Бамбуковое дитя

      Когда Шэнь Цинцю осознал, что его милейшее дитя не просто лепечет, как это было раньше, а пытается облечь набор бессвязных звуков, выходящих из горла, в слова, он всем своим существом взбудоражился: его А-Юань дорос ровно до того, что вышел на новую веху развития! Мужчина обхватил мальчишку руками, скрывая за собственными широкими рукавами одежд цвета цин от мира, обнимая, и с удобством разместился на кровати в позе лотоса, усаживая между своих коленей ребёнка.       — Ну же, А-Юань, — Шэнь Цинцю трепетно провёл рукой по мягкому пушку детских волос. — Ты сумеешь это сделать. Скажи: «Папа».       — П… Па… — малыш сжал губки, замолчав, и нахмурился, будто что-то напряжённо обдумывая. Казалось, что он поставил себе в уме задачу, на которую никак не мог найти ответ.       Спустя какое-то время личико его прояснилось, будто бы на него снизошло озарение, и он радостно воскликнул: «Мама!». Мальчик вперил свой взгляд в родителя, встретив в ответ шквал удивления в зелёных очах. Шэнь Цинцю не знал, что и думать по этому поводу, но, вглядываясь в ожидающую рожицу своего дитяти, лишь вздохнул и растянул губы в слабом подобии улыбки. Впрочем, внешнее спокойствие не помешало ему размышлять о том, чтобы кого-нибудь убить: нечто внутри Цзю подсказывало ему, что в произошедшем есть чья-то вина, — подумать только, его сын называет отца матерью!       — Умница, Сяо Мао, — промолвил горный лорд, прижимая ребёнка к собственной груди, отчего тот радостно заулюлюкал и сжал одежды в маленьких ручонках, вероятно, пытаясь стиснуть в объятиях. — Ничего страшного. Я буду тем, кем захочет видеть меня мой котёночек.       «Мама, мама, мама!» — снова и снова восклицал малыш.       — Да, верно. Мама здесь, с тобой, — Цинцю принялся поглаживать мальчика по голове. — Мамочка всегда будет рядом с А-Юанем.       Дверь Бамбуковой Хижины с тихим скрипом отворилась, и внутрь вошли двое заклинателей: Юэ Цинъюань и Лю Цингэ, чьё красивое лицо было искривлено в странном выражении.       — Если Цинцю-шиди — матушка, то этот Юэ, получается, отец? — спросил игриво глава секты, улыбаясь шире и ярче, чем когда-либо.       Услышав голос Юэ Цинъюаня, Шэнь Юань повернулся в ту сторону и вытянул руки. Ребёнок сжимал ладошки в кулачки в самом-самом детском жесте, мол, «дай мне то, что я хочу», и позвал мужчину окриком «отец!», заслужив подобным действием смех культиватора.

***

      — Выходит… Шэнь Цинцю осознал свою несостоятельность как учёного мужа и решил заделаться в матери? — спросил Лю Цингэ, сделав шаг назад и оглядев всех в этой комнате присутствующих, особенно ребёнка, поразительно похожего на ненавистного ему главу пика Цинцзин.       Шэнь Цзю прикрыл лицо мальчика, прижав того к собственной груди, и прищурился, смотря прямиком на неожиданного — во всех смыслах — визитёра, сиречь Лю Цингэ. Мужчина решил не обращать внимания на нелепицу, которую ляпнул Юэ Цинъюань, чтобы расставить со своим шисюном всё «по полочкам», когда они окажутся наедине, без лишних ушей.       — Уж кого-кого, а Вас, достопочтенный Бог Войны, это касается в последнюю очередь, — Шэнь-старший едва сдерживался от того, чтобы повысить на повелителя Байчжань голос; останавливало лишь присутствие дитя, восприимчивого к громким звукам.       Шэнь Юань явно был сбит с толку, а потому ему только и оставалось, что хлопать ресничками, переводя взгляд с одного заклинателя на другого.       — Мама?..       — Ничего страшного, А-Юань, всё хорошо, — властитель Вершины Искусств оставил поцелуй на детской макушке. — Могу ли я полюбопытствовать, чем таким важным занимаются мои боевые братья, раз имеют наглость вламываться ко мне в дом без разрешения? — спросил мужчина, едва ли не шипя от злости.       — Этот Юэ решил навестить шиди Цинцю и его сына. Так уж вышло, что до меня дошла молва, якобы А-Юань болен. А Лю-шиди буквально сегодня вернулся с долгосрочной миссии за пределами школы. Кажется, он проявил любопытство, узнав от Му-шиди об А-Юане, — Юэ Цинъюань присел рядом с Шэнь Цинцю и нежно провёл рукой по спинке малыша. — Когда я добрался до Бамбуковой Хижины, шиди уже был здесь.       Шэнь Юань зевнул, погружаясь в сон от ненавязчивых ласк со стороны взрослых. Мягкое сердцебиение родителя успокоило дитя. Младенец потёр маленьким кулачком свой глаз и плотнее прижался к чужой груди.       Лю Цингэ утратил дар речи, увидев пред своими глазами подобную сцену. Всё так… по-домашнему… И Шэнь Цинцю такой непозволительно довольный!.. Главе пика Байчжань претило наблюдать подобное счастье на этом высокомерном лице «цинцзинского змия». А сам Шэнь Цинцю откровенно наслаждался той пантомимой, которую Лю Цингэ разыгрывал прямо перед ним. Он ухмыльнулся.       Лю Цингэ нахмурился и, резко развернувшись, покинул Бамбуковую Хижину, не захотев и дальше испытывать противоречивые чувства от семейной картины.       Спустя годы отец и сын спасут прославленного воина от ужаснейшего искажения ци, но это уже совсем другая история…