Двое в доме, не считая ребёнка

      В это трудно было поверить, но Криденсу был уже целый год. Скажи кто Аберфорту ещё прошлой весной, что он в ближайшее время станет отцом, он бы рассмеялся этому человеку в лицо, ещё и покрутил бы у виска, глядя на него как на умалишённого. Однако вон оно как всё получилось...       Аберфорт много думал обо всей этой ситуации. Он думал о семье, всерьёз размышляя над тем, не было ли на ней какого-то проклятия. Нет, ну в самом деле, несчастья сыпались на них и сыпались, оставляя глубокие незаживающие шрамы. Сначала те проклятые маггловские мальчишки, затравившие Ариану и обрекшие отца на долгое гниение в Азкабане. Затем смерть матери. Собственно, сама Ариана, превратившаяся в обскуриала, так и не сумевшая проявить свою магию и смириться с ней. А потом всё тем более скатилось в бездну без, казалось, малейшей возможности обратить мучительное падение вспять.       Альбус оказался мужеложцем и разделил свою любовь с манипулятором, которому был нужен едва ли. Так опрометчиво отдал ему всё и был готов пожертвовать всем; променял семью на блажь мимолётного счастья. Но сам Аберфорт разве был лучше? Разве он не прятал свою горечь в сладкой страсти, пытаясь забыться и найти утешение в чужих объятиях? И как и у Альбуса, его слепое потакание желаниям тоже обернулось последствиями. Не такими фатальными и болезненными, но точно также растягивающимися на целую жизнь. Стать отцом в шестнадцать — Мерлин, да что не так было с их семейством?!       Теперь же они вдвоём с Альбусом мало того, что пытались уживаться друг с другом после всего произошедшего, так ещё и учились заботиться о ребёнке. Надо сказать, у них неплохо получалось, несмотря на разницу в темпераментах и молодой возраст. Ребёнок неплохо сближал и друг с другом, и пожалуй, настолько родным Альбуса Аберфорт не воспринимал никогда раньше.       Он всё ещё делал вид, что злится, хотя получалось из рук вон плохо и неубедительно. Это была небольшая дань природной вредности, упрямству и юношескому несогласию. Да, Аберфорт действительно злился на старшего брата за множество вещей, но дело было не только в одной злости. Здесь было место и зависти, и боли; одиночество, с которым он не знал, что делать и как справиться. Был слишком горд и упрям, чтобы попросить о помощи даже тогда, когда действительно нуждался в ней, а Альбус...       На нём, на самом деле, всегда было больше всего ответственности и ожиданий, и разве кто-нибудь из семьи знал, что он думал и чувствовал на самом деле? Возможно, и не было ничего удивительного, что Альбусу хотелось свободы, и он так легко поддался искушающим речам да пьянящим чувствам. А затем так болезненно на них обжёгся и теперь страдал, не смея даже помыслить о прощении. В первую очередь от самого себя.       Но старший брат делал много. Мучимый виной, он пытался хоть как-нибудь исправить свою ошибку. И в желании найти искупление он явил искренность и смирение, взяв на себя ответственность и выполняя свой долг — Аберфорт видел, что забота о малыше Криденсе, да и о нём самом, была не бременем и не показухой, но стала искренним желанием брата сохранить этот последний осколок их семьи. Поэтому Альбус делал много, даже очень, умудряясь совмещать заботу о племяннике и брате с работой и собственными делами. Почему-то это ощущалось так странно... — П-па-а!!! — из задумчивости, в которую Аберфорт против воли погрузился, зависнув над учебником по ЗОТИ, — годовые экзамены были всё ближе, отчего и на подготовку уходило всё больше времени — его отвлёк громкий возглас Криденса.       Юноша вздрогнул от неожиданности, и озадаченно моргнув, отложил учебник в сторону, переведя взгляд в ту сторону, откуда донёсся голос ребёнка. И стоило ему наткнуться на мальчика, как Аберфорт не сдержал усмешки, а взгляд его заметно потеплел и смягчился.       В свой год Криденс уже уверенно стоял на ногах. Делал это, правда, всё ещё с помощью и поддержкой взрослых — именно поэтому над ним стоял Альбус, сгорбившись и тем самым нависая сверху, и крохотные пальчики ребёнка цепко держались за его пальцы, позволяя малышу держаться в устойчивом положении. Он широко солнечно улыбался во весь рот, издавая довольный высокий писк, и слегка покачивался, словно желая сделать шаг вперёд, но в последний момент передумывая. — Криденс очень настойчиво хотел ходить, — пропыхтел Альбус, продолжая корячиться в неудобной позе и бросив на брата косой взгляд снизу. — И в итоге мы пришли к тебе... — П-па-а! — словно подтверждая слова дяди, снова довольно и громко пискнул мальчик. — Па-па-па-па! — залепетал ещё громче и нескладно двинулся вперёд, сделав шаг, вынуждая дядю следовать за собой. — Милый, папа сейчас занят, — Альбус осторожно попытался развернуть ребёнка в другую сторону, на что он возмущённо взвизгнул. — Да ладно тебе, Альбус, — с тщетно скрываемым умилением наблюдая за возящимся сыном и скрючившимся братом, фыркнул Аберфорт. — От подготовки к экзаменам тоже надо отдыхать, — и демонстративно отодвинув учебник с конспектом подальше, он встал из-за стола, опустившись на корточки и протянув к ребёнку руки, подзывая его к себе: — Давай, малой, иди сюда.       Криденс издал восторженный длинный звук и резко дёрнулся в сторону родителя, тем самым отпустив пальцы дяди. Альбус машинально дёрнулся в ответ, готовясь ловить племянника, но тот не спешил падать, по инерции протопав несколько шагов. От неожиданности Криденс издал удивлённый вопль; ещё не привыкшие к длительным нагрузкам ножки запутались между собой, отчего мальчик споткнулся. Однако прежде чем он успел упасть, Аберфорт подался вперёд, успев поймать его и, подхватив подмышки, чуть приподнять над полом. — Отличная работа, Криденс, — отец улыбнулся, наблюдая искреннюю растерянность на детском личике, и негромко посмеялся, приблизив ребёнка к себе и прижав его к груди, обнимая.       Мальчик заливисто рассмеялся в ответ, довольно и громко лепеча что-то непонятное. Аберфорт чуть крепче прижал его к себе, прикрывая глаза и чувствуя тепло и хрупкость детского тельца в своих руках. Его плоть и кровь, его сын, которому был уже целый год — как быстро летело время и как удивительны были повороты судьбы, в самом деле.       Альбус улыбнулся, с большим удовольствием разогнувшись. После он медленно опустился на пол напротив брата, наблюдая за ним и племянником. Криденс и вправду несколько смягчил характер Аберфорта: брат стал спокойнее и терпеливее, собраннее и будто бы чуточку чувствительнее. Гнев и отрицание, копящиеся внутри его сердца, медленно схлынывали, словно волны, и из склочного юнца он превращался во взрослого молодого мужчину. Жаль только так рано и при таких обстоятельствах...       Альбус едва заметно тряхнул головой, отгоняя лезущие тяжёлые мысли. Вместо этого продолжил с улыбкой наблюдать за тем, как брат забавлял ребёнка на своих руках. Продолжая обнимать его, второй рукой щекотал его живот, вызывая у мальчика громкий радостный смех и писк. Он всегда был скуп на ласку, но с Криденсом позволял себе хоть немного преображаться и открываться, и это также радовало Альбуса.       Своего сына брат любил, и это было важнее всего. — Криденс, — когда Аберфорт, посмеиваясь вместе с малышом, поцеловал его в висок, довольного племянника окликнул дядя. Он сидел напротив, но очень близко, а потому подался корпусом вперёд и протянул руки, мягко улыбнувшись: — Иди ко мне.       Племянник издал восторженный звук и протяжное «дя-а-а», его личный эквивалент слова «дядя», отчего Аберфорту пришлось опустить его на пол. Неловко и неуверенно, но малыш посеменил к дяде, и Альбус с большим желанием и любовью обнял его, когда он подошёл к нему — малыша Криденса дядя любил ничуть не меньше, чем папа.       Странная у них с братом была семья, но оба они, на самом деле, были рады, что она была. Что им всё же удалось сохранить хотя бы эти крохи и остатки и разделить их друг с другом. И конечно же, отдавать маленькому мальчику, волей судьбы оставленному на пороге их дома чуть больше года назад.