Ранение

Когда Лань Ванцзи и А-Юань вернулись домой с пакетами, переполненными всякой всячиной, Вэй Ин полностью проанализировал ситуацию и пришёл к неутешительному выводу: он был самой настоящей неблагодарной дрянью, и, узнай Лань Ванцзи, чем он тут в их отсутствие занимался, разочаровался бы в себе ещё больше, так что допустить этого было никак нельзя. — Сянь-гэгэ, а мы купили бэби… Ой, я забыл… — чуть не споткнулся о порог А-Юань. — Бейби-картофель, — подсказал ему Лань Ванцзи, ставя пакеты на пол, но к всеобщему удивлению, к нему подошёл Вэй Ин и забрал их все прямо из рук. В глаза он при этом смотрел не то чтобы очень охотно. — Ага, значит будет запечённая картошка? — донёсся его голос уже с кухни. — Или пюре? — Зайчики! — Оу. — Сянь-гэгэ не ел зайчиков? — Ну, не доводилось как-то… — Потом увидишь, — сказал Лань Ванцзи, проходя очень близко, и посмотрел так… Так… Так! — Буду с нетерпением ждать! — улыбнулся Вэй Ин и пошёл помогать мыть А-Юаню руки в ванной, сбегая из-под пристального прицела взгляда явно что-то заподозрившего хозяина дома. Но Лань Ванцзи в свою очередь даже приятно удивился: как это Вэй Ин всё лучше и лучше вписывался в их маленький семейный быт. А он ещё боялся, что что-то пойдёт не так… Лань Ванцзи разобрал пакеты, слушая, как хохочет в ванной его сын и что-то весело набалтывает вдобавок Вэй Ин, из-за чего А-Юаню становилось ещё смешней. Он подошёл к раковине, закатал рукава рубашки и принялся за чистку овощей. К тому времени, когда все продукты отмокали в кастрюльке с водой, детский смех уже утих и вскоре послышались шаги в коридоре со стороны гостиной. Вэй Ин рассказывал А-Юаню какую-то байку и всё не прекращал диву даваться: какой чудесный был у Лань Ванцзи ребятёнок! — Переоделись? — подошёл к Вэй Ину со спины глава семейства, и тот не успел скрыть то, как позорно вздрогнул. Лань Ванцзи хотел было положить Вэй Ину на плечо руку, помня об их недавней маленькой близости, но передумал, когда снова увидел у него в глазах этот загнанный блеск, с которым впервые столкнулся ещё тогда, на кассе в круглосуточном у дома. «Отойди!» — читалось в этом страшном взгляде. — Папа, а можно я ещё немножко посмотрю мультики? — по-щенячьи похлопал глазами А-Юань, держалась за пульт, как за спасительную соломинку. — Сначала домашнее задание. — Но тут… — А-Юань, это же диск. Джерри никуда не денется, пока ты будешь заниматься своими обязанностями. — Да, папа, — А-Юань горестно вздохнул, отложил пульт на подлокотник дивана и скатился с сидения вниз бесформенной лужицей. — А когда зайчики будут? — Когда закончишь с домашним заданием. А-Юань опустил голову ещё ниже, да так, что чуть не врезался в дверной косяк — благо Вэй Ин вовремя подставил руку между дверью и понурой детской головой, и тот только коснулся ладони старшего, не заметив, как тот совсем тихо шикнул от неприятного столкновения с твёрдым деревом. Зато отец А-Юаня отличался особо острым чутьём на любого рода травмы и имел личный встроенный навигатор на травмы двух более чем конкретных людей: сына и неожиданно — их нового гостя. — Сын, аккуратнее, пожалуйста, — сказал он таким тяжёлым голосом, что А-Юань тут же приготовился извиняться. — Вэй Ин, покажи руку. — Лань Чжань, да будет тебе. Может, если я себе ночью бок отлежу, ты и его проверять будешь? — Если понадобится — буду. Руку мне покажи, пожалуйста. — Да ладно тебе… — почесал было затылок Вэй Ин, невольно отводя взгляд подальше, но Лань Ванцзи перехватил его ладонь этими самыми большими, тёплыми руками, которыми он обнимал его ночью, и Вэй Ин в конце концов сдался. — Ну, хорошо-хорошо. На. Лань Ванцзи бережно, но крепко обхватил руку, перевернул ладонь к верху тыльной стороной, с истинно врачебным профессионализмом ощупал каждый палец — и всё это своими невероятно нежными руками! Вэй Ин понял: это был полный провал. Щёки у него запекло так, как будто по ним только что прошлись горелкой, слабые ноги опять проигрывали силе притяжения и медленно, но смертельно верно тянули всё его дурацкое тело вниз. — Шишки быть не должно, — подал наконец голос Лань Ванцзи. — Но лёд приложить надо. Вэй Ин нашёл в себе силы только на то, чтобы поизучать взглядом половые доски с красивым узором деревянных жилок, пока Лань Ванцзи тащил его на кухню. А-Юань, что-то пискнув, скрылся от греха подальше в своей комнате и, всё ещё немного дуясь, хотя и не без раскаяния, принялся за уроки. — Подержи вот так, нужно замотать полотенцем, — Лань Ванцзи приложил какой-то пакет с мороженными ягодами к руке Вэй Ина и пошёл за чистым полотенцем в кладовую. «Ну и что вот мне теперь делать?» — разглядывал Вэй Ин пальцы на ногах. Как отделаться от этого чувства? Что вообще здесь поделаешь с тем, что он начал что-то чувствовать? И как теперь сбегать из этого дома? Как после этого смотреть Лань Ванцзи в глаза? — Вот так, — вернулся Лань Ванцзи с жёлтым полотенцем в звёздочку, и Вэй Ин подумал, что его, наверное, выбирал А-Юань. — Прижимать нужно туго, но не зажимать кровоток, — он положил сверху свои руки, показывая, как правильно было прижимать их самодельный холод. — Лань Чжань, зачем ты так? — Как? — приподнял тот брови. — Нет, ты, Лань Чжань, прекрасно понимаешь, как. И не разубеждай меня в обратном. — Вэй Ин, ты… — Нет, я, может, и не кандидат медицинских наук, но голова у меня пока на месте. Так что перестань. Прошу тебя. — Тебе неприятно? — Лань Ванцзи почти растерянно убрал руки куда-то вниз, и без его тёплых ладоней стало совсем холодно. — Извини, я не хотел. — Что? Нет, — сокрушённо прикрыл глаза Вэй Ин. — Нет, Лань Чжань. Не нужно переживать, что ты можешь меня обидеть. Да, я дёргаюсь во сне и скулю, как распоследняя собака, но в действительности я больше никого не боюсь. А те вещи, которые мне страшны, никогда не коснутся ни тебя, ни кого-либо ещё, кто был мне дорог. — …Я был тебе дорог? Вэй Ин поднял глаза к окну и вздохнул: — Конечно, был. Но это всё в прошлом, я больше не хочу тебе докучать. — Ты мне не докучаешь, Вэй Ин. И в школьные годы я вёл себя очень некрасиво. — Нет, Лань Чжань, ты не понял. Дело не в том, как ты ко мне относишься, а как я на это смотрю. И я не потерплю твоей чрезмерной заботы, разве не ясно? — Мне — нет. — Да ты… — шикнул Вэй Ин, впиваясь ногтями в ушибленную руку, чтобы закупорить сосуды с уже начавшими бурление слезами. — Лань Чжань, я же уже сказал: я так не могу. — Вэй Ин, — применил Лань Ванцзи какое-то совсем уже вопиющее коварство — он сжал руками его колени и начал гладить их большими пальцами так нежно и легко, в обезоруживающе правильном ритме. — Я не хочу, чтобы из-за меня тебе было некомфортно. Я не хочу, чтобы ты всё время думал, что ты делаешь что-то неправильно. Не хочу, чтобы ты считал себя недостойным, потому что это неправда и никогда правдой не было. — Оставь меня одного… — тихо-тихо прошептал Вэй Ин, поджимая под себя ноги, крепко жмурясь и слишком сильно сжимая себе запястье — не так, как ему показал Лань Ванцзи, и кровоток наверняка был зажат и рука, наверное, уже посинела. — Мы это ещё обсудим, — погладил тот его по руке и вышел из кухни. Сделал он это, кстати, очень вовремя, потому что перед глазами у Вэй Ина снова заплясали красные чемоданы и волосатая полная грудь. И стены мотелей, в которых он спал. И собаки. И толстая бутылка виски. Когда Вэй Ин вдоволь накусал себе губы и растарабанил болячку от консервы почти до крови, силы к нему вернулись, он встал на затёкшие ноги и поинтересовался обстановкой в коридоре. В ванной был включён свет и доносились скрипы тряпки по идеально начищенному стеклу, так что там, вероятнее всего, находился в боевом обмундировании Лань Ванцзи с заданной целью уничтожить каждую неугодную в его доме бактерию. Из комнаты А-Юаня тоже светила лампа, и Вэй Ин, подойдя к двери на цыпочках, аккуратно заглянул внутрь: малыш что-то усердно выводил ручкой в прописях с таким серьёзным лицом, с каким, наверное, только его отец проводил осмотры на работе. — Можно жалкому, побитому Сянь-гэгэ поинтересоваться, чем так усердно занимается А-Юань? — Ой! — вышел из рабочего транса ребёнок. — Конечно, можно. Сянь-гэгэ всё можно… — Какая щедрость, — улыбнулся Вэй Ин и прошёл вглубь комнаты. — Это у нас что, алфавит? — нагнулся он над головой А-Юаня. — Да, нам в садике задают писать буквы и цифры. Но цифры закончились, поэтому мы пишем буквы заново… — А сколько у вас цифр? — Сто… — А-Юань, ну-ка погляди на меня. Ребёнок поднял свои огромные глаза, и Вэй Ин в очередной раз удивился тому, какой же чистый серебристый оттенок в них был. — У меня ничего не болит. Вот, если хочешь, можешь посмотреть, — протянул он ему руку с небольшим, ещё красноватым синяком. — К тому же, я сам виноват. — Не болит? — не особо доверчиво переспросил А-Юань, мелко касаясь кончиками пальцев кровоподтёка. — Ну только если чуть-чуть. Но ты не переживай, мужчин, особенно таких, как я, синяки и шрамы только красят. — А папа говорит, нужно всегда относиться к своему здоровью бережно. — Ещё бы он так не говорил! Он же врач! «И ещё твой замечательный папочка», — добавил он про себя, не сочтя это слишком весомым аргументом в споре с ребёнком. — А… — отвернулся А-Юань к стопке с книгами и детскими журналами. — А Сянь-гэгэ хочет послушать сказку? — Спрашиваешь! — Э… Она называется «Гора Солнца». Это очень поучительная сказка. — Не сомневаюсь, — сказал Вэй Ин, присаживаясь за столик А-Юаня рядом. А-Юань уселся на стульчике поудобнее, раскрыл книжку пошире, так, что переплёт почти хрустнул, и ухватился за неё обеими руками. Он гордо улыбнулся и сказал: — Начинаю. Давным-давно жили два брата, старший и младший. Старший был скуп и жаден… «Ясно всё с этой поучительной сказкой», — снисходительно подумал про себя Вэй Ин, укладывая голову на сложенные на столе руки. А ничего так, удобно было. На улице темнело, так что в комнате было светло только у настольной лампы с магнитиком со стрекозой, и его это более чем устраивало. Он прикрыл глаза, и последним, что он услышал было: «…Младший брат не поверил своим глазам: перед ним лежали груды золота, жемчуга и разных драгоценных камней…» В этот раз ему снилось далёкое детство и то, как однажды он перестарался на пляже и закопал Цзян Чена песком с головой.

***

Лань Ванцзи засунул картофельных зайчиков в духовку и вышел проведать А-Юаня и совсем запутавшегося в себе Вэй Ина. Лань Ванцзи не мог просто взять и по его просьбе, даже если бы это был приказ, перестать за него волноваться. Как можно закрыть глаза на то, как человек, который подобрался в своё время ближе всех к его неподатливому, запрятанному от всех сердцу, пропал, пережил какие-то душераздирающие ужасы и вернулся совершенно другим человеком, с разодранной в клочья самооценкой? Разве это не будет ещё большим плевком ему в душу? Когда он приоткрыл дверь в комнату А-Юаня, то обнаружил за ней сразу обоих своих домочадцев. Вэй Ин спал, облокотившись на столик, и с плеч у него свисало одеяло с кровати его сына, а сам сын обнаружился у Вэй Ина под боком и даже во сне держался за его больную руку. Оба сопели как паровозы, и Лань Ванцзи впервые за долгое время почувствовал себя по-настоящему счастливым. Может, если открыто проявлять свою симпатию перед Вэй Ином, его скорлупа расколется, и он сможет подойти к нему по-настоящему близко? Сможет обнимать и укладывать спать его каждый день, как А-Юаня? Может..? Лань Ванцзи нахмурился и пожурил себя: как можно думать об и без того бедном Вэй Ине так подло? Но… Но вообще-то так хочется… Лань Ванцзи сделал вдох-выдох несколько раз, размял шею и просунул руки под ребёнка. Он подхватил А-Юаня на руки и уложил на свою постель, снял зелёное одеялко с Вэй Ина, плотно накрыл им сына и оставил на его лбу поцелуй. Затем просунул руки под колени и спину Вэй Ина и поднял на руки уже его. Пока нёс его в гостевую спальню, померил на глаз его вес и решил, что тот в самом деле был нездорово лёгок. Но это ничего, он накормит его сегодняшним ужином и станет получше. Лань Ванцзи аккуратно наклонился и положил сладко сопевшее тело Вэй Ина на кровать, накрыл одеялом, подоткнул в тех местах, где могло поддувать, и… И не удержался и поцеловал в лоб и его. «Какое распутство, — подумал он, сжимая губы, но глубоко в душе остался невообразимо довольным. — Спокойной ночи, Вэй Ин. Спи сладко». Лань Ванцзи тихо закрыл за собой дверь и ушёл на кухню. Сегодня он весь вечер убирался, и оставалось только отсортировать мусор на кухне. Он всегда ответственно относился к отходам, которые после себя оставлял и с самого детства занимался сортировкой, как его научил дядя. Лань Ванцзи вытащил корзину с мусором, разложил пакеты с разным предназначением, надел перчатки и принялся раскладывать молочные коробки, пластиковые упаковки из-под овощей, шуршащие обёртки из-под зелени и дальше по мусорному списку за неделю. Когда он дошёл почти до середины, вдруг замер. Из-под стеклянной бутылки с нектаром граната, как гласила обёртка, торчал шприц, а за ним ещё один и ещё. Лань Ванцзи, не веря глазам, поднимал одну упаковку за другой, пока не дошёл до ампул и чуть не выронил осколок от одной из них. Боже, нет! Он ватными руками поднёс бутылёк к носу и почувствовал почти выветрившийся запах уксуса. «Господи… — он, совсем потрясённый такой жуткой находкой в своём доме, прикрыл от притока адреналина рот тыльной стороной руки. — Не может такого быть…» Он хорошо знал, что это такое. После специального курса по нарколепсии в институте он делал доклад по опиумным основаниям и их сырьевому применению! Лань Ванцзи с силой закусил губу и задышал очень громко. Сердце у него застучало в ушах набатом, пока он сидел на полу кухни в окружении пакетов с мусором. Как бы не хотелось, как бы само нутро не противилось признать до боли в зубах очевидного факта, что-то внутри не сдавалось и продолжало всё слепо отрицать, но голова у Лань Ванцзи всегда была холодной, и сколько бы он не хотел себя обманывать, он точно знал, кому принадлежали все эти вещи. Этим вечером, как бы ему не хотелось рушить момент, он задаст Вэй Ину пару неудобных вопросов.