Чувства мертвых

Дверь распахнулась и закрылась с ужасным грохотом. В полумраке, освещаемом только одной тусклой свечой, донесся тихий приглушенный плач, сопровождаемый всхлипами задыхающегося человека, позже переросший в вой. В темноте последовали аккуратные шаги двух людей. Коралл вынырнул из темноты и часть свечи осветила его лицо. — Агер?.. Что случилось?.. Молодой маг задыхался в рыданиях, и не мог выдавить из себя слова. Коралл приблизился, присел на колени. Его длинные аристократические руки, которые никогда уже не приняли бы тепла человеческого тела, обняли рыдающего юношу за плечи. Ладонь скользнула по волосам. И пусть серде принца уже давно не билось, он не мог выносить вида плачущего человека, и неважно, кто это был: девушка или юноша. — Агер… расскажи, что случилось? Агер сжал одежды на мертвеце в своих руках и поднял залитое лицо на Лекера, стоявшего за спиной Франциска. На лице барона читалась обеспокоенность. — Они… они убили! Убили его! Убили… их! — Кого? Агер поспешно вытер залитое слезами лицо, но не в силах остановить слезы, снова начал задыхаться, и слова потонули в его всхлипах. Лекер, не глядя, протянул ему стакан воды. Агер глотал воду шумно, но шок от того, что ему пришлось увидеть, та страшная сцена и хруст шейных позвонков, не могли вылететь из его головы. — Ватари! Ватари… и Ф-Феликса! Они… повесили их! Их обоих! За измену королевы-ы-ы! Последнее слово превратилось в долгий вой, и стакан покатился из ослабших рук мага, снова забившегося в рыданиях. Франциск судорожно выдохнул воздух и взглянул на Лекера. В его серых побледневших глазах пламя свечи трепетало, словно мотыле, не в силах выбраться из плена. — Они что-то узнали. Агер, продолжая захлебываться, протянул бумагу, которую сжимал в руке смятым комком. Лекер аккуратно разжал его пальцы, один за другим, и прежде, чем прочесть, заставил ладонь расслабиться. У юноши случился страшный приступ на фоне истерики и мышцы рук свело страшной судорогой. Его пальцы стали деревянными. Именно поэтому, он был не в силах удержать стакан с водой. Феликс стал для него отцом за те месяцы, что юноша учился у него. Он жил в его доме, ел с его рук, учился у него жизни. Грелся долгими ночами, снова и снова чертя мелом руны на доске, злясь за себя за их несовершенство. А теперь этого человека, сердечного друга и наставника, внезапно не стало. И это была потеря, которую Агер не мог просто так простить. Бумага, которая была сжата в его рука, смялась, и прежде, чем ее прочесть, ее нужно было разгладить. Пламя свечи едва освещало написанные буквы, но и этого было достаточно, чтобы Лекер выронил послание и приоткрыл губы в изумлении. Он не успел рассказать об этом Франциску и Агеру, как в дверь донесся стук. Затем дверь открылась сама собой, так как и вовсе не была заперта на ключ, и на порог ступил человек, чье лицо было скрыто капюшоном. Агер, еще секунду назад, бившийся в истерике, немедленно вскочил. Как маг рядом с двумя мертвецами… Он не боялся пустить в ход все, что он умел, дабы защитить тех, кого считал друзьями. Но защищать не потребовалось. Незнакомец, без труда зашедший в дом, откинул капюшон. Лекер вытянул руку со свечой, и невольно сказал: — Райан. Человек. Бард. Доносчик, что умел вместить понятным почерком колоссальное количество информации. Служивший за сытную еду, кров и возможность видеть всю грязь высшей знати. Его лицо было бледным, и даже единственный желтый свет, не мог добавить ему краски. Франциск поднялся с колен. — Ты Райан? Доносчик барона? Юноша коротко кивнул. Они не могли зажечь свет, чтобы не привлекать внимания, а потому говорили полушепотом, в полумраке, с зашторенными окнами. В глазах Райана скользила неловкость и доля страха, которую раньше Лекер не мог уловить. Если нечто напугало такого человека, который в отчаянном положении не побоялся дерзить тому, кто выше его, значит ситуация была и впрямь, очень плохой. — Ваш рыцарь и некромант мертвы. Франциск опустил подбородок. — Мы знаем. — Их было приказано сжечь. От них не осталось ни тела, ни пепла. Ни памяти. — Память у нас. И то, что знали они, знаем мы. — Голос Лекера был жестким, как и при жизни. — Я просил тебя больше узнать об этом короле. Точнее некроманте, замаскированном под короля, что ты узнал о нем? И почему пришел сам, а не отправил послание? Райан опустил голову, продолжая видеть в умершем своего благодетеля. — Господин, дело в том, что оставаться… в замке было слишком рискованно. Обо мне стали ползти слухи и я сбежал. Но даже это не главная причина моего побега. Король. Ферида. Короли-братья, что умерли так похоже… ваши смерти. Этот клубок, который мы все пытались распутать и никто не смог. — Во всем замешана Ферида. Это уже ясно, как день. Райан покивал и облизал губы. — Вы знаете ее мотив. Что Савад умер от Грахела. А Грахел умер от Фериды. Что любовь… их толкнула на ужасные поступки. Но сегодня утром я устроил пожар в библиотеке для отвлечения внимания. Мне нужно было попасть в покои ее величества. Коралл ощутил, будто его сердце забилось сильнее, а волосы на голове зашевелились от нервного напряжения, хотя все его существо внутри было высохшим, как старая лоза. Лекер спросил: — Зачем? — Затем, чтобы найти ту нить, которая распутает весь клубок. Клубок чужих отношений… — Райан взглянул на принца со страхом, — и тайну Вашего происхождения. Франциск непонимающе моргнул. — Моего? В моем происхождении нет никакой тайны, я… я ребенок от фаворитки, имени которой никто уж не помнит. Разве это тайна? Райан отчаянно покачал головой. — Это не так, ваше высочество. Пусть я прозвучу безумно, пусть небеса проклянут меня за эти слова, но… Вы всегда считали себя сыном нашего короля, Грахела. И все считали Вас его ошибкой молодости, номинальным бастардом. Перебив его, Лекер процедил: — Не смей произносить это слово. Франциск мягко взял барона за запястье. — Ничего страшного. Что же в этом такого? Мое положение ни для кого не было секретом и отношения при жизни ко мне у всех сложилось одинаковое. Что за тайна? В глазах Райан блеснула влага. Но не слез, а сожаления. — Ваше высочество,… Правда в том, что Вы никогда не были сыном короля Грахела. Если бы у Франциска все еще было живое сердце в этом теле, оно бы упало и разбилось. Все звуки, что заполняли комнату: чужое дыхание, шелест бумаги, которую сжимал Лекер, звук копыт за дверью, фырканье лошади… Все это превратилось в звенящую тишину. Не шевеля губами, Франциск выдавил: — Что? Райан провел рукой по лицу. — Простите меня за это откровение. Пойму, если Вы обвините меня во лжи. Причина, по которой мне нужно было зайти в покои ее величества в том, что я узнал, что она хранила дневник. Это женская… вещица. Я мог наткнуться на что угодно. На любую женскую глупость, на описание рецептов и лекарств для каких-нибудь женских дней, но… из всего написанного, узнал, что Вы, ваше высочество, никогда не были сыном короля Грахела. Ни единого дня, в Вас нет капли его крови. — Как же это, а откуда…. - Франциск прижал руку к пустой груди. - Откуда тогда я? Если он не мой отец? Почему он не сказал? Лекер прикрыл глаза, легко открывая нехитрую истину. — Грахел не знал. Он всегда был… недальновидным правителем. И глуповатым, наивным человеком. — Если он не знал, как мог признать меня сыном…. Как я появился, если и он не мой отец, а кто… кто тогда мать? Фаворитка, кухарка, крестьянка, кто?! — Франциск сорвался на крик, не умеющий выносить слов и голой правды без объяснений. Агер невольно поднес палец к губам. — Ваше высочество… тише. — Ваша мать не фаворитка. И не кухарка. Она… — Райан сглотнул, явно смущаясь того, что знал. — ...ваша мать…. Ферида, ваше высочество. Брови Лекера поползли вверх от удивления, а брови Франциска сошлись на переносице. — Чт-что за чушь ты несешь?! — Не, это не чушь. Это правда. Правда, написанная в ее дневнике, ради которого я сжег всю королевску библиотеку, — сказал Райан, срываясь на свистящий полушепот. — Там было написано. Написано о Вас. О том, как она смотрит на Васс и видит в Вас Вашего отца. Лекер приблизился. — Но если мать Ферида, то его отец… Райан поджал губы. — Савад Аркес, господин. Покойный Савад — отец его высочества. Коралл, до того сидевший на стуле, внезапно вскочил: — Ложь! Ложь, это… это. неправда! Я… — Юноша вскинул голову. — Я что, плод инцеста?! Между родными братом и сестрой?! Моя тетка никогда не спала с Савадом. Лекер спокойно сказал: — Спала. И не раз. Оглянувшись на Лекера, Франциск в первые на него огрызнулся: — Откуда тебе знать?! Лекер остался непоколебимо спокоен. — Ни откуда. Но в ее окружении никогда не было мужчин, кроме Грахела и Савада. С последним она уезжала за море, на деловые переговоры. Грахел слишком ветреный и консервативный до мозга костей, а Савад не был женат. Спустя две недели они возвращаются и она уже от кого-то зачала. Твоя тетка не похожа на тех особ, которые могут сдуру броситься в чью-то постель на одну ночь и вот так опозориться внезапной беременностью. Она прагматична и воспитана в самых лучших традициях. Как и моя мать, как и Арнэль. Женщин высшего общества воспитывают в строгости относительно любви и брака, у мужчин же здесь больше свободы. Франциск сжал зубы. Приблизившись, он схватил Лекера за воротник одежды. Агер воскликнул: — Ваше высочество! — Почему ты никогда не говорил мне этого?! Ты обо всем знал и не сказал мне?! Лекер мягко положил узкие и длинные ладони вдоль плеч принца и искренне посмотрел ему в глаза. — Я ничего не знал, клянусь тебе. А не сказал об этом инциденте, потому что не считал нужным. Твоя тетка никак к тебе не относилась. К тому же, это были всего лишь догадки. От знания, что она с кем-то спит, мне не было огромной выгоды. Даже той, какая была от знания связи между Соленом и его сестрицей. Последний пытался нас шантажировать и я выбросил знание, как козырную карту. Если бы это сделала твоя тетка, вот тогда я бы напрягся, и начал бы копать всю ее грязь, и тогда… Мы оба бы знали, кто ты. Но она никогда никому не давала повода задуматься о ее тайнах. Франциск сокрушенно прижал пальцы к виску. Его тело ослабло. И хотя он больше не мог чувствовать боли, ему казалось, что голову стягивает пылающий обруч из сотен острых игл. — Господин, поверьте мне, я никогда Вас не подводил, никогда не лгал и не могу ошибаться, зная, что было написано ее рукой. — Райан провел тыльной стороной по губам. Франциск отчаянно качал головой, отказываясь признавать правду. — У нее была дочь, верно? Дочь от неизвестного мужчины из-за моря, которая умерла во младенчестве. — Юноша уперся руками в столешницу, прямо глядя на нервного Франциска. — Тогда уж дочь от Савада, о связи с которым никто не знал. Ее беременность стала таким восхитительным событием, что никто не задумался о том, почему отец не приехал с ней же, — с желчью в голосе сказал Лекер. — Но дело в том, что у нее было два ребенка. Она вынашивала двоих, девочку и мальчика. Она уезжала в свой особняк, когда пришло время родить, и королевский лекарь по имени Мэль, тот самый который излечил меня, помогал ей там, вдали от всех. Один из детей умер во младенчестве и был представлен двору, как неудавшийся потомок. Но второй — родился. Об этом знал лишь лекарь, но сын от неизвестного мужчины у незамужней королевской особи, тем более похожий на ее родных братьев, — это страшный позор, неизгладимое пятно, порочащее невиновность. И поэтому она решила выдать своего ребенка за бастарда Грахела. Лекер глухо ударил рукой по столешнице, и сам Франциск вздрогнул. — Я сказал тебе не упоминать при мне этого слова, — прошипел обозленно опиумный барон и Райан опустил глаза. — Прошу прощения, господин. Кхм, так вот, в том, что представить своего сына, как сына Грахела, как принца, в этом было много выгоды для нее: его высочество никогда не ускользал из-под ее взора, но при этом не знал своего настоящего отца и матери. Вы не видели чужой любви и признания, кроме Грахела. Вы пошли лицом в Савада, а Грахел был его копией, будучи его младшим братом. И поэтому никто из двора не усомнился в Вашем происхождении от его крови, и ни у кого не возникло мысли. До тех пор, пока королевский мажордом не стал копаться в чужих отношениях, чтобы пополнить слухи. Он узнал. — И что?.. — И он ничего не сказал, предпочтя все держать в тайне. И все же тайна просочилась спустя какое-то время. Но доколе Вы мертвы, а Ферида королева, сейчас это уже не имеет значения. Франциск шагнул к окну и обнял себя руками. Его лицо, до того кривящееся в муке отвращения и непринятия, превратилось в ледяную непроницаемую маску безразличия и бессильной злобы. — Слишком много совпадений, в это невозможно не поверить. Но я хочу, чтобы она рассказала обо всем сама. Лекер приподнял брови. — С ума сошел. Как ты намереваешься это сделать? — Равно так же, как я сбегал из замка никем не замеченным, когда тебя не стало, — не оборачиваясь, резко ответил Коралл. — Я добьюсь правды от нее. — И что тогда? Она призовет своего некроманта, и он разберет тебя по кусочкам, а что делать мне? — Лекер процедил последние слова. — Мне искать искупления в одиночку после твоей окончательной гибели? Думаешь, она станет тебя слушать? — Я не думаю. Я хочу застать ее врасплох. Сейчас, когда Феликса и Ватари нет, когда те главные враги, узнавшие ее тайну, мертвы, она должна быть уязвима и расслаблена. Она явно не ожидает, что ей нанесет визит… — Франциск выдержал паузу, — ее мертвый… сын.