"And what a scummy man Just give him half a chance I bet he'll rob you if he can Can see it in his eyes yeah that he's got a nasty plan I hope you're not involved at all" "И что это за дрянной человек? Только дай ему хоть палец – Всю руку откусит. Я же вижу в его глазах, да, у него коварный план. И я надеюсь, ты не будешь вовлечена в это" Arctic Monkeys, "When the Sun Goes Down"
На вечеринках часто случаются вещи, которые влекут за собой неминуемые неприятности. Этих бед превеликое множество: кто-то на утро останется в грязной квартире с заблеванной раковиной и ошметками торта на стенах, иные же люди оказываются в пустой постели с пустыми карманами и жутким похмельем, а третьи обнаруживают прощальные сувениры чуть позже, по покраснению и зуду гениталий или двум синим полоскам на индикаторе теста на беременность. Вечер можно считать проведенным успешно, если из его последствий есть лишь грязная одежда и парочка ничего не значащих пьяных поцелуев или отвратительный привкус во рту и неизвестно откуда взявшиеся на коже синяки. Но кто же отделывается так легко? Только те, кто знает, когда пора уходить. День Юджина как-то особенно не задался. С самого начала и вплоть до конца. Утром младшие сестры с визгом и хохотом ворвались в его комнату, они радовались предстоящей поездке в Висконсин к тетке на свадьбу и не могли сдержать восторга. Еще бы, они в этот день должны были поехать на примерку платьев девочек-цветочниц. Откровенно говоря, Юджин был раздражен их восторгом. Рейчел и Сара были еще слишком маленькими, чтобы понять, что платья, в которые их собирались нарядить, были, по меньшей мере, жуткими. Искусственные цветы на плечиках, отвратительные бантики под грудью, оттенок, напоминающий тот, что появляется у человека на финальной стадии гангрены — Хоровитц не мог понять, кому потребовалось так сильно уродовать сестер. Да, невесте было уже далеко за тридцать, и красотой она никогда не отличалась, но можно было пожалеть хотя бы детей. В представлении Юджина, девочкам с их рыжими кудрями и яркими веснушками — семейная черта, подарок от ирландской бабули, храни Господь ее душу, — больше подошли бы легкие платьица прямого кроя с тонкой каймой из стекляруса и цвета свежей мяты. Он с тринадцати лет завел странную для мальчика привычку делать эскизы женской одежды. Эта маленькая странность с годами никуда не прошла, более того — развилась до жгучего желания как можно глубже погрузиться в эту чарующую индустрию моды, которая сияет роскошью и глянцем нетронутой жирными сальными пальцами обложки журнала. И вот уже в комнате Юджина под кроватью в сундуке на замке лежат стопки зачитанных до дыр выпусков “Vogue”, книги по шитью, что он стащил из кружка домоводства, в который ходила Рейчел, пачки с бисером и пайетками, а так же — разрисованные скетчбуки с кусочками тканей и пометками на полях. Сокровенная тайна паренька из консервативной еврейской семьи. Когда мама с девочками уехала, они с отцом остались вдвоем на кухне. Глава семейства Хоровитц молча читал газету и пил мерзкий растворимый кофе с тремя ложками сахара. Его накрахмаленная рубашка плохо сидела на его угловатой неуклюжей фигуре, слишком широкие рукава делали его вид комичным. Юджин чувствовал дискомфорт, находясь с ним на кухне в абсолютной тишине. Пожалуй, такое безразличие его пугало даже больше, чем ругань. Никакая истерика не могла так разочаровать его, как отеческая холодность и отсутствие интереса. Папа Юджина сосредоточил внимание на девочках, полагая, что сын уже достаточно взрослый и не наделает глупостей. Те редкие взгляды, что он временами бросал на юношу были красноречивей всех слов, что могли быть сказаны — «делай, что хочешь, но не позорь честное имя нашей семьи». После того, как Юджин позавтракал, он вернулся в свою комнату и начал сборы. Отгладил рубашку, нежно-лиловую в тонкую сливовую полоску, купленную на деньги, вырученные за уроки игры на гитаре, что он давал по средам и понедельникам. Натянул чернильно-синий кашемировый свитер. Начистил до блеска кожаные ботинки. Уложил непослушные волосы гелем, как бринолинщики. Аккуратно повязал узел на песочном тренче. Взял в руки кожаный винтажный портфель отца, с которым тот ходил в университет, и отправился в школу, где его ожидали несколько часов смертной скуки. Он заскочил в Джонс-кафе, чтобы выпить немного кофе и поболтать с Лайлой, отдежурившей ночную смену. Она всегда была там в пятничное утро, Сойер врала отцу, что ночует у подружки, которой даже не существовало, а сама шла в кафе, потуже затянув передник. В каком-то смысле Лайлу и Юджина можно было назвать друзьями. Они временами болтали ни о чем и хорошо друг к другу относились, Сойер помогала ему с учебой и всегда оставляла за прилавком для него шоколадный маффин, хотя их разметали за час после завоза. Юджин же пару раз проводил ее ночью до дому без задней мысли, уступал ей очередь в школьной столовой и однажды одолжил книгу Сэлинджера, которую она так и не вернула. После того, как Шотман начал метаться между бетонными и тропическими джунглями, всем стало плевать на Хоровица. В его новом классе новых друзей не нашлось, из бывших одноклассников там были только Кёрли и Шина, влюбленная в Юджина, но не находящая в себе смелости ему признаться. С кучей фенечек на руках и большим пацификом на шее, долговязая и худая как модель Шина с ореховыми глазами и симпатичным личиком умудрялась раздражать Хоровица Бог знает чем. Возможно, причиной были ее влюбленные взгляды на него через весь класс или тот факт, что она была выше ростом на почти две головы. Как бы то ни было, Юждин не горел желанием проводить с ней больше времени, чем это предписано школьным расписанием. С Лайлой же можно было немного поболтать у кассы, что он и делал. — Доброе утро, трудолюбивая пчелка! — широко улыбнулся ей Юджин, помахав рукой. Лайла ответила натянутой улыбкой, девушка порядочно устала за ночь. Волосы, собранные в косу, топорщились во все стороны, под глазами залегли тени. Так выглядят люди, которые знают не понаслышке, что такое труд. — Привет, Юджин. Надеюсь, твой день начался хорошо, — тихо говорила Сойер, не спрашивая, каким будет заказ. Она знала наверняка, какую порцию латте будет пить посетитель. — Лучше пока что впереди. А как ты? — Немного устала, ничего, ерунда, — бледные пальчики заправляют огненно-рыжую прядь за нежную раковину ушка. Лайла прелестна. Но вряд ли кто-то способен оценить это, не испортив ее, — вероятно, я сегодня не пойду работать после школы. Что-то неважно себя чувствую. — Я бы советовал тебе сразу пойти домой и отоспаться. Ты себя не щадишь. — Папа думает, что я была у Франциски в гостях и выспалась. Я не могу пойти домой. И в это время звонок на входной двери жалко брякнул. Ветер ворвался в кофейню, предвещая беду и вызывая крупные мурашки. — О, Сид, доброе утро! — с деланным энтузиазмом выпалила Лайла, резко выпрямившись по струнке. Юджин лишь молча наблюдал за этой сценкой через стекло прилавка, тактично сделав вид, что он выбирает рулет. — Да, утро, — Гифальди не обратил на Сойер почти никакого внимания, он что-то прочел в телефоне и неприятно ухмыльнулся. От этого оскала Юджин поморщился, как от занозы, глубоко вошедшей в подушечку пальца, — Пару сэндвичей с индейкой не сообразишь, куколка? «Куколка» кивнула и начала метаться от холодильника к холодильнику в поисках заказа. Найдя сэндвичи, она положила их в микроволновку и хлопнула дверцей с такой силой, что та чуть не сломалась. На негнущихся ногах она подошла к кассовому аппарату и забрала мятую десятку из рук Гифальди, пропахших терпким табаком и его собственным тяжелым запахом. Лайла уже потянулась к четвертакам, когда Сид облокотился на стойку, как имел обыкновение делать при каждой удобной возможности, и взъерошил крупной кистью свои непослушные жесткие волосы. — Оставь сдачу себе. Сид выглядел откровенно паршиво. Мятая черная футболка с символикой группы Coldplay, пропахшая потом, грязные волосы, которые Гифальди хватило ума спрятать за спортивной растянутой шапкой с помпоном, заспанные глаза, похожие на черные воронки зрачки, свет в которых меркнет и становится ничем, иссушенные тонкие губы патологического лжеца… И все же он был обыкновенно харизматичен в своей неслыханной нахальности. И этим он привлекал к себе взгляды самые разнообразные — от влюбленных Лайлиных до презрительных, адресованных ему баристой-Сарой, которая с каменным лицом достала сэндвичи и почти бросила их на стойку. — Какой у вас тут дружелюбный персонал. Я тронут, — Гифальди с улыбочкой забрал заказ и спрятал его в рюкзак, -Кстати, о персонале. Сойер, ты идешь сегодня к Ллойд? — На вечеринку? — робко переспросила Лайла, чуть нахмурившись, — Я не приглашена. — Дорогуша, там не будет приглашенных, просто приходи и скажи, что знаешь хозяйку. Там будет столько народу, что до тебя никому дела не будет. — Я подумаю, — вежливо ответила Сойер и растянула губы в улыбке. Гифальди не попрощался ни с кем из присутствующих, занятый ответом на звонок: — Да взял я, взял тебе сэндвич, блядь. Не ори как истеричка прямо на ухо! Юджин в недоумении покосился на мечтательно улыбающуюся Лайлу. Она выглядела такой счастливой, что это было даже нелепо. Румянец на щеках и закушенная нижняя губа — первые верные симптомы девичьей влюбленности. Хоровиц был готов поклясться, что человека противнее, чем Гифальди он еще не встречал, а потому такой феерический восторг Сойер бы для него чем-то необъяснимым. — Ты серьезно? — спросил он, — Серьезно считаешь, что это хорошая идея? — Ну, почему бы и нет? — Ты же сутки на ногах. Ты хотела пойти спать после работы. — Я не так уж устала, — соврала Лайла. Золушка хотела на бал, и ни один аргумент здравого смысла в лице Юджина не мог ее разубедить, — Пойдем со мной? Пожалуйста-пожалуйста, Юджин! Я не смогу одна, я никогда не была на таких вечеринках, а ты ведь хорошо разбираешься в одежде. Выручай! Хоровиц пожалел десять раз, что посмотрел ей в ту секунду в глаза. Он не мог противиться ее жалостливому взгляду и поджатым пухлым губкам. Отказать ей было бы приблизительно так же жестоко, как убить дубинкой тюленёнка. Похоже, кому-то посчастливилось стать крёстным феем. — Хорошо. Но пообещай мне, что спасешь в случае чего меня от Шины. — Честное слово скаута, — Лайла отсалютовала от правого виска двумя пальцами и рассмеялась, — Встретимся после уроков у меня. Как оказалось, Юджин понятия не имел, на какую авантюру подписался. Дома у Лайлы не было ничего, подходящего случаю, поэтому ему пришлось нарядить ее в вещи из собственного шкафа. Спортивная футболка, которая на Хоровице болталась как на вешалке, обтянула пышные женственные формы Сойер, его пиджак после пары махинаций с булавками и подворотами сел как надо, а костюмные черные брюки из гардероба миссис Хоровиц таинственным образом исчезли. — Ух ты, — только и смогла выдавить из себя Лайла, когда подготовка к вечеру была закончена. Она выглядела очень даже неплохо, учитывая, что вся одежда была с чужого плеча. — Распусти волосы. Погоди, у меня есть гель. Ты позволишь? — засуетился Юджин, желая довести начатое до конца. Лайла согласно кивнула, продолжая собой любоваться. А Хоровиц, укладывая ее послушные огненно-рыжие волосы, чувствовал себя как никогда довольным. Он делал то, что должен был, ощущение правильности происходящего никуда не исчезало и усиливалось с каждой минутой. В ход после геля для волос пошел черный карандаш для глаз и бледно-розовая помада. Юджин красил глаза аккуратно, пару раз поправляя ватной палочкой макияж там, где его рука дрогнула. И когда приготовления были закончены, он осмотрел результаты своих трудов и с легким самодовольством сказал: — Вас случаем зовут не Линдси Лохан, мисс? На вечеринке мисс быстро покинула Юджина, не успели еще антикварные старинные часы в гостиной пробить полночь. Она внимательно высматривала кого-то в толпе и не могла себе позволить стоять на месте. Очень скоро Хоровиц оказался один посреди вечеринки, где ему не с кем было даже выпить пива. Он немного покружил вокруг столиков с едой, раздобыл каким-то чудом стакан шнапса и нашел пустую комнату с телевизором и широким мягким диваном. Как оказалось, в комнате была еще оставленная кем-то почти полная бутылка светлого рома, которая и стала последним штрихом в общей картине праздника. Юджин решил для себя, что останется там в одиночестве до самого утра, подливая в стакан еще немного. Пока все остальные предавались веселью, ему был предоставлен выбор — уйти домой, где уже чутко спят сестры, которые непременно проснутся от шума, или остаться на ночь в доме Ронды на мягком диване, где никому до него нет ни малейшего дела. Пару раз в его комнату ломились целующиеся парочки, желающие уединиться, но при взгляде на Юджина они разворачивались и закрывали за собой дверь. По телевизору крутили Барбареллу с еще молодой и сексапильной Джейн Фондой, но воспоминания о том, как она выглядела сейчас не давали Юджину ни единого шанса на возбуждение.…Искательница сексуальных приключений Барбарелла путешествует по Вселенной. Она встречается с представителями рас и цивилизаций самой разнообразной внешности и несёт им всем любовь…
Убогие костюмы, в которых актеры пытались работать, нелепые картонные декорации, не отретушированный целлюлит на бедрах Фонды, старомодные фразочки шестидесятых, бестолковые сюжетные ходы — отвратительный фильм вечеру под стать. Юджин пытался хоть немного отпустить себя и перестал вести счет выпитому. Кто знает, может, на пьяную голову костюмы от Пако Рабан покажутся не таким избитым клише. Под эти мысли Юджин почти задремал, но дверь тихо отворилась и тихий мужской голос учтиво поинтересовался: — Эй, парень, ты не возражаешь, если я немного отдохну здесь? И именно слабый кивок сонного Хоровица положил начало его самой большой неудаче в жизни.