Ледяная Бездна

      Внезапный прилив эмоций Кэйи удивил Чайльда, и тот лишь охнул, откинувшись на песок. Руки сами собой легли на затылок и спину русала в успокаивающем жесте. Чуть поразмыслив, или же просто решившись, Аякс начал аккуратно водить рукой по направлению волос, ненавязчиво гладя Кэйю по голове. То же часто проделывала мама Тартальи, раз за разом укрощая ураган в сердце тогда ещё маленького, но не менее воинственного ребёнка. Правда, при этом она что-то убедительно говорила, но сейчас интуиция шептала, что не стоит открывать рот. Лишь бы не спугнуть вот это откровение всегда отстраненного Кэйи.       Сейчас они находились близко. Очень близко. Скулы и нос Аякса щекотали синие волнистые пряди, а тяжесть чужого тела давала почувствовать себя… важным, что-ли. Кэйа как будто убрал завесу тайны, свой главный щит от всего мира, и позволил Чайльду быть ближе настолько, насколько возможно, позволил защищать его сейчас. Хоть Тарталья и не ожидал, ему было приятно понимать, что от него больше не будут прятать настоящее. Он и сам до попадания на остров долго жил под маской вечно веселого, милого и сговорчивого парня, который лишь при крайних обстоятельствах перевоплощался в азартного и отчаянного бойца, а теперь эту личину хотелось снять и отбросить подальше.       Где-то снаружи свистел ветер, рядом плескалась вода, заглушая тихие всхлипы русала, что все больше переходили в рваные вздохи. Вскоре и те разгладились, став долгими и размеренными. Приподняв голову, Чайльд с удивлением обнаружил, что Кэйа задремал, обхватив его руками. Осторожно двинувшись, Аякс подтащил русала повыше, лег на бок, и ненавязчиво обнял. Кэйа подобрал руки, прижался щекой к ключице рыжего и согнул хвост, будто желая сохранить тепло внутри. Сочтя жест уместным, Тарталья наклонился к нему и оставил лёгкий поцелуй над левой бровью. Веко русала дрогнуло, но сам он недовольства не проявил, мирно посапывая.       Неожиданно для себя Чайльд вспомнил, что снаружи вообще-то ночь, и ощутил тяжесть собственных век. Что ж, несколько часов, проведенных в этой, вполне себе уютной пещерке, ничем не повредят ни ему, ни Кэйе. Можно расслабиться.

***

      Открывать глаза не хотелось, но и сон уже было не поймать.       С лёгкой грустью Кэйа потянулся, выпрямляя спину и разминая хвост, и вдруг ощутил, что не один. — Чайльд! — пронеслось в мозгу имя, теперь глубоко вырезанное в память. — Я… мы…       Оценив ситуацию, русал решил, что брыкаться сейчас не время. Да и зачем? Лишь подняв взгляд он мог увидеть лицо спящего Аякса вблизи, рассмотреть каждую родинку и сосчитать золотистые ресницы. Разумеется, им уже случалось делить сон на двоих, но сейчас всё иначе. В тишине, в мерном дыхании рыжего сохранялось что-то, что не получалось понять умом, но было очень важно.       Тарталья зашевелился во сне, и Кэйа замер, отчаянно надеясь сохранить то хрупкое чувство. Чайльд приобнял его за плечо и положил руку на затылок, зарываясь пальцами и лицом в шелковистые волосы, и снова притих, бесшумно выдыхая. Скулы русала порозовели. Вот так, просто, сон будто сливал их души в одно целое, даруя тепло в груди. Чайльд доверил ему свою жизнь, а Кэйа взамен — настоящего себя, которого стеснялся показывать, даже при жизни, будучи человеком. Все бы и было прекрасно, если бы не этот проклятый остров, если бы не эта идиотская пещера с ее дурацким проклятием… — Кэй, — раздался вдруг негромкий голос сверху, и русал смущённо поджал плавники. — Я, кажется, знаю, как мы можем освободить тебя…