Бамбуковое дитя

      Шэнь Цинцю возвращался по тропинке к Бамбуковой Хижине после прогулки, во время которой он обрёл сына. Мужчина старался идти как можно тише, чтобы никто не увидел его с А-Юанем на руках, даже собственные ученики: те наверняка и в этой ситуации бы фонтанировали любопытством, желая посмотреть на малютку поближе (может, даже облапать своими грязными ручонками!), а их визги-писки могли потревожить шаткий покой младенца.       Лишь огородившись от остального мира за дверьми, он позволил себе облегчённо выдохнуть, отчего из свёрточка цвета цин раздалось тихое хихиканье. Младенец молчал всю дорогу, по всей видимости, понимая, что Шэнь Цзю желает сохранить происходящее в тайне, а потому важно не попадаться никому на глаза и не издавать лишних звуков. Но лишь они вместе перешагнули порог безопасного места, дитя тотчас «ожило».       — Ты очень умный малыш, верно? — мужчина коснулся крошечного носика и прошёл в направлении своей опочивальни, где разместился с ребёнком на кровати.       Шэнь Цинцю некоторое время размышлял о дитятке у себя на руках, пока обухом по голове не ударила мысль: «А как мне его вскармливать?», — Гуаньинь милостивая, он ведь даже не знает, как нужно ухаживать за новорождёнными: дела-то с подобным иметь не приходилось!       Словно нестерпимый зуд, по телу растекалось желание ударить рукой по лицу в жесте полного отчаянья от осознания сложившейся ситуации. Мужчина начал корить себя, подумал просить о помощи… Но проблема заключалась в том, что он никогда не обращался к кому-либо за подобным и не имел ни малейшего понятия, к кому бы из тех, кто может ему помочь, было бы уместнее подойти с просьбой. Впрочем, подобные размышления быстро ушли из его головы, стоило на глазках А-Юаня появиться слезам, а дыхание участилось, предвещая скорые крики. Раздался первый всхлип.       «О небожители, нет!», — мужчина подорвался с вороха подушек и одеял, принявшись укачивать ребёнка. В голове набатом звучало судьбоносное: «Как мне поступить?».       Шэнь Цинцю мысленно отвесил себе крепкую пощёчину. Чего это он, и в самом деле? Выбрался ведь из грязи в князи, а один ребёнок ввергает его в паническое состояние. Но мужчина открестился и от собственных поддерживающих мыслей. В этот момент, прежде всего, стоял вопрос ребром: где он возьмёт молока для своего сына?       За неимением идей получше, властитель вершины покинул Бамбуковую Хижину, отдав себя во власть всеобъемлющего сумрака. Наибыстрейшим способом добраться куда-либо был полёт на мече, но на этот раз ситуация отличалась — у заклинателя в руках находился ребёнок. За секунду в голове стратега всея Цанцюн Шан пронеслись тысячи вариантов развития событий, большинство из которых оканчивались плачевно. «Нет, — подумал горный лорд Шэнь, — полёт на мече с младенцем небезопасен!». Но… необходимо было поспешить, в противном случае даже перейди он на бег — доберётся лишь к рассвету.       Мужчина свёл брови на переносице и поцокал языком. Он решил, к демонам оно всё, пусть лучше станет на лезвие Сюя и вцепится в А-Юаня мёртвой хваткой; а если случится что, то только сразу с ними обоими. Заклинатель призвал свой духовный клинок, который тут же взлетел на удобное для него расстояние от земли, чтобы тот смог добраться в нужное место. Мужчина принял устойчивое положение и прижал к себе грудничка, который тут же зарылся лицом в вороте многослойных одежд, обезопасив себя таким нехитрым образом и от ветра, и от летящего в себя сора, и от возможного страха высоты.       Плач Шэнь Юаня стих, но дитя продолжило ворчать. Не слишком активно двигаясь на руках взрослого, мальчишка, тем не менее, интуитивно пытался найти источник пищи, прощупывая чужую грудь через ткань. И ему было неведомо, что у родителя просто негде взяться грудному молоку. Взрослый понял, что пытается сделать ребёнок, оттого лицо его налилось багрянцем: он ведь не женщина!

***

      Поняв, что, наконец, пункт назначения близок, культиватор замедлился и пошёл на снижение, оказавшись перед дверьми… публичного дома. Мужчина считал, что только сюда он мог прийти и не получить плевок под ноги, так что его выбор был очевиден.       Пройдя внутрь помещения, владыка Цинцзин погрузился в местную увеселительную атмосферу, обволакивающую ароматом сладких цветочных духов и привычной суматохой. Одна из прелестниц данного заведения, заметив, кто к ним пожаловал, подошла его поприветствовать.       — А-Цзю! Что привело тебя сюда этой ночью? Ты же буквально вче-… — дева прервалась на полуслове, заметив свёрток у груди бессмертного мастера. — Что это? — удивилась куртизанка, но, услышав жалобное хныканье, осознала: — Дитя?       Ответом девушке был лишь кивок головой. Мужчина, как будто растеряв всё своё хвалёное красноречие, никак не мог подобрать слов, чтобы объяснить, что ему было совершенно невдомёк, как заботиться о малютке.       — Его имя — Шэнь Юань, — заклинатель слегка вытянул мальчишку перед собой, позволив девице посмотреть на детское личико.       Прелестница издала тихий радостный писк, умилившись невинной красе этого дитя, что и привлекло близ находящихся куртизанок, которые подошли ближе, последовав примеру самой первой из них. «Какой прелестный!», «Можно ли мне подержать его на руках?», «Он похож на юного небожителя!», «Гуаньинь пресветлая, какой же он очаровательный!» — подобные окрики раздавались от стайки дев, что с восхищением взирали на юного красавца.       — А-Цзю, откуда ты принёс этого малютку? — спросила одна из девушек, проведя пальчиком на бархатной детской щёчке.       — Ты хорошо кормишь его? Для новорождённых очень важно часто кушать, — добавила уже другая девица, касаясь пушка волос на маленькой головке.       — Девочки, девочки! — обратила на себя внимание своих «сестриц» первая подошедшая к горному лорду куртизанка. — Дайте немного личного пространства А-Цзю и малышу Юаню. Ну же, Цзю-эр, поднимайся наверх, там никто не побеспокоит тебя с твоим сыночком.       Девушка взялась тонкими пальчиками за рукав одежд цвета цин и повела властителя Цинцзин вслед за собой, в одну из комнат наверху. За ней последовали некоторые девочки, свободные от работы по обслуживанию посетителей.       Оказавшись в комнате, Шэнь Цинцю устроился на краю кровати и посмотрел по очереди на каждую из куртизанок.       — Я совсем недавно отыскал его, так что не успел накормить, — слова с уст горного лорда подействовали на девиц, как красная тряпка на быка: они резко пришли в движение, распределяя друг между другом обязанности; кто сбегает за молоком для младенца, кто отыщет предметы для ухода за малышом, кто поможет освоиться Сяо Цзю с новыми в его жизни навыками.       — Я безмерно счастлива, что малыш Юань оказался именно в руках А-Цзю, — прошептала одна из дев, сидящая на коленях у простыней, свисающих с ложа.       — Да! Сяо Юаню повезло! А-Цзю будет чудесным отцом! — поддакнула другая.       Шэнь Цинцю зарделся от неприкрытой похвалы, поспешив прикрыться широким рукавом, после чего прокашлялся и кивнул. Девушки, без труда разглядев чужую неловкость, залились звонким смехом.       «Если тебе потребуется совет или помощь в воспитании Сяо Юаня, ты всегда можешь прийти сюда, А-Цзю. Мы будем рады поучаствовать во взрослении твоего сына», «Для меня будет великой честью помочь тебе», «Да-да, верно! К тому же, мы будем рады видеть А-Юаня почаще», «Ах, представляю, каким красавцем-сердцеедом тот станет, когда подрастёт», «У него, без сомнений, будет много почитательниц и почитателей», — последняя фраза что-то всколыхнула в душе Шэнь Цинцю. Его малютка-сын… А-Юань… Нет, ни в коем случае! Только через его, Шэнь Цзю, гроб! Никто и никогда не будет достоин даже вкушать один хлеб с А-Юанем! А если кто посмеет претендовать на место рядом с ним, то будет вынужден сражаться с «цинцзинским змием» до скончания крови в чьём-либо теле!       Все покидавшие комнату девушки вернулись, принеся с собой всё необходимое для кормления грудного ребёнка. Шэнь Цинцю поблагодарил их и, приняв сосуд с молоком, принялся аккуратно поить А-Юаня, который радостно принял еду.       Сердца куртизанок затрепетали от столь нежной картины.

***

      Кажется, Шэнь Юань успел заработать множество заботливых тётушек, что всем сердцем желали оберегать и баловать его.       И Цинцю принял подобное с благосклонностью. Он ценил, что девочки со двора утех полюбили его сына и помогли в столь деликатном деле. С сегодняшнего дня они отхватили себе больше места в сердце бессмертного мастера, возвышаясь из разряда знакомых, которым не хочется навредить, до гордого титула подруг горного лорда Шэня.