***
Вэй Ин разлепил веки, вытер тонкую струйку слюны, из которой натекло тёмное пятнышко на подушке, и сел на кровати. Почесав щёку, он повёл челюстью и подумал, что лучше бы этого горького вкуса из сна ему никогда больше не чувствовать. В доме было тихо, он взглянул на экран мобильного и удивился, когда понял, что встал в четверть шестого — время, совсем ему не свойственное. Он связал волосы в пучок и тихо прошёлся по коридору: А-Юань мирно сопел в своей комнате, а Лань Ванцзи вот обнаружить не удалось. Вэй Ин уже по привычке прошёл было на кухню, но тут услышал, как у него за спиной провернулся замок, а затем захлопнулась входная дверь. — Доброе утро, — войдя в дом, сказал Лань Ванцзи охрипшим голосом. На нём был спортивный костюм и кроссовки, и Вэй Ин сразу распознал в Лане утреннего бегуна. Но стоило ему только встретиться с этим сногсшибательным бегуном взглядом, как его тут же пропёрло на вчерашние воспоминания. Лань Ванцзи, его руки, его ноги и его губы. Боже, эти губы. Вэй Ин сделал вид, будто не понимал, что заливался краской, как раскалённый металл: — Доброе… Будешь завтракать? — сглотнул он сухой комок в горле. — Да, после душа. После душа! Чёрт! Да он же снова будет стоять голышом всего в нескольких метрах от него! Вэй Ин почувствовал, как сердце в каком-то сумасшедшем брейк-дансе подошло к самому его горлу. Да что же это такое? Откуда взялась паника? В чём-чём, так в ней он нуждался в последнюю очередь, это уж точно! В конце концов, Лань Ванцзи смилостивился и ушёл в сторону ванной, и Вэй Ин смог глубоко и шумно выдохнуть, облокотившись о столешницу у плиты. Ну и ну! Всего-то перебросился с ним парой слов, а как будто марафон пробежал! Он прошёл к хлебнице, нарезал пару крупных кусков и положил поджариваться на сковороду. Хлеб лениво зашкварчал, а Вэй Ин тем временем с тяжким стоном побил себя по лбу деревянной лопаткой. «Возьми себя в руки, дурья башка! Это же, вроде, не собачья будка, а слюней сколько напускал!» Когда за Лань Ванцзи закрылась дверь ванной и он появился в проходе с полотенцем на плечах, распаренный, с влажными волосами, почти что румяный, Вэй Ин уже перекладывал самодельные тосты на тарелку и что-то бурчал себе под нос. — Давай я, — перехватил у него тарелку Лань Ванцзи. — Садись за стол. Вэй Ин послушно плюхнулся на стул и стал бродить глазами по скатерти и обоям на стене напротив, лишь бы не пересекаться взглядом с хозяином квартиры. — Творожный сыр, — тот хозяйственно достал из холодильника вскрытую упаковку. — Паштет из свиной печени, — перед Вэй Ином поставили небольшую баночку-консерву. — Кокосовое масло. Ореховая паста. Взбитые сливки… Нет, сливки только после обеда. — Эй! — Вэй Ин возмущённо откинул голову назад, описав подбородком параболу, и игриво уставился на спину Лань Ванцзи. — А я хочу сейчас! — А я сказал — после обеда, — Лань Ванцзи наконец повернулся к Вэй Ину передом и наклонился вниз, поближе к тут же вспыхнувшему маковым полем лицу и посмотрел строго-строго. — Или мне повторить в третий раз, как А-Юаню? — Ну ты и вредина, — показал ему язык Вэй Ин и поднялся обратно так гибко и резко, что Лань Ванцзи чуть не выронил банку с маслом. Вэй Ин же нагнал на себя крайне важный вид, как показалось Лань Ванцзи, но Лань Ванцзи не знал, что на самом деле длинноволосый прохвост визжал про себя, как подрезанная на День благодарения индюшка, и Бог знает как вообще держал в себя в руках после того, как увидел его поистине аристократичное лицо в такой неприличной близости, ведь вчера он по большей части просидел перед ним с закрытыми глазами. И эти прямой нос, изящно сложенные брови, мужественный подбородок, нежные скулы… Господи Иисусе, как можно было не поддаться чарам этого мужчины?! Ну, знать он не знал, но деваться всё равно было некуда: пришлось завтракать, сидя по-домашнему близко, со слегка дёргающимся веком и искусанными губами. Лань Ванцзи, кстати, тоже больно надолго даже для себя притих и, оборонившись правилом тишины за столом, сделал вид, будто его совсем не волновали вчерашние поцелуи и то, как вчера Вэй Ин почти сидел у него на коленях, и как громко и отрывисто дышал через нос, потому что рот был занят им самим, и как ему всё это очень понравилось. Настолько, что он чуть было не закинул его прямо на этот самый стол, за которым они сейчас ели, и не сделал что-то в высшей мере предосудительное. Они молча сидели и аккуратно, но метко стреляли друг в дружку быстрыми дёргаными взглядами. Вэй Ин всё никак не мог оторваться от длинных ресниц Лань Ванцзи, отбрасывающих лёгкую тень на его щёки в золотистом утреннем свете, и его видневшихся из-под круглого выреза белой футболки крепких, волевых ключиц. А взгляд Лань Ванцзи был прикован к завитушкам тёмных волос у чужих висков, и бледной — и необычайно мягкой, как удалось выяснить этой ночью — шее, которую он просто по-человечески хотел расцеловать. Впрочем, не будь он так предан принципам банального приличия и правилам хорошего тона, он, наверное, так и сделал бы. Когда от тостов остались только крошки на гладком блюде, Вэй Ин хозяйственно подорвался мыть сковородку. Он сжал в руке напененную губку, поставил дно сковороды под поток воды и тут же почувствовал, как вокруг его талии оплелись большие, крепкие руки. Он, сжавшись, медленно повернул голову назад, и в ту же секунду ему на губы приземлились губы Лань Ванцзи, тёплые и мягкие, немного сладкие после тостов. Вэй Ин замер и стоял так с мокрыми руками какое-то время, а потом робко ответил на поцелуй, лизнул Лань Ванцзи в ответ, прикрыл глаза, расслабляясь в обхвате его длинных рук и всё больше и больше повисая на них из-за того, что ноги становились ватными. Изо рта Лань Ванцзи неожиданно вылетел скромный чмок, и он медленно, нехотя и в то же время дразня, отстранился от Вэй Ина, и в глазах у него пробежало игривое «Извини, не буду больше мешать». Он развернулся на носках и, оставив Вэй Ина наедине со своими раскрасневшимися, припухшими губами, ушёл будить А-Юаня. «Вот это да…» — только и прозвенело у Вэй Ина в голове. Минутой позже прибежал заспанный А-Юань и улыбнулся Вэй Ину так солнечно, что у того потеплело на душе и мир наконец вернулся на круги своя. Голодный малыш навернул два детских творожка и запил всё огромной кружкой молочного какао, благоразумно больше не интересуясь глубинными вкусами кофе из банки. Затем он железной хваткой вцепился в руку Вэй Ина, и они вместе пошли умываться в ванную, а когда вернулись, Лань Ванцзи, к неописуемой радости младшего, объявил, что садик до конца недели будет закрыт из-за прорванной трубы в подвале и что ещё прямо сейчас они поедут за город на пикник и с работы он для этого только что отпросился. Вэй Ин, прислонившись бедром к стене, с грустной улыбкой подумал, что сам бы хотел себе такого отца, как Лань Ванцзи. — Ну, поехали тогда уже? — подмигнул он А-Юаню, и тот заговорщицки подмигнул ему в ответ. Таким образом, за двадцать минут были собраны два рюкзака, убрана посуда на кухне, заправлены постели и были готовы к поездке все трое, в особенности А-Юань. — Уточки-и-и! — пищал он всю дорогу, пока Вэй Ин, сидя с ним рядом, разглядывал золотые пейзажи вокруг. За городом было в самом деле чудесно: отцветали последние полевые цветы, клёны и ясени заливались жёлтым, рыжим и алым, и небо стояло чистое, ярко-синее высоко на головой и насыщенно-голубое пониже, на соприкосновении с линией горизонта. Осенние краски радовали даже в отдалении, в салоне автомобиля, с достоинством дорогостоящей иномарки рассекавшего автостраду, заключённую в объятия пышного леса. — Приехали, — объявил Лань Ванцзи, когда они очутились на чудесной походной полянке. — Папа, папа, а уточки будут? — Будут. — А рыбки? — Мгм. — А… А… — Лучше сам посмотри, будут или нет. А-Юань с детской неловкостью выскочил из машины и ринулся к ноге отца, по привычке ожидая, что он проводит его туда, куда нужно. — А-Юань, ну-ка, пойдëм вместе посмотрим, кто у нас тут плавает в озере, — Вэй Ин протянул ему руку. — А папа пусть постелит нам тут всë. — Пойдëм, пойдëм! — выпрыгивал из штанов ребёнок. — Скорее, Сянь-гэгэ! Как оказалось, в озере водилось полным-полно всякой живности: и лягушки, и золотые рыбки, и водомерки, и, конечно же, бурые уточки, занятые светской беседой. — А о чëм они разговаривают? — болтал ногами А-Юань, приземлившись Вэй Ину на колени. — Нахваливают твой сегодняшний аппетит. — Ох! — накрыл тот рот ладошкой. — А откуда они знают? — А ты как думаешь? — растянул губы в чеширской улыбке Вэй Ин. — Это… Это папа им сказал? — прошептал А-Юань, с искренним удивлением раскрыв глаза на все сто восемьдесят градусов. — Пф! — Так папа или нет? — сошлись у малыша брови на переносице. — Сянь-гэгэ! — Извини-извини, Картошка. Конечно, это им рассказал твой папа. А ты знал, что он вообще умеет говорить на всех животных языках? — Правда?! — Не выдумывай, — подошëл сзади Лань Ванцзи. Он уже постелил на траве плед и достал для сына альбом с фломастерами. — А-Юань, хочешь зарисовать? — Хочу, папа! — Лань Чжань, а я тоже хочу. Можно? — Пожалуйста, — протянул тот лист, зажатый скобкой планшета. Лань Ванцзи достал из рюкзака ещë карандашей и книгу — но уже для себя — и, раскрыв еë где-то в самом начале, зажал закладку между пальцами. Вэй Ин, глядя на него, тихо ухмыльнулся. Он уже знал, что нарисует. А-Юань что-то задорно чиркал синим и жëлтым, Лань Ванцзи перелистывал страницы одну за другой и, сам того не замечая, что тем не менее, не укрылось от глаз Вэй Ина, размеренно вертел закладку между пальцами. Сам же Вэй Ин, никак не скованный в движениях, разминал руку художника в лëгком наброске. Выходило неплохо, но ещë десять лет назад вышло бы гораздо лучше — в конце концов, с тех пор он ни разу не брал в руки карандаш, а теперь вот что-то пробовал, и его охватило давно забытое чувство беззаботности и лёгкости, какого было у него в избытке, когда он жил в доме Цзянов. Он перевернул лист и без зазрения совести стал внаглую облапывать взглядом всë тело Лань Ванцзи: его идеальную осанку, локти, размеренно покоившиеся на коленях, сложенных в позе лотоса, спокойный профиль лица. Да уж, для такой модели стоило и постараться! Вдруг его голову посетила отвратительная идея, и он осторожно отложил планшет в сторону. Опий. Вот, что ему нужно было для полного счастья. Чтобы спокойствие и тëмная нега заполнили его до краëв. И чтобы рука была твëрже. Всë-таки нельзя было упускать такой момент — рано или поздно он покинет этих двоих, а приятное воспоминание останется. Он поднялся на ноги и пошëл в машину, чтобы незаметно себя уколоть — не зря ведь он рюкзак-то прихватил, несмотря на недавний неприятный инцидент со слезами в три часа ночи. Мобильный Лань Ванцзи вдруг заелозил по пледу: — Слушаю, — зажал тот телефон между ухом и плечом. — Добрый день, господин Лань. Это снова я, Лян Хэ. Не хочу отрывать вас от отдыха, но нам нужен срочный диагноз по вчерашним снимкам девочек-близнецов. Скажите, они у вас с собой? — Да, сейчас схожу. Минуту, — Лань Ванцзи отнял телефон от уха и сказал: — А-Юань, посиди. Я сейчас вернусь. Лань Ванцзи тоже отправился к автомобилю и раскрыл переднюю дверцу, но обнаружил, что на переднем сидении папки с бумагами не оказалось. Вэй Ин сзади упорно пытался вытащить застрявшую лямку рюкзака из-под спинки заднего сидения, и Лань Ванцзи нагнулся к карману правого сидения, пошарил там рукой и выудил папку. Он окинул взглядом полянку, на который сидел его сын, разогнулся и навëл один за другим снимки близнецов на солнечный свет, водопадом падавший на бардачок сквозь лобовое стекло. — У А-Лин берцовая кость срастается, у А-Мин — изменений пока нет. — А что на счëт ключицы у сына заведующей? — Секунду, — Лань Ванцзи вытащил другой снимок и обследовал тëмно-синее изображение. — Рекомендую перевязку. — Принято. Большое спасибо. До свидания. Лань Ванцзи, метнул взгляд в сторону Вэй Ина и, опираясь на свободную руку, облокотился о пространство у коробки передач и нагнулся к нему близко-близко. В этот миг всë его сознание охватила какая-то детская игривость. — До свидания, — сбросил он трубку и, его рука приземлилась на бедро Вэй Ина. Тот вздрогнул, по инерции вжал плечи поглубже и поднял глаза. Ресницы его обогнули воздух пышным веером. — Что-то не так на работе? — придавлено спросил тот, хлопая глазами. — Что-то не так со мной. Вэй Ин вдруг несдержанно фыркнул. «Да что ты», — чуть не закатил он глаза, мгновенно расслабившись. Главное, чтобы Лань Ванцзи не пронюхал, что он тут от него прячет. — И что же тому причина? — чуть нервно улыбнулся он, и его рука непроизвольно потянулась к раскачивавшемуся шнурку на олимпийке Лань Ванцзи. Лань Ванцзи ничего не ответил, но взгляд его отображал решительное «Ты», и Вэй Ин, снова не вовремя залившись краской, скосил глаза в сторону. — Лань Чжань, ты же понимаешь… — стал он накручивать на палец его шнурок. — Понимаешь, что переходишь все мои личные границы? — Мгм. — Ага, тебе ещë и не стыдно, как я погляжу. — Я устыжусь только, если сделаю тебе больно. — Лань Чжань, — с укором за разрушенный момент закусил губу Вэй Ин. — Можно я тебя поцелую? — Только если совсем обессовестил. — Значит, так тому и быть, — запечатывая поцелуй, прошептал Лань Ванцзи. Прошла вечность или даже две. Четыре руки переплелись. Лань Ванцзи накрыл собой Вэй Ина коконом, а сам Вэй Ин начал издавать такие звуки, что у обоих голова пошла кругом. Так они целовались до тех пор, пока до их слуха не долетело лепетание А-Юаня, спешившего продемонстрировать старшим свои художества. — Ой, — глупо улыбаясь, хихикнул Вэй Ин, вытирая слюну с уголка губ. — Мы ещë не закончили, — бросил Лань Ванцзи и вышел из автомобиля наружу. «Очень красиво, А-Юань», — донеслось до ушей Вэй Ина, и он, переполненный до краëв тестостероном, напрочь позабыл про ампулу с опием.***
Тем не менее, надолго отдохнуть за городом не вышло, потому что Лань Ванцзи срочно вызвали в отделение неотложной помощи из-за неожиданного возгорания в местной средней школе, и ему пришлось собирать все вещи и спешить в больницу. Вэй Ина с А-Юанем он отвëз домой, и те вдоволь навеселились вместе. Когда же Лань Ванцзи, возвратившись, отпёр входную дверь, из тёмной гостиной всё ещё доносились рваные реплики смутно знакомых ему анимированных персонажей. Он прошёл по коридору и заглянул внутрь гостиной. На диване распластались чуть ли не в обнимку Вэй Ин и его собственный сын, и на лицах у них отражался свет с экрана телевизора. А-Юань сопел у Вэй Ина на коленях, обхватив того за ногу. Вэй Ин же, сидя, склонил голову в сторону и тихо, глубоко дышал, расположив левую руку на детской голове. «Ты его гладил, чтобы он уснул», — сжал в руке папку с документами Лань Ванцзи. Ну, нет. Теперь он мог точно признать своё поражение: он влюбился в Вэй Ина. Да нет даже — давно любил. По-настоящему, по-взрослому. Не былой подростковой симпатией, а взвешенной, трезвой любовью. Лань Ванцзи устало опустил плечи. После последних тяжёлых часов, какие у него выдались этим вечером — полные заплаканных, обожжённых детских лиц — видеть столь милую картину в привычной домашней обстановке и наконец признать неопровержимый факт его тесной привязанности к Вэй Ину было самым настоящим бальзамом для души. Он аккуратно поцеловал их обоих в щёки и со всей бережностью, что была в его распоряжении, отнёс их по своих постелям.