Иллюзорный идеал

— А-ах... У-уф... Я ощущал себя настолько помятым, насколько это возможно. Взглянул на часы на полке: 6:30 утра. Ах, если бы это был будний день, я бы уже бодрствовал. Разумеется, помятость я ощущал из-за того, что не выспался. За пять часов сделать такое нереально, особенно после такого дня, какой был вчера. Хотя... Стоило мне попробовать сдвинуться с места, как я ощутил полную невозможность этого. И сразу же увидел вторую причину своей помятости. Меня крепко прижимала женская рука. А где-то сзади (я сплю на животе) я ощутил, что кое-кто запрокинул на меня ногу. И этот кое-кто сопел справа от меня – видимо, сон у неё выдался неспокойный. Вставать мне не хотелось: я целиком уверен, что Франциска ещё более помята со вчерашнего, чем я. Посему я предпочёл лежать, не двигаясь. И через минут пять услышал подтверждение моим предположениям: — М-мф... Ох... Не уходи... Останься... Она прижала меня крепче. Если во сне она представляет меня, то, видимо, дело уже вообще не в алкоголе... Я попытался уснуть снова, но спящая девушка вновь заговорила томным голосом: — Не оставляй меня... они... они... не надо... прошу... Её голос звучал умоляюще. К слову, обычно во сне говорят ближе к пробуждению. И если учесть, что солнце уже потихоньку восходит, то оно может настать весьма скоро. Где-то слышал, что сон в утренние часы сил не придаёт много сил и не имеет в сущности большого смысла, ибо мозг уже замечает присутствие солнечного света. Впрочем, будить я её точно не стану, ей явно нужно больше сил после всего того, что с ней случилось за эти дни. В умиротворении я продолжал лежать, и порой сопение фон Кармы прерывалось её движениями, а порой и возгласами. Где-то в третий раз она назвала моё имя в связке с очередным "не бросай", и именно тогда я понял, что во сне всё это время она звала именно меня. Чтобы приободрить соню, я приобнял её, как мог, и, вероятно, это её чуть подзадорило. Всё-таки, на сон влияют и внешние факторы... Но время шло, а она не просыпалась. Прошло уже, наверное, около получаса, но ничего не изменилось. К тому моменту сон начал меня одолевать, и я вновь закрыл глаза. Когда во второй раз я открыл глаза, я обратил внимание на то, что я чувствую себя уже чуть лучше. И дело вовсе не в том, что я в этот раз выспался. Просто давление исчезло. Я ощущал себя лёгким и мягким, как пёрышко. Судя по всему, на своём немаленьких размеров ложе я остался один. Спал я долго: на часах было 11:35. Так что, у Франциски было весьма немало времени для качественного пробуждения. Но куда она ушла? Встав и совершив обычные утренние процедуры, я начал искать ответ на этот вопрос. Спуск на первый этаж ни к чему путному не привёл: все комнаты пустовали. Правда кое-кто, видимо, начал вторую бутылку вина и забыл положить её в холодильник, а вместе с этим и бокал. Поиск по территории дома тоже оказался тщетным. Блин, она что, опять сбежала, как в суде? Если так, то она ведь, глупая, не понимает, что от себя не убежать... зря, значит, старался. Достав из кармана телефон, я подумал позвонить ей. Однако, я вспомнил, что никогда раньше ей не звонил, следовательно, номера её у меня нет. Может, у Майлза попросить? Уж у него то должен быть... правда вот, что он обо мне подумает? Да и как это сформулировать? "Привет, Майлз, мне тут надо фон Карме позвонить, дашь номер?" И что я отвечу на очевидно всплывающий вопрос: "Зачем?"? Долго думать я не хотел, а посему просто решил набрать. Однако, как ни странно, он трубку не брал. Ну и ладно. Потом перезвонит, если захочет. У меня пока есть дело. Вернувшись в дом, я поел, принял душ, оделся, затем вызвал к дому уже эконом-такси и сев, направил водителя к моему офису. Всё-таки заехать туда надо было, ибо несмотря на выходной, не грех будет проверить почту и всё такое. Вчера я, гений мысли, не удосужился как-либо пометить, что у "Юридического агентства Феникса Райта" сегодня выходной. Он продолжается, но заглянуть внутрь было бы не лишним. Поездка продлилась минут двадцать. На улице стояла солнечная погода и обычная для лос-анджелесского марта прохлада – моя любимая. Согласно прогнозу, вещавшему на радио в машине – девятнадцать градусов тепла. Офис агентства находился на втором этаже, в не особо приглядном здании неподалёку от суда, а вместе с этим и центра. Открыв ключом дверь, я вошёл внутрь своей второй обители. Порядком здесь не пахло никогда, даже несмотря на усилия Майи: порой бумаги с делами были беспорядочно разбросаны на моём столе, и нередко я на них попросту засыпал; как это, наверное, делали другие адвокаты здесь до меня. Так было и сейчас: кипа бумаг, записей и копий документов по делу Энгарда лежала на моём столе так, что на разбор всей этой кучи пришлось потратить около получаса. Но после того, как я всё сложил, я наконец смог приняться за проверку писем. Для чего мне ехать за этим в офис? Вообще, моя юридическая жизнь серьёзно отделена от личной, и дома у меня нет никаких связей с судебной практикой. Даже почта моя рабочая только на моём рабочем компьютере, и дома я в неё не захожу. Хоть я и идеалист, но я предпочитаю, чтобы дома была жизнь домашняя, а в офисе – трудовая, и именно поэтому дома я впервые за последние дня три. Более того, прокатиться с утра лишний раз – не самая плохая затея. Более того, даже бодрящая. Впрочем, стоило мне минут десять покопаться в компьютере, как я понял, что ехал сюда зря: никто в городе пока не нуждался в моей помощи. Было лишь одно письмо... но это, скорее всего, спам-рассылка. Так что я не стал его открывать. На остальные приходящие письма я отвечу уже завтра. Сегодня можно отдохнуть: всё-таки, мучительное дело наконец позади. Хотя... меня всё ещё волнует то, куда ушла Франциска. Она просто исчезла, словно вчерашнего дня не было и она улетела в Германию. Надеюсь, что этого не случилось, потому что тогда мои действия вчера были по большей части бесполезны. Через полчаса я уже был у дома. На крыльце у двери я увидел свою беглянку, которая сидела и... плакала? — Феникс!!! Вы, наверное, шутите... как вы могли бросить меня тут?! — Что случилось? — Вы шутите! Вы же дом закрыли! Как бы я назад попала?! — Ах, Господи... А я думал, вы решили уехать... — Ну могли бы хоть взглянуть, что сумку я с собой не брала!... Всё-таки вы –  глупый дурак... Я думала, вы меня обманули! У меня чуть сердце в пятки не ушло, пока я тут сидела! Я подсел к девушке и обнял её. — Ну тихо вы, я же вернулся... Извините, что забыл вас предупредить. Не переживайте, я вас не собирался обманывать. А где вы были, между прочим? Когда её смятения и паника утихли, она указала на пакет в руках. — Как думаете? — Ну... А что там? — Какой же вы дурашка... Еда, конечно! Я не знаю, как вы тут с голоду не умираете, Феникс... но я последние пожитки съела утром. Если вы не возражаете, конечно. — Ах, да... Ну, если учесть, что я последние две недели почти не нахожусь дома... — Уже находитесь. И я бы настояла на том, чтобы вы открыли нам вход туда. Я встал и открыл дверь, пропустив даму вперёд. — И да, – сказал я, — Я абсолютно не возражаю. Более того, это я перед вами виноват. Хозяин дома гостей не кормит, где ж это видано... — Не переживайте, я на вас не в обиде. Только в следующий раз не уходите так внезапно, умоляю. А то я вас найду и плетью опять побью! — Конечно-конечно, – ответил я полусаркатическим тоном, как это сделала только что моя собеседница. Я взял у неё пакет и разложил на кухонном столе все имеющиеся продукты. Итак, что мы имеем... достопочтенная фон Карма купила пачку спагетти (очень дорогую, вроде как), немного качественной говядины и немалую кипу разнообразных овощей. А потом она говорит, что у неё денег нет... — Вы, конечно, извините, но сегодня готовить буду я, – ответил я девушке. — За вчерашнее я перед вами провинился. — А вы уверены, Райт, что сможете выдать кулинарный шедевр? Я с радостью на это погляжу, прежде чем достать свой кнут... – ответ был в таком же, несколько забавном тоне. Об этом говорила и её высокомерная ухмылка, хотя по ней было видно: играет. — Можете не переживать. В этом я точно не могу облажаться. Гостью надо кормить, да и хозяину бы не помешало! — Вот-вот. Так что готовьте. Сказав это, голубоволосая дама уселась за стол, жадно наблюдая за тем, как я готовлю. Про мою кулинарию вообще можно сказать (как минимум сейчас) так: глаза боятся, а руки делают. Если учесть, что финансово я поднялся совсем недавно и за счёт весьма состоятельной клиентуры, то из полуфабрикатов, дешёвой и/или лёгкой еды я сразу перешёл к посещению средне-классовых ресторанов. Соответственно, готовить нечто изысканное я умел только на словах. Но внезапно во мне заиграло большое желание впечатлить "соперницу": показать, что я не дурацкий дурак не только на заседаниях суда, а и на кухне. И оно такое – лёгкое и полуосознанное, дающее большую мотивацию, которая доводит мои движения до автоматизма; словно я это делаю уже сотый раз, а не во второй в своей жизни. И готовка именно так и проходила; по крайней мере, мне так казалось. Пахло неплохо, спагетти сварились и не потеряли форму, а из принесённых Франциской овощей я сделал потрясающую заправку к мясу. И запах всего этого просто, чёрт возьми, потрясен. После возни, длившейся около сорока минут, в ходе которой я порой переговаривался с голодной девушкой на разнообразные темы, моё блюдо было готово. И хватит нам этого добра, если его можно есть, на дня три. Красиво рассервировав по тарелкам содержимое, я положил немного этого добра на стол, подав одну тарелку фон Карме, а одну – себе. Положив столовые приборы, я налил нам по бокалу каберне, и мы немного испили в ожидании, пока наши блюда подостынут. Минут через десять я сказал: — Давайте обедать. Кстати, даю вам первой попробовать. Всё же, вы голодны в разы больше меня. — Ну... как скажете. Сейчас попробуем, что вы тут наварили. Она пускает вилку в блюдо, легко и филигранно, словно она итальянка, прокручивает вокруг длинные трубки из теста и, зацепив пару кусочков овощей, пускает в рот. Посмаковав всё это секунд двадцать, она говорит: — Хмф... Вы бы на повара точно сгодились. У вас отлично вышло! — Это вы ещё мясо не пробовали, – в шутку ответил я. — Быть может, вы измените своё мнение. — Быть может, изменю, – ответила она, и, собственно, отведала кусочек оного. Прожевав, отвечает: — Не изменю. — Вот и славно. Я рад это слышать. А теперь давайте есть! Приятного аппетита вам, кстати! — Спасибо. И вам! Трапезничали мы минут десять. Я, в общем-то, человек не сильно манерный (по крайней мере, в сравнении с потомственной дворянкой), а посему старался следовать тому, как ест мадам напротив, чтобы не отставать. Было это не сложно, а в какой-то степени даже приятно. И когда мы управились, Франциска не скрывала своего наслаждения: — Феникс... хмф, да вы... повар от Бога! Откуда у вас такие навыки готовки? Даже некоторые мои горничные готовили хуже... — Я вас удивлю, если скажу, что готовлю спагетти во второй раз в жизни? — Хм... интересно. И как же у вас так получилось? — Хороший вопрос. Быть может, в прошлой жизни я был шеф-поваром? — Не смешите. Хотя, кто его знает... – ответила девушка с улыбкой на лице, — В любом случае, давайте допьём наши бокалы за то, чтобы вы всегда хорошо готовили! — Обязательно! – ответил я. Как в ночь, мы вновь испили сладкого вина. — Только давайте на сей раз не в хлам, –  сказал я, а затем добавил: — Всё же, нам, наверное, завтра на работу... во всяком случае, я завтра в офис. — Ах да... Я, в общем-то, не сильно хотела: после вчерашнего болела голова. Но знаете, я всё ещё считаю тот вечер одним из лучших в этой стране! И, наверное, в жизни. — Правда? – не скрывая удивления, я спросил. — Хмф. Ну ещё бы! Думаю, вы сами всё прекрасно помните... особенно конец... – это часть фразы она почти неслышно прошептала, но я её услышал, хоть и виду не подал. — Помню, конечно. Да, спасибо вам... за вечер. Большое спасибо. Он был одним из самых лучших и для меня тоже. — Приятно это знать, Феникс. Кстати, хотела у вас спросить: вы не заняты в ближайшие несколько часов? — Да нет, в общем-то. А что? — А я тоже. Посему предлагаю немного... хмф, немного развеяться... вместе. Что вы об этом думаете, Райт? — Знаете, я только за. Дома сидеть нет желания. — Отлично. Давайте тогда пойдём! — Пойдём. Ну опять такси вызывать?! Ё-моё, эта немецкая принцесса из меня больше денег высосет, чем Майя с её бургерами. Хотя, я не очень возражаю: денег пока много, можно и пошиковать. Как вчера, за нами подъезжает автомобиль. Спустя пять минут у ворот появляется чёрная "лошадка". На сей раз это – Lincoln Continental. Совсем новый. Я в машинах средне смыслю, но эту точно помню – в рекламе видел. Стоит, к слову, отметить, что убранство в "Линкольне", как и вид в целом, ещё лучше, чем в ранее виданом мной "Мерседесе". Места больше, цвета лучше. Водитель в костюме, на руках – чёрные перчатки, почти как у фон Кармы. Опрятный молодой человек, в общем. Сразу спрашивает направление, и я говорю Франциске: — И куда же вы хотите ехать? Не скупитесь – я за всё рассчитаюсь. — Так... хмф, ну раз не скупиться.... Феникс, как насчёт... пройтись по центру? А затем... затем... есть одно место за городом, которое мы обязаны посетить. — Туда далеко ехать? — От вашего дома, думаю, недалеко. — Отлично. Тогда обязательно туда съездим. А пока... мистер, везите нас в центр! Таксист, ответив: "С удовольствием!", (вероятно, потому, что ездит исключительно в центр с даунтауном и фешенебельными бутиками, и обратно в этот район), разогнал "Континенталь" и мы поехали. В машине пахло приятно. Даже очень. Видно, что хозяин своего железного коня любит и не бросает. Пахло немного и женскими духами, нечто очень привлекающее, но это уже явно проделки госпожи фон Кармы. На включённом радио играла классическая музыка. Не силён в ней, но похоже, что это Шопен. Очень красивая мелодия. Коллега моя ехала молча. В её взгляде читалось лишь ожидание. Быть может, на этот променад у неё есть определённые планы – кто знает... Я же ощущал исключительно комфорт и понимал, почему богатые люди вроде Майлза любят такие машины. Даже меня, натуру аскетичную, такие приятные чувства приковывают. И тем временем, мы уже подъезжали к примерному месту прибытия, неподалёку от Аллеи Славы. До суда около минут десяти, а до офиса – пять минут. Почему мы остановились здесь? По удивительному совпадению, пока мы думали, у таксиста в этом месте как раз появился клиент, и мы не очень возражали его решению приехать сюда. Отсюда и начнём. Я вышел, а затем помог даме выйти. Мы стояли поблизости с Даунтауном. Здесь Лос-Анджелес и представал во всей своей красе: не просто какой-то там офис, из окна которого видно только ещё одно большое здание; не здание суда, в котором окна ведут только на дорогу и даже не родной дом, вид с которого всё равно открывается неплохой. Это – каменные джунгли практически вплотную, когда исполинские здания находятся на расстоянии вытянутой руки, а не километров и десятков минут езды. И эти величественные небоскрёбы, здания ампира и высотки классического американского стиля живут ещё более кипящей жизнью, чем прокуроры и адвокаты. И я всё ещё удивляюсь этим джунглям, хотя мне уже двадцать пять; и каждый из этих двадцати пяти лет я прожил в этом городе. И внутри этого царства неживого мы начали свой променад, показывая друг другу такие знакомые, казалось бы, места, и говоря об абсолютно житейских вещах, ибо заняться было больше нечем – очевидно, выходной был у нас двоих. — Хмф... Скажите, Франциска, а вот вам по облику городов где больше нравится? В Америке или в Германии? — Ну... Я была в Гамбурге, и он малость похож на Лос-Анджелес – у моря находится. Но немалая часть города всё-таки относится к старым зданиям. Берлин тоже немного: в нём почти все здания – это новодел. А остальные города вообще не похожи. — Так что вам больше нравится? — Знаете... хмф, у нас, в Европе, очень любят говорить о том, что все хороши в своём многообразии, хоть и мало этого придерживаются на деле. Этот принцип о многообразии городам мира очень подходит. Я бывала во многих странах Европы и даже в Азии два раза бывала, и я могу сказать, что у всех городов есть свои проблемы, но все они хороши по-своему тоже. — И у вас действительно нет города, который бы вы считали худшим? — Наверное, есть. Отчасти, это этот город. И дело даже не в самом городе, а в воспоминаниях, которые у меня связаны с ним. — Я вас понимаю. И это всё? — Ну, нет... Лондон тоже. Очень напрягающий город: туманная атмосфера, преступность, много агрессивных людей, да и климат так себе. При том... знаете Санкт-Петербург? — Вроде бы, это город в России... — Так вот. Я там была, и там эти проблемы в два раза сильнее. Но мне почему-то там понравилось. Не знаю, как так вышло. — Может быть, он величественнее, чем Лондон? — Думаю, что дело вовсе не в этом. И там, и там красоты немало. Но в некотором роде Лондон, думаю, всё же уступает... К слову, английский жителям Санкт-Петербурга даётся лучше, чем Лондона. — Это как? Лондон же – английская столица! — Верно. Но акцент у многих там... Господи, я нигде не слышала таких акцентов.  Русские в плане акцента понятней будут, хотя им этот язык не родной. — Ну, там же не все так говорят. — Ситуации это не меняет. Многие всё равно говорят так, что их трудновато понять. — Ясно... Интересно это, конечно... всё-таки, мне не выпадала возможность пока уехать за границу, так что интересно от вас такое слышать. — А если бы вы имели такую, то куда бы уехали? — Наверное, в Японию. Оттуда происходят мои предки, да и там весьма красиво... Франция ещё... — Думаю, у вас есть чувство вкуса, хоть и своебразное. Но вы ведь знаете, что Франция выглядит не совсем так, как на картинках? — Конечно знаю. Поэтому города поменьше меня интересуют ещё больше, чем Париж. — Значит, вы не разочаруетесь, если решитесь туда съездить. Английский там знают неплохо, хоть и с акцентом. — Ничего, если надо будет, то можно и понять. — Что же, думаю, что вы правы. Познания госпожи прокурора, конечно, удивляют. Ей только-только стукнет девятнадцать, а она видела больше, чем я за всю свою жизнь... да уж, действительно интеллектуальный человек, не только в своём деле. Стоит отметить, что за всё это время это была лишь одна из многочисленных тем, вслпывавших в нашем разговоре. Говорили мы много и долго, и в этих беседах время текло быстрее съезжающей лавины. И чем дольше мы говорили, тем больше я узнавал о фон Карме. Например, помимо конного спорта она какое-то время также занималась стрельбой; ещё ей, какая неожиданность, нравятся детективы, а вместе с ними и романы. И несмотря на то, что её внешний вид и повадки говорят лишь о её исключительном пуританстве и консерватизме, на деле это не совсем так: она смотрела аниме и читала мангу, а ещё немало времени она проводит в интернете, хотя и меньше, чем её сверстники. Фактов было гораздо больше, но сейчас я их уже не упомню. Приближался вечер: время было около 17:30. Мы приняли решение остановиться в каком-нибудь ресторане перекусить, а затем пешком добраться к тому месту, что она хотела мне показать. Долго искать место не пришлось: мы всё ещё были в центре, где таких полно. Остановились в некоем презентабельном ресторане под названием "Edengate". Опять подставляю свои деньги – за всю роскошь плачу я. Эх, не останется никаких средств с этой графиней... Пока я спокойно вхожу внутрь (вечером в ЛА холодно до чёртиков), Карма шагает своими дорогущими ботинками с каблуком по мраморному полу. И как я успел привыкнуть к этому звуку? Хотя, я знаю её уже около трёх недель... И всё же, в этом стуке есть нечто особенное и хорошее, не знаю. Надеюсь, ей хоть удобно в таком ходить. Встретивший нас официант показал нам столик на верхнем этаже – должно быть, клиентов сегодня уйма. Странно, что не всё занято, хотя цены, я полагаю, будут космические. Когда мы уселись, он раздал нам увесистые меню и удалился. Причём усадил он нас прям у окна, из которого открывался по-настоящему неплохой вид, так как совсем недалеко был океан. — Хмф... вы собираетесь меня угостить, Феникс? – спросила меня Франциска, вероятно уловив моё волнение по поводу возможных цен. — Разумеется. Насколько я знаю, мужчины всегда платят за женщин. К тому же, вы говорили, что у вас проблемы со средствами. — Ох, можете не переживать. Я ценю ваше намерение, и посему, если у вас не хватит, я могу добавить. — Оу... Правда? – сказал я, смутившись. Чёрт! И что сказать? Я к такому не был готов... — Да ну, что вы... Разумеется. – с нотками высокомерия, а может и ехидства, ответила фон Карма. — Ну... тогда, как скажете. Меню представляло из себя набор разнообразнейших блюд, эдакий "микс", в составе которого были и кухни Востока, и кухни Средезмноморья, и нечто уникальное, и, разумеется, американское. Ясное дело, цена не отставала. Но что я могу признать – у них комфортные диваны и стулья, хорошо пахнет и вид неплохой, как и освещение. На каждом столе горит свечка. — Франциска... вы что будете брать? — Хм... вы знаете, мне нравятся морепродукты. Так что возьму, пожалуй, медальоны из сёмги с креветками. Ну и чизкейк на десерт. А вы? — А я, пожалуй, возьму курицу терияки. Вы бы хотели вина? Скажем, шардоне? — Можно. — Значит беру. — А десерт? — Хм, вы правы! Возьму фондан. — Хороший выбор! Надеюсь, они здесь хорошо готовят. — А вы сомневаетесь? — Знаете, недавно ходила в, казалось бы, весьма хороший ресторан – Trés Bien. Французской кухни, что-ли... — Где-то это название слышал. И как вам? — Вы знаете, несмотря на потолочные цены, готовят просто отвратно. Я чуть несварение себе не заработала, благо хоть фуагра не заказывала... А ещё там владелец – какой-то странный девиант. — Девиант? — Ну, в плане, имеющий явно другую ориентацию. — Ах, ну тогда понимаю. Всякое может быть... К нам подошла небольших размеров официантка. — Вы уже определились с заказом? Франциска хотела было что-то сказать, но я показал пальцем и ответил сам: — Будьте добры, пожалуйста, курицу терияки, шоколадный фондан и вино шардоне, а ещё – медальоны из сёмги с креветками и чизкейк. — Хорошо. Придётся немного подождать, минут тридцать – на кухне кипит работа. — Мы не возражаем. — Как скажете! Вам сразу вино принести? — Да, приносите. — Хорошо, сейчас принесу. Девушка-официант удалилась, а другая посмотрела на меня: — Что такое? – спросил я. — Я заказать хотела... — Прошу простить. Я думал, что будет хорошим решением будеть перехватить инициативу. — Я не очень возражаю, но в следующий раз... в следующий раз... — Что случилось? — Знаете, я думаю мы уже пересекли черту, когда можно обращаться на "вы". Я хоть и люблю формальность, но мне уже слишком неловко. Может, на "ты"? — Хм... как... как скажешь! — Наконец-то. Ну, теперь мы можем отбросить рамки юридической формальности и спокойно взаимодействовать. Но... кто мы друг другу теперь? Хотя, я думаю, что ответ на этот вопрос был известен ещё тогда, когда Карма расцеловала меня в постели. Очевидно, что мы нравимся друг другу, а какой у этого статус... разве это имеет значение? К чёрту эту формальность, здесь она точно не к месту. Время ожидания мы скоротали за малосущественными беседами. Кухня управилась даже быстрее чем ожидала: почти сразу нам принесли вино, которое мы испробовали в ожидании блюд (и оно было очень неплохим), и через минут двадцать пять нам принесли первые, вместе с десертами. Видимо, дела на кухне идут очень хорошо. А затем мы принялись есть. Как и в обед, я пытался есть безупречно, как это делала моя любящая формальность и элегантность спутница. Получалось ли у меня... не знаю, но такой человек, как она, меня бы оповестил, если бы я ошибся. Во всяком случае, лицо было чистым. Готовят в "Edengate" действительно вкусно, а фондан так вообще пробил на мысль о том, что сделан он в райском саду, что как бы символизирует название заведения. Как говорится: назвался груздем – полезай в корзину! И владельцы этого ресторана туда полезли. Вино, конечно, не каберне, но к ужину подошло просто потрясающе. Каберне сладкое и его можно даже легко отнести к десертным, а вот шардоне не такое, хоть и вкусное. Бокалы сегодня не стукались, так как в этот раз вино нам было нужно лишь для усиления вкуса. Понравилось сие времяпрепровождение нам обеим, что отражалось в искренней улыбке и радости Франциски – такого выражения на её лице я не видел никогда. В том же, что мне понравилось, я был точно уверен. Когда мы доели, мы продолжили допивать бутылку, а когда закончили и её, я попросил счёт. Засиживаться не хотелось: всё-таки, если бы мы посидели подольше, домой от того места, которое Карма хотела мне показать, мы бы возращались замёрзшие, а потом, вероятно, и заболевшие. Надо ли оно нам? Время на часах показывало 18:30. Наконец, пришла официантка со счётом. — Ваш счёт, держите. Счёт оказался неожиданно небольшим, и мои финансы смогли бы его покрыть без сторонней помощи. Посему я расплатился картой, и мы начали готовиться к выходу. — Знаешь, Феникс, я хотела поблагодарить тебя за этот вечер. Мне давно не было так приятно в компании другого человека... — Всегда пожалуйста. Мне ведь тоже было приятно. Между прочим, вечер ещё не закончен, помнишь? — Разумеется! Я же буду вести тебя на это место. — Отлично. — Кстати, я думаю, оно тебе очень понравится. — Не могу сомневаться! — Ловлю на слове. Идём? — Пошли. И мы вышли. На улице уже было заметно холоднее, но вполне нормально. Дорога к месту занимала около часа. — Ты точно уверена, что нам стоит пройтись туда пешком? Мы не замёрзнем? — Сомневаюсь. А ты боишься, Феникс? — Ну, знаешь, я бы не сильно хотел завтра оказаться в кровати простуженным. А если простудимся мы оба... нет, даже не хочу об этом думать. — Трус! Трусливый трус! – с усмешкой сказала Франциска. — Не трус, а рассудительный человек. Но раз ты так настаиваешь, то я, пожалуй, не буду возражать. — Вот так и сдался, – продолжала она. — Да ладно тебе, не дуйся. Тебе понравится. Ты ведь не устал? — Да вроде нет. Я и не такие круги порой наматываю... — Отлично. Значит будем идти. И мы пошли. Вечерний Лос-Анджелес выглядел потрясно: куча огней, фонари горят повсюду, в зданиях ещё кипит жизнь и об этом даёт знать ещё и трафик. Главное – не стать случайно целью для каких-то бандитов, а то придётся полагаться только на то, как одна наездница владеет своим далеко бьющим кнутом. — Город выглядит потрясно, не так ли, Франциска? – спросил я. — Согласна, неплохое зрелище. Ночью все города выглядят как-то по особенному... — Есть такое. Мне порой кажется, что люди так малы по отдельности в этом городе, словно пылинки. — Так и есть. Не зря же города такими большими сделали. Ведь если бы все эти шестерёнки, гайки и прочие в виде людей не собрались бы вместе, из них получился бы такой механизм? Сомневаюсь. Им ведь только выгодно от того, что все они живут вместе. — Ты права. А ведь в Лос-Анджелесе живёт меньше миллиона человек! Представляю себе, что творится в Токио, Пекине или Чунцине. — Да, там, наверное, от одного конца города до другого можно смело пускать самолёты. Я где-то слышала, что Чунцин по площади больше Бельгии. — Целая страна... хотя, это немудрено. Там же около тридцати миллионов живёт. — Да... это почти половина Франции, вроде как. — Ага. — Интересно, конечно, как они там так живут... — Да так же, как и все. Заботы просто немного другие. И виды тоже слегка разнятся. Но жизнь там тоже идёт, точно такая же, разве что с немного другими оттенками. — И то верно. Да, когда я путешествовала, я заметила это: даже в самых бедных городах и странах, и даже в тех, где кризис или война, люди продолжают жить. Забот и проблем у них, ясное дело, чуть больше, но они живут. — А что ещё им делать? Ну, хотя, сдаться можно и в трущобах, и вокруг особняков, и вокруг небоскрёбов. Тот, кто захочет, всегда ведь своего достигнет. — Абсолютно верно. Порой бедняки могут возглавить мир, а порой и самый большие богачи могут опустить себя на дно. Выживает тот, кто приспосабливается, продолжая при этом борьбу и веру в свои силы. — Философия Дарвина, – подметил я. — Скорее закономерность. За философскими рассуждениями мы уже прошли пятую часть всего пути. Но где-то за пятнадцать минут до нашего прибытия к моему дому, мы замолчали – говорить было уже нечего. А затем мы подошли к моему дому. — Сколько, говоришь, туда идти? — Минут десять ещё. Не больше. — Хорошо. Пошли. Мы продолжили идти по улице вверх. Мой дом находился на подножье, а дальше шёл подъём, после которого, вроде бы, прямая дорога, а затем повороты, ведущие вверх. За год в этом доме, кстати, я там ни разу не бывал. Виды открывались потрясные. На небе искрились звёзды, а от света города даже не было столь темно: создавалась особая атмосфера. Однако уже стало холодать. Из-за, наверное, холода, Карма взяла меня под руку, прижавшись. Мы шли по прямой улице. Во многих домах уже не горел свет, и все из них были особняками. Побольше и побогаче, чем у меня: живут в них, видимо, не просто адвокаты, а политики, банкиры, судьи или бизнесмены. Ну, как живут – владеют. У дороги стоял один немаленьких размеров дом, у которого не была припаркована машина. Даже за воротами. Сам он создавал ощущение давно пустующего. Вдруг Франциска показала на него пальцем и промолвила: — Это дом моего отца. Сейчас он мой. Он никогда не был основным, конечно, но мы частенько здесь бывали. — И сколько он уже пустует? — Последний раз папа был здесь три года назад, вроде как. — И с тех пор никто в нём не был? Даже ты? — Не могу найти себе места в него зайти. Наверное, я его продам. — Думаю, это будет верным решением. Хотя, тогда в нём всё равно придётся прибраться. — Да уж... ну, это не вопрос на повестке дня. Надо будет – найму людей, или попрошу кого-то помочь. У меня от него... странные, плохие чувства. — Да, не могу себе представить, как это нелегко. Но не хочу о больном. — Согласна, давай не будем об этом. Через три минуты наконец показалось два поворота: один влево, а второй – направо, в гору; за вторым ещё один, и горка. Там располагалась небольшая импровизиованная парковка и скамейки. Одна из них стояла под деревом и именно к ней вела меня девушка. Мы уселись, и она начала: — Потрясающий вид, не так ли? А вид был действительно потрясающим. Небольшая горка показывала большую часть города, так как этот район и так был на возвышенности. Небоскрёбы уже были поменьше, хоть и всё равно огромные. В небе летел вертолёт; а где-то далеко просторы бороздил самолёт. Виднелось море. — Очень красивый. — Знаешь, мне это место нравится с детства. Когда папа впервые привёз меня с собой в тот дом, он разрешил мне немного прогуляться по округе, и я нашла эту горку со скамейкой. Я любила здесь сидеть даже тогда, когда папа сюда не приезжал: когда освобождалась после заседаний, я нередко ездила сюда с Майлзом. Ему эти виды не очень нравились, а меня притягивали. — ... — А потом – разъезды, отъезды... Когда мне удавалось, я всегда находила возможность побыть здесь. Тут почти всегда нет людей... так тихо и спокойно. Это, можно сказать – моё священное место. Я часто сидела здесь даже эти три недели. Думала о многом. Очень о многом... даже о тебе, в какой-то мере. Тогда я начала ощущать к тебе... как я тогда думала, ненужные чувства. Я хотел что-то сказать, но быстро себя заткнул – ей надо выговориться. Но я уже предполагал, чем это закончится. Я уже не могу сомневаться и скрывать свои чувства к ней от нас обеих, как этого не может и она. Так быстро и так медленно, я, наконец-таки, всё понял. Теперь это больше не "unnecessary feelings". — И вот, спустя эти три недели, ты здесь. Вместе со мной. Ты – один из трёх людей, которые знают об этом месте. Одного больше нет в живых, а с другим я общаюсь уже далеко не так, как прежде. Каждый из вас был настолько дорог мне, что я открыла ему это место. Свою частичку души. Но... я вижу, что лишь ты оцениваешь это по достоинству. Ведь я привела тебя сюда не просто так. — ... — Я сегодня думала насчёт всего, что было вчера, и очень многое поняла. Даже когда ты вернулся. Майлз предупредил меня, что ты беспокоился. — Э...? Откуда он знал?! Нет, только не говорите мне, что она рассказала ему всё раньше, чем мне... Хотя, даже если так, откуда он знает, что я звонил ему именно насчёт неё? — Молчи. — ... — Так вот. Я сегодня поняла, что ты – единственный человек, который захотел по-настоящему понять меня. Который остановился, чтобы выручить меня, не имея ни малейшего повода для этого. Который с сочувствием относился ко мне, к моим чувствам, к моим слабостям... и принял меня такой, какая я есть, не требуя от меня ничего. Ты был тем, кто побеспокоился обо мне и кто позаботился о том, чтобы я не совершала ошибок и не углублялась в свою маску. Кто дал мне возможность почувствовать настоящую радость от общения с кем-то. Кто дал мне щепотку счастья. И, подумав, я поняла, что... я привязалась к тебе. — ... — Так что... Я хочу сказать, что... Девушка взглотнула. Я посмотрел ей прямо в глаза. В них читалось волнение и напряжение; более того, они начинали слезиться, но, в какой-то момент, она чутка подавила это, и глядя мне прямо в глаза, уверенно сказала: — Я люблю тебя, Феникс Райт. — Я тоже тебя люблю, Франциска. В этот же момент, мы приблизились друг к другу и наши губы соединились в поцелуе. Он был ещё более страстен, чем вчера: ведь он был ещё более осознанный и ещё более искренний. Её бледные руки, спрятанные за длинными перчатками и дорогой одеждой, обхватили меня сзади, а я обнял её в ответ. Мы целовались дольше, чем раньше. А затем у нас закончился воздух, и мы отдыхивались друг у друга в объятьях. По моему плечу потекли её тихие слёзы; но я знал, что это – не слёзы боли или горечи, это – слёзы радости. Ведь весь этот спектакль окончен и все маски, наконец, сняты. Лос-Анджелес светил огнями в небо, а то отсвечивало ему огоньками звёзд и лучами луны. Жизнь кипела и била ключом, люди готовились ко сну, продолжая решать насущные проблемы. И где-то в этом городе, по одной из улиц, держась за руки, спускалась одна парочка. Они оба были счастливы. Их маскарад, полный горечи и самообмана, наконец подошёл к концу.