Антипод.

* * *

      Даже простой и лёгкий взмах крыльев бабочки может принести ту самую искру, способную разжечь огонь, что обратит в пепел и в прах целые города и страны. Так что же тогда говорить и жалеть всего лишь об одном человеке, когда он так легко воспламеняется?..       Айден плавно, почти не касаясь, проводит рукой по своему пиджаку к самому низу, доходя до его края, поднимается немного выше, медленно пробирается вдоль плотной ткани длинными пальцами к карману, неторопливо нащупывает пачку сигарет, чуть сжимая её. Наблюдает. Теперь уже молча. Пристально смотрит на своего незваного вечернего гостя, случайно зашедшего в его галерею уже почти под самую ночь по совершенно странному стечению обстоятельств, который так и продолжает стоять около стены, вглядываясь в полотно перед собой. За всю свою жизнь владелец галереи лишь единожды улавливал такую же страсть к искусству в чужих глазах, такой же искрящийся интерес, такую же искреннюю и безудержную вовлечённость, как и сейчас во взгляде Тэхёна. Это безжалостно возвращает его в прошлое. В прошлое, которому нет и не может быть места в его настоящем и никогда не будет места в будущем. В светлом и счастливом будущем. Туда, от чего он сбежал пятнадцать лет назад на свою родину — в Японию, не сумев тогда сразу принять и простить. Единственное, с чем Айден смог стойко смириться в свои двадцать — поражение. А теперь оно вновь нависает над ним, как чёрные тучи среди ясного неба, окутывая со всех сторон, затягивая в свои электрические сети из гроз и молний. Тишина сгущается. Можно услышать даже биение собственного сердца. В груди всё каменеет. Появляется лёгкий мандраж. Дыхание сбивается. Мужчина продолжает неотрывно впиваться тёмными глазами в юношу. Словно ягуар, наблюдающий из засады за молодой ланью. Всего-лишь один неосторожный шаг хищника, один лишь малейший хруст под его когтистой мощной лапой, и она услышит, тут же пускаясь в бегство. В огромном помещении раздаётся внезапный щелчок зажигалки, и Тэхён сразу же оборачивается на мягкий звук, разлетающийся по всему залу. Лань услышала. Ягуар замечен. — Примерно так я себя и ощущаю… Взаперти самого себя… — тихо-тихо шепчет Тэхён, очевидно поддаваясь своим внутренним мрачным размышлениям. — Простите, я засмотрелся на картину… Отвлёкся и прослушал то, о чём вы только что говорили. Вы не могли бы повторить ещё раз, пожалуйста, если вас это не затруднит? — с милой и доброжелательной улыбкой на лице говорит Тэхён и отходит чуть дальше от картины, на которой изображена серебристая клетка с запертым человеком внутри, а вокруг расхаживает тигр на фоне высоких скал, уходящих в алое закатное небо.       Клубы густого дыма сначала полностью скрывают сосредоточенное лицо мужчины за сероватой завесой, но уже через секунду рассеиваются, подобно полупрозрачному утекающему туману у подножия гор. — Я закурил. Вы не против, Тэхён? — бесцельно спрашивает Айден, всё ещё пронизывая цепким взглядом юношу и погружаясь в воспоминания своей молодости.       Воздух перемешивается с едким, тягучим и неприятным запахом никотина. — Это ведь ваша галерея! — вежливо отвечает ему Тэ, по-прежнему восторженно оглядываясь вокруг себя. — Вы вправе здесь делать всё, что посчитаете нужным.       Зал, окрашенный в краску цвета марон , не давит и совершенно не кажется чрезмерно пёстрыми и ярким, а напротив создаёт особую атмосферу и отдых для глаз. Невольно Тэ вспоминает особняк и квартиру, в которой теперь проживает — разительные отличия во всём. В голове мгновенно вспыхивает жадная мысль о том, что как только он сможет снять для себя жильё самостоятельно, то никаких больше светлых и белых оттенков на стенах. Нет. Он обязательно выберет глубокий цвет, насыщенный или даже тёмный. — И всё же? — учтиво уточняет у него Айден, затягиваясь чуть глубже сигаретным дымом, смотрит прямиком в кристально-голубые глаза напротив себя, похожие на аквамарин, пытаясь снова найти в них то, что уже когда-то отыскивал в человеке, но так давно потерял, а потом возникает неожиданный вопрос, совершенно не к месту. — Вы носите линзы, Тэхён? Безумно красивый цвет глаз… — никотин поступает всё глубже и глубже в лёгкие, оседая в них, проникая точно также, как и эти дурные и ненужные воспоминания в голову.       Тэхён смущается. Вовсе не от услышанного комплимента, а от поведения мужчины. Некогда расслабленное и игривое состояние Айдена за столь короткое время сменилось на тревожность и озадаченность, которые он даже не пробует скрывать. Лицо практически не выражает никаких эмоций, но упорный и хваткий взгляд говорит обо всём — так смотрит только тот, кто среди миллиарда людей и судеб увидел того самого, кого искал тысячелетия, блуждая среди бесконечно сменяемых друг друга эпох. — Это не линзы. Это мой родной цвет глаз. Благодарю вас, — отвечает Тэ. — Я не против. Курите. Мой друг… — эти слова зачем-то сами вылезают наружу, как по инерции, поддаваясь возникшему минору, но Тэ торопливо замолкает. — Айден, так вы повторите то, о чём говорили? — Сначала вы, — уголки тонких губ медленно приподнимаются, и мужчина вновь расслабленно облокачивается на стойку. — Ваш друг?.. Продолжайте.       Юноша сразу же хмурится, поднимая недоверчивый взгляд на своего собеседника. И зачем он только ляпнул о «своём друге», ещё и так не к месту? — Много курит, — наигранно равнодушно пожимает плечами Тэхён. — А потом он вдруг умер… — спешно сглатывает, борясь с образовавшейся сухостью в горле, и вновь возвращает непринуждённую и милую улыбку. — Для меня умер. Теперь ваша очередь, Айден. — Вдруг? Люди просто так не умирают. Тем более для нас. Всегда есть причины, — глубокий мужской голос начинает звучать чуть тише, более вдумчиво, всё также одурманивающе скрипуче и вместе с тем мягко, создавая точно такие же комфортные ощущения, как внутри кожаного салона дорогого автомобиля, который не хочется покидать. — Я предлагал вам работу, Тэхён. В моей галерее. Предложение в силе.       Тэ прикрывает глаза от полной неожиданности, наспех обдумывает, а после широко распахивает их от искреннего и наивного удивления. — Что? — переспрашивает юноша, делая непроизвольный, но решительный шаг вперёд к своему собеседнику. — Работу? Тут? — с волнением в голосе. — Но ведь вы меня даже не знаете! И впервые видите! — Как и любой работодатель практически на любом из собеседований, — уверенно подчёркивает Айден и одобрительно приподнимает тёмную бровь, замечая эту искрящуюся взволнованность своего гостя. — Узнать другого человека можно лишь в процессе общения с ним. Знаете, как говорят на моей родине, Тэхён? — продолжает, не дожидаясь никакого ответа на свой вопрос. — Там считают, что у каждого из нас есть три лица: первое мы показываем миру, второе — близким и нашим друзьям. Даже тем, которые вдруг умирают для нас, Тэхён. Третье мы никогда и никому не покажем, но именно оно и является истинным отражением того, кто мы есть на самом деле. Я за то, чтобы люди учились сбрасывать свои маски, ведь самое важное, что мы можем сделать на жизненном пути — это быть собой. Что может быть более значимым? — Да, но кем я могу у вас работать?! — Моим личным помощником, Тэхён. Мне необходим ответственный менеджер, который сможет выполнять ряд административных задач, которые я переложу на него. Галерея открылась совсем недавно, поэтому мне нужна помощь. Ничего сложного: приём звонков, входящей корреспонденции, иногда общение с прессой, организация встреч и… — выпускает густой и Сизый сигаретный дым из своего рта, задумчиво щурясь. — Сопровождение меня на различных мероприятиях, Тэхён. — Сопровождение? — теперь уже с крайне недоверчивой и сухой интонацией. — Что вы имеете ввиду? — бархатный голос приобретает жёсткие нотки, даже требовательные. — Почему вас заинтересовала именно последняя обязанность, а не ряд озвученных ранее? — с улыбкой на лице интересуется владелец галереи, отходя от высокой стойки ресепшен и двигаясь в центр зала. — Они вам показались не столь интригующими, как эта? — задорно оборачивается к молодому человеку, поправляя свободной рукой копну густых чёрных волос. — Потому что меня она смутила. Звучит так, словно я должен буду… — Продолжайте же, Тэхён. Почему вы замолчали? — Айден опускает внимательный взгляд чуть ниже, оценивающе пробегая глазами по молодому человеку, вновь задумываясь о том, по какой же причине этому юноше, одетому на несколько тысяч долларов, пришлось согласиться на работу уборщиком. — Зачем мне делиться своими мыслями вслух именно сейчас, если вы можете дать мне более полную информацию, раз предлагаете работать на вас? — самоуверенно хмыкает Тэ. — Думаю, так было бы правильнее с вашей стороны, а с моей исключило бы ненужные и лишние вопросы и уж тем более домыслы. — Неплохой подход к делу, — снова игриво и довольно, манерно тянет фразы. — В обязанности личного помощника входит и сопровождение на встречах. В нашем с вами ремесле часто случаются различные арт-мероприятия. Вам к этому нужно быть готовым, Тэхён. Мир искусства полон бомонда. Это лишь формальность. Не в качестве пары, Тэхён, как вы могли подумать, — заботливо и спокойно поясняет мужчина. — Отпустите эти лишние тревоги. Я не имел ввиду ничего того, что вы уже успели вообразить себе. Уверяю вас. И позвольте спросить, вы женаты? — фокусирует взгляд тёмных глаз на правой руке юноши, замечая на безымянном пальце поблёскивающее в тусклом свете от потолочных прожекторов кольцо.       Тэхён чувствует настигающее его внутреннее напряжение от внезапного и резкого вопроса. Прикусывает нижнюю губу. Отвечать совершенно не хочется. — Я замужем, — решительно говорит Тэхён, беря себя в руки. — Ясно, — мягко отзывается Айден, туша окурок о мраморную пепельницу. — Я поинтересовался не из праздного интереса, а лишь для того, чтобы понимать, подойдёте ли вы для этой должности, так как она будет отнимать у вас слишком много времени. Для семейной жизни такой формат чаще не годится, чем оказывается подходящим. Ваш супруг сможет спокойно принять это? — Сможет, — без колебаний и сомнений заявляет Тэхён, не забывая о том, что скоро предстоит развод. — Но почему вы так уверены, что мне подойдёт эта должность? Я ведь не давал вам положительного ответа, поэтому и нет причин беспокоиться о моей… семейной жизни. — Чуть ранее вы озвучили, что вам необходима работа. Почему вы должны отказываться от моего, не побоюсь этого слова, не самого худшего предложения? — принимается улыбаться ещё шире. — Не должен, разумеется, — парирует юноша. — Но я должен для себя понимать, почему именно я хотя бы ввиду тех обстоятельств, что мой английский оставляет желать лучшего. О каком общении с прессой может идти тогда речь? — хочет согласиться, хочет сказать «да», но степень ответственности и боязнь не справиться с обязанностями, подвести и разочаровать в себе не отпускают так сразу и так просто. — За всю нашу беседу я не заметил никаких проблем в вашем английском языке, уверяю вас. Словарный запас на должном уровне, а акцент — это лишь маленький нюанс. Кстати, — Айден опять пробегает по молодому человеку оценивающим и пристальным взглядом. — Вам он идёт. Не стесняйтесь его. — Вы первый, кто говорит мне это, — задумчиво, сдерживая мягкую улыбку. — Все мои близкие считают, что я должен как можно скорее избавиться от него, так как он вредит моей речи и лексике. — А как вы сами считаете, Тэхён? Они правы? Для вас важно ваше мнение в первую очередь или ваших близких людей?       Внутри возникает странное, но приятное ощущение, которое вызывает трепет и желание твёрдо стоять только на своём. Почему? Потому что за все те недели с момента, когда Тэхён очнулся от комы, его впервые спросили о том, а как думает именно он, не навязывая своё мнение и свою позицию. Это кажется таким чужеродным для него, но настолько ценным, что эти секунды хочется сохранить глубоко в памяти и не забывать уже никогда. — Он меня не беспокоит. — И это главное, — положительно кивает ему мужчина. — С этим разобрались. Что ещё мешает вам согласиться на моё предложение? — Мне сложно поверить, что больше нет претендентов на эту замечательную должность.       Сомнения продолжают затягивать Тэхёна в свои колючие сети. Всё произошло так быстро и спонтанно, что первое, о чём он начал и продолжает думать, так это лишь о том, что вся эта странная ситуация элементарно подстроенная и дело рук Чонгука. — Вы очень юны, Тэхён, поэтому нерешительны, хотя вы находитесь сейчас именно в том возрасте, когда должны быть готовы ко всему новому и даже пугающему вас, потому что именно так можно приобрести опыт, знания, мудрость и силы. Мой отец с самого детства говорил мне, что у самурая нет цели, а есть только путь. Если стоять на месте, то дорога навсегда останется закрытой, но стоит лишь сделать шаг вперёд, и вы удивитесь тому спектру возможностей, граней, разнообразия, которые вокруг вас. Как творческий человек, желающий окунуться в мир искусства, вы не имеете никакого права стоять на мёртвой точке! — интонация голоса Айдена меняется, становится более вдумчивой, натянутой, более низкой, окрашиваясь лёгкой волнительной хрипотцой. — Потому что… — владелец галереи неторопливо наполняет вторую пиалу горячим ароматным чаем, наблюдая за тонкой струйкой, льющейся из носика чайника, от которой исходит пар, а после гостеприимно кивает. — Вы мне напомнили одного человека. Я слишком давно его не видел и вряд ли когда-либо увижу уже. Прошло больше десяти лет с момента нашей последней встречи, а ощущение, словно несколько жизней, представляете? Я почти не помню черты его лица, но одно я не смогу забыть уже никогда, — задумчиво устремляет пустой взор вглубь просторного зала, замирая. — Его глаза. Его взгляд, — мужской голос вздрагивает. — Он пронизывал до костей, поглощал, съедал, пробирался сквозь плоть к самому сердцу, в самую душу. И именно с таким взглядом этот молодой человек смотрел на картины, на здания, на архитектурные сооружения, так яростно мечтая стать творцом. Он был полностью во власти искусства и живописи. Он мог рисовать часами, не покидая университетскую мастерскую. Он имел невероятное виденье и понимание цветов, оттенков, форм, фактур, линий. А я имел неосторожность влюбиться в него, — внезапные и неуместные откровения вызывают смущение у Тэхёна и одновременно непостижимый восторг от услышанного. Даже если бы юноша попытался прямо сейчас вспомнить, когда и кто с таким же болезненным воодушевлением описывал того, кого не видел уже много лет, утратив нить всякого контакта, то вряд ли бы смог. — И вы смотрите на эти полотна точно также, как и он когда-то. У вас такой же взгляд, Тэхён. Такой же… Страстный, всепоглощающий, но чистый, искренний, идущий изнутри. Такой же открытый ко всему прекрасному и заставляющему трепетать. Преступно потерять его. Преступно сделать себя слепым, Тэхён. Я так долго хотел, чтобы этот человек посмотрел на меня такими же глазами хотя бы раз, на людей, окружающих его и желающих ему добра и радости… Посмотрел хотя бы одну секунду среди бесконечности времени… — Айден будто вырывается из оцепенения, только теперь понимая, что поддался лишним и бесконтрольным ему эмоциям, но всё же не торопится оборвать свою мысль так резко, чувствуя, что должен договорить. Должен ради себя. Должен ради Тэхёна. — Но если он и любил когда-то хоть что-то в своей жизни, то лишь картины и архитектуру, не растрачивая это чувство на людей вокруг него.       Тэ тянется рукой к горячей пиале, зачарованно подходя всё ближе и ближе к мужчине. — Что случилось с этим человеком? — осторожно, но заинтересованно решается спросить Тэхён, делая первый короткий глоток напитка. — Почему вы так долго не виделись с ним? — Он вдруг умер, — Айден поворачивается к юноше и удовлетворённо хмыкает, видя, как тот наконец-то подступился к его любимому травяному чаю. — Для меня умер. Как и ваш друг для вас. — Мне жаль… — отводит голубой взгляд в сторону. — Это грустная история… — Ну, почему же? — Айден тянется к ещё одной сигарете, достаёт её и подносит к своим губам. — На моей родине нет такого понятия, как смерть. Мы относимся к ней, как к пространству. А любое пространство можно чем-то заполнить, Тэхён. И именно мы выбираем, чем оно будет наполнено, какими цветами раскрашено. Так что не унывайте! — подбадривающе произносит. — Как вам чай? — Я не любитель чая, — тихо отвечает Тэ, задумываясь о чём-то своём. — Бесполезный напиток, как по мне. Я люблю кофе, — резко поворачивает голову к своему собеседнику. — Извините! — суетливо тянется обеими руками к пиале. — Я не хотел вас обидеть! Задумался и ляпнул… — На правду обижаются только глупцы, Тэхён, — прерывает его мужчина. — В следующий раз я буду знать, чем вас угостить. — В следующий раз? — хмыкает юноша, ухмыляясь в ответ на эту самоуверенную настойчивость, улавливая внутри себя ещё одно трепетное и такое приятное чувство — единство и понимание. — Именно. Вы ведь не планируете прогулять свой первый день стажировки, не так ли? Который, кстати, начнётся завтра в девять утра на этом самом месте, — улыбка становится широкой, хитрой, такой манящей и тёплой, что в ней хочется утонуть без остатка. — Я буду вас ждать, Тэхён. Я и самый вкусный кофе во всём Паддингтоне. Раскройте тайну: вы предпочитаете чёрный или с молоком?

* * *

      Только-только распечатанные нечёткие фотографии, на которых через панорамные окна заметны два человеческих силуэта в полумраке просторного зала, летят на массивный деревянный стол, шлёпаясь об его поверхность с глухим звуком, рассекающим тишину в кабинете. Чёрные глаза пару секунд равнодушно всматриваются сначала в них, а после ядовитый взгляд поднимается выше, впивается в мужчину, стоящего напротив. Если бы взгляд имел возможность воспроизводить речь подобно рту, то это был бы яростный крик. Низкий. Хриплый. Утробный. Звериный. Не человеческий вовсе, а демонический. — Кто это? — совершенно холодно и беспристрастно, как о погоде за окном или о том, который сейчас час.       Мужчина сразу же подходит чуть ближе к столу, внимательно смотрит вниз, а после твёрдо произносит: — Пока не могу ответить на этот вопрос, господин Чон. Мой человек весь день наблюдает за Тэхёном. Он зашёл в некую картинную галерею около получаса назад в паре кварталов от вашей квартиры. Мне об этом месте ничего неизвестно. Она открылась совсем недавно, как я смог уже проанализировать. Тэхён ещё не покидал локацию. Возможности услышать, что происходит внутри, или рассмотреть более детально нет на данный момент, если мы не хотим оказаться замеченными, но по моим сведениям в здании лишь двое: ваш муж и посторонний мужчина. Необходимо дождаться, когда… — Мой муж и посторонний мужчина, — повторяет за ним Чонгук, рассыпаясь в надменной ухмылке. Откидывается на спинку своего кресла, переплетает пальцы рук между собой и смотрит на собеседника с таким дружелюбным выражением на лице, которое не оставляет ни единой надежды на положительный итог от разговора. — В здании лишь двое. Мой муж и посторонний мужчина… — елейно и протяжно. — Мой муж и посторонний мужчина?! — а теперь уже требовательно, громко, чётко и рычаще. — Мой муж?!       Хосок не отводит свой взгляд, смотрит прямиком на Чонгука, поправляя свой незаметный наушник. Ярость его босса ему понятна. Принимать её или нет — такого выбора не стоит. Выполнить во что бы то ни стало — главная цель любого поручения. — Господин Чон, я готов поклясться, что ему не угрожает опасность. Мои люди всегда рядом, вы можете не сомневаться в этом. Завтра мы непременно выясним, кто это. Полагаю, что… — Сегодня, — властно и сурово перебивает господин Чон, придвигая папку с фотографиями к краю стола в сторону Хосока с такой резкостью, что швыряет её. — Сегодня, Хоби. Два часа. Я даю тебе два часа. Не более того. — Разумеется, господин Чон. В течение часа я предоставлю всю информацию, которую смогу достать, — аккуратно забирает её и кивает в ответ. — Я могу быть свободен? — Чимина ко мне, — Чонгук берёт в руку увесистый гранёный бокал из толстого стекла с тёмным ромом, делает внушительный глоток и закидывает голову назад, всматриваясь в потолок своего кабинета. — Сейчас же.       Начальник охраны покидает кабинет господина Чон, торопливо поднимается вверх по лестнице на второй этаж, твёрдыми, но бесшумными шагами марширует вдоль длинного коридора и распахивает дверь в комнату. — Какого чёрта?! — подрывается Чимин, приподнимаясь с кровати и убирая телефон от своего лица. — Стучаться не учили?! — Поднимайся. Тебя ожидает господин Чон, — холодно и равнодушно произносит Хосок. — Ожидает?! — брезгливо морщится молодой человек, пародируя его интонацию. — Что ещё за «ожидает»?! — смотрит на экран смартфона. — Почти девять часов вечера. Я уже отдыхаю!       Хоби прикрывает глаза, изо всех сил стараясь и заставляя себя сохранять полное спокойствие, но сама даже мысль о том, как сильно ему хочется двинуть по этой наглой и надменной морде, приносит внутреннее удовлетворение. Медленно выдыхает и спокойно поясняет: — Не заставляй его ждать. Не заставляй ждать меня. Если ты не встанешь сейчас сам, то я приведу тебя силой, Чимин. Решай. — Как же меня это заебало! — шипит блондин, с рывком поднимаясь из постели. — Я вам не ваш подопытный! — подходит к телохранителю ближе, кривясь в злобной ухмылке. — Над которым вы ставите свои ебанутые эксперименты! Я вам не Тэхён, ясно?! — Ясно. Ты прав. Ты не Тэхён. Ты куда глупее, чем он. И тебя мне жаль больше, чем его, — унизительно подмечает Хоби, осматривая парня. — У него хватает мозгов подумать, прежде чем что-то сказать или сделать. У тебя же они отсутствуют напрочь. Если ты ещё раз позволишь себе поднять на меня голос, я сломаю тебе палец…       Чимина одолевают ещё большая злость и желание отстоять свою правоту прямо сейчас. Слова Хосока задевают, бесят, распаляют. — Что, блять?! Не забывайся, Хоби, и… — Потом второй, — не даёт закончить ему, размеренно и неторопливо продолжая. — Следом кисть. Предплечье. Локоть. Плечо. Если этого будет недостаточно, то я приступлю ко второй руке, Чимин. Когда я закончу с этими частями твоего бесполезного тела, я переключусь на твои ноги. С такими темпами тебя ни один травматолог не соберёт. — Да пошёл ты! Пошли вы все! — низко рявкает Чимин, почти что шепчет сквозь зубы, выдавливает из себя каждое слово, как яд из раны. — Пошли вы все к чёрту! Ваше место в аду! — Выходит, мы все там, где и должны быть. А теперь бегом вниз, Чимин. И только посмей не оказаться в кабинете господина Чон в течение минуты. Время пошло.       Блондин быстро и резко сбегает вниз по ступенькам, огибает огромную гостиную особняка на первом этаже и подходит к нужной двери. Злость внутри настолько сильна, что организм реагирует мгновенно, заведомо зная, что для него панацея — хочется употребить наркотик. Прямо сейчас. Прямо в эту же секунду. Чтобы просто забыться и не думать. Чтобы просто отвлечься. Чтобы просто уйти в свой мир и остаться наедине с собой. Останавливается. Заходить нет никакого желания. Разговаривать со старшим братом — тем более. Даже увидеться с ним и столкнуться взглядами кажется Чимину нестерпимой пыткой и безжалостным издевательством. Приподнимает руку, громко и шумно выдыхает и, наконец-то решаясь, стучит, сразу же приоткрывая дверь. — Ты меня звал? — голос звучит абсолютно иначе, чем несколько минутами ранее в разговоре с Хосоком. Мягко, учтиво, даже любезно. — Я могу войти? — Проходи, — господин Чон мельком смотрит на младшего брата, кивает на мягкий стул, расположенный напротив него с другой стороны рабочего стола.       Чимин торопливо проходит вглубь кабинета и тут же усаживается. Смотреть в глаза Чонгуку страшно. Смотреть в глаза Чонгуку стыдно. Смотреть в глаза Чонгуку больно. Суетливо осматривается по сторонам, лишь бы только не сталкиваться с ним взглядами, напоминая сейчас школьника, которого вызвали к директору на серьёзный разговор. — Я тебя внимательно слушаю, — стальной голос проносится возле Чимина ледяным потоком, заставляя его вздрогнуть и напрячься ещё сильнее.       Паника становится невыносимой. Сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Дыхание учащается. Большие глаза миндального цвета становятся огромными, расширяются. А в голове лишь одна мысль — он всё знает. Он узнал про наркотики. Он в курсе. Чонгук знает. Знает. Всё знает. Руки начинают дрожать. Потеет лоб. Мышцы внутри тела болезненно ноют. Капли пота сползают вниз с висков. Ком в горле давит, не давая даже вдохнуть полной грудью. Страх. Ещё больший и отравляющий страх оказаться разоблачённым, пойманным и наказанным за это. — Меня?.. — кое-как выдавливает из себя Чимин, боясь даже шевельнуться. — Я… Чонгук… Что ты хочешь услышать?..       Господин Чон молчит. Угнетающе смотрит на молодого человека, наблюдая за ним, упирается обеими ладонями о свой стол и резко поднимается с кресла. Страх достигает апогея. Это его триумф. Победа. Пьедестал. Это провоцирует машинальную и ответную реакцию в младшем брате — Чимин вскакивает со стула следом и испуганно отходит на несколько шагов назад, сглатывает и смотрит на Чонгука такими жалобными глазами, что создаётся полное впечатление, что он вот-вот разрыдается.       Господин Чон наигранно приподнимает бровь, пытаясь показаться изумлённым таким поведением. Плавно отворачивается от младшего брата и выходит из-за стола. — Пожалуйста! — громко произносит Чимин, даже не осознавая и не понимая в этот момент, о чём именно он просит, отходя всё дальше к высоким стеллажам, заставленным книгами. — Я всё объясню!..       Чонгук по-прежнему молчит. Никак не реагирует на слова перепуганного младшего брата. Медленно поворачивается к нему спиной, открывает дверцу шкафа и что-то достаёт. Несколько секунд остаётся стоять в одной позе, опустив голову вниз, будто рассматривает эту вещь, а после разворачивается, держа в руках ещё один гранёный стеклянный бокал. — Я хотел предложить тебе выпить со мной, — чёрные глаза пристально и опасно смотрят в бледное безжизненное лицо. — Нам предстоит долгий и серьёзный разговор, Чимин, о том, что произошло. Полагаю, что ром сможет сделать беседу чуть более расслабленной, — губы расползаются в лукавой улыбке. — Садись, — и вновь кивает на стул, наслаждаясь, упиваясь, охотно насыщаясь растерянностью своего брата. — Или ты в большей степени предпочитаешь дешёвое пиво в подворотнях? Сел на место, — грубее и строже произносит, звонко ударяя толстым и тяжёлым стеклянным дном бокала о деревянную поверхность рабочего стола. — Пожалуйста, — слащаво добавляет и присаживается в кожаное кресло, откидываясь на его высокую и удобную спинку. — Я устал… — тихо произносит Чимин, шумно выдыхая от перенапряжения. — Я так устал… — откровенно и без фальши сообщает, поддаваясь разрывающим его чувствам. — От чего же? — Чонгук берёт в руку бутылку и наполняет пустой бокал. — От лени? От беспробудного безделья? От разгильдяйства? — поднимает на него презренный и одновременно ироничный взгляд. — Располагайся, Чимин, — в третий раз кивает на стул. — Когда вернётся мама? — внезапно спрашивает молодой человек, хаотично потирая глаза пальцами. — Я больше так не могу, Чонгук… — подходит к столу и садится, забирая стакан с алкогольным напитком, тут же делает несколько нетерпеливых глотков. Ром обжигает горло и вынуждает его скривиться. — Услышь меня, пожалуйста… Я не справляюсь!.. — поднимает на него огромные умоляющие глаза. — Да, я был не прав! Это я потянул Тэхёна с собой, но… Чонгук, прости меня! — окончательно сдаётся, наклоняется к нему чуть ближе, словно пробует выстроить между ними некую доверительную связь. — Отпусти меня!.. Дай мне жить своей жизнью! Дай мне самому строить её так, как я хочу! Я прошу тебя! Пожалуйста! — Ты сломаешь себе жизнь, а не построишь, — хладнокровно отвечает Чонгук, никак не реагируя на просьбы и жалобные слова брата. — К чему сейчас звучал вопрос о нашей матери? Хочешь вновь сесть на её шею и свесить свои ножки? Знаешь, кто ты? Ты паразит, который существует за счёт других. Ты приспособленец. Червь, питающийся за счёт функционирования и тяжёлой работы чужого организма. Нет, Чимин. Больше я этого не позволю тебе. Теперь ты будешь исключительно сам обеспечивать себя и свою, как ты выражаешься, жизнь, но об этом чуть позже.       Чимин громко выдыхает, прикрывает глаза и сразу же глубоко вздыхает. Вновь хватает бокал с ромом и жадно допивает содержимое залпом одним махом. Лицо вновь кривится от обжигающего ощущения в горле и желудке. А душа… А душа болит. Изнывает. Искренне. Без притворства. Без всякой клоунады. По-настоящему. — Я согласен! — хрипло произносит и хаотично кивает головой несколько раз подряд. — Я согласен работать! Я буду работать! Но я больше не могу участвовать в этой постановке, Чонгук! Мне страшно! Понимаешь?! Я боюсь ляпнуть что-то лишнее ему, что-то не то… — опускает голову вниз, снова шумно и измучено выдыхает, судорожно сглатывает, зачёсывает светлые волосы назад. — Это далеко зашло… Мы совершаем… — К слову о Тэхёне. Вы общаетесь? — хладнокровно интересуется у него господин Чон, перебивая и не обращая ни малейшего внимания на жалкие потуги младшего брата убедить сжалиться над ним. — Что он тебе рассказывает?       Блондин поднимает на него большие глаза. Удивлённо моргает с таким выражением лица, будто вопрос был так не к месту и совершенно глупым. — Нет. Я пытался с ним поговорить, но он игнорирует меня и не отвечает мне ни на звонки, ни на сообщения. А если и отвечает, то коротко и без какого-либо интереса. — Завтра ты должен поехать к нему. Адрес ты знаешь, — пальцы обхватывают бокал с ромом, медленно покручивая его в руке. — Твоя цель — добиться от него максимум информации о том, с кем он сейчас проводит время и коммуницирует, чем занимается, какие у него планы и мысли, — в упор смотрит на обескураженного молодого человека, сидящего напротив него с озадаченным и взволнованным видом. — И самое главное — кто его новые знакомые.       Чимин раздражённо откидывается на спинку стула, сползая на нём, скрещивает руки на груди и недовольно фыркает. — Как?! Как ты себе это представляешь, Чонгук?! Он видеть меня не хочет после всего, что произошло на заднем дворе! — устремляет смущённый взгляд на брата. — И тут он вдруг станет делиться со мной своими секретиками, как с подружкой?! Да я даже не могу объяснить ему, почему ничем не помог, когда он визжал на весь особняк и звал меня! — несдержанно рявкает, поддаваясь эмоциям и нелепости ситуации. — Он меня и на порог не пустит. И ты это прекрасно знаешь! Зачем ты… — Меня не интересует, каким способом ты этого добьёшься, — стальной голос мужчины осаждает и в очередной раз заставляет съёжиться своего слушателя. На лице опять появляется лукавый оскал. — Но ты сделаешь. Стой перед ним на коленях, умоляй, проси, ухищряйся, неси чушь, ползай в его ногах, если ничего другого ты не в состоянии изобрести, но добейся того, чтобы его доверие вернулось.       Блондин обречённо и хрипло простанывает на весь кабинет во весь голос. Закидывает голову назад, надувает щёки и снова шумно выдыхает, возвращая взгляд на Чонгука. — Он не простит! — шипит сквозь зубы Чимин. — Он не станет слушать! Я ведь пробовал уже поговорить с ним, когда он ещё был в доме. Он не простит ни меня, ни тебя, Чонгук! — вырывается со злостью из собеседника с такой интонацией, словно он говорит такие очевидные вещи. — И никто бы не простил такое! Он не станет…       Чимин вздрагивает и резко зажмуривается, когда по кабинету раздаётся внезапный звук удара ладонью о деревянный стол с такой силой, что некоторые предметы, стоящие на ровной и твёрдой поверхности, подлетают над ней, создавая ещё больше шума. — Мне ещё раз нужно повторить, что меня не интересует, каким образом ты добьёшься того, о чём я тебе говорю? Мне не интересны твои размышления и гипотезы на этот счёт, Чимин. Мне нужен результат. Дашь мне его, и я дам тебе шанс хоть изредка выползать в город. В противном случае я обещаю тебе, что ты света белого не увидишь, и пока твои ублюдки, которых ты из-за собственного скудоумия называешь друзьями, веселятся, гуляют, пьют и трахают девок, ты будешь драить полы в отеле и чистить толчки безвылазно. Выбор за тобой, Чимин.

* * *

      Чонгук отпивает горячий кофе из небольшой чашки, не торопясь отрезает ножом кусочек тоста, придерживая его вилкой, и терпеливо слушает, продолжая завтракать. — Галерея открылась три недели назад, господин Чон. Называется «Ханафубуки» . Выполнена полностью в японском стиле. В ней только-только закончились отделочные работы. Из картин — также лишь японская тематика и японские художники, — сонно рассказывает Хосок обо всём, что ему удалось узнать за ночь, даже о самых незначительных мелочах, сдерживая сильный позыв зевнуть. — Единственный владелец — некий Айден Ван, — осторожно кладёт на край стола папку с фотографиями помещения и самого мужчины. — Сам он также из Японии и приехал в Сидней два месяца назад. В Токио он является известным арт-директором, владеет несколькими мастерскими и художественной школой. Это пока что всё, что удалось узнать об этом человеке, но мои люди работают и пробуют выяснить всё, что в наших силах. Тэхён покинул галерею один вчера в районе десяти вечера, — теперь произносит каждое слово строже и куда более серьёзно. — До дома шёл в одиночестве, больше никуда по пути не заходил и ни с кем не контактировал. По возвращении в квартиру сходил в душ и прежде, чем лечь спать, принялся фотографировать свою одежду, господин Чон, — размеренно поясняет Хосок, вспоминая всё то, что наблюдал, благодаря расставленным скрытым камерам в квартире. — Ван, значит? — задумчиво уточняет Чонгук, откладывает в сторону столовые приборы, вытирает губы и руки белоснежной салфеткой и только после этого тянется к папке, внимательно рассматривая фотографии. — Вы его знаете? Узнаёте? — спокойно спрашивает начальник охраны, подходит чуть ближе к огромному обеденному столу в центре гостиной, пристально наблюдая за реакцией своего босса.       Господин Чон хладнокровно впивается чёрным и мрачным взглядом в аккуратное лицо мужчины с тонкими и точёными чертами, пронизанное эстетикой и даже некой аристократичностью. Медленно листает фотографии, пытаясь разглядеть хоть что-то знакомое для себя. У Чонгука прекрасная память на лица, на имена и на голоса, но он не может узнать владельца галереи ни в чём. — Впервые вижу, — железно произносит Чон, выпуская папку из рук. — Но я слишком хорошо знаю эту назойливую фамилию. Проверь, нет ли у него родственных или каких-либо иных связей с Джексоном Ван, — мужчина вновь делает глоток ароматного чёрного кофе без сахара и источает довольную ухмылку. — Что там с одеждой? — и только теперь возвращается к той информации, которую ему передал главный телохранитель. — Тэхён около получаса занимался тем, что фотографировал свою одежду. Как на себе, так и просто разложенную или висящую на вешалке, — ещё раз учтиво поясняет Хосок. — Пока не могу ответить, для чего и зачем, но я обязательно выясню это. — Что ж, — на лице господина Чон появляется загадочная и непонятная улыбка. Странная. Несвойственная для него. Словно некое искреннее довольство перемешивается со страстью, с чувством и вкусом долгожданной победы. Это гордость. Так улыбаются только в моменты подлинной гордости. — А он быстро предпринимает все возможности, которые у него под рукой, — хмыкает Чон, снова берёт в руки вилку и нож и принимается доедать свой завтрак. — Последи за его счетами. Если будут неизвестные поступления денежных средств, дай мне об этом знать. И выясни, что этому Айдену нужно от моего мужа. Или… — поднимает на него искрящийся азартом взгляд. — Моему мужу от Айдена. Ты свободен.       Тем временем Тэхён торопливо выбегает из ванной комнаты, наспех вытирает взъерошенные мокрые волосы и отбрасывает влажное махровое полотенце на кровать, хаотично открывает дверцу шкафа, принимаясь рыскать на полке, перебирая многочисленные футболки, поло и рубашки. — Чёрт! — недовольно выкрикивает, с рывком выдвигая ящик с нижним бельём.       Проспал. И, как назло, в свой первый же день стажировки. Не слышал ни одного будильника, хотя специально установил несколько на своём телефоне, чтобы наверняка встать ещё раньше, чем планировал. Мельком смотрит на часы — пятнадцать минут девятого. Он уже должен выйти из дома, но до сих пор даже не собран. Вновь начинают терзать сомнения, и появляются мысли о том, что коль уж так произошло, то, быть может, это верный знак, что ему не стоит даже начинать работать в галерее Айдена. О чём же ещё задуматься, пока натягиваешь боксеры на влажное тело после душа? Конечно, о знаках судьбы.       Тэхён не привык пасовать перед трудностями, не привык раскисать и жалеть себя. Не в его стиле останавливаться и поворачивать назад. Прошлое профессионального спортсмена вырывается наружу, выползает из своего заточения, даёт о себе знать, хоть он и не помнит прежней жизни абсолютно. Сейчас для него стоит одна самая главная и важная цель — найти работу и начать зарабатывать. Любой ценой. Всеми силами. Независимость от мужа, который предложил развод и дал всего месяц на то, чтобы тот встал на ноги — самая первостепенная и важнейшая цель теперь, а Айден мог бы оказаться весьма неплохим проводником в эту самую желанную и прекрасную независимость, как полагает юноша. Какие ещё знаки судьбы?! Не время для этой лирики.       Молодой человек хватает с мягкой подушки телефон, быстро набирает номер, дожидается, пока монотонные гудки наконец-таки закончатся, и сразу же напряжённо произносит: — Айден, мне безумно жаль, но я опаздываю! — собеседник слышит шорохи и посторонние звуки на фоне бархатного и низкого голоса. — Я проспал, — честно признаётся Тэхён. — Пожалуйста, дождитесь меня! — Доброе утро, Тэхён, — в ответ звучит всё такая же глубокая и пронзительная интонация. Всё такая же мужественная. Такая же приятная. Такая же… манящая. — Не поверите, но я тоже проспал, — неожиданно произносит мужчина, манерно хмыкая. — Я только выезжаю, — сладкая ложь мешается со словами. — Назовите свой адрес. Я заеду за вами. Никаких проблем.       Юноша на секунду замолкает, а внутри снова вспыхивает то самое ядовитое недоверие. Обдумывает. Анализирует. Тратить деньги на такси не хочется. Пешком добираться до галереи около получаса, если быстрым шагом. Отказываться невежливо. — Мне нужно пятнадцать минут, и я буду полностью готов! — любезно отзывается на предложение молодой человек, впопыхах называя свой адрес. — Первый подъезд. Спасибо вам большое!       Тэхён выбегает из дома и резко останавливается, не решаясь больше сделать и шаг. Зачарованно смотрит перед собой на нового знакомого, сидящего верхом на мотоцикле. Он ожидал чего угодно: престижный автомобиль представительского класса, гоночную и яркую машину, как у Чимина, самое обычное жёлтое такси, коих в городе тысячи, но только не мотоцикл. И уж тем более не глубокого тёмного винного оттенка. Мужчина тут же поворачивается к нему, снимая с себя чёрный шлем. Утренний ветер принимается раздувать копну густых чёрных волос, донося до Тэ стойкий аромат парфюма, который сразу же захлёстывает его полностью, всепоглощает, ударяет прямо по носу, как с кулака. Юноша цепенеет. Голубые глаза загораются, вспыхивают, становятся больше, округляясь. Он быстро подходит к Айдену, впивается пальцами в его предплечье и тянет его руку на себя. — Пожалуйста, скажите мне, что это за парфюм?! — кое-как выдавливает из себя, суетливо подбирает слова, вызывая смущение и удивление на лице своего работодателя. — Что это за духи?! — напрочь забывает о мотоцикле, полностью погружаясь в свои воспоминания. — Это бренд нишевой парфюмерии из Норвегии, — Айден приподнимает бровь, внимательно разглядывает напряжённого и перепуганного юношу, пытаясь понять для себя, почему у того такая странная и буйная реакция. — «Verum» , — всё ещё удивлённо произносит название, осознавая, что с его стажёром явно происходит что-то не то. — Тэхён, с вами всё в порядке? Может, воды? — Извините, — обескуражено произносит Тэ, отпускает предплечье Айдена, разжимая свои длинные пальцы, и протягивает руку к шлему. — Я вас смутил. Я вовсе не хотел… — голубые глаза бегают из стороны в сторону. — Давайте доедем до галереи, и там я вам всё объясню? — решительно предлагает, настойчиво забирая шлем из рук водителя мотоцикла так, словно пытается сбежать от чего-то или кого-то. — Я и сам ещё не могу понять, всё ли в порядке… Мне нужно обдумать то, что произошло только что…       Юноша взволнованно выдыхает, когда чужие мужские руки заботливо и спокойно забирают у него шлем. Без рывков, без лишней настойчивости, но уверенно. Айден осторожно притягивает Тэхёна чуть ближе к себе, дотрагиваясь до края его пальто из лёгкой, но плотной ткани сизого оттенка. Поправляет его зачем-то, приглаживая образовавшуюся складку. Немного привстаёт с мотоцикла и сам надевает шлем на голову молодого человека, стараясь сохранять аккуратность. Фокусирует свой взгляд на его глазах и вновь видит в них сверкающие в лучах утреннего солнца аквамарины. — Присаживайтесь, Чон Тэхён, — вновь выдаёт свою очаровательную улыбку, выбрасывая докуренный и уже потухший окурок в мусорный бак, стоящий в метре от них. — Ваш кофе вас заждался уже в галерее.       Всю дорогу Тэхён прижимается к спине Айдена, обхватывая руками его талию, чувствуя скрипучий запах кожи, исходящий от его куртки, переплетающийся с ароматом того самого норвежского парфюма, который он узнал. Он его уже слышал. Много-много раз. Он его знает. Он ему определённо знаком. Этот запах вспыхнул в его памяти мгновенно, как только он его почувствовал. Сначала аромат казался ледяным, отдалённым, неприступным, напоминающим снежные верхушки горных хребтов Норвегии, где он и был создан по словам владельца галереи. Но с каждой новой секундой, проведённой так близко с Айденом, его ноты начинают раскрываться совершенно иначе: появляется пряная отдушка, напоминающая тягучий кофейный шлейф, перебиваемый густыми нотами табака и кисловатыми нотками лесной ежевики. Тэхён закрывает глаза. Глубоко вдыхает, позволяя парфюму полностью проникнуть в его лёгкие. Фокусируется только на запахе. Старается полностью отключить мозг. Не думать. Не заставлять себя развить воспоминание. Это лишнее. Не нужно себя мучить. Только аромат. И только он. Больше никого и ничего.       Внезапно в память вонзаются смутные и неразборчивые картины: мужская рука плавно проводит кончиками пальцев по обнажённой спине Тэхёна, вызывая у него шквал бегающих по всему телу мурашек. Он улыбается, сонно утыкаясь лицом в мягкую подушку, довольно мурчит, напоминая ласкового кота. И повсюду этот аромат. Вся небольшая комната пропитана им, как и он сам. Мужчина наклоняется к нему, что-то шепчет ему на ухо… Слов не разобрать. Ни одного. Не хочется просыпаться. Не хочется, чтобы это заканчивалось, но Тэхён неохотно приподнимает голову, нежно дотрагивается до мужского плеча, стараясь притянуть его к себе, чуть сжимает его, проводя ногтями по коже, усыпанной разноцветными татуировками, потягивается и бархатно произносит: «Хён.»       Юноша резко открывает глаза и приходит в чувство лишь тогда, когда мотор мотоцикла издаёт рычащий и отрезвляющий его рёв. Они проносятся вдоль узкой и пустой дороги, а его руки ещё плотнее обхватывают талию Айдена, вынуждая прижиматься к нему всем своим телом. Он настолько близко к водителю, что даже через плотную ткань их одежды ощущает каждый изгиб его спины, чувствует, как при поворотах напрягаются все её мышцы и позвоночник. Ещё полминуты, и они останавливаются у входа в галерею. Даже по завершении поездки Тэхён продолжает крепко держаться за Айдена, не отпускает, словно этот запах и эти неожиданные, такие странные и блёклые воспоминания стали для него канатом, намертво привязавшим. Не хочется даже шевелиться. Не хочется слезать с мотоцикла. Не хочется вновь погружаться в забытье. — Мы на месте, — мужчина чуть поворачивает голову вбок, поправляя взъерошенные ветром и скоростью волосы. — Вы сегодня такой загадочный, Тэхён, — мягко и игриво улыбается ему, отпуская руль.       Несколько секунд молча ждёт, но не замечает никакой ответной реакции на свои слова, лишь ощущая, как переплетающиеся между собой пальцы Тэхёна чуть давят на его торс. — Всё хорошо? — любезно и аккуратно интересуется, а улыбка на бледном и изящном лице приобретает более яркую и очевидную выразительность, уголки тонких губ приподнимаются чуть выше. — Тэхён? — У вас есть татуировки? — молодой человек только сейчас освобождает талию владельца галереи из своей мёртвой хватки, тут же стаскивая со своей головы чёрный шлем. — Скажите мне, пожалуйста?       В голове очередная путаница из мыслей, коротких воспоминаний, безумных догадок. Тэ по-прежнему не слезает с мотоцикла, нетерпеливо и напряжённо дожидаясь ответа на свой вопрос. Страшась его. Боясь услышать. Единственное, о чём он думает — что в воспоминании присутствовал именно Айден: запах, этот аромат полностью сбивает столку. Вдруг Айден лишь притворяется, что они незнакомы? Вдруг их что-то связывало? Или связывает до сих пор? Вдруг это всё игра? Но чья? Зачем? Для чего? Айдена? Чонгука? Его собственная? Игра воображения? — Неожиданный вопрос, — протяжно хмыкает мужчина. — Да. У меня есть татуировки. Точнее всего одна. — На плече? — Хм… Вовсе нет. На спине, Тэхён, — спокойно отвечает ему Айден, улавливая всё большее волнение в тембре голоса своего юного стажёра. — Предлагаю всё же пройти в галерею, и там вы поделитесь своими переживаниями, если захотите этого, конечно, Тэхён, за чашкой горячего кофе. Вы явно встревожены, если не напуганы, и мне хотелось бы понять, чем именно.       Огромное и просторное помещение озаряют лучи прохладного утреннего австралийского солнца, проникая сквозь высокие и широкие панорамные окна. В естественном свете стены оттенка марон кажутся ещё более яркими и насыщенными, напоминая красное вино в прозрачном бокале из тонкого и хрупкого стекла. Тэхён медленно проходит вглубь, зачарованно оглядываясь по сторонам. Как в первый раз. Будто вчера вечером его тут не было. — Вы покажете мне её, Айден? — плавно поворачивается к своему работодателю, спрашивая без тени какого-либо смущения, настоятельно, с такой интонацией в низком голосе, что она кажется чересчур наглой. Смотрит прямиком в тёмные глаза напротив себя. Недоверчиво. Сконфужено.       Столь резкий вопрос ставит в тупик мужчину. Он щурится, поджимая тонкие губы, будто всеми силами пытается решить этот странный и загадочный ребус в юноше. Пока не получается. — Для этого мне придётся раздеться, — уверенно и размеренно произносит в ответ Айден, глядя прямо в упор на него.       Наступает томимая пауза. Неловкая. Оба молчат. Не произносят больше ни слова. Тэхён медленно и аккуратно стаскивает с себя серое пальто, осторожно подходит к вешалке, стоящей в самом углу просторного зала у входа, вешает и вновь поворачивается к своему собеседнику. — Я должен увидеть её! — напряжённо сглатывает, опускает голубые глаза в пол, а после снова впивается томимым и решительным взглядом в мужчину. — Я должен! — ещё раз повторяет, но чуть громче, призывнее. — Это слишком важно. — Вы не перестаёте удивлять меня, Тэхён, — издаёт тихий и низкий смешок Айден, приподнимая бровь и направляясь к стойке ресепшен. — А такое происходит крайне редко, — достаёт упаковку зернового кофе, насыпая часть содержимого в кофемашину. — Меня практически невозможно поразить, но вы… — специально выделяет последнее слово, поворачивается к нему и снова сдержанно, но манерно улыбается. — Только этим и занимаетесь со вчерашнего вечера. Давайте так: вы мне рассказываете, что у вас стряслось, а я показываю вам татуировку? Думаю, это честная сделка, что скажете?       Тэ обхватывает горячую фарфоровую кружку своими ладонями, чуть склоняясь над ней и вдыхая приятный аромат свежесваренного кофе. — Я без понятия, с чего начать свой рассказ… — устало произносит он, поворачиваясь к мужчине, сидящему сбоку от него. — Проще всего начинать с самого главного, Тэхён. Зачем выдумывать и выискивать нужные слова? В этом нет никакого смысла. Начните с того, что вас действительно беспокоит. — Вчера вы мне сказали одну очень занимательную вещь, — юноша задумывается, а после хмыкает. — Что важнее всего быть собой. Я не хочу лгать. Не хочу притворяться. Не хочу играть какую-либо роль. Но… я вам солгал, Айден, — снова поворачивается к своему работодателю. — Продолжайте, — любезно и со всем вниманием отзывается владелец галереи. — У меня сложное время. Очень сложное… — угрюмо поправляет сам себя. — Мне необходима работа… Любая работа, которую я смогу качественно выполнять, чтобы заработать, поэтому я не стал пугать вас правдой о себе так скоро, но раз сегодня мои эмоции взяли верх надо мной, и я не смог сдержать себя… — замолкает и напряжённо выдыхает, решаясь произнести страшную для него самого истину. — У меня не остаётся иного выхода, как быть честным с вами. И с собой, разумеется. Я без понятия, кто я такой, Айден, потому что не так давно я вышел из комы, и у меня диагностирована глубокая амнезия. Я не смог без посторонней помощи вспомнить даже собственное имя, не говоря уже о возрасте или иных аспектах моей жизни до автомобильной аварии, в которую я попал. Всё, что я знаю о себе — лишь со слов докторов, моего мужа и близких мне людей… А сегодня, когда я почувствовал аромат вашего парфюма, я абсолютно чётко вспомнил, что слышал его и раньше! Я в этом полностью уверен! — убедительно говорит Тэхён, делая торопливый глоток кофе. — И впервые за месяц в моей голове пронеслось воспоминание… Впервые за чёртов месяц! Весьма интимное, — без смущения и искренне признаётся. — И даже в этом воспоминании я чувствовал ваши духи. И видел мужское плечо в татуировках. Совершенно внезапно мне в голову пришла мысль, что, возможно, мы уже были с вами знакомы… Когда-то. Поэтому я и повёл себя так странно… Извините меня за доставленные неудобства, Айден, — вежливо произносит Тэ вполголоса. — Вы действительно находитесь в сложной ситуации, но даже в ней есть свои плюсы. Огромные плюсы, которые вы пока не замечаете. — Какие? Какие здесь могут быть плюсы? — обречённо вздыхает Тэхён. — Я абсолютно потерян в этой жизни. Я полностью завишу от своего супруга во всём. Я будто… слепой. Я пытаюсь вспомнить хоть что-то, но у меня не получается. А это резкое воспоминание… Оно повергло меня в шок. — Тэхён, а для чего вы так усиленно пробуете вернуть вашу память здесь и сейчас? В Японии говорят, что тот, кто часто озирается, тот ничего не видит. Вам предоставился шанс начать новую жизнь, с чистого листа. И только вы вправе решать, какими цветами раскрасить её. Не ваш супруг, не ваши близкие и даже не обстоятельства. А только вы. Вы ведь помните, что являетесь художником. Так творите! Не оглядывайтесь в прошлое. Если ему суждено вернуться в вашу жизнь, это случится, хотите вы этого или нет. — Но… — юноша удивлённо моргает, делая очередной глоток кофе. — Я не помню даже собственного мужа! — настойчиво возмущается. — Разве это правильно? Разве в этом есть свои плюсы? — Ответьте прямо сейчас на свои же вопросы, — Айден достаёт из пачки сигарету и закуривает, выпуская клубы дыма возле молодого человека. — Вы можете ответить?       Юноша отворачивается от своего собеседника. Устремляет сосредоточенный взгляд вдаль на художественные полотна, висящие на стенах. Развод. Всё равно развод неизбежен. Ему нет необходимости вспоминать Чонгука. Больше нет. Он не намерен прощать его за то, что тот сотворил с ним на заднем дворе около клетки. Это финал истории, так или иначе. — Есть, — коротко отзывается Тэхён и срывается на яркую улыбку.       Мужчина тут же ловит её. Она ему кажется такой наивной, такой непосредственной, такой чистой и ангельской, такой добродушной и искренней сейчас, что невозможно проигнорировать её, оставаясь с холодным и сосредоточенным выражением лица. Айден улыбается в ответ. — Не в моих правилах лезть в чужую семейную жизнь, Тэхён. И уж тем более не в моих правилах лгать. Если бы я вас узнал, то непременно сообщил бы об этом сразу, как только вы ворвались в мою галерею вчера вечером, озаряя всё вокруг своим глубоким и невероятно красивым взглядом, — мужская ладонь осторожно ложится поверх руки юноши, чуть сжимая её. Без грубости. Без какого-либо давления. Нежно. Аккуратно. — Я бы не стал вас обманывать. Мне это ни к чему.       Тэхён начинает чувствовать внутреннее напряжение от внезапного прикосновения к себе. В нём нет ничего вызывающего или пошлого, но что-то на интуитивном уровне не позволяет расслабиться. Не что-то, а кто-то — Чонгук. Он плавно убирает руку, отодвигая её в сторону, оставляя лежать тёплую ладонь на гладкой поверхности стеклянного стола. — Это было лишнее. Приношу извинения, — учтиво проговаривает Айден, затягиваясь чуть глубже сигаретным дымом, неотрывно наблюдая за светловолосым молодым человеком. — Я замужем, — тихо произносит Тэ, словно сам себя убеждая в этом, повторяя, как заклинание, которое нельзя нарушать. Всё ещё замужем. Пока что нельзя нарушать. — Это лишнее, — поднимает на своего собеседника смущённые глаза, прикусывая нижнюю губу от боязни показаться неучтивым или грубым. Юнги бы точно не одобрил такого поведения. — Я знаю, — ядовитый никотин всё глубже и глубже проникает в лёгкие. Также глубоко, как и странная очарованность Тэхёном в сердце Айдена.       Владелец галереи вновь в своей манере маняще щурится. Пристально смотрит на юношу, не решаясь перевести взгляд в сторону. Упрямо смотрит. Точно в цель. Этот мальчик чертовски красив. Безумно обаятелен. Безобразно сексуален. Имеет превосходное чувство стиля. Даже сегодня он полностью облачён в одежду именитых брендов, как и вчера — и это «тяжёлый» люкс, вещи с показов, из последних коллекций, одно лишь его пальто от Balmain стоит несколько тысяч долларов, и при этом он вынужден искать любую работу, чтобы заработать хоть немного денег. Забавно. По-прежнему странно. Но тем интереснее и азартнее. Кто же он на самом деле? И кто его муж, от которого, как сам Тэхён уверен, он во всём зависим?

* * *

— Какая прелесть, — хрипло и протяжно тянет слова господин Чон, пристально смотря на экране ноутбука видео, на котором через панорамные стёкла галереи чётко прослеживается, как незнакомый ему мужчина любезно беседует с его листочком. — Как я понял из утреннего разговора Тэхёна по телефону в квартире, он созванивался именно с ним. Судя по всему, он нашёл себе работу, и вместе с тем у него появился личный извозчик на мотоцикле, — бездонно чёрные глаза переводят заинтересованный и саркастичный взгляд на новые распечатанные фотографии, лежащие на столе в его кабинете. — Что ещё удалось узнать об этом человеке? — Господин Чон, у меня сложилось мнение, будто кто-то целенаправленно подчистил всю информацию о нём: нет никаких данных ни о родных, ни о близких, ни об образовании или детстве. Но к Джексону он не имеет никакого отношения. Во всяком случае, родственных связей нет. Однофамильцы. Я уверен.       Чонгук пристально разглядывает фотографии перед собой, в упор смотрит на то, как Тэхён прижимается к незнакомому ему мужчине, сидя позади него на мотоцикле. Это не вызывает опаляющей ревности в нём и желания прямо в эту же секунду ворваться в галерею и уничтожить её к чёртовой матери. Он на это способен. Он это может. В любую секунду. Это не составит никакого труда ни для него, ни для его людей. Но этот нюанс лишь раздражает. В его планы не входило появление доблестного спасителя, который вдруг проникнется Тэхёном и предложит ему помощь. Хотя… кто бы не проникся этим прекрасным цветочком? Прекрасным и его цветочком. Ехидная улыбка черствеет прямо на глазах, превращается в опасный, разъярённый, звериный оскал, от которого даже воздух становится спёртым, начиная давить на присутствующих, лишая кислорода. — И это всё? Всё, что тебе удалось узнать? — брезгливо, равнодушно, ледяным потоком в голосе. — Господин Чон, мероприятие, которое вы должны завтра посетить, в силе? — учтиво интересуется у него Хосок.       Чонгук опасно молчит, по-прежнему перебирая фотографии пальцами. Начальник охраны знает, что в данном случае молчание — признак именно положительного ответа, которой нет нужды озвучивать вслух. — По моим данным он должен присутствовать там. — А вот это уже очень и даже слишком интересно, — Чон небрежно откладывает папку с фото и поднимает заискрившийся, но всё такой же гнетущий взгляд на своего телохранителя. — Разумеется, оно в силе, Хоби. Безусловно в силе, — слащаво и надменно. — Там мы и познакомимся с тобой, Айден Ван.

* * *

      Первый день стажировки для Тэхёна прошёл весьма увлекательно, вопреки сумбурному утру и резкому воспоминанию, которое несколько часов не выходило из его головы, мучая, вызывая всё больше сомнений и недоверия даже к самому себе и к собственным же мыслям, но Айдену умело удалось переключить всё его внимание на себя и заставить напрочь забыть абсолютно обо всём, кроме предстоящей выставки в честь приезда именитого художника из Берлина в главной Галерее Искусств Сиднея, расположенной в самом сердце города, которую он, конечно же, предложил посетить и своему новому личному помощнику. Вместе с ним. Остаток дня они провели в изучении картин и полотен японских художников, представленных в галерее Айдена, а также истории искусств. Знания Тэхёна искренне поражали мужчину — человек, страдающий тотальной амнезией, не помнящий даже собственного имени и возраста, за пару месяцев погружения в учёбу успел прочитать и запомнить так много, что у самого Айдена ушло на это несколько лет. Это не могло ни восхищать. И это восхищает Айдена, распаляя в нём всё больше страсти и интереса к молодому человеку. Стойкого. Яростного. Искромётного. Такого, которое он не испытывал ещё никогда. Лишь однажды.       Мотоцикл останавливается в нескольких метрах от подъезда жилого дома. На том же самом месте, где и сегодня утром. Молодой человек торопливо снимает с себя шлем, отдаёт его водителю, быстро слезает, прощается и направляется к массивной деревянной двери, резко замирая от неожиданности, когда перед ним возникает человек, поглощаемой темнотой ночного города. — Привет… — мягкий мужской голос дрожит нерешительностью и очевидной тревогой. — Я пытался дозвониться, но ты не отвечал… — Здравствуй, — прерывает говорящего Тэхён. — Зачем ты здесь? — сразу же чёткий вопрос прямо в лоб. — Я прождал тебя на улице два часа… — в темноте загорается экран смартфона, на котором цифры мгновенно вырисовывают «23:37». — Точнее два часа и восемнадцать минут… — Это не ответ на мой вопрос. — Поговорить… — тяжко выдыхает Чимин, встревоженно оглядываясь вокруг себя по сторонам. — О чём? — Прости меня, пожалуйста!.. — кое-как выдавливает из себя молодой человек, наконец-то решаясь выйти на свет, падающий от высокого фонарного столба, стоящего над ними. — Я знаю, что тебе… — Я не злюсь на тебя, — снова прерывает его Тэхён, пробегая глазами снизу вверх и замечая измученное, измождённое бледное лицо перед собой. — Езжай домой. Уже слишком поздно, Чимин. — Прошу тебя!.. — Чимин делает широкий шаг вперёд, дотрагиваясь дрожащими пальцами до серой ткани пальто, ухватывается за неё, крепко сжимает, немного тянет на себя. — Мне очень жаль! Мне так жаль, Тэхён! Прости! Я не мог ничего сделать… Я был так напуган происходящим, что… — раздаётся очередной громкий и судорожный выдох. — Я же сказал, что не злюсь, — холодно отзывается Тэ, делая шаг назад от него. — Ты сделал в тот момент всё, что смог. Ничего — это тоже действие. Я должен идти.       Юноша отходит в сторону. Несколько мгновений молча смотрит на своего лучшего друга с совершенно каменным лицом, с настолько безразличным, что это отравляет Чимина, а после также молча проходит мимо него, двигаясь по направлению к двери подъезда. — Тэхён! — громко и рвано выкрикивает блондин. — Тэ!! Прошу!       Это «прошу» напоминает кинжалы, летящие в спину Тэхёна, вонзающиеся в неё по самую рукоять, нанося сотни ран. Как тысяча ножевых. Две тысячи. Три тысячи… Он тоже просил его тогда у клетки, прижатый к холодным металлическим прутьям, причиняющим боль. Громко. Настойчиво. Во весь голос. Просил. Умолял. Звал. Не единожды. Но Чимин не слышал его. Чимин не пришёл. Чимин не помог.       Хриплый голос, срывающийся на болезненный и унизительный стон, всё же вынуждает Тэхёна остановиться и обернуться на его тягучее звучание, а открывающаяся в этот момент картина заставляет ужаснуться и одновременно с этим вздрогнуть от переполняемых эмоций. Чимин стоит на коленях на мокром от дождя асфальте, дрожит, впивается огромными карамельными глазами в своего собеседника, бессильно опустив руки. — Я прошу тебя… Пожалуйста… — безнадёжно шепчет Чимин. — Тэхён…       Юноша без раздумья подходит к нему, протягивает ему руку, пытаясь поднять, но чужие пальцы снова хватаются за его одежду, хаотично тянут в разные стороны. — Прости меня! Прости! Прости, Тэ… — по кругу повторяет Чимин, не отводя перепуганного взгляда. — Прости его. Прости нас всех… — и в это же мгновение срывается на протяжный всхлип, шмыгая носом несколько раз, опускает голову вниз, приподнимает плечи, словно в последней стойкой попытке взять себя в руки, но окончательно сдаётся. Слёзы сами по себе вырываются наружу, стекают по щекам, пухлые губы дрожат, пальцы слабеют, отпуская плотную ткань. — Прости нас всех, Тэхён… — сердце Чимина разбивается на миллиарды частиц от того, насколько искренне внутри себя, насколько правдиво и без какой-либо фальши он произносит каждое грёбанное слово. — Прости нас! — Чимин! — Тэ с усилием хватает его за предплечье, тянет на себя, пробуя поднять. — Хватит! Встань же! Вставай! Сейчас же! — почти что рявкает на него, понижая и без того низкий голос. — Вставай! Не смей, слышишь?! Не смей так делать! — хватает его за куртку второй рукой, чуть толкает в сторону и снова тянет к себе, поднимая на ноги. Смотрит ему прямо в глаза, в упор, взыскательно, со злобой, приближаясь максимально близко. — Не смей извиняться за него! — срывается на раздражённый рык напротив его лица. — Его поступок — не твоя зона ответственности. Он тебя подослал?! — Нет! Не он… — мгновенно реагирует Чимин на жестокий вопрос, пошатываясь. — Я сам… Мне правда жаль! Мне очень жаль, Тэхён! Прости! Извини меня! Я не знаю, как исправить эту ситуацию! Я не знаю, как помочь тебе! — Мне не нужна помощь! Мне не нужна ваша помощь! Больше не нужна! — Тэ сжимает кожаный воротник куртки, мёртвой хваткой удерживая за него, но внезапно отпускает, когда видит и чувствует, как обильная слеза сползает по подбородку его друга, падая на его пальцы. — Уезжай домой, Чимин, — теперь уже произносит спокойно. — Но… Тэхён… — из последних сил выдыхает Чимин, вновь хватаясь за своего собеседника, будто за единственную возможность выжить. — Пожал… — Мы поговорим, но не сегодня. И не сейчас. Я напишу тебе, — решительно перебивает его молодой человек, отходя назад. — Мы встретимся и всё обсудим, я обещаю тебе, но сейчас я должен идти.

* * *

      Вечер пятницы незаметно опустился на Сидней, поглощая дневное яркое солнце. За последнюю неделю наконец-то стоит тёплая и ясная погода, сменяющая собой дожди и прохладу. В сумерках загораются первые яркие и пёстрые вывески баров, ресторанов и кафе, вспыхивают жёлтые огни разбросанных вдоль морской набережной фонарей. На улицах становится более шумно и оживлённо: офисные работники покидают бизнес-центры, на прогулку выходят влюблённые пары, медленно прохаживаясь вдоль улочек, собирается молодёжь. Город оживает с наступлением пятницы, приобретает новое буйство красок, влечёт, зазывает своей атмосферой.       Чёрный автомобиль останавливается у величественного здания, увенчанного высокими и резными колоннами. Водитель моментально покидает своё кресло, обходит машину и распахивает пассажирскую дверь, учтиво дожидаясь. Юноша взволнованно выходит и осматривается вокруг себя, мимолётно поглядывая на часы на своём запястье. 19:00. Он приехал вовремя. Стоянка, раскинутая возле Центральной Галереи Искусств, усыпана автомобилями самых разнообразных оттенков и марок. Тэхён поднимается по лестнице, проходит мимо собравшихся гостей, некоторые из которых тут же обращают на него внимание и кивают с таким видом, будто они являются давними знакомыми. — Прекрасно выглядите! — неожиданно раздаётся приятный голос пожилой дамы, и она приподнимает свой бокал с шампанским, лучезарно улыбаясь Тэ.       Молодой человек проходит в огромный торжественный зал. Стены по обе стороны увешаны картинами, обрамлёнными золотистыми рамками, фотографиями, а среди широких коридоров дизайнеры уже рассказывают о своих новых проектах, привлекая внимание собравшихся. Тэхён достаёт телефон из кармана пиджака, быстро набирает номер, терпеливо слушает протяжные и нудные гудки. Ответа нет. Появляется внутреннее напряжение и волнение. Длинные и тонкие пальцы прикасаются к экрану смартфона, печатают текст и отправляют сообщение. Он плавно двигается дальше, стараясь разглядеть в толпе знакомое ему лицо.       Полчаса позади. Тэ вновь предпринимает попытку дозвониться, но безрезультатно. Они договаривались с Айденом встретиться в семь часов вечера в центре зала, но тот так и не появился. До сих пор. Молодой человек осторожно берёт бокал шампанского со стола, усыпанного закусками и тонко нарезанными фруктами, делает небольшой глоток, суетливо пробегая глазами по присутствующим. Айдена нет. Нигде.       Проходит ещё около полутора часов. Ни на один звонок не последовало ответа. Ни на одно сообщение, отправленное Тэхёном. За это время юноша успел пообщаться с несколькими журналистами, рассказать им про недавно открывшуюся японскую галерею в районе Паддингтон, про предстоящие события и выставки в ней, сохраняя полное спокойствие, рациональность и уверенность в каждом своём слове. Как и учил его Айден. Но переживания не отпускают, вызывают лёгкие приступы паники и смятения. — Предлагаю встретиться на следующей неделе, господин Чон, и подойти к решению нашего вопроса чуть более ответственно, — произносит плотный мужчина, выдавая хитрую улыбку на полном лице. — Нам есть, что обсудить с вами. Поверьте, мои услуги станут для вас настоящим открытием. — Безусловно, — Чонгук любезно и вежливо отзывается, без интереса глядя на скучного и выпившего собеседника. — Постараюсь найти для вас время, мистер Джонсон, — переводит взгляд в сторону и на секунду замирает, когда замечает в толпе своего супруга, которому прямо сейчас на глазах сотни гостей некий неприметный мужчина преподносит роскошный букет, составленный из гортензии глубокого и насыщенного синего цвета, уходящего в лёгкий оттенок голубого, и белоснежной пышной камелии. — Господин Чон Тэхён, Айден Ван просил передать вам этот букет в качестве благодарности за то, что вы так любезно ответили на все вопросы прессы. Он искренне сожалеет и приносит извинения, что не смог присутствовать лично. К сожалению, у него возникли непредвиденные обстоятельства. Он свяжется с вами немного позже и всё объяснит, — мужчина протягивает букет, учтиво склоняя голову. — Что-то случилось? — обескуражено уточняет Тэ, нерешительно принимая цветы. Смотрит прямо на собеседника. Тихо выдыхает. — Он в порядке? — В полном, господин Чон Тэхён. Не переживайте. Он обязательно свяжется с вами, как только у него появится такая возможность. Пожалуйста, отдыхайте и с удовольствием проводите остаток вечера без всяких тревог.       На лице господина Чон появляется хищная и уверенная улыбка. Он внимательно смотрит на юношу, на огромный букет, который заслоняет его обилием мелких и крупных цветков, отпивая коньяк из своего бокала. Тэхён сегодня великолепен. Изумителен. Зауженные брюки ярко-жёлтого оттенка идеально сидят по фигуре, облегая бёдра, а чёрный пиджак из струящегося глянцевого шёлка, расписанный тёмно-малиновыми и фиолетовыми узорами в виде цветков гибискуса и бледно-зелёных редких стеблей, прекрасно подчёркивает узкие плечи и тонкую шею. Белоснежная футболка придаёт лёгкость образу и еле уловимую небрежность, лишая ненужной строгости и кричащей официальности образа, а классические лоферы создают изюминку благодаря нетипичной массивной и грубой подошве. Браво, листочек, ты звезда среди этого скопища напыщенных дешёвых человечков, притворяющихся богемой и эстетами. Красив. Безумно привлекателен. Молод. Энергичен. И принадлежит лишь Чонгуку. Его. Его золото. Драгоценность. Самая важная и главная победа за всю его жизнь. Только его. Но где же этот Айден Ван? — Добрый вечер, Тэхён, — знакомый глубокий и размеренный мужской голос, доносящийся из-за спины, заставляет резко обернуться и напряжённо сглотнуть.       Перед голубыми удивлёнными глазами внезапно возникает муж. Собственной персоной. Как демон, появившийся из ниоткуда в самый разгар бала у Сатаны. — Здравствуй… — волнительно отвечает ему Тэ, хлопая огромными глазами. — Ты… Что ты тут делаешь? — старается удержать тяжёлый размашистый букет обеими руками, удивлённо спрашивая. — Наслаждаюсь выставкой, конечно же, — спокойно отзывается господин Чон, впиваясь горячим и чернеющим взглядом в цветы перед собой с таким видом, будто готов их обратить в пепел. — Не постесняюсь задать тебе тот же вопрос, Тэхён, — вальяжно отпивает янтарный алкогольный напиток из своего бокала. — Я работаю, — сразу же отвечает ему супруг, подчёркивая довольной интонацией в голосе, замолкает и несколько секунд обдумывает, прежде чем продолжить свою речь. — Хорошего тебе вечера, Чонгук, — бархатный голос вздрагивает, становится чуть тише и более скованным. Внутреннее напряжение от нежданной встречи всё же начинает выбираться наружу. Этого Тэ допустить не может. Хочется сбежать как можно скорее. — Я вынужден покинуть тебя, — любезно и вежливо подводит и без того столь короткую беседу к завершению. — Рад был увидеться, — уголки розоватых губ на юном лице чуть приподнимаются в наигранной дружелюбной улыбке. — Это взаимно, листочек, — железный мужской голос становится слаще, мягче, более тягучим и приторным. — Ты один? — господин Чон обходит стороной слова юноши, умышленно задерживает его, выявляя для себя только ту информацию, которая ему необходима здесь и сейчас. — Нет, — зачем-то лжёт Тэхён, интуитивно чувствуя, что так он будет ощущать себя в большей безопасности.       Чонгук мгновенно улавливает её подобно изголодавшемуся льву, готовящемуся к прыжку, чтобы схватить несчастную антилопу. — Замечательно! — голос Чона больше напоминает довольное и расслабленное шипение, ударяющее прямо в лоб Тэ. — Представишь меня своему спутнику? Или спутнице?       Тэхён делает от него шаг назад, старается не отводить взгляд, не нервничать, не ставить себя собственноручно в неловкое положение. Сдерживается, чтобы никоим образом не выдать своего смущения и смятения, которые мгновенно захлестнули его с ног до головы. Ответить нечего. Ведь он один. Абсолютно один. — Не в этот раз, — отвечает стойко, уверенно и даже, на первый взгляд, дерзко, не поддаваясь уловкам. — Ещё раз желаю приятного вечера, Чонгук. Ещё увидимся.       Господин Чон вновь лукаво и хитро улыбается, неотрывно разглядывая своего супруга, робко и испуганно стоящего напротив него. Молчит. Специально. Не произносит в ответ ни слова, чувствуя это юношеское напряжение в Тэхёне, в полной мере вкушая его, удовлетворённо трапезничая им, тем самым позволяя ему уйти. — Разумеется, листочек, мы ещё увидимся, — тихо, но с таким безудержным азартом произносит, провожая его возбуждённым взглядом угольных глаз, горящих дьявольскими искрами Преисподней.

* * *

      Айден перезвонил Тэхёну через пару часов лишь тогда, когда тот уже подъезжал к дому. Объяснил, что у него возникли непредвиденные срочные дела, которые он, к сожалению, не мог перенести, а предупредить сразу возможности не было. Пообещал после выходных в понедельник при личной встрече рассказать более подробно. Ещё раз извинился и поблагодарил Тэ за то, что он взял весь «удар» на себя, сумев пообщаться с журналистами и искусно ответить на все каверзные и интересующие их вопросы о галерее и дальнейшем её развитии. Он был искренне горд своим стажёром. А Тэ был по-настоящему воодушевлён этой трепетной верой в него со стороны Айдена. Юноша внимательно выслушал его, повторил несколько раз, что ему очень жаль, что его работодатель не смог присутствовать на выставке, но про внезапную и неприятную для него встречу с мужем не обронил ни единого слова. Это ни к чему. Это лишнее. Постарался поделиться самыми яркими и красочными впечатлениями от прошедшего вечера и общения с гостями, скрывая не самое радужное настроение, которое напало на него с самого начала, как только он приехал в Центральную Галерею Искусств в полном одиночестве, так и проведя вечер без Айдена.       Тэхён открывает дверь ванной комнаты, из которой в прохладный коридор медленно проступает горячий пар после принятия им душа. Поправляет чёрные короткие шёлковые шорты от пижамного комплекта, натягивает на себя футболку и встаёт напротив зеркала, расположенного над раковиной. Открывает дверцу шкафчика, достаёт крем, выдавливает густую перламутровую массу на пальцы и начинает медленно массировать кожу своего лица круговыми движениями. Мысли об этой встрече с Чонгуком так и вертятся в голове, задевая за что-то живое и по-прежнему болезненное в его душе, но здравый рассудок хоть и не сразу, но всё же одерживает победу над эмоциями. В конце концов, ничего страшного не произошло, и таких неожиданных «свиданий» может быть сотни. Тем более, если и в дальнейшем Тэхёну предоставится прекрасная возможность присутствовать на званых вечерах и встречах. Если реагировать на каждое из них, поджимая хвост и сбегая, то это лишь воспитает в нём трусость и слабость, чего допустить нельзя. Тэ устало зевает. День был изнурительным, но всё же сочным и вкусным на впечатления. Сегодня он смог приобрести для себя колоссальный опыт, а это самое важное. И плевать на Чонгука…       Тэхён поднимает сонный взгляд на зеркало, несколько раз моргает и громко вскрикивает от сильного испуга, когда видит в нём расплывчатое отражение собственного мужа. Резко оборачивается, неосторожно ударяясь лбом об открытую деревянную дверцу, тут же прижимая руку к месту ушиба и потирая его. Мужчина стоит в тёмном коридоре, в расслабленной позе, прижимаясь к стене. — Что за?!! — обескураженно выпаливает юноша, прижимаясь спиной к мраморной раковине. — Как ты… Чонгук!! Как ты вошёл?! — шокировано и чуть громче, простанывая от ноющей боли в районе виска.       Господин Чон протяжно и хрипло хмыкает, плавно отходит от стены и начинает медленно двигаться в сторону своего супруга, постепенно заходя в ванную комнату. Надвигается, словно чёрная непроглядная туча, застилающая ясное небо собой. Молча подходит к нему, дотрагивается до дрожащего запястья, убирая руку того, и осматривает место удара. — Аккуратнее, листочек, — в небольшой ванной комнате чувствуется резкий запах табака, перемешанный с алкоголем. — Больно? — Чонгук опускает голову чуть ниже, пытаясь заглянуть в бегающие перепуганные глаза напротив себя, чтобы поймать и зафиксировать их взгляд только на себе. — Тебе больно, золото моё? — язык немного заплетается от количества выпитого, хотя мужчина сохраняет полное самообладание. — Как ты вошёл?! — ещё раз спрашивает Тэхён, но на этот раз требовательнее. — Чонгук, зачем… — Идём, — Чон сжимает чуть сильнее тонкое запястье юноши, тянет на себя немного грубее, выводит его в коридор и уверенно направляет в сторону кухни, знающе нажимая на выключатель на стене, чтобы в помещении зажёгся свет. Подводит его к столу, разворачивается к нему спиной, открывает холодильник и достаёт из морозилки пакет со льдом, заведомо заворачивает его в небольшое кухонное полотенце и снова подходит к юному супругу почти что вплотную. — Нужно приложить холодное, — нотки стального и чуть нетрезвого голоса разлетаются вокруг них. — Я сам, — немного успокоившись, уворачивается Тэхён, не давая к себе прикоснуться. — Мне не нравится, что ты имеешь наглость без звонка и предупреждения проникнуть в квартиру, в которой я проживаю, среди ночи! — охает Тэ, поднимая на него недовольные глаза. — Чонгук, я жду объяснений! — забирает у него из рук пакет со льдом, заботливо завёрнутый в махровую ткань, и прижимает к своему лбу. — Как и я, — властно заявляет господин Чон, не глядя кивая в сторону огромного букета, уже стоящего в высокой вазе. — От кого столь щедрый подарок, листочек? — прикасается пальцами к светлой пряди волос, вытаскивая её из-под полотенца.       Юноша хмурит брови, пробует отойти назад от своего мужа, но тяжёлый массивный стол не даёт этого сделать. Самое время не паниковать, Чон Тэхён. Не нервничать. Всё в порядке. Ничего страшного. Веди себя достойно — убеждает сам себя молодой человек. — От моего начальника, — спокойно поясняет Тэ без капли лжи, снова поднимая голубые глаза на незваного и неожиданного ночного гостя. — Чонгук, зачем ты пришёл? — Проверь телефон, золото моё, — сдержанно парирует ему в ответ, не отходя и не давая никакого личного пространства. — Я звонил, когда подъехал к дому. Свет в окнах горит, а ты не отвечаешь. Я начал переживать за тебя, — с щепоткой приторности в интонации. — Поэтому и принял решение подняться, чтобы убедиться, что у тебя всё в порядке. — Это не повод вламываться! — возмущается Тэхён, обдумывая то, что завтра ему необходимо будет в срочном порядке вызывать мастера, чтобы сменить замки, и плевать, что это квартира принадлежит целиком и полностью Чонгуку, а сам он в ней всего-лишь временный проживающий. Этот поступок окончательно выводит из себя и не оставляет другого выбора. — От начальника, говоришь? — размеренно и холодно уточняет, ничем не выдавая бурлящую внутреннюю ярость, бросает презренный и одновременно насмешливый взгляд на букет, а после резко подхватывает своего молодого мужа за ягодицы и усаживает на кухонный стол, располагаясь между его бёдер. — Чонгук! — Тэ пробует отстраниться от него и слезть, но ледяной голос проносится прямо возле его губ, невольно заставляя замереть. — На меня сейчас смотри. И меня сейчас слушай, — самодовольная улыбка внезапно пропадает с губ господина Чон, а лицо становится настолько суровым и серьёзным, что инстинктивно у юноши пробегает дрожь по всему телу, а низ живота бессовестно напрягается от нахлынувшего волнения. — Ты мой муж… — Почти что бывший… — перебивает его Тэхён, но мгновенно замолкает, когда пальцы обхватывают его подбородок, чуть приподнимая голову на себя. — Тшшшшшш, — шипит Чонгук. — Ты мой муж. Как и я всё ещё твой супруг. И пока мы в законном браке, ты не имеешь права принимать ухаживания от посторонних мужчин, тем более прилюдно. Не позорь себя. Не позорь меня. И не позорь мою фамилию, — наклоняется чуть ниже к его лицу, а демонически-чёрные глаза так и пожирают взглядом. — Уважай себя, Тэхён. И уважай меня, — свободная рука скользит по нежной коже, а кончики пальцев еле заметно проникают под шёлковую ткань шорт, поправляют их, чуть оттягивая на себя. — Не расстраивай меня, листочек. Не стоит этого делать. — Это мой работодатель… — зачем-то оправдывается молодой человек. — А не посторонний мужчина, как ты выраз… — Твой работодатель — посторонний мужчина для тебя, Тэхён. Не вынуждай меня тратить время на то, чтобы объяснять столь очевидные вещи. — Я хочу, чтобы как можно скорее состоялся развод, — тихий бархатный голос прикасается к губам Чонгука с горячим дыханием. — Я не могу тебя вспомнить. По-прежнему не могу, хотя я так искренне и честно старался это сделать. Я не люблю тебя, Чонгук, — голубые глаза не отводят взгляда, всматриваются в лицо мужчины. — И никогда не полюблю после того, что ты со мной сделал! Но я даже рад… — напряжённо выдыхает Тэ, при этом чувствуя такое облегчение внутри себя. — Рад, что не смог вспомнить тебя, рад, что ты для меня остаёшься посторонним мужчиной. Иначе было бы больнее. И тебе. И мне. Я не хочу тебя вспоминать. Больше не хочу. Я не хочу тебя помнить, — молодой человек сглатывает ком в горле, отгоняя всякий страх. Он понимает, что в эту секунду может произойти всё, что угодно, но эта правда важна для него, он чувствует неимоверную потребность высказать её прямо сейчас. — Мы должны развестись. Так будет лучше для каждого из нас. — Не любишь? — Нет. — Повтори. — Я тебя не люблю, Чонг… — не успевает договорить.       Горячие и влажные губы господина Чон впиваются в губы Тэхёна, сразу же утягивая в страстный, жадный, ненасытный, буйствующий поцелуй. Пальцы, всё ещё сжимающие подбородок, не позволяют отстраниться ни на сантиметр или улизнуть от него. Чон целует грубо, властно, не обращая внимание на глухое мычание и протесты молодого мужа. Свободной рукой с рывком раздвигает его ноги чуть шире, прижимается к нему всем телом, удерживает в одном положении, болезненно сжимая бедро. Тэхён понимает, что ему не сбежать, поэтому принимает решение расслабиться и ответить на поцелуй. Разжимает напряжённые губы, позволяя чужому языку проникнуть в его рот. Целует в ответ. Также страстно. Бойко. Ненасытно. И как только его муж останавливается, чуть отстраняясь и выдыхая, Тэ отпихивает его от себя. — Уходи, Чонгук! Уезжай! — тихо шипит он, впиваясь яростным взглядом в мужчину. — Я не хочу быть с тобой! Я не хочу быть твоим мужем!       Алкоголь начинает давать о себе знать, распаляя ещё больше, вызывая всё больше ярости и желания подчинить, укротить. Господин Чон словно пьянеет на глазах, но от собственных разрывающих его эмоций. От ревности. Ядовитой и такой отравляющей. Отходит от Тэхёна, с рывком хватает букет, вытаскивая его из хрустальной вазы, и швыряет в стену. Мелкие цветочки разлетаются по всей кухне, а синие и белые лепестки застилают собой весь пол, разлетаясь по всей его поверхности. Юноша быстро спрыгивает со стола, наспех хватает сломанные цветы, не задумываясь, не контролируя свои действия, собирает их в охапку, резко разворачивается и ударяет букетом своего мужа, засыпая его оставшимися цельными лепестками. — Видеть тебя не хочу! — рычит на всю квартиру Тэхён. — Насильник! Подонок! — судорожно срывается на оскорбления, нанося ещё один необдуманный, но сильный удар букетом. — Я больше видеть тебя не хочу! Никогда! Лучше бы я ослеп, чем вновь хотя бы раз взглянул в твои равнодушные, бессердечные глаза!       Господин Чон терпеливо стоит на месте, пока вокруг него разлетаются листья и цветы, напоминая салют. Сдерживает себя. Не даёт никакой ответной реакции. Не хватает Тэхёна. Не пытается поймать или даже остановить. Всё, что сейчас происходит, ему только на руку. — Хорошо, — холодно и размеренно произносит он только тогда, когда молодой человек приходит в чувство от этой истерии, осматриваясь вокруг себя. — Завтра Чимин привезёт твои вещи, которые остались в особняке. Я вызову клининговую службу утром, чтобы они прибрали этот отвратительный бардак, — чёрные классические ботинки небрежно наступают на цветы на полу, давя их, будто жалких и бесполезных насекомых под ногами. — Я реализую твоё столь яростное желание больше меня не видеть, Тэхён. Да будет так.

* * *

      На следующий день Чимин приехал в квартиру старшего брата, в которой временно проживает Тэхён, примерно в одно время, что и обещанная господином Чон служба по уборке помещений. Они успели немного поговорить и обсудить произошедшее между ними, но Тэ был явно обеспокоен и не настроен на долгие разговоры, желая как можно скорее остаться в полном одиночестве. То, что произошло вчера между ним и Чонгуком, окончательно отвернуло его от мужа, а мысли о скором разводе неустанно повторялись в голове раз за разом. Тэхён внутренне понимает, что столь яркий всплеск эмоций был излишним, но вместе с тем и неизбежным. Накопилось. Вырвалось. Так бывает. — Тэ… — нерешительно произносит Чимин, пробует сохранить спокойствие и самоконтроль, нарезая капустные листья в глубокую миску для приготовления кимчи. — Пока ты отходил, я полазил по шкафам… — кивает на самую верхнюю полку. — Ты не мог бы достать приправы, пожалуйста? Они там…       Тэхён неохотно поднимается со стула. Лениво направляется к шкафчику. Слишком высоко, но залезать на стул так тягостно. Открывает дверцу, пробует дотянуться, встаёт на мысочки, смотрит прямо в упор перед собой наверх, нащупывая картонную упаковку. Принимается чуть активнее и увереннее шарить рукой, и в этот же момент задевает стеклянную тару, которая опрокидывается, а содержимое выливается ему на лицо. По всей кухне разносится стойкий и тут же узнаваемый запах уксуса, а вместе с ним дикий и неистовый вой Тэхёна, который хватается за столешницу, отбегает в сторону, пробует проморгаться, но концентрированная жидкость полностью заливает глаза, начиная их разъедать почти что моментально. — Я ничего не вижу! — юноша наощупь двигается к раковине, хаотично перебирая руками в воздухе. Боль настолько сильная и жгучая, что, кажется, будто глаза горят огнём. — Чимин! — нечеловеческий и болезненный рёв слышен во всей квартире. — Глаза!