Чувствительная алекситимия

– Как ты могла меня променять?       От открытых окон шёл свежий воздух и славный ветер. Всё помещение прекрасно проветривалось, стены аудитории не задерживали в себе духоты, но почему-то сейчас внутри Дэм зарождался отвратительный жар, идущий от груди до горла и заставляющий неприятно нахмурить белые брови.       Как же она надоедлива.       Как же она назойлива. – О господи как тебя понимать? – Келлерман оборачивается к девушке, заглядывает в серые хитрые глаза и первая отводит взгляд, потому что не выдержает такого зрительного давления.       Голос Кицы нисколько не грустный, не вызывающий сожаления и, конечно же, не печальный. Она улыбается своей по-странному яркой и, скорее всего, наигранной улыбкой; стоит, оперевшись на одну из парт и скрестив руки, таким образом внушает уверенность в своих действиях и намерениях. Дэмон находится в трёх метрах от неё, но всё равно слышит то, как она дышит и то, как она пахнет – сладко, приторно, слишком душисто.       И всё ещё азартно смотрит в глаза. Как же бесит. – Я думала, что ты будешь работать со мной, – Лавэнэ, словно маленький ребёнок, надувает свои бледно-розовые губки.       Ощущение, что сейчас лично для неё остаться здесь вместе с Дэм это лишь очередная попытка продемонстрировать своё предельно неприличное поведение: бездарный флирт, скудный набор шуток и показ себя с безумно приставучей стороны.       А ведь как удачно подвернулось, что после этого глупого конкурса Дэмонтаниэль оставили перепроверять правильное оформление всех документов в знак наказания за опоздание. Ну, а Тэнэ сразу же забрали в кабинет Отто для какой-то херни по поводу того, что надо сделать на следующей неделе и, кажется, ещё что-то насчёт осеннего праздника. Дэм уже не помнит. – Пошла нахер, – качает головой девушка, раздражённо возвращается к бумагам, заканчивая просматривать последнюю. Ответа, на удивление, не последовало. Сзади послышались медленные шаги в её сторону – по шее, плечам и рукам Дэм прошли мурашки, будто она уже ощущала чужие касания. – Какая же ты ядовитая, девочка-рассвет. – Келлерман вздрагивает всем телом и робко выдыхает, когда до её волос аккуратно дотрагиваются. Девушка инстинктивно разворачивается к ней, сразу же жалея об этом – теперь лицо Крициан было слишком близко; её руки упирались по обе стороны от Дэм, прижимая к столу.       Кица наклоняется, заглядывая в самую душу и вызывая приступ смущения: все органы словно превратились в тёплый мёд, медленно таят, оставляют ожоги. По телу чувствуется горячая волна, на щеках неприятно тянет, и Дэмон даже не может заставить себя отвернуться. – Ты для меня как болезнь, – еле слышным шёпотом слетает с бледных губ.       Дэм кажется, что сейчас Кица неподдельная. И очень серьёзная. – Отстань, – проклятая ужасно неуверенно звучит и ещё ужасно неувереннее поступает: она не сильно отталкивает Кицу от себя, хватает сумку и пулей вылетает из аудитории, надеясь, что последний лист тоже заполнили как надо.

***

–... ахах, тогда, может быть, в прошлой жизни я была ведьмой? – смех Кицы бывает разный в зависимости от ситуации: то чересчур лукавый, то очень нежный, то приветливый, то напряжённый и дальше по списку. Они толком ничем не различаются друг от друга, но если хорошо прислушаться – можно понять какую эмоцию она старается скрыть, или наоборот – хочет показать.       Дэмон чутко слушала её, желая понять, что она так сильно жаждет закрыть в себе и какова на это причина. Но как добиться настоящей открытости от той личности, которая априори не хочет себя открывать изнутри?       Если посмотреть с другой стороны, то многие считают, что прекрасно знают Лавэнэ. Откуда взялась такая уверенность неясно, потому что даже сама Дэм – та, которая регулярно получает в свой адрес уже не намёки на грязную близость, а вульгарные предложения – не знала её. Её, вообще, наверное, на самом деле никто не знал. – Ведьм раньше сжигали, – Келлерман кладёт маленький сок в рюкзак, который после закидывает на плечо, направляется к выходу из магазина, специально едко бросая. – Видимо, забыли тебя.       Они случайно встретились – «Ого, Дэмонтаниэль, кажется, это судьба» – в супермаркете. Келлерман зашла в продуктовый, после бассейна, про который она благополучно забыла на месяц: нужно начинать приводить себя в форму, а то со всеми этими Кёнигами и бандой проклятых девушка уже совсем перестала плавать. Кица оказалась там совершенно неожиданно, невзначай прогуливаясь по отделам и рассматривая яркие вывески и таблички. В её руках было большое ведро ванильного мороженого и пара-тройку пакетиков с кошачьей едой – «У неё есть кошка?» – думает Дэм, заметив, что Кица тепло улыбнулась и пошла за ней следом. – «Ну, или кот...»       Тогда почему Дэмон никогда не чихала из-за шерсти? Странно как-то. – Пощади меня. – Ещё чего. Будешь гореть синим огнём.       Крициан хмыкает, добро усмехается и немного наклоняет голову влево – от лёгкого ветра и сделанного действия воротник её футболки спал вниз, открывая вид на несколько сильный фиолетовых засосов и половину глубокого укуса. Дэмон непроизвольно задумывается о том, что это чересчур неправильно по отношению к ней: зачем Лавэнэ говорит, что она ей нравится, но при этом регулярно спит с другими? В чём смысл позволять оставлять на себе метки и лезть на свет?       Пытается вызвать ревность?       Но ведь Дэм нисколько не ревнует!       ... вроде бы. – Ну... – Лавэнэ останавливает проклятую на пустом перекрёстке, – только если в твоём. – Заметив сомнение и немой вопрос, она поясняет: – Твои синие чудесные глаза.       Подмигивание явно было лишним: оно добило Дэмон и заставило покрыться тонкой невидимой плёнкой смятения. Чужая рука, расположенная на изгибе её локтя, сжимает фаланги, полностью разворачивая к себе. – Погоди... так нельзя, я.. – Кто сказал?       Вопрос выбил из колеи и вывел на эмоции. Хотя, скорее, на их отсутствие.       Между ними было глупое молчание и несмелое решение. Келлерман, которая ранее считала любые однополые отношения ненормальными, теперь стоит и не понимает, что она чувствует.       Ей мерзко и противно.       Ей радужно и желанно, а Кица осторожно приближается к ней.       И Дэм ничего не делает.       Не потому что не может, или ещё чего – просто ей интересно, что сейчас будет.       Крициан аккуратно касается губами переносицы, заправляет белую прядь за ушко, ногтями легонько проходится по шее, почему-то вызывая у Келлерман, на удивление, улыбку, а в голове – огромный шум и ощущение первой в жизни симпатии.       И смотрит ещё так ласково, будто видит всё насквозь.       ... действительно ведьма.