Чувства мертвых

Уходя из замка в полном одиночестве по узкому коридору, созданному на случай побега при поражении в какой-нибудь масштабной войне, Франциск никогда не возвращался по тому же пути обратно. Это слишком бы бросилось в глаза. А потому с утра он возвращался в карете, чем привлекал внимание настолько, что никто не задавался вопросом, как именно принц покинул замок ночью. Установленная в верхнем ярусе плаха там и находилась, но петли оказались пусты. Проходя мимо нее, два мертвеца заметили крупицы гороха и гречки, разбросанные словно, чтобы покормить птиц. Только юноши переглянулись, зная, почему здесь это. После казни некроманта и предателя рыцарям была дана ночь отдыха без патрулей, а потому глубокой ночью улицы пустовали, и Франциск и Лекер могли свободно перемещаться, не боясь, что будут замечены стражами королевского порядка. Узкий петляющий коридор шел вверх и выходил к одной из боковых узких дверей ближе к главному залу второго этажа. Мастерски знающий замок, Лекер, который никогда бы не оставил Франциска одного даже после смерти, поманил юношу левее. Пусть стражи в замке редко вели патруль ночью, не хотелось бы даже тенью попасться им на глаза. Их появление должно было остаться тайной. Дверь в комнату королевы никто не охранял. Возможно, стражи были внутри, что очень сильно осложнило бы ситуацию. — Ты уверен, что хочешь этого? — тихим голосом спросил Лекер. — Я пойду за тобой. Но если все обернется плохо, возмездия за нашу смерть нам не видать. — Я уверен, — коротко бросил мертвый принц. — Я хочу узнать все от нее. Услышать правду. Настоящую правду. А так же правду о том, кто убил меня и по какой причине. Лекер медленно опустил подбородок, выражая свое одобрение. Два человека стояли недолго. Когда шторы колыхнулись из-за ветра, будто давая им знак двигаться, Франциск вышел из тени первым. Он бесшумно прошелся по ответвлению, повернул ручку двери и зашел в комнату. За ним следом зашел и барон. Ферида не спала. Она сидела в кресле вполоборота ко входной двери и перечитывала какую-то книгу. Когда высокая массивная дверь тихо закрылась, женщина не сразу обернулась, чтобы посмотреть, кто нарушил ее покой в столь поздний час. Франциск сделал уверенный шаг навстречу и ступил на богатый ковер. Лишь после этого шага Ферида захлопнула том и повернула голову. На ее лице не было и тени страха, лишь легкое и небрежное удивление, как у человека, который увидел то, что всегда знал. Франциск приоткрыл губы, изумляясь подобной реакции. Она не должна была реагировать так. Закричать, вскочить, позвать стражу. Испугаться и упасть, но не так: смотреть на них, как на неожиданных гостей, словно всегда знала, что они однажды придут к ней. Женщина медленно положила книгу на столик и изящным движением положила узкие белые руки на подлокотники кресла. — Франциск? — мягко спросила она, все тем же привычным заинтересованным взглядом оглядывая пришедшего человека. Не каждый смотрит так на умершего родственника. Она явно знала…. Франциск приоткрыл губы. — Да… Уголки губ женщины приподнялись в небрежной улыбке. — И барон Лесной Пепел здесь. Ну кто бы сомневался. Ты…мертв. Верно? — Да. — И что же ты забыл здесь? Гроб оказался тебе не по телу? — Женщина усмехнулась. Франциск сделал еще один уверенный шаг вперед. Лекер сощурил глаза. — Вы знали, — внезапно сказал он. — Знали, что мы придем. Ферида смерила его презрительным взглядом. — Разумеется, я знала. И я знала, что Вы придете именно этой ночью. После того, как казнят того некроманта и его сообщника рыцаря. — Это ты приложила руку к их смерти? — с дрожью в голосе проговорил Франциск. — Ты?.. Ферида опустила темные тяжелые веки, но не от вины, а от того, что ей было смешно. Тонкие и холодные губы растянулись в ласковой улыбке. — До тебя всегда тяжело доходила очевидность, Франциск. На выдержав, юноша поднял голос. — Плевал я на очевидность! Ты!.. Ты, моя тетка! Я умер ни за что, и был поднят этим человеком, потому что каждый имеет право знать, по какой причине его сжили с этого света! Я долго думал, кому насолил, долго думал, кому помешал, для кого был костью в горле… Но ты…. Ты убила Грахела! А следом, и меня за ним, да? Как обузу?! Ферида молчала, слушая эти слова, полный бессильной злобы и горькой обиды, которая оставалась горечью на языке даже у мертвого барона. Франциск перевел дыхание после первых слов, а затем снова приблизился. — Я пришел сюда за правдой. И не уйду, пока не услышу ее. Правду, от тебя. Отвечай. Кто… кто мой отец?! Это Грахел? Или кто-то другой?! Ферида повела бровью. — Нет, не Грахел, — небрежно и холодно сказала она. — Твой отец - настоящий отец, это Савад. Глаза Лекера сверкнули. Он не ожидал, что женщина скажет правду так легко. — А мать — Вы, верно? — спросил он, сощурив блеклые глаза. — Конечно же. Ведь у Савада была только одна женщина. Франциск скривился от отвращения, но Ферида, которая начала отвечать ему, только улыбалась: — Ты всегда был моим сыном. Нашим с Савадом сыном, нашим первенцем, нашей гордостью. Наследником, на которого мы оба в тайне полагались. Он еще… восхищался. Неужели мы с ним смогли произвести на свет нечто мягкое и невинное. Но как оказалось, инцест… оставляет следы. Ты оказался развратным, порочным… и неправильным человеком. — Ферида взглянула на Лекера. — И даже нашел себе пару под стать, что вызывает у меня такое же отвращение, Франциск, как у тебя — моя связь с твоим отцом. — Замолчи! Ферида усмехнулась. Женщина поднялась с кресла и расправила богатое платье. — Ты хотел узнать правду. Почему тогда говоришь мне молчать, если все твое существо желает это услышать? Если бы я была сильнее, мне бы не было так больно. Так больно видеть тебя с мужчиной, так больно видеть тебя подчиняющимся… — Женщина приоткрыла губы и в омерзении покачала головой. — Я даже не способна представить, что Вы делали в своих покоях, столь непостижима ума и противна небу ваша связь, это… так противоестественно. И сколько долгих ночей я пролила в слезах, вопрошая высших, почему мой сын, мой единственный сын… ложится под мужчину, словно потаскуха? Эли моя расплата за любовь к Саваду? — Любовь к брату. Ты зачала ребенка от брата…. Это был твой выбор, добровольный, как и мой, и не стоит винить небеса в том, что твой сын ступил на путь, на котором ему комфортно. — Голос Франциска дрожа от ненависти, обиды и волнения. – Скажи мне, как… я оказался здесь. Почему стал его бастардом? Почему не бастардом Савада? Почему Грахела? Ферида свела руки за спиной и прошлась. — Когда я родила, твоя сестра появилась мертвой, а ты был жив. Я не знала, что делать с тобой, думала о том, что стоить отдать тебя доверенным людям. Простым людям, которые однажды расскажут тебе о твоем происхождении и приведут тебя в замок. Тогда, когда можно будет закрыть глаза на чужое осуждение, мы с Савадом бы приняли тебя. Не как бастарда, а как законнорожденного, нашего наследника. Сейчас я понимаю, стоило сделать так, потому что… тогда ты не лег бы под него. — Ферида взглянула на Лекера с легкой небрежностью. Лекер опустил глаза, слушая королеву. — Но разве может мать… просто так позволить отнять ребенка от ее груди. Тем более, первого. Первым ты вкусил мое молоко, а не кормилицы. Франциск скривил губы в отвращении. Если бы он был жив, его бы уже вырвало от омерзения, сейчас липким скользким комком наполнившее желудок. — Тогда Мэль предложил мне идеальный выход. Одна из шлюх Грахела тоже была в положении. Через три дня, когда ты появился, родила и она. К кому же ей идти, как не к главному королевскому целителю, который должен принять единственного сына брата короля, не так ли? Она пошла к нему. И я… ее встретила. Волосы на голове Лекера зашевелились о тплохо предчувствия. Холодная улыбка женщина показалась ему кровожадным оскалом. — Что Вы сделали? — Когда она пыталась разродиться, я задушила ее ее же платком, — спокойно сказала женщина. — А Мэль… — А Мэль стоял и ждал, когда она умрет вместе с Грахеловским выблядком внутри. Разве могла обычная куртизанка стать достойной матерью для королевского наследника, пусть и такой ветви, как Грахел. К слову, твоего брата, сына Амфары от Грахела, я и не подумала бы и пальцем тронуть. Твоя мать хорошая женщина, достойная, и уж она точно достойна быть той, кто родил наследника Аркес. Лекер сжал пальцы. — А Савад? Он знал, что Вы сделали? — Да. И он полностью был со мной согласен. Тело той проститутки и ее ребенка, мы с Мэлем сожгли глубокой ночью. Франциск положил руку на живот. Даже после смерти он чувствовал, что его все еще тошнит. — А Грахел?.. — На счастье, наш средний брат был слишком занят новыми юбками, чтобы запоминать, кого и когда он оплодотворил. Когда не стало этой шлюхи, освободилось прекрасное место. Место для тебя. Мэль представил тебя ему, как его бастарда, а женщина, сказал, что родила тебя, умерла и он уже успел ее похоронить. И снова Грахел… этой глупый Грахел, оказался в проигрыше, потому что и не подумал о том, чтобы узнать, где она похоронена. Ведь у нее не было могилы. Он был рад своему сыну. И… назвал его Франциск. А знаешь, кто посоветовал ему это имя? Коралл медленно качнул головой, ощущая, как ноги стали ватными. — Нет… — Твой настоящий отец. Савад. И мне безумно больно, ведь ты никогда не слышал, с какой нежностью он произносил это имя. Но ты был под нашим крылом. И как жаль, что мы не смогли воспитать тебя, как родители, достойно. Как жаль, что я не могла назвать тебя сыном. А ты его — отцом. В глазах Франциска блеснула влага от боли, разрывающей его на куски. Не столько от правды, которая сваливалась на него огромными тяжелыми камнями с острыми разбитыми краями, сколько от интонации. В ее мягком голосе сквозило бесконечная любовь и нежность, характерная только женщинам, любящих своей сыновей. Угасающая любовь к ушедшему. Она говорила с ним о нем, и искренне видела в нем не живого, а уже мертвого человека. И ей нечего было скрывать и ни к чему лгать. Франциск опустил голову и длинные, еще при жизни вьющиеся, пепельные волосы заслонили его красивое бледное лицо без капли крови. Лекер, не обращая внимания на Фериду, с интересом наблюдающую за ними, приблизился к принцу и аккуратно развернул к себе. — Это ещё не всё, — твердо сказал он, глядя в эти блеклые, и любимые глаза, полные боли, которая никогда не стала бы слезами. — Ты слышишь меня? Еще не конец. Юноша взглянул на Лекера исподлобья, медленно опустил подбородок и глухо, но твердо спросил: — Кто убил меня? Ферида повела бровью. Для нее это был слишком очевидный вопрос. — Мэль. Как и Грахела. Лекер процедил слова сквозь зубы, и на мгновение его голос напомнил шипение разъяренной змеи. — А кто отдал ему этот приказ? Женщина не смутилась. — Я. Франциска уже ничто не трогало. Ему не могло быть больнее от осознания правды. — О своем сыне ты говорила с такой любовью. Почему убила меня? Чем я мешал? — проговорил он звенящим шепотом. — Чем докучал, чем не заслужил жить? Я пообещал отцу, что после его свадьбы уеду в особняк и больше не покажусь в замке. Не стану обузой для него и Амфары, тем более, что никогда не претендовал на этот проклятый трон! И даже если бы он умер, я бы уехал все равно. Так чем же я был неугоден?! Взгляд Фериды скользнул по мрачному лицу Опиумного Барона. Лекер смотрел ей в глаза, не отводя собственных, а его губы были сжаты в тонкую полоску от злости. — А какой мне был смысл оставлять тебя в живых? Пусть ты и был моим сыном, но… твоя природа — моя ошибка. Ты родился с отклонениями, родился мужеложцем, и стоило убить тебя раньше, до того, как ты решил спать с мужчинами. — Он спал лишь со мной, — процедил Лекер. Ферида пожал плечами. — Это неважно. Неугоден ты стал, когда я узнала больше, чем мне было нужно. Бастард Грахела, мужеложец, человек, который ничем не защищал себя, и не ставил себя, как принца. Я не могла изменить отношения к тебе. И поэтому ты испил тот же яд, что и Грахел. Удивительно, что у меня получилось это сразу, а не как у тех наемных неудачных убийц. Недаром говорят, если хочешь что-то сделать — сделай это сам.