Чувства мертвых

Договорившись встретиться глубокой ночью у той же знакомой опиумной курильни, чтобы никто ни о чем не догадался, Ватари покинул беседку первым. Франциск долго успокаивал судорожное дыхание, понимая, что он как никогда близок к истине. Если тот утопленник действительно Лекер…. Значит, все слухи были ложью. Значит, он умер не так, как все знали. Кому понадобилось подкладывать его двойника с маской на лице, а самим выкидывать труп в озеро, у самого нижнего городского яруса, где жили исключительно человеческие мрази, до которых еще не добрались руки закона. Франциск ощущал прохладное и щекотливое прикосновение лепестков к внутренней стороне руки под одеждой, и даже сумел почти улыбнуться. Если бы Лекер был жив, как бы он засмеялся, узнав, что бастард стащил завядший цветок, толком не зная, зачем он ему. Может быть, стоило убрать пару из пиона и розы в тень, как память о том, что когда-то эта пара могла существовать. И поставить один умирающий цветок под стражу маков, пока и его конец не придет. Размышляя, Франциск приоткрыл дверцу беседки и сошел по ступеням, но не успел сделать и пары шагов, как увидел Арнэль, стоявшую рядом прямо у ближайшего фонтана. Девушка, склонившись над собственным отражением и наблюдающая за крошечными мерцающими рыбками, выглядела так, словно оказалась здесь случайно, но Коралл знал, она пришла намеренно. Он не желал ничего говорить и разбираться в том, почему графиня так упорно продолжала следить за ним. Юноша прошел мимо, почти погрузившись в свои мысли о том, куда деть срезанный пион, как девушка внезапно схватила его за запястье, чудом не смяв под тканью нежную тайну. Юноша взглянул на нее с легким негодованием. Никто не был настолько смел, чтобы вот так хватать его. — Франциск!.. В пустых глазах принца ничего не отразилось в ответ на этот оклик, полный нежности. — Графиня? — Почему ты здесь был с рыцарем? Ты… Юноша понял, о чем она подумала. Негодование, смешанное с отвращением и сожалением, отразилось на ее красивом пудренном лице. Принц холодно ответил: — Я решал свои вопросы. Не стоит думать обо мне так. — Все никак не можешь успокоиться? Ты все еще ищешь ответы? Принц поджал губы. — Нахожу. И почему я здесь, никого не касается. В глазах Арнэль скользнуло искреннее сочувствие, не явное, но мягкое, как пух. — У тебя безумный вид потерявшегося человека. И ни одна пудра не скроет того, насколько ты бледен, — мягко сказала девушка. — Что ты ищешь? Что ты узнал? Я могу помочь тебе? Сердце парня охватило легкое негодование. — Почему ты преследуешь меня?! Почему насильно предлагаешь свою помощь? — Я не преследую. Женская интуиция. — Ты сказала все, что хотела, мне не нужна твоя помощь. Отпусти меня. Арнэль не отпустила его руку, но глаза ее сверкнули непонятным блеском. — Послушай, пожалуйста. Кто бы ни убил его, как бы жестоко это ни случилось, Лекер…. Лекер уже покоится в земле. Уже прошло три месяца и наверняка от него остались одни лишь кости. Даже скорбь Амфары уже утихла, а ты все не находишь себе покоя. Прошу, прислушайся. Не думай о мертвых. Думай о живых. Особенно тех, кто рядом с тобой. Франциск смотрел на девушку. Он слышал и понимал ее, но в то же время оставался глух и равнодушен. Графиня существовала и одновременно отсутствовала в его собственном мире. Та часть, которой была отвратна тоска, побеждала и тянулась к тому свету и теплу, что излучала искренняя девушка, пожалуй, единственная, кто хотел бы быть с ним просто потому, что он есть. Но в этом же мире она представлялась не более, чем назойливой статуей, которой в каждом углу не находилось места. Тенью, преследовавшей его по ночам, досадным недоразумением, что портило все его передвижения и невольно подставляла под удар. — Я люблю тебя, — прошептала Арнэль, медленно переплетая его пальцы свободной руки со своими. — Тебя, будь ты законнорожденный, бастард, король или просто сапожник. Франциск, опомнись. Принц продолжал молчать. Лепестки спрятанного пиона холодили и щекотали внутреннюю сторону его руки, оставаясь тайной, подобно той, в которой он с Лекером был вместе. Арнэль продолжала говорить тихим голосом: — Нет смысла ждать того, кто не вернется с того света, нет смысла заглядывать в эту пропасть, надеясь, что она ответит тебе светом. Взгляни на то, что окружает тебя прямо сейчас. Прошу… прекрати поиски того, что уже ушло. Тихий голос Арнэль почему-то успокаивал. Франциск коснулся языком губы, и та отозвалась саднящей болью. — Ты так говоришь, чтобы я забыл его. И не отпускает мысль, что ты причастна к его кончине. Графиня тихо выдохнула: — Это неправда, и ты это знаешь. — Но ты так убеждаешь, словно хочешь замести следы. — Дай мне шанс, пожалуйста. Она не сдавалась. Может быть, действительно любила. Или под маской любви скрывала что-то подлое. Может быть, она все придумала про разговор, может быть, она и приложила к этому руку, просто хорошо все спланировала заранее. Она и подговорила спрятать настоящее тело, чтобы никто и подумать не мог о ее причастности. Она избавилась от конкурента, и ничто не мешало сейчас ей продвигаться дальше к цели. — Дать тебе шанс? — глухо спросил Франциск. — Чтобы ты вскрыла мое сердце? Оно и без того уже ничего не чувствует, к чему все эти попытки завладеть моим вниманием? — Потому что ты одинок. Ты и с ним был одинок, иллюзия любви застила тебе глаза, как ты не понимаешь? Владыка Савад недаром ввел наказание за подобные отношения, потому что они не ведут ни к чему, кроме глухого тупика. Мужчина никогда не сможет быть счастлив полноценно с мужчиной, только с женщиной. Два меча… не смогут притереться так же хорошо, как меч и ножны, опомнись же. Мне не нужен ни титул, ни положение. Даже если ты пожелаешь собирать пшеницу на полях, почему бы и нет, я уйду вместе с тобой. Клянусь. Франциск продолжал слышать ее слова, словно из-за каменной стены. Она кричала и умоляла с другой стороны, а он стоял и думал, что здесь забыл. Она не могла говорить этого так явно, если бы ни приложила руку к тому, чтобы Лекера не стало. А сейчас утверждала, не боясь отказа. — Отпусти меня, Арнэль. Мне неприятно. — Сам себе лжешь. Ты нуждаешься в ком-то, кто любил бы тебя так же, как он. Я же вижу! Так позволь же мне… стать для тебя… человеком сердца. Дай шанс, и ты обретешь, что потерял когда-то с ним. Я восполню твою утрату, но только с твоего согласия, Франциск. Изящным движением бастард вывернул запястье из хватки графини, змеей ускользнув из чужого желания касаться его. Он недолго думал, что ответить на это мягкое и нежное признание, пропитанное настоящей женской любовью. Наверняка, многие мужчины разомлели бы от таких дерзких, убедительных слов, и немедля нырнули бы в объятья красивой девушки, которая сама того не ведая, подставляла себя под удар предательства. Но не Франциск. — Не обрету замены, — глухо сказал он. — Не обрету, Арнэль. Эта утрата невосполнима, потому что… она умерла вместе с ним. А еще… — Принц сглотнул, ощущая, что у него сел голос. — Мне больше нравится, когда меня зовут Коралл. * * * Поездка к опиумной курильне, затем к далекой театральной пристройке, находящейся в противоположной от замка стороне, заняла весь вечер. Воздух оставался влажным, промозглым, хотя дождь уже давно прошел, и кони, тянущие карету, где находилась царственная особа, оставались мокрыми и лоснящимися. Влага дождя приносила ночи сентября особую свежесть, и ярко контрастировала с теплом чужого незнакомого дома, когда некромант распахнул свои двери перед двумя неожиданными гостями. Франциск был уверен, что тут же найдет, чему удивиться, когда попадет в дом темного колдуна, однако он не думал, что запах еды окажется первым, что привлечет его внимание. Аромат распаренной в воде желтой вареной картошки, посыпанной свежей зеленью дополнял отчетливый запах жареной рыбешки-кильки под томатным кисло-сладким соусом, сдобренным хорошей горстью соли, чтобы перебить сладость. Франциск постарался не смотреть на заставленный стол и все равно невольно обратил взгляд. Некромант, открывший дверь, недоуменно посмотрел на гостя с голодными глазами, который первым делом обратил внимание на его стол. Брови Феликса приподнялись. — Ватари? Что привело тебя сюда так поздно? Во рту у принца собралась слюна, и он сглотнул ее. Юноша запоздало вспомнил, что сегодня отец как обычно устраивал званый ужин, собрав вокруг себя свиту, поразив новым великолепием мясных блюд и привезенных из-за моря сладостей. Вот только Франциск и кусочка не взял из предложенного, весь вечер, сидя как на иголках. Отказаться от дорогих королевских блюд, и сдаться перед соблазнительностью простого ужина, который ел каждый средний человек в верхнем ярусе…. Иные из верхнего общества сморщили носы и сказали бы свое презрительное: фи…. К чему соблазняться пережаренной килькой под не свежим томатом и обычной картошкой даже без золотистой корочки, если за широким королевским столом ожидали омары, гуси, свежий золотистый рис и печенье шестидесяти разных видов. И ночи не хватит, чтобы распробовать каждое! Кадык Франциска задрожал, когда он сглотнул снова. Понимая, что задержал взгляд на еде, Коралл изящным движением откинул капюшон и показал полностью свое лицо. Феликс, увидев спутника уже знакомого рыцаря, который в это время объяснял причину их визита, поспешил опустить глаза, а затем и вовсе поклонился. — Ох… ваше… — Без титулов. Ватари. — Рыцарь посторонился, и Коралл сделал шаг на порог. — Могу я узнать имя хозяина? — Феликс, ваше высочество. Чем имею честь? — Прошу, зови меня по имени. Не в том я состоянии, чтобы соответствовать обращению. Франциск даже не удивился странному белому глазу у некроманта, хотя в ином случае, не удержался бы от любопытства. Мало ли бывает увечий у людей такой профессии. Только заметил, что язык и часть рта у некроманта сплошь черные, будто кто-то кистью измазал светло-розовую полость. Вот это было удивительно. — Ночь не так уж, чтобы длинна. Феликс, нам нужна твоя помощь. — Ватари неуверенно мял пальцы. — Отведи нас к Озеру Скорбящего Аркеса. Есть вещь, которую нужно выяснить. Феликс свел тонкие брови. — Я только что оттуда. Мертвый пока еще спокоен, но он становится сильнее. И я чувствую, что скоро его злоба достигнет такого уровня, что мне его не сдержать. Если он вырвется из места, к которому привязан смертью, быть большой беде. Ваши солдаты не смогут с ним справиться. Ватари тихо сказал: — Его высочество хочет туда. У него есть причина. Отведи нас, пожалуйста. Феликс остался не убежденным. Его мрачный взгляд скользнул по разбитому и уставшему лицу Франциска, прежде чем колдун спокойно изрек: — Нельзя не считаться с людьми, даже если они уже умерли. Скажите мне откровенно, какая у Вас причина? Франциск опустил нежные веки, не тронутые тенями. Как он мог сказать это откровенно. Как вообще об этом можно говорить прямо, не зная человека, и его реакции. Что, если солгать? Но тогда разве рыцарь не поймет, что Франциск солгал? Он решил помочь ему, потому что уважал, но… Что останется от этого уважения, если Франциск солжет прямо на глазах у Ватари. Коралл кашлянул, прочищая горло. — Я… я узнал, что… кхм. Я узнал, что мой воз… мой возлюбленный умер слишком рано. — Запинаясь и прерываясь, начал Коралл, стараясь не смотреть мужчинам в глаза, чтобы не видеть возможного осуждения и неприязни, к которым был готов. — Я не могу сказать, почему решил так, но я захотел узнать правду. Что-то подтолкнуло меня к тому, чтобы начать действовать. Я спас одного мальчика, и с его помощью узнал, что в гробу, где был похоронен… мой любимый человек, находится вообще чужое тело. Просто с искусной маской, скрывающей истинное лицо. Тот маг, что помог мне вскрыть гроб, сказал, что Лекер ниже уровня земли, по которой мы ходим. Это может быть… канава, овраг, не засыпанная яма, чужая могила или… — Озеро, — тихо сказал Феликс, верно уловивший чужую мысль в силу своей направленности. — Дно… озера. Верно? Франциск поднял лицо. — Да. Он сказал, что помочь мне может только некромант, но… посылать городских глашатаев, чтобы орали, мол, его высочество ищет некроманта…. Это такая глупость, что не укладывается в голове. — Он обратился к нам. Я же никому не сказал, и даже никому не мог сказать о том, что видел, потому что…. Как бы это выглядело? — Рыцарь поджал губы, глядя на Феликса. — Я с самого начала понял, что что-то не так, что этот мертвец слишком похож на нашего опиумного барона, но решил выждать удобный момент, и вот он. Ты хотел, чтобы утопленник пошел на контакт, разве от встречи с его высочеством, станет хуже? Если он нападет, ты сдержишь его, и мы уйдем. Дай хотя бы убедиться, что это он. Феликс долго и проницательно смотрел на принца, изучая внимательным взглядом. — Идти придется не слишком приятной дорогой. — Ну и пусть. С самого начала встречи Франциск был готов к чему угодно. Платить золотом, обеспечивать защиту и покровительство, насколько это было возможно, видеть, как творится темное мертвое колдовство, терпеть после любые грязные слухи о том, как ему пришлось иметь дело с некромантом, который уже был вне закона, но когда он оказался напротив открытого канализационного люка, то встал, не в силах пошевелиться. Какая-то часть его, та самая гордость, которую он затолкал глубоко в себя, сопротивлялась тому, чтобы перекинуть ногу через бортик округлого люка, утопив себя в грязных человеческих отходах. Но с другой стороны, принц уж не дошел ли до точки не возврата? Растворять таблетки в любом виде алкоголя, смутно надеясь больше не проснуться от опасности подобной мешанины? Легко! Спасти возможного преступника ради собственной выгоды, и начать обрастать грязными слухами, как мхом? Пожалуйста! Вырыть могилу и вскрыть гроб, пусть не своими руками, но он приложил к этому немало усилий. Проще простого! Изваляться где-то на дороге, потому что уже все равно, что о нем подумают люди, которые его увидят. Быть принесенным на руках неизвестного мальчишки, который чужими языками стал юным работником борделя…. Конечно! В здравом уме спуститься в коллектор, только ради того, чтобы увидеть какого-то мертвеца… Почему бы и нет. Франциск безоговорочно спрыгнул в узкое округлое отверстие в стене. Его ничто не пугало и ничто не останавливало. Едва он спрыгнул, подняв веер брызг, как белоснежные манжеты рукавов, стали неприятно влажными от затхлой воды, полной остатков людских нечистот. Какой еще принц, бастард, да и просто человек высокого сословия, мог похвастаться такими низкими действиями. Если бы кто узнал об этом, Франциска навсегда заклеймили бы каким-нибудь подходящим на случай словом. Оставалось лишь надеяться, что Ватари умел держать язык за зубами так же хорошо, как убеждать. Без его убеждения, этот некромант по имени Феликс не согласился бы провести их. Без его убедительных слов, Коралл никогда бы не подумал о том, чтобы идти смотреть на восставшего утопленника. Франциск смотрел себе под ноги, чтобы не споткнуться. Отчаяние и равнодушие к окружающей обстановке затмили его чувствительность к запахам, и поэтому снова и снова перешагивая узкие ручейки темных вод, Франциск не обращал внимания, что они полны комков, напоминающих грязь. Узкий и сырой каменный коридор вильнул еще пару раз, прежде чем Франциск увидел округлый выход наружу через каменную арку. Феликс вышел первым и осмотрелся. Едва из арки показались двое юношей, некромант тут же заслонил их рукой и тихо прошептал, чтобы не привлекать внимания: — Я не могу поверить. Прошло меньше часа, а он опять бушует. Утопленника Франциск увидел, едва вышел. Этот человек, узкий в плечах и высокий, в одеждах, прилипших к телу и в насквозь промокших сапогах, шагал по траве тяжело, и оттого его присутствие хорошо слышалось. В ночи под тусклым лунным светом, Франциск видел только чужой силуэт, двигающийся как будто по чьему-то приказу. — Хррр…. Хрррр…. Феликс шумно выдохнул. — Я успокоил его сдерживающим заклинанием, а он разорвал его… — Как ты понял? — тихо прошептал Ватари. — Взгляни на его руки. После этих слов, Франциск невольно опустил глаза. На узких запястьях, выглядывающих из-под разорванных рукавов, болтались тонкие неосязаемые нити чужого колдовства. Изредка мертвец взмахивал руками, и тогда нити, как красивые блестки, струились за его движениями, пока не растворялись в ночи, полностью потеряв свою власть над умершим человеком. — Хрррр… — Эти звуки… Он так дышит? — И дышит, и рычит, и, наверное, хочет что-то сказать. Я уже выпускал воду из его легких, и даже вычистил его горло от ила, но он все равно не желает разговаривать. Если бы я знал, чего он хочет, то исполнив его волю, упокоил бы навсегда. Тогда мертвые не представляют угро… ваше высочество! Нет! Феликс сорвался на гневный шепот. Франциск, не помня себя, видя впереди только сгорбленную фигуру утопленного человека, шагнул вперед из-за чужой руки.