***
Под весёлый звон бутылок парни покидают магазин. Разговаривать, почему-то, не хочется. Атмосфера какая угодно, но точно не дружеская. Марко предпринимает попытку это исправить. — Жан.. Мм, — Бодт не уверен, что стоит спрашивать об этом, но видеть потухший взгляд Кирштайна и не знать причины просто невыносимо. — Что случилось? Жан резко тормозит так, что Бодт едва не влетает в его спину. Марко не против, а вот Жан вряд ли. — Мы расстались, — на выдохе произносит Жан. Плечи его опускаются и он становится похож на ребёнка. На ребёнка, которого хочется обнять и не отпускать, потому что достоин он, черт возьми, намного большего. — Но давай поговорим об этом дома. Пожалуйста, — уже тише добавляет парень. Какое-то время они стоят молча. Только вот теперь тишина не просто напрягает, она режет не хуже ножа. Да так больно, что в глазах темнеет. Потому что на языке вертится сотня слов, только голоса сказать об этом нет. Марко чувствует себя ужасным, грязным и неправильным. Ведь сейчас ему полагалось бы грустить и поддерживать своего друга. Да вот только этого ему совсем не хочется, то есть, конечно, ему очень хочется помочь Жану, но черт. В глубине души, которую он позже окрестит чёрной, Марко рад. Так рад, что они расстались. Это не давало ему шансы быть с Жаном, но Марко об этом и мечтать не мог. Просто теперь они чаще будут вместе, а Бодту больше и не нужно. — Прости, — единственное слово, но и оно даётся Марко с трудом. — Забей, — Жан смотрит на него и улыбается. Только улыбается вымученно так и глаза смотрят куда-то сквозь него. И теперь Марко хочется кричать, плакать, потому что видеть Жана таким - физически больно. Поэтому он тупит взгляд. Асфальт в Парадизе такой красивый... — Идём уже.***
Щелчок открывшейся двери оповещает о том, что хозяин вернулся. — Добро пожаловать в холостяцкие апартаменты, — кривая усмешка расползается на лице парня. Жану она абсолютно не идёт. У него улыбка красивая, такая яркая, на солнце похожа. А эта совсем не его, оскал пойманного зверя - не иначе. Марко не отвечает ничего, лишь опускается на колено, избавляясь от ботинок. Жан скидывает свои кеды и отправляется на кухню. И тут же оттуда доноситься отборный мат и, похоже, шлепок тела о кафель. Времени на подумать не остаётся, Марко в одном ботинке выбегает в комнату. Картина маслом, Жан распластавшись лежит на спине, матеря всё и вся, а рука с пакетом весит в воздухе. — Не разбил, — то ли хвастаясь, то ли констатируя факт, говорит Жан. — Правда, кажется, теперь сломано у меня не только сердце, но и пара рёбер. Бодт не смеётся. Молча подаёт руки и бережно помогает Кирштайну подняться. Виновником сия происшествия оказывается кружка. Вернее её остатки и, по видимому, её содержимое. Жан смотрит на это с каким-то особым драматизмом, а потом ставит бутылки на стол и садиться на корточки, собирать осколки. Не знаю уж, что он представлял, но осколки он собирал так, словно они виноваты во всех смертных грехах. Чтож, похоже и кружка имела свой характер и терпеть такое отношение к себе не стала, так что спустя пару мгновений кухня вновь наполняется бранными словами. — Блять, — сквозь зубы рычит Жан. Он скидывает осколки в корзину и подставляет истерзанную ладонь под струи воды. — Где у тебя аптечка? — Марко как всегда, благо других для него все. Вот только о самом себе он позаботиться не в силах. Жан давно заметил в нем эти привычки. Покусанные в кровь губы, оторванные заусенцы, легкая паранойя и, конечно, вечная нервозность. Полный набор. — В верхней полке, слева, — здоровой рукой Кирштайн выключает воду и опирается спиной о столешницу, с интересом наблюдая за веснусчатым парнем. Марко красивый, глупо это отрицать. На него многие засматриваются, только вот он, почему-то, не смотрит ни на кого. Бодт интересный парень, разносторонний, ещё и читать любит. Мечта любой девушки. Только Кирштайну начинает казаться, что самого Марко девушки и вовсе не интересуют. — Давай руку, — Жан и не заметил когда он подошёл. В одной руке у парня вата, предварительно смоченная в чем-то дохуя полезном, вторую он тянет к Жану. Когда же израненная ладонь попадает в захват, Марко начинает проводить над ней свои махинации. — Почему ты ни с кем не встречашься? — Вопрос звучит до того бестакно, что Бодт не уверен нужно ли на него отвечать. Он лишь поднимает глаза на Жана и несколько раз моргает. — Прости?.. — Серьёзно, вокруг тебя столько девушек влюблённых, но ты до сих пор один. Почему? — Я.. Ну.. — Марко тупит глаза, а потом тяжело вздыхает, будто решившись на что-то, и возвращается к своему изночальному занятию. — Мм, как бы мне правильно сформулировать. Есть кое кто, кто мне очень нравится.. И.. — Марко осторожно откладывает ватку и тянется за бинтом, дабы полностью закончить с раной. — И этот кто-то влюблен в другого человека, — методично обматывая ладонь продолжает парень. — Я не уверен что готов забыть этого человека сейчас и встречаться с кем-то пока я люблю другого я тоже не намерен, — Марко заканчивает свою исповедь и заканчивает истезать руку Жана. Он отрывает бинт и завязывает его на узел. Готово. — Чтож, — после небольшой паузы начинает Жан. — Это похоже на тебя.***
Остатки кружки и её содержимого Марко берет на себя. Ботинок, наконец покинувший ногу хозяина, спокойно стоит рядом со своей парой. Жан, оставив Марко, и предварительно прихватив бокалы, гнездится в гостиной. На диване жарко, а вот пол источает спасительную прохладу, так что выбор тут очевиден. — Ты бы не сидел на полу. Холодно, — входя в комнату произносит Бодт. Режим «мамочка» включён, хотя сам Марко называет его «яжепереживаюзавасидиоты». — Да не, здесь замечательно, — отвечает Жан, протягивая Марко бокал с вином. — Тогда хоть волосы высуши, — вздыхает Бодт. Марко не хочет, чтобы Жан болел и не только потому что волнуется, но ещё и потому, что Жан во время болезни становятся просто невыносим. — Мне лень, — абсолютно спокойно возрожает Кирштайн. Вино оказывается неплохим, так что Жан потягивает уже вторую порцию. Марко на это закатывает глаза, подхватывая с пола фен.***
— Тебе противно? Что мы оба парни? — Ч-что.. — диалог уплывает в совершенно не то русло. — Жан, я не уверен, что понимаю.. — Я перефразирую. — Кирштайн поворачивает голову на три четверти и заглядывает Марко в лицо. — Ты бы согласился встречаться с парнем, если бы он предложил? Бодт хлопает глазами, но когда до него доходит смысл сказанных слов он смущается и отводит взгляд. — Мм да.. Думаю да, если он мне нравится. — тихо произносит тот, но знает что Жан это услышит. Кирштайна алкоголь тянет спросить « а согласишься если спрошу я? », но он этого не делает. Марко желал и проклинал этот вопрос, он хотел чтобы Жан задал его, но боялся на него отвечать. Ведь ответом на все, что касалось Жана всегда было «Да».***
— Черт, Жан, ты горячий! — восклицает Марко случайно коснувшичь ладонью лба парня. — Хреновый подкат, Марко, — лениво отвечает тот. — Но, допустим, засчитано. — Чт.. Я серьёзно! Жан, у тебя жар. — Оу.. — Ладонь Кирштайна заторможено ложиться на собственный лоб. — Да, похоже ты прав. — Конечно, я.. Неважно. — тяжело вздохнув Марко поднимется с дивана. — Видел у тебя в аптечке жаропонижающее. Сейчас схожу. — Ага, — лениво отвечает Кирштайн. Ему абсолютно побоку, есть у него температура или нет. Чувствует он себя настолько хорошо-хуево, что сил на подумать абсолютно нет. Мозг просто плавится.***
— Мы обязательно попадём в десятку лучших! Будем служить в военной полиции, жить в защищённой столице и пить только дорогое бухло. Верно, Марко? Ответа не следует. Парень напротив стоит к Жану в пол оборота и лёгкая улыбка трогает его губы. Даже в таком свете, на бледной коже невероятно ярко видны веснушки, покрывающие большую часть всего тела парня. У Марко на лице россыпь звезд, и не только там. Плечи, руки, спина, бедра. Он весь поцелован солнцем. Как же Жану хотелось быть на месте этого чертового диска, раскаленного до тысяч градусов. Бодт упорно молчит и молчание это напрягает. Пусть Марко продолжает забвенно улыбаться, Жану он не кажется счастливым, да и выглядит он бледнее обычного. Кирштайн предпринимает новую попытку поддержать разговор. — Верно ведь, Марко?.. — Конечно, Жан. — Продолжая улыбается, Бодт поворачивает голову и смотрит Кирштайну в глаза, нет, прямо в душу. Голос у Марко совсем потухший какой-то. Загробный. Живые так не разговаривают. Впрочем, тот, кого Жан видел перед собой не остовлял шанса усомниться в своей «живости». Хотя, скорее смертности, ведь после таких травм выжить невозможно. Жан уверен. Половина лица Марко превратилась в кровавое месиво. Кровь и ошметки мяса - все, что осталось от того Марко, которого он знал. Ни ярких выразительных глаз, ни веснушек покрывающих щеки, так мило заливающиеся румянцем. Ничего. Ужасающая картина. – Я обещаю, — Марко протягивает окровавленые руки, пытаясь дотянуться до Жана. Кирштайну бы бежать, а может обратиться за помощью, потому что говорить с трупами - ненормально. Но это ведь Марко. Его Марко. Или больше нет?.. Жан распахивает глаза и резко садиться в постели. Дыхание сбилось, нос заложен и от каждого вздоха горло дерет так, что дышать уже и не хочется. Все тело трясёт. Руки сами тянутся закрыть уши и сдавить голову, чтобы просто забыть все это. Этот кошмар. Но забыть не получается, как назло он запомнил всё, все детали, каждую веснушки на лице Марко.. Марко! Жан резко поворачивает голову вправо и натыкается на встревоженный взгляд карих глаз. Бодт смотрит встревожено абсолютно не понимая, что происходит. — Жан?.. — Боже, Марко.. Ледяной нос утыкается в тёплую шею. С Марко тепло. И дело не в температуре, которая скорее всего превысила отметку 38, и ознобе, просто с этим парнем всегда так. Бодт ходячее солнце. От него пахнет корицей, печеными яблоками и Домом. К нему хочется прижаться и не отпускать. Никогда. Жану нравится эта идея и он не совсем понимает почему. С Марко хорошо, но они лишь друзья и у каждого своя жизнь. Или нет? Кирштайн оставляет эту мысль на подкорке сознания. Он подумает об этом позже. Сейчас на это нет ни сил, ни желания. Болезнь похоже высосала из него все соки, а кошмар абсолютно добил его, застовляя сильнее вжаться в тёплое тело. Марко осторожно гладит Жана по липким от пота волосам. Он ничего не спрашивает, знает - Кирштайн сам расскажет когда будет готов. Только тихо шепчет, что он рядом. И Жану этого достаточно. Он снова засыпает в объятьях Солнца.