Уже не так смешно?

Мортис не смог взглянуть на соседа после произошедшего. Пытался всеми силами скрываться в особняке, перемещаясь по нему, словно тень, или вовсе не бывать в нем - лишь бы до него не доносились тяжёлые шаркающие шаги и холод могильного мычания. Бар Барли, улицы у различных магазинов или любимый лес за жилищем- где угодно, только бы это было где-то подальше от своих же собственных мыслей и злосчастной гостиной. Между перил лестничного проёма больше не звучал звонкий смех: он остался отголосками в стенах лилового цвета, перебиваемый писком крыс. Острые жёлтые зубы не искривлялись в улыбке во время громкого разговора по телефону, когда мужчина поправлял цилиндр перед зеркалом в прихожей. Вампир стал призраком в своем же доме, что проявлялся лишь в редкие моменты около комнат, исчезающий и неуловимый. Прошло достаточно времени, чтобы физическая рана зажила: Мортис дня два не мог нормально ходить, скрипя зубами от малейшего движения тазом. А сидеть без боли, схожей на геморрой, около 4-х. Но этого было недостаточно, чтобы забыть тот стыд и унижение, что ему пришлось прочувствовать. Но одна мысль все это время вбивалась в голову, напоминая: – Тебе же понравилось, чертов извращенец... – подобные рассуждения практически сразу же выгонялись восвояси сильной пощечиной по лицу. Да и эта чёртова лопата, которая все время стояла между стеной и кроватью, умоляя о том, чтобы ее вновь использовали не по назначению. Ему было даже смотреть на нее противно, не то что б прикоснуться. Нет, не так - сверлящим взглядом он смотрел на нее слишком часто и долго, копаясь внутри собственного сознания, справляясь с внутренними противоречиями. С таким отношением к рабочему инструменту, мужчина негласно передал ответственность за новые могилы своему соседу. Но в одно утро вампир взял ее, ощупывая инструмент от черенка до полотна. Он смог бы поклясться, что его пальцы чувствуют на деревянной поверхности не холод материала инструмента, а тепло его собственного тела. Или то, как большие шершавые подушечки пальцев его соседа проходятся вдоль рукояти, поглаживая основание... Он понимал, что это лишь выдумки: что поверхность согревается лишь от тепла его рук. Но все равно думал и воображал, вспоминал, как сосед прикладывал ладони к черенку, пытаясь воспроизвести чужие движения самостоятельно. Не сдержав порыва, мужчина прилаживает инструмент к животу, измеряя на взгляд, куда тот смог проникнуть в прошлый раз. Положив подбородок на рукоятку, Мортис начал отмерять раздвинутыми указательным и большим пальцев расстояние. Один... Два... — "А ведь можно было и глубже..." — поймав себя на такой удручающе-пошлой и, точно не первой в этом потоке, мысли, вампир отпрянул от лопаты. — Да что же это со мной творится!? — вполголоса возмутился тот, прикрывая дикое смущение за гневом. Итак красное лицо стало ярче помидора, когда холодный металл ударился о стену, прилаживаясь к полу протяжным стуком. На стене точно останется небольшая зазубрина. Он свихнулся, ну точно псих-извращенец! На полном серьёзе думал, что хотел бы взять в себя эту штуку глубже! Отвратительно. „Время все излечит, так ведь? – всегда думал Мортис в спорных ситуациях, - И эта не станет исключением". А ведь он действительно думал, что сможет забыть это, будто картину какого-то фильма, что происходила с актером второстепенной роли, а не с ним в главной. Влепив очередную пощечину самому себе, мужчина покинул особняк, надеясь, что свежий и отрезвляющий утренний воздух сможет успокоить вставший колом член, прикрытый длинным плащом и облегающими штанами. ***

Вампир часто задерживался на своем предприятии по производству гробов, где он был и дизайнером, и производителем. Частенько возвращался домой далеко за полночь из-за возникших трудностей с поставкой или цехом. Но сейчас это и на руку - идти обратно не было никакого желания. Работа не клеилась, потому что он чисто физически не мог оставить все переживания в какой-то коробке и с головой окунуться в рабочий процесс. Он бы даже остался на всю ночную смену, но усталость в глазах, пульсирующая боль в висках и слабость в ногах, твердили – пора уже прилечь и дать организму отдохнуть. Получая неподдельное удовольствие от ночной прогулки, гробовщик вдыхал полной грудью немного влажный воздух, ощущая, как самочувствие улучшается. Всматриваясь сузившимися зрачками в яркие фонари, он подмечал маленькие детали, что скрывались от взора на дню. Идти было недолго - минут 10, но такая мелочь смогла продлиться добрым получасом, пока мужчина оглядывал окружающий его темный антураж. Удивительно, что это стало единственным событием за последние недели, что подарило его лицу искреннюю лёгкую улыбку. Было нелегко порадоваться чему-то незначительному, когда все что ты делаешь - бежишь от чего-то незримого, не найдя финишной черты, бегая от крайности до крайности. Не менее удивительно, что ничего не может длиться вечно - глянцевые носки дорогой обуви упёрлись в каменные ступени у входной двери его особняка. Было желание пошататься где-нибудь ещё, но именно в этот момент боль в висках заныла новой волной. Мужчина максимально медленно отворил дверь, снова намереваясь прошмыгнуть внутрь незамеченным, но до его ушей донёсся смех. Женский и звонкий, полный подросткового озорства. Обладательница яркого голоса окликнула его, услышав едва уловимый звук хлопка входной двери: – Хей, дядя, ты сегодня поздно! Проходи быстрее, мы с Фрэнком тебя заждались, – девушка улыбалась во все 32 зуба, высунув голову вперёд из-за стола, дабы ее фиолетовую макушку можно было увидеть из прихожей. Дурак, не иначе! Да как он мог забыть, что сегодня приезжает Эмз? Всякую усталость как рукой сняло. – Ого, неужели я дождался, когда моя дорогая племяшка вспомнит про своего старика? – Мортис был шокирован и ответил не сразу, но попытался звучать в максимально привычной ему манере. С кухни донёсся звук мычания зомби, а так же тихое постукивание чашки о блюдце и негромкий звук из динамиков телевизора. Только этого не хватало - гробовщика будто кипятком ошпарило. Словно готовясь к важной встрече, его руки непроизвольно забегали по всему телу. По старой привычке, первым делом он поправил цилиндр и брошь в виде летучей мыши. Затем, быстрым движением тыльной стороны руки, он убрал несуществующую пыль с плаща. Наконец, почувствов себя более уверенно, вампир медленным шагом направился в сторону кухни. Гробовщик продвигался не спеша, вслушиваясь в отрывки одностороннего разговора: – Представляешь какой он кретин? – в ответ на этот вопрос откликнулся Фрэнклин со своим привычным мычанием, – и не говори, Фрэнк, полный отстой, – Эмз насупилась и с явным раздражением от рассказанной истории, продолжила пить уже подостывший чай, – Дядя, ну и долго ты там стоять будешь? Присаживайся скорее, – её раздражение будто рукой сняло и студентка вновь говорила с озорством и с улыбкой до ушей.– Чай стынет! – продолжила поторапливать запоздалого гостя девушка. – Конечно-конечно, просто тебя заслушаться можно, милочка. Так что за парень, про которого ты трещала? - оживился вампир, подсаживаясь за стол между Фрэнком и Эмз, в привычной манере элегантно отодвигая стул в небольшом поклоне. Девушка сразу же осыпала его историями из колледжа, активно жестикулируя и осыпая самыми разными эмоциями. Их схожесть в этом плане даже забавна. От сосинки не родятся апельсинки, как говорится. Мортис пытался вести себя расслабленно, закинув ногу на ногу и, плавно прокручивая ложку в небольшой чашке, кидать небольшие комментарии к рассказу племянницы, то и дело метая взгляд куда-то в бок, находясь в своеобразной прострации. Переодически мужчина поглаживал пальцами переносицу, „жалея" уставшие глазные яблоки. Только вот он „пытался" показывать это мнимое спокойствие. Тяжело изображать на лице невозмутимую улыбку, слушая какие-то сплетни своей родственницы, когда чужая рука нежно оглаживает его бедро. Мортис переставал даже пытаться вникать в суть рассказа, когда большая ладонь сжимала ляжку чуть ближе к заднице - в максимально чувствительном месте. Даже сквозь кожаную облегающую ткань, он ощущал эти нежные поглаживания вперёд и назад, что будоражили его тело больше всего. Особенно в тот момент, когда пальцы проходились по внутренней стороне бедра. От подобного по всему телу проходилась целая стая мурашек в приятном плясе. Одновременно щекотные и возбуждающие, хотелось немного раздвинуть ноги, а не сжимать их в мертвой сцепке. Больше всего добивало присутствовие Эмз - прямо перед её носом её дядю ощупывают в довольно интимном месте, а он даже и не против. От возможности того, что их застукают за подобным, Мортису захотелось лишь ухмыльнуться и покрепче сжать чужую ладонь своей, закрепляя положение на своей ноге. Не ему ли утром хотелось провалиться сквозь землю от одних мыслей про что-то этакое? – То есть этого парнишку зовут Поко? – Вампир отодвинулся немного назад на стуле и, откидывая другую ногу чуть в бок, полностью подставляясь под поглаживания, проговорил с менее уставшим видом. Подпирая руки под свою голову, гробовщик слышал лишь обрывки чужих слов, но, кажется, вид заинтересованного слушателя изображал прекрасно. Фрэнк играл с ним, изучал реакцию и намеренно дразнил, иногда проходясь слишком близко к опасной зоне. Мортис воспринимал это как вызов, на полную выкручивая свое актерское мастерство, ни одним мускулом не показывая возбуждения. – Ты точно нормально себя чувствуешь? Ауу, земля вызывает дядю, – студентка пару раз щёлкнула пальцами у своего лица, привлекая внимание к своей персоне, – Голова болит? Скоро дыру в переносице продырявишь. Я спрашиваю, спрашиваю, а ты не отвечаешь. Да и бледный сидишь, кошмар. – Да, да, все в порядке. Переработка, не более. Так что там с этим Поко, или как там его? Ты не договорила. – Ага, он такой замечательный! Ну, как, сегодня тот ещё балбес, ахах, обожаю его. В общем, дорасскажу про него завтра, – Эмз демонстративно зевнула, – Спать охота. Вы тоже не засиживайтесь. Особенно ты, дядь, отдохни как следует. Загонишь меня в гроб и даже глубже, – девушка приложила руку ко рту в новом зевке, после чего, не удосужившись поставить за собой стул на прежнее место, лениво покинула помещение. Франкенштейн и Мортис поспешили пожелать ей спокойной ночи, после чего фиолетовая кисть руки с аккуратным маникюром махнула им из-за дверного косяка, окончательно завершая беседу. Совсем скоро уже послышались медленные шаги и скрип половиц вверх по лестнице. И вот они остались наедине; казалось бы, Мортис может скинуть чужую руку и быстро выйти из-за стола, ставя четкую точку в их странных отношениях и этой ситуации. И он действительно думал об этом, но мысли сами текли в то русло, где его прижимают к стене и грубо заламывают руки за спиной за излишнюю вольность. Сейчас не только его тело твердило „да", но уже и голос разума, который, видимо, отключился от простых ласк. – Ну, мы одни, – констатировал факт гробовщик, неловко дёргая рукой брошь на груди, оттягивая ее назад и теребя между пальцев металлическую застёжку. Ему жарко от принятия оценивающего взгляда соседа на себе – во рту пересыхает, обильно выделяется слюна, от частых вдохов через рот сохнут губы, что заставляет его медленно облизнуться. Но взгляд Фрэнклина был спокоен и не выражал ни одной яркой эмоции. Можно было бы сказать, что это отсутствующее выражение, но зрачки твердо направлены на чужое красное лицо. Атрофированные мышцы лица и тень от полугаснувшей лампы, легшей на его щёки и чёткие скулы, делали вид зомби более властным и строгим. Он не спешил убирать руку с чужой ноги, по-хозяйски поднимаясь вверх. Приподнимая за ней заправленную в штаны рубашку, поглаживал область чуть ниже живота. Большая ладонь прошлась ровно вдоль паховой области, оценивая возбуждение соседа. Мортис, от накатившего ощущения, опешил, сразу же расценивая это как своеобразный призыв к действию. Поднявшись со стула без сопротивления лежащей на бедре ладони, гробовщик повернулся спиной к чужому пристальному взгляду, скидывая с себя плащ и цилиндр, аккуратно складывая их на столе. Параллельно отставляя в бок чашки после чаепития, пытаясь не издавать много шума. Мужчина мучительно долго делал это, что порядком надоело Фрэнку. Руки могильщика просто путались, не позволяя ему в более спешном темпе закончить с растёгиванием костюмного жилета. Зомби понравилось держать процесс под своим контролем: хотелось самостоятельно расправиться с преградой в виде чужой одежды. Упуская сам для себя момент, когда он начал жаждать более близкого контакта с этим заносчивым и несносным вампиром, Фрэнк многое понял. Нет, это не любовь или какая-то скрытая страсть. Он относился к соседу так же, как и раньше: его гордую улыбку хочется растоптать в щепки. Но, нет, не порцией тумаков, как пару недель назад - совершенно иначе: хочет, чтобы эти губы приоткрывались только во время пошлых и высоких вскриков. Так, чтобы эти стоны и вдохи были вызваны только его касаниями по подтянутому телу. Здоровяк перестал вальяжно восседать на своем стуле, вставая сзади соседа. Закидывая руки тому за талию, немного приобнимая вампира сзади, положил голову тому на плечо. Пальцы ловко расправлялись с пряжкой ремня и застёжкой штанов - Мортис же, поочередно приподнимал каждую из ног, скидывая с себя мешающий груз ткани. Постепенно обнажаясь, он ощущал ситуацию куда острее, чем в прошлый раз: навострив уши он слышал мелодию из телевизора, прикосновение его же волос к шее, стуки собственного сердца, ветер за окном. Чувствовал самым нутром тяжёлое дыхание у уха, а иногда и чужой тихий хрип. Натянутый этими ощущениями, ему казалось, что в горле встал отвратительно огромный ком, от которого потихоньку подкатывает тошнота. Оставив соседа практически нагим, только в одной растёгнутой рубашке на плечах, Фрэнклин толкнул его в область между лопаток, идя вслед за ним. Гробовщик неспеша пошел к кухонной гарнитуре, уже совсем скоро положив руки у раковины. Через мгновение, о чем-то подумав, он закинул затычку в слив и отвернул ручку у крана, сфокусировав взгляд на бегущей струе воды. – Чтобы казалось, что кто-то моет посуду, а не... Ну, ты понял, – спокойно, с небольшой хрипцой от пересохшего горла, проговорил гробовщик, зарываясь глазами во внутреннюю сторону руки, согнутой в локте. В это время Фрэнклин уже подошёл к нему в притык, подстраиваясь под чужую позу, прижимаясь тазом к чужой заднице. В помещении было прохладно, а неприятная джинса брюк зомби раздражала кожу вампира. Мортис совсем скоро начал покрываться мелкими неприятными мурашками, пока сосед не решался предпринимать более решительные действия, которых, увы, не было. Он продолжал прелюдии, проходясь обветренными губами по чужой шее, носом убирая в сторону фиолетовые пряди, пахнущие дорогим парфюмом. Брови вампира были сведены к переносице, а былой азарт и возбуждение начали спадать - теперь он уже был недоволен чужой медлительностью. Опять подкрадывались сомнения о правильности его выбора и желании углубить процесс. – Сожрать меня собрался или что? – довольно чётко пробубнил гробовщик, чтобы сосед смог его услышать сквозь звук биения воды. Да, ему до сих пор было стыдно и до чёртиков неловко, но грязное желание оказалось сильнее. Кистью одной руки он прокрутил что-то невидимое в воздухе, будто ухватывая слова, продолжая втыкать лбом в другую. Ответом было простое „мгм", после чего здоровяк начал спускаться губами ниже по позвоночнику, иногда поднимаясь вверх. Дойдя до загривка, Фрэнклин с особой осторожностью и нежностью, выискивая по ощущениям кончика языка нужное место, укусил соседа, причмокивая и всасывая небольшое покраснение сухими губами. Мортис не сильно отличался телосложением от Фрэнка - здоровяк на то и здоровяк, что плечи очень широкие, да и он на полголовы выше. Могильщик же остаётся взрослым мужчиной, пускай и с более худощавым телосложением, без горы мышц. Но только сейчас вампир почувствовал себя в разы меньше и слабее, чем Франкенштейн. Целая буря ощущений пробила его до самых пят - могильщику захотелось скрутиться под чужим напором в три погибели, не думая о сопутствующей щекотке, ощущая лишь блаженство от укуса по скрытой от всех эрогенной зоне. Вот ж он чёрт, таки запомнил кое-что с прошлого раза – вампир немного загнулся и томно выдохнул. Это наблюдение дало самый лучший результат для Фрэнклина - гробовщик снова разгорячен и готов продолжать, без всяких жалоб. А так же с засосом, в качестве приятного плюса. Продолжая придерживать вампира за талию, Франкенштейн потянулся чуть левее крана, ухватываясь за бутыль средства для мытья посуды. Мортис увидел это боковым зрением и уже было хотел возразить, но подумав о том, что ничего лучшего этого поблизости не будет, успокоился и проглотил любые претензии. Фрэнк же думал, что его сосед откусит ему пальцы, если поднесет их к его рту. Весьма извращённый выход из ситуации, но он точно не планирует использовать тот метод „варварского" плевка, как тогда; здоровяк убрал руку с талии сожителя, занимаясь выливанием на средний палец зелёной мыльной субстанции. Гробовщик навострил уши, когда ткань рубашки накрыла его тело в том месте, где раньше его касалась чужая ладонь. Сейчас он вслушивался в звуки сзади него: щелчок открывания бутылки, ее закрывания, как флакон отставляют обратно на прежнее место. Могильщику казалось, что он абсолютно готов к проникновению, но его снова начало кидать из крайности в крайность: то посмотреть на соседа не может, то возмущается чужой медлительностью перед сексом. Сейчас же он снова хочет оттянуть момент, побаиваясь чего-то неизвестного. По плечам прошлись мурашки от холода, а сам он немного съежился. – Дай подготовиться, я так не могу, – честно сказал мужчина, сжимаясь внутри себя от дискомфорта. Увы он не видел своего сожителя, который сдвигал и отодвигал указательный и средний палец,, растягивая небольшую нить из мыла между ними. Помаявшись этим какое-то время, Фрэнк приложил ладонь к чужому копчикому, пальцами зарываясь между ягодиц. Два пальца одновременно входили максимально туго, но значительно легче, чем в прошлый их опыт, да и такая смазка тоже играла свою лепту в проникновении. Вернее было бы сказать, что Фрэнк „вдалбливал" их в чужое тело. Мортис выпрямился, выгибаясь спиной назад, шипя сквозь клыки. Пальцы проникли лишь на половину фаланги, но желание вампира врезать вторженцу было слишком велико. Спрятав голову в локте, мужчина из-под лба попытался посмотреть на соседа. Но лишь боковым, замыленным от слез зрением, видел очертания чужого плеча. Своеобразный „лубрикант" проходился мерзкой холодной слизью внутри чувствительных стенок, ничуть не помогая расслабиться. Мортис сдерживался, чтобы не заорать во все горло, заодно покрывая здоровяка трёхэтажным матом, извиваясь под чужим напором, будто рыба на суше. Увы, он мог лишь покусывать губы, тихо постукивая кулаком по столешнице, переживая подобную пытку, зная, что на этаж выше находится спальня его племянницы. Скорее всего, та уже мирно сопит в своей теплой постели... Или, заострив слух, вслушивается в происходящий в этой комнате кошмар. Но пару уверенных и юрких толчков внутри него, как фаланги протолкнулись на всю длину до основания, крючком поддевая точку „G". И практически тут же ему стало так плевать на все. На то, что его может услышать Эмз даже сквозь толстые стены особняка. На далёкие отголоски мигрени и на то, что его растягивают чёртовым мылом. Отдавшись приятному наваждению, мужчина сладко простонал, сам удивляясь тому, как из него мог выйти настолько бархатистый звук. Фрэнклин правильно расценил подобное, сильнее стимулируя бугорок внутри чужого анального канала, похожий по размеру на грецкий орех. Гробовщик томно выдыхал на каждое покалывание внутри него, иногда срываясь на рваные полу-стоны. Пока этих „покалываний" не стало слишком много. Стенки ануса буквально жгло и распирало, неподходящая смазка начала впитываться в кожу, принося отвратительнейший дискомфорт. Трение, вызванное движениями вперёд и назад, лишь ускорило процесс. По хорошему, чтобы не травмировать вампира, Фрэнк должен был закончить с этим и отправить того в ванную. Мортис протяжно заскулил, пока и так стоявшие на мокром месте глазницы не начали наполняться слезами. Такой вид могильщика лишь доставлял удовольствие зомби, заставляя и его щеки покрыться малиновым оттенком, пока в зрачках начинает играть искра похоти. Свободной рукой, раньше лежавшей на худых бедрах, Франкенштейн смахнул чужую слезу большим пальцем, после прикладывая его к губе, чувствуя на нём вкус чужой слезы. Мортис вцепился ногтями в край столешницы, не зная куда деться, ощущая и дикое наслаждения, и отвратительное жжение, казалось, самой душой, а не своей задницей. По итогу, эти противоречивые ощущения смешались в один коктейль из боли и кайфа, где кайф выступил основным ингредиентов, а боль лишь топингом и той самой вишенкой, что украшает рецепт. Пошло ухмыляясь и с глупым взглядом из-под полуопущенных век, мужчина сильнее прогнулся в спине, улаживая голову между своих ладоней с побелевшими костяшками от сильного хвата за край столешницы. Раковина уже наполнилась водой, на что Фрэнк давно открутил кран обратно, закрывая поток. Вампиру оставалось только следить за этим процессом, позже наблюдая за одиноко капающими каплями, пока уже три пальца разминают его зад. Но ощущение пустоты вывело его из небольшого транса, когда колечко мышц сжималось и обратно расслаблялось, напоминая о прежней наполненности в нем. Мужчина даже не был близко к пику, как сладостные мучения прекратились. Не было сил как-то менять положение, вампир просто обрывчато дышал и смотрел куда-то вперёд. Тяжело выдохнув от досады, краем глаза наблюдал, как сосед обратно тянется за средством для мытья посуды. После краем уха улавливал звук растегивания ширинки джинс и откупоривания крышки мыла, и... Что? Зачатки желания обернуться пропали полностью, а прежнее смущение вернулось с новой волной. Неужели сейчас будет то, черт возьми, о чём он подумал? С минуту была гробовая тишина, прерывающаяся только непонятными шаркающими звуками со стороны Франкенштейна, а после голову могильщика накрыла большая ладонь, упорно толкая вниз. Фрэнк был сильнее вампира и ему не составило абсолютно никакого труда приложить того лицом прямо в полную раковину воды, запрещая своим действием вдохнуть и глотка воздуха, которого итак не хватало из-за продолжительных обрывчатых вдохов, без нормальных выдохов. Мортис вообще не успел никак среагировать, но когда в его ноздри и уши начала попадать вода, то реакция была моментальной - в попытках выбраться он задёргал руками, цепляясь ими за края столешницы, паралельно пытаясь что-то сказать сквозь водную пелену. Из-за этого лишь сильнее глотал воду, пуская пузыри через рот и ноздри. Диафрагма „ходила ходуном", а сердце отбивало бешеный ритм, пока мужчина в бессильных попытках пытался поднять голову. Два или три вдоха — вот на что его хватило, прежде чем адреналин не начал работать на всю. Сейчас вампир пытался жмуриться сильнее, испытывая страх за свою жизнь, сжимая зубы до болезненного скрежета. Мортис пытался сдерживать в себе последние комья кислорода, а они, издеваясь, протискивались наружу. Все это сопровождалась судорогами — организм работал на пределе своих возможностей, легкие и мышцы горели, пытаясь выжать из себя последние силы. Это длилось секунд 15-20 - не более. Так же резко, как это началось, так же резко и закончилось - зомби убрал руку. Голова могильщика по инерции от сопротивления к чужой ладони, откинулась назад, ударяясь в чужую грудь. Гробовщик сузившимися зрачками смотрел в чужое лицо, пока в ушах отдавался тяжёлый шум. От непонятного оцепенения мужчина, кажется, забыл как шевелить конечностями. Слизистую носа жгло, пока он дышал, одновременно и носом, и ртом, жадно ухватывая воздух. – Сука, ну ты и урод, – с этими словами его заткнули, приложив „хлопком" руку ко рту с сильным нажимом. Мужчина не мог из-за этого поменять положение головы - шея онемела спустя считаные мгновения. Мортис пытался пальцами убрать чужую ладонь, протиснуться зубами и хотя бы укусить. Тщетно. Сосед, буквально, приковал его взгляд к себе. Вампиру было совсем не до продолжения близости: этот акт удушения испортил всю атмосферу. Ему было холодно и мерзко, даже в какой-то степени, страшно. Фрэнк отодвинул от чужого колечка мыщц кожу фалангой пальца, лучше открывая проход, сразу же приставляя к этому месту набухший агрегат. Мортис лишь чувствовал движения сзади себя и вздрагивал от прикосновений. Вынужденно наблюдал за мертвой мимикой чужого лица, цепляясь руками за ладонь на своём рту, будто за спасательный круг. Глаза Фрэнклина блаженно закрылись, когда он начал двигаться навстречу к чужому телу. Могильщик смог только заскулить и зажмурить глаза. Чертовски больно, слишком. Член зомби был не столько горазд своими размерами; да, он был явно длиннее, чем среднестатистический, сколько горазд своей шириной. Мортис бы и не подумал, что подобная машина убийств когда-нибудь раздерёт ему все органы, по ощущениям заставляя их перевернуться на 180°. Здоровяк остановился на половине ствола, выходя из чужого зада, сразу же входя обратно, но на миллиметр дальше. Фрэнк смотрел в чужие глаза, которые заполонили слезы, переставая моргать от накативших эмоций. Могильщик сдвинул ноги в коленях, от чего орган ещё сильнее сжимали стенки чужого тела. Феерические ощущения, зомби был готов кончить даже от этого. Удовлетворённо промычав, он немного замедлился. Гробовщик смотрел на соседа с тихой мольбой в глазах, поскуливая от каждого движения внутри себя. Он не мог признаться даже самому себе, что ему нравится такое обращение к себе. Когда все тело дрожит от боли, когда его используют как простую секс-игрушку и не жалеют, когда из него вытрахивают всю душу. Движения Франкенштейна приобрели размеренный темп, который с каждым новым выходом и входом, лишь ускорялся. Мортис уже находился на пике, размякшим пластом находясь в чужих руках. Изящные пальцы уже просто висели на чужой руке, совсем не пытаясь уцепиться за неё; Фрэнклин же не брезговал к чужим соплям и слюням, которые полностью покрыли внутреннюю её сторону. Моментами Фрэнк слишком сильно сжимал чужую челюсть, грозясь вывехнуть ее, но быстро одумывался и ослаблял хватку. Во время этого он жмурился и что-то непонятно мычал, переходя на рык. Вампир задёргался, поджимая пальцы ног и с новой силой ухватываясь за соседа. Жёлтые глаза закатились, когда он в полу-стоне или полу-крике, кончил. Фрэнк тоже сдерживался из последних сил, но, заметив как сосед затих, закончил вслед за ним: уже привычно покинув чужое тело, резко входя обратно на всю длину, протяжно замычав. Гробовщик уже слабо что понимал от усталости после накатившего оргазма, но точно ощущал, как чужой член немного дёргается внутри него, обмякает и изливается. Здоровяк не спешил покидать зад соседа, приходя в себя в частой отдышке. Наконец он убрал барьер на чужом лице в виде своей руки, сразу же вытирая ее о рубашку, что уже прилипла к потному телу вампира. Изголодавшийся по нормальному потоку кислорода организм пытался восстановить запасы - гробовщик тяжело дышал, переодически хрипя и кашляя. При малейшем движении шеей или челюстью издавался хруст. В глазах мерцало, а ноги отказывались держать истощенное физически и морально тело. Нормализовать дыхание выходило с трудом - как-никак, но чуть не откинул коньки от асфиксии. Но, более-менее успокоившись, Мортис начал клевать носом. Такой приятный и странный момент тишины - ментальной близости. Фрэнклин обнимал его со спины, утыкаясь лицом в фиолетовые волосы, расслабленно касаясь губами шеи. На улице уже начинали петь птицы, беспорядок вокруг лишь добавлял к этому некой атмосферы. Но мужчина знал, что это глупость и нет в этом никакого wow-эффекта. Они же не парочка, которая решила „порезвиться в домашней обстановке". Лишь одна из ошибок без прошлого, но которая будет капать на мозги в будущем ещё множество раз. Два взрослых дядьки, пускай один и тронутый на голову, раз испытывает удовольствие во время подобного. А другой, кажется, просто моральный урод с биполяркой. Но гробовщик не противился чужой нежности; не нарушал момент, но и не наслаждался им. Чуть погодя, мужчина легонько прикоснулся к месту у своих бедер, пытаясь не задеть орган соседа, что до сих пор находился в нем. Сразу же он почувствовал липкость и, увидев на пальцах кровь, ни капли не удивился. Тяжело вздохнув, обратился к сожителю: – Заебался, спать хочу. Вытаскивай его уже, – в ответ зомби лишь хмыкнул, видимо, посчитав слова соседа за плохой каламбур. Так бы и было, пока на лестничном проёме не послышались неторопливые и неуверенные шаги.