Иллюзорный идеал

Франциска прислушалась к совету. Где-то ближе к вечеру она уехала ко мне домой отсыпаться. Медсестра мисс Хилл приходила с несколькими врачами, отметившими мои хорошие регенеративные способности. Правда всё равно ещё около трёх недель мне придётся есть только совсем примитивную пищу, чтобы желудок мог зажить и не нагружаться. А когда они ушли, медсестра сказала: — Тут к вам... ещё одна посетительница. Она сказала, что вы её знаете. Некая... сестра Айрис. — Впустите её, – ответил я коротко. Где-то в глубине души мне очень не хотелось этого разговора. Её навязанность и постоянное нахождение поблизости стали напрягать. Но я думал, что это было не зря; будто она собирается раскрыть мне какую-то крупную правду, бывшую вне моего поля зрения. Так и вышло. Дверь открылась, и в комнатушку вошла небольшая хрупкая девушка в светло-пурпурном балахоне. На голове у неё не было её привычного капюшона; вместо этого была идентичная её сестре Далии причёска. — Мистер Райт... – начала она чарующим голосом. — Как вы? Я слышала, что вам стало лучше. — Да... я пришёл в сознание, слава Богу. — У вас очень серьёзное ранение... так ведь? — Мне пробило ножом желудок и аорту, так что... да. — О Господи. Мистер Райт, мне так жаль... простите меня, пожалуйста... я так виновата перед вами... На её лице было такое выражение, словно уже скоро пойдут слёзы. И посему, я захотел остановить её: — Но... это ведь не вы пытались убить меня той ночью. — Да, но я... я хотела помочь Далии спрятать любые улики. Простите меня, прошу. — Но ведь вы этого не сделали... — Да, но... ведь вы пострадали, а я могла вам помочь. Я знала, что должно было произойти. Хотя, я не знала, что всё так выйдет... — Не переживайте. Я не держу на вас зла... только скажите, почему вы решились помочь Далии? Зачем? — Я... всегда ей помогаю. Ей никогда не хватало любви, и из-за этого она стала такой жестокой... я пытаюсь лишь поддерживать её, но получается плохо. — Не вините себя. В любом случае... этого не произошло. — Х-хорошо, мистер Райт. Я постараюсь... и так много грехов на моей душе. — Все мы небезгрешны, – выказал я. — Лучше скажите... мне передавали, что вы хотели мне что-то рассказать. — Ах... уже передали... я поблагодарю мистера Эджворта. На лице у Айрис выступил румянец. Сама она выглядела гораздо более взволнованной, будто сейчас она скажет нечто удивительно меняющее всю историю. Однако, в один момент она попыталась сделать как можно более серьёзное лицо, и начала: — Феня... Феня... мне кажется, я должна наконец раскрыть большой секрет, связанный с нами. "Феня"? Я узнаю это прозвище. Так меня называют многие, но то, как произносит это она... не может быть. Перед глазами встаёт та самая Далия: очаровательная, добрая, застенчивая, покладистая и умная девушка... а не лицемерка, предательница, злодейка и психопатка, коей она по итогу и оказалась. — Эм...? — Не удивляйся так... Ты ведь держишь зло на Далию... верно? — Не то что бы держу зло, конечно, но хорошим человеком я её не считаю. — За то, что она делала? — Да. За убийства. За ложь и подлог. За свидетельства против меня... — Я хочу... сказать... это. Дело в том, что... вы с ней едва ли знакомы, – очень смущённо и с паузами произнесла молодая монахиня. — Ч-что? Как это возможно? — Ты встречался с ней всего дважды... первый раз был в момент, когда она подарила тебе то самое ожерелье, а второй был там, где умер тот студент. — Тогда кто... был со мной все эти восемь месяцев? — Помнишь, Феня, что ты удивился, когда узнал, что я знаю твоё имя? — Да... но разве... не были ли вы осведомлены обо мне заранее? — Мы слышали, но... я знаю твоё имя гораздо больше. Шесть лет. — ... — Все эти восемь месяцев... это я... была с тобой. Я... носила маску сестры. Она использовала тебя, и заставила меня подыгрывать тебе... ведь она не может так долго играть влюблённую. Я была послана, чтобы забрать у тебя ожерелье; но моей сестре было наплевать на мои чувства... к тебе. Всё, из-за чего я была послана к тебе... это обман и цель тебе навредить. Прости, прости, прошу... что я не сказала этого раньше! Прости за всё! – девушка срывалась на слёзы, а я всё внезапно понял. Вся эта доброта была не просто так. Вся эта доброта была отзвуком прошлого. Тех восьми месяцев, когда мы были счастливы. Которые оборвались (и начались) из-за одной психопатки... получившей своё. Теперь она, моя милая Долли, сидит и плачет возле меня. А у меня уже кто-то есть. Я люблю Франциску, всем сердцем, но эта картина просто разбивает мне сердце. Ждать столько лет, чтобы сейчас узнать страшную правду – это почти так же, как Годо вышел из комы. Это ужасно. Но мне придётся подвести её к этому... для её же блага. — Долли... можно я буду называть тебя так? — Конечно... — Долли, не вини себя. Ты была влюблена в меня и... действовала из искренних побуждений. Я не виню тебя ни в чём; ты была потрясающей девушкой и твоя доброта была настоящей. — П-правда? — Верно. Но... я думаю, ты сама знаешь, что поменялось за эти шесть лет... — У тебя уже есть... другая. — Да, Долли. Прости, но я ничего не знал. Теперь я люблю другую, и мы... счастливы. Я знаю, что это не очень хорошие новости, но... я не знаю, как иначе сказать. — В-всё... всё в порядке, Фень... честно... Самая большая ложь. Девушка говорила это, пока слёзы лились из её глаз водопадом. Так бывает: ты пытаешься быть хорошим парнем, помогать всем, спасать всех; но, по итогу, кто-то всё равно остаётся за бортом. Да, я не мог протянуть ей руку, ведь я уже был повязан с Франциской. Но она рассчитывала на меня, а я так просто ей всё это сказал... мне кажется, её разрывает на части. Так бывает. И это моя вина. И я должен как-то это исправить. — Прости, Долли. Прошу, прости... я понимаю, что ты ждала меня столько лет, но... я не знал. Прости... — Это всё моя вина... моя плата... моя карма... Ты не виноват, Фень, правда. Я заслужила это... Я не знаю, что сказать. Наверное, слова здесь лишние. Ведь даже если я что-то скажу... разве это поменяет что-либо? Она необратимо в печали. Почему я так думаю? Я знал немало людей, которые были влюблены долгое время в кого-то. Обычно эта любовь была неразделённой, или на расстоянии. И ни один из таких людей не чувствовал себя целиком счастливым; ведь рядом не было того, кому посвящены эти чувства, и кто посылал бы их в ответ. У обездоленной Айрис, насколько я понимаю, такого вообще не было никогда, кроме отношений со мной... так что это, определённо, очень и очень больно. Вдруг меня осенило, и я решился сказать: — Долли... прошу, не падай духом. Я знаю, что я... оставил тебя позади, найдя другую любовь, но это не повод опускать руки. Это повод двигаться дальше, понимаешь? Я знаю, что ты сильно любишь меня. Но есть и те, кто нуждаются в чистой любви гораздо больше. И они такие же потрясающие люди, как и я... Да, они другие. У них есть свои особенности и недостатки, но они всё ещё потрясающие. И кто-то из них может помочь достичь тебе счастья, я верю в это. Главное – верь ты. И тогда ты найдёшь того, кто станет тебе, как я... если не лучше. Слышишь? Айрис кивнула, но продолжила плакать. Долго это, конечно, не продлилось. Через примерно минут десять она успокоилась, выдохнула, и сказала: — Феня... спасибо... за совет. Я постараюсь прислушаться к нему, раз ты просишь меня об этом. Я найду себе другого. Но знай, что ты всё ещё самый дорогой человек в мире для меня, Фень. Я очень хочу верить, что твой партнёр действительно любит тебя и никогда не бросит. Ведь я хочу, чтобы ты был счастлив. — Я... ценю это. Да, моя любовь любит и меня. Не волнуйся. Я не влюбляюсь в плохих людей, Долли. — Я очень рада этому, Феня. Мне пора идти. Спасибо за твои советы. Они были... очень полезны. Я обещаю, что прислушаюсь к ним, ведь ты просишь меня об этом. Пожалуйста, береги себя. И до встречи. — Удачи тебе, Долли. Береги себя. И хрупкая девушка вышла из палаты, закрыв за собой дверь. На улице начинался дождь. Смеркалось. Погода отображала моё настроение. Я очень некрасиво поступил, наверное... но разве я знал? Разве я мог знать, что так выйдет? Тем не менее, я всё равно не смог добиться хорошего результата – кто-то, кто этого явно не заслуживает, вышел несчастным, разбитым, подавленным... разве это честно? — Это судьба, Феникс. Мы не можем следовать дороге полноценного идеала. Кто-то всё равно может остаться в проигрыше в конце. Я слышал голос. Это была Мия... снова? — Но со временем это может обернуться для него в выигрыш, если он этого захочет. Ты сделал лучшее, что смог. — Мия... — Когда я вела дело мистера Фолза, я верила, что могу спасти его. Что всё наладится, и он будет свободен от всего того, в чём его обвиняют. Но он сам выбрал путь, который выбрал, умерев в суде. Да, тот случай травмировал меня, но... я поняла, что добиться абсолютного идеала и компромисса невозможно. Кто-то всё равно будет страдать; и уже ему решать, перестать страдать и менять что-то, или добить себя. — Жестоко, на самом деле... — Это жизнь, Феникс. Меня вообще убил жадный до денег и власти корпорат... разве я жалуюсь? Призраки умеют это делать, к слову. — Нет... — Потому что я понимаю, что пошла на риск. Что сама сделала выбор – встать у него на пути. Жизнь каждого человека состоит из них – из выборов, а остальные люди и события могут лишь подтолкнуть человека сделать один, другой, или и вовсе третий выбор. Если не больше. — Хорошо сказано... — Надеюсь, ты это запомнишь. Не переживай... с Айрис, то есть, Долли, всё будет хорошо. — Ты так считаешь? — Она послушает тебя. Ей некого больше. Будет больно, но она найдёт того, кто ей нужен. Поверь мне. — Ладно... я поверю, Босс. — Вот и отлично. Мне нравится, что я остаюсь твоим наставником... однако, мне пора. Обнимешь на прощание? Хотя... нет, я, пожалуй, сделаю это сама. Завихрение и приближение белых контуров ко мне вместе с потоками воздуха ознаменовало её объятие – всё-таки, призраки не материальны. И затем, когда она отстранилась, всё вернулось в прежнее состояние. Была уже почти ночь. На улице шёл дождь. А я уяснил ещё один урок за последнюю неделю. Всё-таки, учиться никогда не поздно.