Чувства мертвых

Оттеснив Лекера и приказав им встать подальше, некромант склонился над гробом Франциска. Его длинные узкие и сильные пальцы со знанием, безошибочно скользнули по важным точкам и Агер невольно позавидовал. Сколько бы он ни пытался, ему всегда было интересно, как именно маги определяют, на какие точки вен нажимать и в какой последовательности. Это была та тонкая грань, которая оставалась неизвестной для иных чародеев. Феликс скользнул пальцами вдоль макушки, надавив трижды, заставляя иссохшие кровеносные сосуды умершего подчиниться его властному прикосновению и заставить раскрыться. Затем лоб, точка между бровей, переносица и точки у висков. А после точки на горле, прямо под подбородком, пальцы Феликса вспыхнули яростным зеленым цветом. Те места, что он касался погибшего принца, подчинились его зову и стали светиться и пульсировать, передавая магический импульс. Агер подошел ближе. Четыре на ключице, для передачи энергии для артерий, шесть на сердце, чтобы орган не стал отказывать в отдаче и принял большее количество некромансткого колдовства на себя. Четыре у печени, две у поджелудочной железы, и напоследок три у желудка. Точки светились, по венам пробежал зеленый свет, струящийся тонким потоком от пальцев Феликса. Агер восхитился его силе. Не каждый человек, освоивший это темное искусство, мог похвастаться таким резервом, чтобы поднять человека. Но Феликс все делал так, будто уже сотню практиковал подобное. Юноша резко сжал кулаки, выпуская из себя свой резерв, отдавая его телу принца в саркофаге, а затем яростный свет, почти принявший форму, заполнил все пространство, и Ватари и Агер зажмурились, чтобы не ослепнуть. Только Лекер увидел, как свет впитался в тело Коралла, и в тот же миг, что он погас, Феликс, истощивший себя, упал без сил на груду ароматных свежих венков и драгоценностей. Лекер взялся длинными высохшими пальцами за края богатого и дорогого гроба, и заглянул внутрь. Первое, что он увидел, когда мертвый Франциск открыл глаза - это обесцветившиеся зрачки. При жизни глаза принца обладали нежным аквамариновым цветом, идеально сочетавшимся с коралловыми волосами. Сейчас же тусклые глаза имели мутный оттенок туманного утра и Лекер ощутил горечь. Вдобавок и без того серые мышиные волосы принца обесцветились, приняв пепельно-платиновый оттенок, отчего Франциск больше напоминал поседевшего призрака самого себя, нежели восставший труп. Длинные пальцы Лекера коснулись белых волнистых волос и зрачки Коралла дернулись, обращая внимание на чужое движение. Мутный взгляд поднятого принца взглянул на барона с непониманием, а затем с былой нежностью, какую можно увидеть только в глазах счастливого влюбленного человека. - Он тебя упокоил? - ласково спросил Франциск. Лекер, глядя в мертвое лицо любовника, не мог не ощутить боль где-то в середине своей мертвой груди. Ему было плевать на собственную смерть, но больше всего он боялся увидеть Франциска вот так: в гробу. Мертвым. - Нет. Он поднял тебя. Франциск опустил потемневшие от смерти веки. Он лежал, не меняя позы, даже не двигая пальцами и не спешил вставать. Вопреки ожиданию Лекера, Франциск не обрадовался тому, что он вернулся. Пусть не как живой человек, а как мертвец, но он мог мыслить, чувствовать говорить и действовать так, как ему бы хотелось. Воспоминания накатывали, словно прибрежные волны, омывая песочное сознание, принося паутину воспоминания до того, как им завладела темнота. Франциск приоткрыл губы. - Я ударил его. - Кого? - Солена. Ударил так сильно, как только мог. Лекер улыбнулся. - За что же? - Он смеялся над твоей смертью. И назвал меня шлюхой. Лекер опустил голову. Будь он жив, он бы вырезал это слово на лице Солена, чтобы тот навсегда ходил с этим позорным клеймом, в отместку за оскорбление Коралла. Так что разбитой губой Гранатовый Владыка отделался слишком легко. В мутных туманных глазах Франциска застыла меланхолия человека, уже потерявшего былые цели, забывшего свои достижения и мечты, человека, погрузившегося в болото отчаяния, и которые не мог, да и не хотел больше выходить из него. - Коралл…. Ты, что же… хотел умереть? Уголки принца приподнялись в слабой улыбке. - Да. И снова так больно в груди. Лекер и не думал, что ему может быть так больно от этого простого слова. Не чувство вины глодало его, а чувство беспомощности. Он обещал сделать так много и не сделал ничего. - Поднимись, пожалуйста. Ты мне нужен. Пальцы Франциска, сложенные на плоской груди, дернулись, но сам юноша и не пошевелился, чтобы подняться. - Грахел сказал, что я должен уехать и исчезнуть из его окружения. Потому что теперь, когда Амфара носит его сына, я помеха для всех. Для него. Для нее. И сказал, по сравнению с плодом в ее чреве, я ничего не стою. Ничего не значу, и никому не дорог, ни как человек, ни как принц. Я никто, и навсегда останусь никем. - Ты ведь не поверил ему. - Поверил. Поэтому и не пожелал жить. Зачем ты поднял меня. К чему хлопоты с этим бренным телом ублюдочного принца. - Потому что Грахел тоже умер, - процедил Лекер. Он не мог злиться на Франциска, и понимал его апатию к произошедшему. Любой на его месте, не смог бы выстоять после таких слов. А уж Франциск, твердый внутри, но хрупкий снаружи, и подавно. – Он умер вместе с тобой. Вас обоих отравили. И я не думаю, что это просто совпадение. Как Амфара убила меня с холодным расчетом, кто-то убил Вас. Коралл остался равнодушен к этим словам, продолжая неподвижно лежать. Лекер обернулся на Феликса, которого Агер приводил в чувство. Вскрыв свое и чужое запястье, Агер крепко прижимал их друг к другу, передавая кровь. Ватари, как единственный из этой странной компании, что не владел магией и являлся всего лишь обычным человеком, невольно втянутым в эту сложную и опасную ситуацию, потер щетинистый подбородок. Ни одного дня с той ночи, он не пожалел о пути, на который случайно ступил. Не пожалел о том, что в тот раз не сдал Феликса судье. Не пожалел о том, что, возможно, всю свою жизнь он променял на чужое счастье и покой. Феликс открыл глаза. Отняв руку и медленно поблагодарив неопытного юношу, некромант поднялся. Лекер обратил внимание на порез вдоль его запястья, по которому, к удивлению, не стекала кровь, в отличие от Агера, что поспешно разорвал подол плаща и перетянул собственную рану. Феликс размял руки и принялся работать с телом Грахела. Лекер заглянул, не надеясь увидеть там нечто необычное. Королевская мантия из рысьей шерсти, дорогое бархатное платье, сапоги из натуральной кожи, с золотыми набойками. Кольца, длинная серьга с массивным рубином, а как иначе. Грахел лежал на красном бархатном ложе, и любой, кто увидел бы его в этот момент, не смог бы ошибиться, что он и был самым настоящим правителем Стальи. Лекер, протянув руку, стоял рядом с Кораллом и ласково касался его поседевших волос. Внутри него бушевала сильная злость. Мрачное удовлетворение согревало душу. Когда Грахел поднимется, таким же живым мертвецом, они будут на равных. И тогда-то уж, не выбирая пристойных выражений, Лекер выскажет ему в лицо абсолютно все, что он думал о похотливом корольке все эти годы. О его решениях, о его отношении, пока, наконец, не заставит его встать на коленях и извиниться перед Франциском именно так. Тогда-то Грахел и узнает, что за гнилая сущность скрывалась в женщине, которую он так легкомысленно выбрал своей супругой. Только будет уже слишком поздно. Феликс растер ладони, разгоняя энергию вместе с кровью, а затем принялся так же, как и с Франциском, нажимать на определенные точки. Однако после макушки, Феликс задержал палец под подбородком, на горле. Его рука дрогнула. - В чем дело? – немедленно спросил барон. Рядом послышался шорох, это Франциск, не в силах лежать, схватился руками на бортики гроба, и с трудом поднялся. Агер приоткрыл губы в изумленном испуге. - Они не светятся. Взгляни…. Лоб, точка между бровей, переносица, макушка, виски. Феликс прошелся по ним еще раз, и с силой сдавил горло, но ничего не произошло и на третий, и на четвертый раз. - Может быть, стоит отдохнуть. Ты много сил отдал на то, чтобы подняться принца, - мягко сказал Ватари, приблизившись к гробу. Феликс резко ответил: - Нет. Дело не в этом. Франциск перекинул ногу через гроб. Лекер подал ему руку, чтобы мертвый юноша не оступился. И пусть он не почувствовал бы боли, даже если бы ему свернули шею сейчас, нежность и забота все еще остались в Лекере, и он все еще обращался с ним как с живым. Франциск оглядел себя и со слабой улыбкой сказал: - Спасибо. Принц нетвердым шагом приблизился к гробу собственного отца и поджал губы. Взгляд Феликса был мрачен, словно грозовая туча. Его рука лежала на груди Грахела. - Ты поднимешь его так же, как и меня? - Нет. Лекер стиснул зубы: - Почему? Сокрушенный взгляд Феликса выдавал пораженного человека. - Потому что его каналы запечатаны. Из всех присутствующих людей, только Агер раскрыл рот широким удивленным и испуганным вздохом. - Как же так?! Неужели это…. - Объяснись, - потребовал Лекер. Ватари подошел ближе, так же ожидая услышать пояснение. Агер прижал руки ко рту и покачал головой, с сожалением глядя на Грахела. Феликс отнял руку от груди мертвого короля. - У каждого человека, при жизни и после смерти есть каналы, по которым идет энергия. Своя собственная, прижизненная или та, которую впускает некромант. Те точки, что я нажимал, должны были открыться для того, чтобы впустить энергию, чтобы тело получило несколько импульсов. Тогда работа мертвого головного и спинного мозга продолжилась бы. Если эти каналы раскрыты, энергия проходит легко, и человек поднимается. Как его высочество. Но каналы короля запечатаны. Лекер сощурился. - Запечатаны так, что ты не можешь пустить энергию, верно? - Да. – Феликс сжал руку в кулак. – Магический тромб в канале, комок чужого вмешательства, который не позволяет мне пустить энергию по всему телу. Без этого человек не поднимется. - А убрать этот комок?.. - Я не могу, потому что не я его наложил. Ватари ощутил, как вспотели ладони. Каналы ведь не могли забиться просто так. Феликс сказал, что вмешательство было чужим. Инородным. Об этом подумал и Лекер, и Франциск, еще сложно понимающий происходящее. Лекер процедил: - Кто мог это сделать? Феликс посмотрел на него в упор. Его молчание было долгим, но после он произнес: - Только такой же, как я. Только некромант, овладевший техникой поднятия тела. Лекер опустил руку в гроб и скользнул пальцами по сложенным в богатую прическу волосам мертвого Грахела. - Ты можешь узнать, кто это сделал? Феликс качнул головой. - Некроманты не живут в общине. У каждого из нас есть своя область, которую они защищают. Разные принципы, разный подход. Там, где я предпочитаю успокаивать умерших, другие поднимают их для своих нужд. То, что порицается мной, одобряется ими, и наоборот. Каждый некромант считает себя единственного правым. Обвинять кого-либо, спрашивать о причастности, значит, оскорбить его до первого предка. А такое у нас только кровью смывается. Можешь настаивать на этом сколько угодно, но вот на этот шаг я не рискну пойти. - Неужели ни один из них не войдёт в наше положение? - спросил Ватари наивно. Феликс качнул головой. - Ни один. После указа Грахела, слишком много магов полегло на виселице ни за что. Скорбящие плачут, но большинство некромантов вздохнули с лёгким успокоением. Приказ не отменён, но... мы до сих пор не знаем, зачем он принял его и почему. Никто из них не переходил королевской семье дороги. Останется надеяться, что Ферида одумается или хотя бы обнародует, за что на нас ведется охота. Лекер перебил Феликса холодным голосом. - Купить некроманта можно? Феликс сокрушенно опустил глаза. - Да. - Значит, это может быть любой, - заключил барон и отошёл от гроба. - Ждать и что-то предпринимать бессмысленно. Если мы не знаем, кто, а ваша братия продажна, словно шлюхи... Не вижу ничего удивительного. Феликс потянулся и притянул крышку гроба обратно. Агер, положив факел на сухой каменный пол, принялся возвращать убранство на саркофаги, чтобы любой, вошедший в усыпальницу, не заметил, что тут кто-то был. - Вернемся домой. Мой дом – Ваша обитель. За моим порогом, пока я жив, никто не посмеет тронуть вас извне. Будем действовать от противного, когда твой человек из дворца, раскопает что-то весомое.