Ранение

Неожиданно сладкий подъём произошёл под самый вечер, когда за окнами успело стемнеть и в домах напротив загорелись ярко-жёлтым маленькие огоньки. Вэй Ин сонно похлопал глазами, не совсем ясно понимая, как здесь оказался — он же, вроде, был у А-Юаня… Сам что ли дошёл до своей комнаты? Или… Ох, Боже, при помощи Лань Ванцзи? Он всё ещё побаивался заглядывать ему в глаза после всего того, что произошло, и дело уже было далеко не только в той ночи и тесных, почти голых объятиях, потому что подрагивающая мешанина чувств складывалась и из того, как он относился к нему в школьные годы, потому что ещё тогда он, может, и не понимал, но тянулся к Лань Ванцзи, как любая бабочка или пчела тянется к нектару, потому что Лань Ванцзи всегда был чем-то немного или наоборот — гораздо — большим, чем остальные, потому что Лань Ванцзи сиял всегда в одиночку, а тут взял и притушил свой свет ради него, Вэй Ина, бестолкового и бессовестного, который морочил ему голову десять лет назад и который заставил волноваться, когда пропал. В Вэй Ине ещё осталась и побитая гордость, и жадность, и эгоистичные амбиции, но он больше не знал, за что такое хорошее его можно любить, можно подпустить к себе и выделить пижаму, и прижимать ушибленную руку домашними ягодами и полотенцем в звёздочку. Он не знал, за что ему всё это досталось так, за бесценок — синяком на руке и парой-тройкой пролитых слёз. Потому что Лань Ванцзи был Солнцем, а он всего-то гниющим яблоком, которое очень неудачно грохнулось с дерева на землю. «Нужно улыбаться, пока могу», — решил Вэй Усянь и открыл перед собой дверь. Из другого конца квартиры на фоне грохотавшей вытяжки послышались неуверенные шажки и вскоре с пушистым Юном на руках показался заспанный А-Юань в милом комплекте из шорт и кофточки с длинным рукавом. — Как спалось, малыш? — Не зна-аю… — зевнул тот в ответ, но вежливо и, наверное, по привычке, следуя этикетным постулатам отца, прикрыл рот ладошкой. — Ладно, твой папочка обещал нам зайчиков, пойдём поглядим. — Зайчики! Папа! Когда они зашли на кухню, Лань Ванцзи как раз раскрывал духовку и тыкал в картофельных зайцев зубочисткой с самым сосредоточенным на свете выражением лица. — Как изобретательно! — похвалил Вэй Ин, разглядывая вырезанные из картофеля фигурки на противне. Лань Ванцзи ему ничего не ответил. Даже глаз не поднял. Вэй Ин подумал, что бедного Лань Ванцзи загоняли на работе, вот он и устал, и что нужно будет как-то его расслабить, а то плечи у него вон какие каменные были! После ужина что ли с ним поговорить? — Нам помочь? — улыбнулся он, наклоняясь поближе, чтобы легонько толкнуть Лань Ванцзи плечом. — Слушай, А-Юань, а ты ведь сам как картошка! — обернулся он на мгновение к ребёнку и подмигнул. — Не нужно, — выдал Лань Ванцзи таким мертвецким голосом, что Вэй Ин только снова убедился: Лань Ванцзи ужас как устал! — Ну-ка, А-Юань, не пора ли вернуть Юна в клетку? Мне кажется, он не особо рад тому, что ты его таскаешь по всему дому, м? — Ой! Юн, тебе плохо? — повернул к себе кроличью тушку А-Юань. — Прости, я не хотел! — Покой для него будет предпочтительнее извинений, — тихо сказал Лань Ванцзи, но сын бы его понял, даже если бы пришлось считывать фразу прямо с отцовского лица. — Вот так. Думаю, он не откажется от чего-нибудь зелёного и хрустящего! — прикрикнул вслед торопливо засеменившему ребёнку Вэй Ин. — Эй, Лань Чжань, может, присядешь уже? Я же вижу, как ты устал, весь день ведь на ногах стоишь. Но Лань Ванцзи всё никак не поворачивался и стоял с зажатой в ладони зубочисткой, не произнося ни слова в ответ. — Это… Это потому что я опять на тебе сорвался? Прости, просто с тобой мне… Как бы это… Ну, в общем, почему-то трудно себя контролировать. Я правда не хотел, извини… — Вэй Ин. — М? Лань Ванцзи нехотя повернулся к плите и до подозрительного медленно открыл ящик со столовыми приборами под ней. Он опустил внутрь руку и поставил чуть надтреснутую ампулу с грязно-бурыми разводами на стол перед Вэй Ином. Тот только икнул от неожиданности. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — прохрипел Лань Ванцзи, наконец подняв тяжёлые, свинцовые глаза. — Я… — закусил Вэй Ин язык. — Я… Так… Надо… — Что надо? — Лань Ванцзи не ругался, не наседал, но весь его вид был таким тёмным, что Вэй Ин сразу же понял: вот он, последний день, что он провёл в этом славном доме. Больше здесь ему не будут рады. — Прости, я… — Вэй Ин. Я нашёл это, когда рассортировывал мусор, и я не хочу на тебя злиться. «Но ты уже злишься, — сжал тот пальцы в кулак. — Да кто вообще таким занимается? Сортировка мусора, ха!» — Поэтому… Пожалуйста, расскажи мне правду. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, будто я на тебя нападаю, но мне нужно знать. Пожалуйста. Я не желаю тебе вреда. Я хочу помочь. «Да не надо мне помогать, ты, помогатель хренов», — задышал Вэй Ин очень громко через нос. Он ему не верил. Лань Ванцзи мог быть сколько угодно хорошим, но не настолько. Не тогда, когда ты находишь в своём доме использованные ампулы из-под опия. Чёрт! А он ведь и не подозревал, что может так легко проколоться, и всё это время складировал в мусорный пакет свои шприцы и склянки. — Вэй Ин, посмотри на меня, я… — Папа, папа! У Юна закончились овощи, — ворвался на кухню А-Юань, — нарежь нам, пожалуйста, ещё! — Сын, подожди нем… — Нет-нет, овощи, так овощи! — чуть не взвизгнул Вэй Ин и бросился вон из кухни. «Бежать! — пронеслось у него инстинктивно в голове. — Господи, только бы убежать!» Пользуясь тем, что Лань Ванцзи, не подозревая того, насколько глубока была его трусость, со вздохом принялся нарезать огурцы и сельдерей, Вэй Ин под шум вытяжки прокрался к входной двери, нацепил кеды и пулей вылетел из дома Ланей. Он несколько часов бродил между домами по всему городу и на его встревоженное, подёрнутое смесью страха и мук совести лицо ложились огни ярких вывесок от баров, круглосуточных магазинчиков и фар проезжавших мимо автомобилей. Вэй Ин искусал себе губы почти в кровь, не зная, о чём больше сожалел: о том, что так по-детски сбежал, оставив Лань Ванцзи с сельдереем и картофельными зайцами в одиночестве, или о том, что раскрылся перед чужим человеком, перед Лань Ванцзи, чёрт бы его побрал, да ещё и так тупо, непредусмотрительно, оставив после себя целую гору улик! Как он мог так расслабиться? Кто ему позволил? Да как вообще теперь можно было жить на планете Земля, когда Лань Ванцзи знал его страшный, грязный секрет, знал, что он — грёбанный наркоман? Что тут с этим поделаешь? Вэй Ин ещё долго шлялся по тёмным полупустующим улицам, остужая голову, но точно для себя понял: рано или поздно нужно было завернуть в сторону дома, в котором его так радушно приняли несколько дней назад, потому что не сделать этого он не сможет. Не из такого он всё-таки был теста, чтобы сбегать от этого нового Лань Ванцзи, который пусть и раскрыл его тайну, но всё же оберегал его покой все эти дни и не требовал ничего взамен. Наоборот даже — это он сам скоро начнёт от него чего-то требовать, ведь злился Вэй Ин не только потому что какой-то человек, да даже если и из его бывшего окружения, узнал подноготную его нынешней жизни, а потому что это был Лань Ванцзи. Именно он и никто другой. И, наверное, только перед ним у него так горело от стыда лицо. В конце концов, он снова очутился перед дверью своего нового убежища, всё меньше походившего на это самое убежище, потому что это всё-таки был самый настоящий дом, где стояла эксцентричная кружка с Дарт Вейдером и рос лук на подоконнике кухни. Вэй Ин медленно, стараясь издавать как можно меньше звуков, стал проворачивать ключ в замочной скважине, но чуть его не выронил, когда замок закрутился сам по себе, дверь резко открылась и он встретился лицом к лицу с обеспокоенным Лань Ванцзи. — Ты… Тут, — выдохнул тот через рот. Глаз он при этом ни на секунду не отрывал, изучал истерзанное совестью лицо напротив с таким напряжением, будто встретил саму Смерть на пороге дома. — Я… Прости, Лань Чжань. Прости, — прошептал Вэй Ин, и голос его звучал опасно более сиплым, чем обычно. Он сжал ладони в кулаки и изучил взглядом тапочки Лань Ванцзи. Интересный у них, оказывается, был оттенок, в первый раз он и не углядел. — У меня нет твоего номера, — прохрипел уже Лань Ванцзи, даже не пытаясь разгладить гармошку нервных складок на лбу, и в этой фразе было много всего: и обвинения, и раскаяния, и болезненного воспаления каких-то чувств, жегших что-то внутри грудной клетки. — Сейчас же. Дай мне его сейчас же. — А… — Вэй Ин тихим голосом продиктовал цифры, несмело подглядывая из-под ресниц за тем, как Лань Ванцзи вбивал его номер в свой мобильный. — Хорошо, — кивнул самому себе тот, убирая сотовый в карман домашних штанов. — Теперь расскажи мне, пожалуйста, где ты был. — Не знаю. Везде, — промямлил Вэй Ин, и Лань Ванцзи резко схватился за его подбородок и поднял лицо выше, так, чтобы они встретились взглядами. — Прости… — пропищал Вэй Ин, отводя взгляд. — Ты… Ты… — сжимал Лань Ванцзи челюсти, готовясь вынести приговор, а потом вдруг потянул Вэй Ина на себя и обнял его крепко-крепко, отчаянно обвивая руками. — …Ты хоть представляешь, как я испугался? — выдохнул он ему в шею, и тот вздрогнул как-то даже по-новому. Не от страха. Однако руки сработали раньше мозгов — сами собой упëрлись Лань Ванцзи в грудь, настороженно, рефлекторно непозволяя приблизиться, хотя, ему, наверное, было и неприятно. Но… Руки руками, мозги — мозгами, а только вот это вздрагивание в районе сердца он не учëл. Как к такому подготовишься? Как можно быть готовым к этой вытекающей через края заботе? И как ей теперь противостоять..? Вэй Ин сделал над собой усилие и не расплакался сразу, но как только он положил на спину Лань Ванцзи свои руки в ответ, а тот сжал его в объятиях ещё крепче, не сдержался, совсем уже не зная, как сделать так, чтобы Лань Ванцзи с такого близкого расстояния ничего не увидел. Но он всхлипнул, и тому даже смотреть не пришлось — и так всё стало ясно. Они обнимались так, наверное, очень, очень долго, пока циферблат на микроволновке не показал «3:09», а Вэй Ин не сообразил, что А-Юань не носился под ногами, а сопел в своей кровати. Что Лань Ванцзи вообще-то нужно было спать тоже, но он прождал его возвращения несколько часов и всё равно сейчас не спал, а гладил его по пояснице, волнами разнося тепло по всей спине. Но никто из них не жалел, что они проводили время именно так, а не как-то по-другому, потому что знали, что вот так, вот прямо сейчас они переступали бок о бок какую-то особенную грань, делали шаг в неизвестное «то, что можно только тебе» и отступить назад уже не смогут. Что между ними было уже нечто большее, чем просто старое знакомство, и что ни один из них против этих изменений не имел ровным счётом ничего.