить, оставаясь самим собой. — Если бы тетрадь смерти попала к тебе в руки, ты бы не воспользовался ею? — спросила Рэм, попав в точку. Что ж, кажется, она могла быть весьма проницательной. Эл стало любопытно, догадывалась ли она, как Лайт вознамерился манипулировать ею, используя привязанность к Мисе. — Я не могу говорить наверняка, особенно если речь идёт об однократном использовании, — он уставился вниз, на сцепленные ладони: этот долгий разговор с Рэм неожиданно задел внутри что-то такое, о чём он никогда не говорил даже с Ватари. — Я не могу говорить, что случилось бы, окажись я на месте Лайта и не видя последствий со всей ясностью, не зная даже того, настоящая ли она. Но когда тетрадь Хигути — ваша тетрадь — оказалась в моих руках, когда я точно знал, где она спрятана, тень искушения, незаметно растущая всё больше, не могла не коснуться меня. Это способ не просто убить, это способ управлять действиями и знаниями человека; и мне иногда крайне важно, чтобы преступники, которых я вычисляю, ничего не утаивали и ни в чём не лгали. Чтобы что-нибудь пошло так, как я этого хочу. Чтобы существовала возможность кого-то спасти. Защитить самого себя в случае смертельной опасности. Что-то тёмное и яростное, свернувшееся глубоко внутри, будто подняло голову, уверяя, что идея Киры-L на самом деле не так уж плоха и в реальности; что тетрадь — в самом деле вернейшее средство защиты и неотразимого нападения и хорошо бы — так, на всякий случай — владеть ею; что, если действовать с умом, возможности этого оружия станут почти безграничны, и следует ли его уничтожать? Эл с определённым усилием вырвался из смыкающегося над головой круга таких мыслей. Если идти по пути Лайта, исход мог быть только один, сколь бы ни был притягателен этот путь. — Так что на данный момент тетрадь сокрыта в том месте, о котором я ничего не знаю. Если я и воспользуюсь ею, то в исключительном случае, и в конце концов нужно будет убедиться в том, чтобы обе тетради исчезли из человеческого мира. Тогда ни Лайту, ни Мисе ничего не будет грозить. Рэм разглядывала его с нечитаемым выражением, но, кажется, даже верила. — Ягами Лайт? — встрепенулась, услышав его имя. — Разве ты не собираешься арестовать и казнить его? Эл взглянул на неё, решив, что и это не стоит скрывать: — Без тетради и воспоминаний о Кире он очень умён, принципиален и честен с самим собой, и он мог бы бороться с преступностью, даже работать со мной. Я хотел бы вернуть человека, которым он был, когда мы вместе искали Хигути. Так что вы можете считать, Рэм-сан, что я также немного пристрастен, как и вы, — Эл невольно усмехнулся, подмечая их с Рэм определённую схожесть, как бы невероятно этот факт ни звучал. Её голова немного наклонилась; уже сколько-то научившись читать её жесты и мимику, Эл знал, что это должно было означать удивление. — Признаться, ты нравишься мне больше, чем Ягами Лайт; может быть, влюбись Миса в тебя, мне бы было немного спокойнее, — проговорила она негромко, и на секунду Эл приоткрыл рот от неожиданного… комплимента? Но через эту секунду он снова владел собой: — Я боюсь, в этом случае она не получила бы ни шанса, — честно говоря, от такой ужасающей перспективы немного заныли зубы, и Эл даже вздрогнул. — Простите уж, но её ум — это явно не что-то, чем можно увлечься. К его удивлению, Рэм лишь вздохнула: — Я знаю. Однажды она задала мне вопрос, что значит «паранойя», — Эл не смог удержаться от короткого смеха, а затем осознал, с кем сейчас говорит, и поймал себя на той мысли, что, раскрыв все карты, они с Рэм даже могли стать… приятелями? Нет, это звучало предельно нелепо и дико, но их отношения вправду стремительно изменялись. — Эл Лоулайт, то, что я сама рассказала тебе об этом, не значит, что ты можешь вот так смеяться над ней, — предупреждающе, словно с угрозой прошипела она, и Эл впервые понял, что эта её угроза на самом деле не несла в себе ничего существенного. Как-то так говорил и Ватари, подчас упрекая его в бестактности, по его мнению, переходящей за всякие мыслимые границы (хотя Эл едва ли когда-нибудь пытался это исправить). Он с неохотой пробормотал извинения, и до рассвета они с Рэм проговорили ещё о сотне вещей. Вскоре Эл потребовал у Ватари сладостей, и тот принёс их, напомнив о том, что команда под руководством Ягами Соитиро прибудет уже через несколько часов. Кивнув, Эл потянулся к своему ноутбуку, перетащил к себе на колени, не имея никакого желания выбираться из кресла и идти к компьютеру. Между тем стоило проследить за результатами действий наследников — он одобрительно хмыкнул, как только зашёл в сеть и открыл сводку текущих новостей. Их работа действительно стоила похвалы (так что Эл напомнил себе этим вечером с ними связаться): согласно сотням источников информационного пространства Японии, спустя сутки Четвёртый Кира действовал ещё усерднее.