Revealed

       Нуриэль протянул руку со своей благодатью в тот момент, когда рядом с ним появился Кастиэль. Благодать заполнила собой всё расстояние между барьерами Восьмой и Девятой сферы; его сосуд спрятан, а все существо сосредоточено на поддержании защиты от сил Рафаэля. Его гарнизон сплёлся с ним, крылья и грация стали единым целым, когда они отдали свою силу барьеру.        Кастиэль покинул свою человеческую форму и раскрыл свою гораздо бо́льшую сущность серафима, находясь рядом с Нуриэлем и его ангелами, подпитывая барьер своей благодатью и силой. Есть несколько мест, где защита ослабла, и на протяжении бесконечно тянущегося времени он обращает внимание на них, поверх накладывая свою силу. Ангелы работают слаженно, совершенно, синхронно, удерживая и укрепляя линию против сил Рафаэля.        Связанные друг с другом таким образом, его братья и сестры разговаривают.        Сначала это обмен мнениями — короткий и по существу — просьбы о помощи в удержании определенных вардов, предупреждения о растущей силе их противников в определенных областях и просьбы об исцелении. По мере того, как атака затихает после того, как Рафаэль понял, что Кастиэль вернулся, тихие разговоры его братьев и сестер становятся громче.       Дин. Они говорят о Дине. Тихие обрывки, любопытные обмолвки. О Дине Винчестере много говорили на небесах, и тот факт, что Кастиэль привел его сюда, что его душа смешана с ангельской сущностью, вызывает у них множество догадок.        Слушая их, Кастиэль ощущает такое беспокойство, с которым ему прежде не приходилось сталкиваться. Касу… приятно, что они говорят о его подопечном — Дин не заслуживает их интереса, — но в то же время ему это не нравится. Они говорят о его крыльях, о красоте его души и о его интригующей смертности. Где-то внутри Кастиэля что-то теплится, и он тянется к Самандириэлю.       Ангел радостно откликается, сообщая подробную информацию о самочувствии Дина. Кастиэль на мгновение видит своего друга сквозь призму восприятия другого ангела. Самандириэль отвел Дина в безопасное место: в сад в центре Восьмой Сферы, во владениях добродетелей Авиваэли и Майяниэля. Он сидит на мягкой траве возле бьющего фонтаном источника, а рядом сидят Майяниэль и Авиваэль, и оба смотрят на него с непоколебимым доверием. Видно, что Дину несколько неуютно: спина его прямая, плечи напряжены, но крылья широко расправлены за спиной в бесхитростной демонстрации.        Он загорает.        Кастиэль чувствует теплое одобрение и признательность Самандириэля за душу своего подопечного, увенчанную этими мягкими бронзовыми крыльями. Они ярко сияют в солнечном свете, а светло-золотистый цвет поверхностных перьев и скапулярия, которые он обнажает в своем невольном проявлении невинности, приятно блестит и ловит свет.        Оба добродетеля, похоже, согласны с оценкой Самандириэля, особенно Авиваэль, поскольку они оба смотрят, а у Авиваэля расправлены крылья, хотя и в более доминирующей конфигурации, чем у Дина… Будто бы он ухаживает за ним. Кастиэль отбрасывает эту мысль, думая, насколько она абсурдна, но странное горячее чувство возвращается, проникая в его благодать, и он тут же бросается через небеса и проявляется в своем сосуде перед Дином, загораживая его от взгляда Авиваэля.       Дин застывает на месте, его тело напрягается, а крылья удивленно хлопают, когда он вскидывает голову. Но как только он увидел, что это Кастиэль, расслабился и улыбнулся.        — Привет, Кас, — говорит он, мягкая фамильярность успокаивает Кастиэля, — Все хорошо? — Его тон такой легкий и непринужденный, как и всегда, но за спиной у него трепещут крылья в напряженной тревоге. Кастиэль смотрит на него, и последние остатки этого горячего чувства заглушаются осознанием того, что Дин беспокоится о нём. На мгновение он замолкает, не зная, что ответить — на вербальное сообщение Дина или на его невысказанное.        В конце концов, он решает ответить на заданный вопрос:        — Да, — говорит он Дину. — Рафаэль на время отступил. Наша позиция в безопасности, — пока он говорит, расправляет крылья, демонстрируя, что он невредим. Глаза Дина следят за этим движением, кажется, исключительно с любопытством, но его собственные крылья отвечают ему: успокоившись, опускаются обратно.        — Круто, — говорит Дин. Он отворачивается от Кастиэля и смотрит на сад. — Это место просто потрясающее, не хотелось бы, чтобы Рафаэль его уничтожил.       — Да, оно достаточно милое, — соглашается Кастиэль, пересаживаясь рядом с Дином на траву. Самандириэль, Авиваэль и Майяниэль расположились полукругом перед ними, притихшие и подбираемые любопытством. — Авиваэль и Майяниэль, — говорит Кастиэль, жестом указывая на брата и сестру, — это добродетели источника и родниковой воды. Эта часть Сферы отражает их природу.       Глаза Дина распахиваются, и он с особым вниманием смотрит на двух ангелов.        — Исток и родниковая вода? — спрашивает он, — Как будто вы ангел четверга?       — Что-то вроде этого, — отвечает Кастиэль, с трудом сосредотачиваясь, потому что крылья Дина изгибаются в его сторону, безмолвно маня его так, что человек счел бы унизительным, если бы понял.        Майяниэль улыбается и слегка наклоняется к Дину, ее бледные крылья приглашающе расправляются.        — Не совсем, — говорит она ему, — Мы — добродетели, а не серафимы. Мы не отвечаем на молитвы людей и не участвуем в войнах нашего отца.       Кастиэль сдерживает желание закатить глаза. Он слышал ту же фразу от всех своих братьев и сестер ранга Майяниэля, и ему надоело ее слушать.        — Мы властвуем над природой, — говорит Авиваэль, -Мы выше этого.        Крылья Дина слегка подтягиваются к нему в гневе. Кастиэль наблюдает за ним, заинтригованный. Это первый раз, когда его крылья проявляют признаки агрессии.        — Если ты «выше этого», почему ты на стороне Каса? — настороженно спрашивает он.       Авиваэль наклоняет голову своего сосуда вбок, удивленный тем, что его спрашивает смертный.        — Наш отец создал нас, чтобы мы управляли силами природы на Земле. Если Рафаэлю удастся привести ее к разрушению, у нас больше не будет цели.        Крылья Дина откидываются назад в жесте… весьма неуважительном.        Авиваэль хмурится. Самандириэль и Майяниэль просто придвигаются ближе, завороженные эмоциональной реакцией Дина.        — И что? — вопрошает Дин, — Ты просто сидишь и позволяешь Касу и его ребятам сражаться за тебя?        Авиваэль напрягается, и его крылья агрессивно вспархивают. Дин, на удивление, не отступает в ответ на эту демонстрацию. По какой-то причине Кастиэль чувствует себя довольным этим фактом. Дин ведет себя грубо, задавая вопросы существу, которое он совершенно не понимает, но мысль о том, что он расправит крылья, подчинившись тем самым Авиваэлю… отталкивает.        Майаниэль, чья грация мягче, чем у ее брата, прерывается, чтобы утихомирить спор между добродетелью и человеком.        — Мы помогаем нашим братьям и сестрам в их войне, только тем, что в наших силах, — говорит она Дину. — Мы даем им безопасное убежище, силу и исцеление, — Она мнёт траву смуглыми пальцами своего сосуда, позволяя свету своей благодати погрузиться в почву. — В саду добродетелей ангел может быстро оправиться от всех, кроме самых тяжелых травм.        Дин наблюдает, как благодать Майяниэль сверкает на траве и направляется к Кастиэлю, обвивая его руку и распространяясь по его крыльям. Кастиэль улыбается своей сестре. Ее благодать освежает, словно прохладная вода источников, над которыми отец дал ей власть, и помогает ослабить напряжение, вызванное отражением предыдущей атаки.        Крылья Дина почтительно опускаются, когда он понимает смысл слов Майяниэля.        — О, — говорит он, и вся злость исчезает из его голоса, — Так вы что-то вроде целителей? Небесные полевые медики?        Это не совсем точно, но Майаниэль кивает в знак согласия.       Авиваэль, однако, обиженно хмыкает.        — Мы гораздо больше, чем целители.        При этих словах Дин сжимает челюсти, и Кастиэль видит, как он сдерживает себя. Однако его крылья лишены сдержанности, как и выражение лица, они вызывающе взмахивют вверх, сообщая всем присутствующим ангелам, что Дин думает об Авиваэле. И Кастиэль чувствует их: огромная стая его братьев и сестер витает вокруг оазиса, с любопытством наблюдая за Дином.        Внезапно Авиваэль встал на ноги, распростер крылья в недовольстве, требуя подчинения Дина.       Крылья Дина дрожат. Его лицо свирепо нахмурилось, но Дин знал, что он не ровня ангелу, и нерешительный изгиб его крыльев отражает этот факт. Горячее чувство возвращается с новой силой, проникая в Кастиэля, и его собственные крылья раскрываются, подергиваясь от тревожной потребности вмешаться.        Не обращая внимания на Кастиэля, Авиваэль расправляет крылья так, что они угрожающе щелкают и — и Кастиэль знает, что на этот раз он не ошибся — наводят на размышления.        Авивал делает предложение Дину, требуя, чтобы он полностью подчинился ему.        Крылья Дина расправляются в инстинктивной капитуляции, даже когда он усмехается, совершенно не понимая намерений Авиваэля, что означало самодовольное выражение лица ангела. Благодать Кастиэля пылает от ярости. Вид Дина, подчиняющегося своему брату, пусть и с неохотой, мысль о том, что Авиваэль коснется тела Дина и его души, возьмет его, спарится с ним, побуждает Кастиэля к действию.       Он бьет крыльями и снова встает между Дином и Авиваэлем, позволяя своей истинной форме изменить его сосуд так, чтобы проявились все три набора его крыльев. Они совсем не похожи на мягкие крылья добродетели, стоящей перед ним. Он — воин, а они — оружие, черное и острое, которое Кастиэль использовал, чтобы сокрушить благодать ангелов, гораздо более могущественных, чем тот, с которым он сейчас столкнулся. Раздается раскат грома, когда он разворачивает их, угрожая своему брату смертоносной силой серафима, уступающей по могуществу только архангелу.       Вокруг них его братья и сестры возбужденно гудят.       Авиваэль опускается на колени перед своим покровителем, полностью убирая крылья, в испуге он тут же уходит прочь. Кастиэль долго смотрит ему вслед, злясь, что тот осмелился попытаться претендовать на Дина, жаждать то, что принадлежит Кастиэлю, но ропот братьев и сестер вокруг них в конце концов выводит его из состояния гнева.        Он мысленно отсылает Авиваля.        Майаниэль и Самандириэль стоят на ногах на почтительном расстоянии от него, их крылья вежливо заправлены за плечи. Самандириэль улыбается и протягивает руку с теплыми поздравлениями, прежде чем уйти. Во взгляде Майяниэль больше осуждения, но она не решается говорить вслух из уважения к Дину.        — Ты не можешь винить его за то, что он пытается претендовать на то, что не твоё — говорит она, и Кастиэль замечает ее укоризненный тон.        Она пристально смотрит на Дина — тот сидит на земле, глядя на Кастиэля распахнутыми от шока глазами и, расправив крылья в бесстыдном приглашении, приподнимает бровь, а затем взмахивает крыльями и исчезает.        Дин моргает, обводит глазами опустевшую поляну, а затем снова его взгляд останавливается на Кастиэле.        — Что?.. — спрашивает он, задыхаясь, — Что только что произошло? — По обе стороны от него в траве распластались крылья, обнажив уязвимые нижние стороны, приглашая Кастиэля к спариванию.        Благодать Кастиэля гудит, и кровь в венах его сосуда кажется горячей и странной. Дин желает его. Дин желает возлечь с ним. Сама душа Дина обнажается, предлагая себя ему.       Это зрелище притягивает Кастиэля. Это не первый раз, когда ему делают такое предложение, но впервые он хочет его принять. Дин не осознает, что делает, но это не делает его демонстрацию менее привлекательной. Кастиэль хочет прижать его к душистой траве оазиса Майяниэля и взять все, что он невольно обещает себе.        Здесь, с душой Дина, проявленной как ангельская благодать, он мог бы. Мог заявить о Дине как о своем товарище способами, выходящими за рамки физического, мог соединить свою благодать с его душой и сжечь себя в нем, сделать Дина своим.        Не в силах сопротивляться, он позволяет своим крыльям успокоиться, спрятать сейчас другие две пары и превратиться в привычные для Дина крылья, выразив желание принять предложение.        Его подопечный наблюдает за тем, как меняются его крылья, и нервно сглатывает. Позади крылья Дина расправляются еще больше, и он смотрит на них через плечо, нахмурившись. Когда он снова смотрит на Кастиэля, замечая изменения во взгляде.        — Кас, — тихо говорит он, — Что… Что с моими крыльями?