Enjoy the silence

      Уже воскресенье, с улицы четким звуком доносится стучание дождя о подоконник. Час ночи. Дазай воротится и все никак не может сомкнуть очей. Незаметно пролетела еще одна учебная неделя. Он только сейчас вспоминает о наличии номера Накахары, который он достал из группы класса. Из-за этого Осаму кружится вокруг множества вариантов возможностей.       Хочется прямо сейчас откинуть рамки приличия куда-то в сторону Австралийских пустынь и набрать одноклассника. Сам он мог бы воспринимать это как потеху, но, кажется, что-то начало на Дазая давить. Теперь он не может, не задумываясь, позвонить.       Спустя двадцать минут, юноша не выдерживает и берет в руки злосчастный телефон. Глаза бегают, как в мультике, из стороны в сторону, не могут решиться между «за» и «против». — С богом, — нажимает на нужную кнопку, слышит гудки. Выбивать звонок никто не собирается.       Дозвониться с первого раза не удается. Осаму игриво улыбается и повторяет предыдущее действие. — Ну давай, — невзначай говорит с легким нетерпением.       Еще раз сбрасывают. Черт. — Не будут ли меня считать наглым мудаком, если я наберу третий раз? — это не останавливает.       Он может написать обычное сообщение, но так вся услада для шаловливого настроения Дазая рассеется. Трубку взяли, но молчали, от этого у него пробежали мурашки по коже. — Чуечка взял трубку? — спрашивает осмелившийся Осаму. — Ублюдок? — по ту сторону слышится нескрываемое удивление, Дазай представляет на миг, как у Накахары задергался глаз. — Невоспитанно сказал, давай еще раз. — Ты на часы смотрел?!       Вредитель успевает услышать небольшое эхо по ту сторону. — Ты вышел в подъезд, чтобы мне ответить?       Из-за тугого молчания он понимает: да, в яблочко. — Хах, Чуя, ты смешной. — Половина второго ночи, я еще раз спрашиваю. Ты головой треснулся? — с нарастающими нотками выбрасывает Чуя, держась изо всех сил, чтобы не крикнуть. — Попытка суицида не удалась, вот решил и мне настроение подпортить, а?!       Осаму всем нутром ощущает, как тихо старается говорить одноклассник, но с его агрессивной подачей даже такой громкости достаточно, чтобы тихо сглотнуть. — Язык проглотил? — Ну, мне так ску-учно, давай сыграем в игру… — лениво тянет в ответ. — Не туда обратился. — Ты взял трубку, и все еще не сбрасываешь, чего ожидаешь? — Тебе повезло, что я еще не заснул, иначе точно бы зуба не досчитался после следующей встречи. — А это вновь нескрываемая угроза! — наигранно возмущается Дазай. — В сторону такого подонка даже судья не глянет. — Действительно ли он злится? Голос стал мягче, но все еще держится на своей дерзкой интонации. — Конечно, я ослеплю его своим обаянием. — Ты походу сам уже ослеп, раз не осознаешь его отсутствие. — … — Откуда номер достал? — Это допрос принудительного характера? — Нет, это игра «хороший-плохой коп». Отвечай. — Эх… сам не знаю.       Осаму открыто дразнит Накахару. Выжидает, когда у второго закончится терпение и он проигрышно завершит звонок. Только потом у Дазая будут все дороги расчищены для новых шуток. — Знаешь, — выходит на удивление спокойно. — Это головоломка, думай сам.       Дазаю на месте не сидится, и он решает выйти на кухню, чтобы заварить себе чай. — Мне пора. — Куда же ты? — Вот тебе загадка, скотина такая.       После идут гудки, которые обозначают завершение их ночного сеанса. Улыбка на лице Осаму не пропадает, становится все шире, а чайник вовремя закипает.       _____________________________       Руки снова подрагивают, за ними тело, что успевает слегка вспотеть. Неожиданность на то и создана, чтобы доводить кого-то до тряски.       Чуя завершает разговор и выходит на улицу, дабы слегка отдышаться. Тут веет ночной прохладой, от которой моментально становится чуточку легче.       Губы скалятся в непонятной ухмылке, а глаза направлены вверх. Ночное небо кажется таким умиротворенным, что Накахара едва не падает на колени. Хоть и моросит слегка.       «Долго тут стоять не стоит...» Но вот вернуться домой беззвучно — станет задачей нового уровня. Пора.       Когда успокаивается полностью, начинает медленно нажимать на дверную ручку. При попадании в квартиру ничего лишнего не слышит, кроме щелчка этой самой двери. Чуть не спотыкается о собственные кеды в прихожей, но ему, видимо, везет. В полутьме почти доходит до комнаты, как внезапно из-за спины слышится голос. — Ты куда выходил?       Тело, он готов поклясться, прошибает током, а сам Чуя едва находит силы развернуться. — На улицу, мне нужно было подышать, плохо стало. — Не любит врать, но обстоятельства заставляют.       Мать подходит ближе, осматривая сына с ног до головы. Сама она довольно уставшая в последнее время, со стороны выглядит даже жутковато. — Ты ведь знаешь, что у нас не принято шуметь? — Да, прости. — На ум приходит почти всегда выигрышный вариант. — Давай тебя проведу в комнату.       В ответ легкое кивание. — Подожди.       Момент спокойствия обрывается. — Сыграешь мне? — Уже очень поздно, соседи спят…       Женщина кладет ладонь ему на плечо. — Чуя, пожалуйста.       Не в силах спорить парень соглашается.       Они заходят в комнату. Стены тут лучше звукоизолированны, чем в остальных помещениях. Накахара встает перед уже таким родным инструментом, хранящим множество его воспоминаний. Пианино далеко не новое: краска кое-где выцвела, а каждую царапинку Чуя помнит наизусть. Крышка открыта, за что мысленно парень себя упрекнул. Проводит пальцами по гладким клавишам, чувствуя легкий холодок. От инструмента исходит запах дерева с пылью, запах, в котором нежалко задохнуться. Садясь на привычный, уже потрепанный временем стул, Чуя мельком замечает на крышке пианино единственный предмет. Линейка, которую тот проклял за свою жизнь огромное количество раз.       Короткая минута уходит на разогрев кистей. Постепенно начинает проявляться боль. Конечности ослабшие, и появляется ощущение, будто днями напролет они тягали огромные тяжести. Кладя руки на клавиши, Накахара вздыхает, собирая концентрацию и моральные силы перед игрой.       Парень начинает играть любимую мелодию матери. Спустя несколько вылетевших аккордов, по руке прилетает противной линейкой, отчего конечность рефлекторно дергается. — Не та клавиша. Еще раз.       И каждый раз мать говорит это так уравновешенно, ровно и плавно, что Накахаре этот голос въелся в голову без возможности забыть.       _____________________________       С утра пораньше Осаму открывает глаза, хоть проспал, честно говоря, от силы часов пять, и то с натяжкой. Ночной разговор никак не выходит из памяти, но он и не должен. У парня созревает новая стратегия общения.       «Стратегия… Мори, гордись мною», — незачем подмечает собственное достоинство в воображаемых глазах опекуна. — А дождь все не перестает лить. — Вспоминает, что впервые за долгие годы в Йокогаме так долго длится это явление природы.       Шатен медлительно поднимается, а далее следует за уж очень приятным запахом из кухни. И не ошибся: Огай во всю устроил кулинарную программу. Что это он, блинчики делает? — Да ты прекрасным мужем будешь для кого-нибудь. — О, Дазай, мне до мужа, как тебе до медика. — Не оборачивается мужчина, но ответ его звучит довольно позитивно. — И то верно. Хорошее настроение? — Замечу сразу, что у тебя тоже. — Может быть. — Преуменьшает свое положение парень. — Садись за стол. — Хорошо, босс.       Завтрак протекает в мирной обстановке, что для них также редкость. Обычно есть некое напряжение, но, видимо, оба устали от этого и решили ненадолго забыть о какой-либо натянутости в отношениях. — Полагаю, ты сегодня дома? — прерывает молчание опекун. — Ошибаешься. — Невероятно, и куда же ты собрался? — Да так, дела появились.       После выкинутой фразы мужчина решает не испытывать благополучие на прочность и успешно отступает. — А ты?       Осаму и сам замечает за собой странную разговорчивость, но виду не подает: располагает ситуацию как обыденную. — Дома побуду, хотя бумаги везде найдутся. Особо тут не отдохнешь, но все же… это не торчать над операционным столом часами. Не хочешь со мной в следующий раз, чтобы посмотреть? — Твои навыки готовки и вправду улучшились. — Пропускает мимо ушей ранее высказанный вопрос Дазай. — Твои умения внезапно сменить тему тоже, — попивая зеленый чай, улыбается Огай. — Благодарю. — То ли за завтрак, то ли за предыдущую похвалу.       После того, как помыл посуду, Дазай возвращается уже не в комнату, а в любимую душевую. От этого места исходила особая атмосфера. Будто тут шатен имеет возможность ступить хотя бы в кратковременную безмятежность. Зачастую именно тут он открывает свое искаженное позором тело, но все равно старается не находить отражение, чтобы не возникло лишних напоминаний о неудавшихся, смехотворных попытках покинуть мир живых.       Конкретного списка дел на сегодня нет, но это не мешает придумать себе занятия на ходу. Осаму с чего-то приходит мысль о театре, об огромном зале, где на сцене исполняются лучшие программы превосходными актерами. Эта идея, по его мнению, имеет место быть. В один прекрасный день он обязательно воплотит свое внезапное желание. А сейчас, пожалуй, есть одно неотложное дело…       …Стоять в магазине и выбирать крабовые палочки — однозначно первый шаг к высокопродуктивному дню.       «Нужно заскочить за чаем», — не забывает и добавляет этот пункт в список. Можно было бы прямо в этом минимаркете взять, но есть местечко, где он намного качественнее, тем более листовой.       Напевает себе дурную песенку под нос, и, проходя мимо полок с йогуртами, на этикетках которых большим шрифтом написано «Чудо Рост», застывает. — Ну, не в силах я упустить такой момент… — говорит это с особой интонацией. Решает не сопротивляться желанию и взять две бутылки. Они не особо небольшие.       Одну хочет отдать Накахаре, (из-за которого в общем-то и взял товар), это, скорее всего, будет считать своего рода знаком примирения. Проснулась же совесть за ночной инцидент.       Кассир пробивает товар, а парень шарится по карманам в поисках кошелька. Оплачивает, подмигивая кассирше, и выходит из столь пустого местечка. Посетителей сегодня и вправду мало. — Что же, в честь моей прекрасной покупки, я думаю, стоит сообщить это всему миру, — шатен достает телефон и начинает пристально смотреть на вчерашние вызовы, — начну со спутника вселенной.       И пока он опять думает о том, что не проще ли около дома подождать Накахару, то вспоминает предыдущий раз. — О нет, спасибо.       Осаму скалится, вновь запуская утреннюю композицию из своих уст. Рандомные наборы звуков, что сопровождаются гудками. — Заблокировал? Похоже на него.       Хотя Дазай частично поражается тому, что голубоглазый не сделал этого еще ночью. Это вводит в некоторые сомнения, но что поделать, приходится смириться и все же зашагать в сторону другого прилавка.       По дороге туда снова начинается дождь и сухость тела держится только благодаря плащу. Парень мысленно его боготворит, но все же от промокания волос он не спасется. Все идет наперекосяк. Лавка с различными травами годами оставалась такой же, как сейчас. Уже на подходе шатен учуял приятные запахи.       Однажды Мори завез его сюда, чтобы невзначай показать, куда в следующий раз Осаму пойдет уже сам. Продает все это добро миловидная старушка, вид у нее всегда бодрый, хоть сама женщина довольно флегматичная особа. — Добрый день, ну и ливень начался, — с отдышкой выдает кареглазый, на что ему в ответ дружелюбно поддакивают. —Тебе, Дазай, как обычно, черный? — она его уже запомнила за все годы посещения. — Даже не знаю, — задумчиво смотрит на полочки. Где-то в упаковках, а где-то в мешочках расположена различная зелень. — Могу посоветовать один? — Послушаю эксперта. — Находит силы улыбнуться.       Бабушка подходит к одной из полок и достает оттуда крупную листву в специальном мешочке. — Он называется Те Гуань Инь, очень полезный китайский чай. Там достаточное количество разных витаминов, включая особые элементы для нашего организма.        Она говорит это с такой теплотой, что не взять будет действительно грехом для Осаму. — Там еще легенды о нем ходят, если не против, могу рассказать. Мне уж, юноша, совсем тут делать нечего уже.       Кареглазый смотрит на затянувшееся небо и с радостью принимает предложение. — Звучит довольно интригующе, я согласен.       Болтают они примерно часок так второй, и, по правде говоря, шатену нравится такая компания. Но все рано или поздно должно заканчиваться, поэтому они решают завершить сегодняшнюю трапезу. Дазай успел пообещать, что обязательно сюда еще вернется за дополнительной порцией рассказов от старушки. — До свидания, спасибо вам! — машет ей издалека.       Небо слегка светлеет, а настроение само собой выбирает позитивную сторону. После дождя дышать приятно, плюс запах бензина от машин сюда не доходит. — Йогурт, неужели я зря раскошелился на целых две бутылки? Чу-уя-я? — разговаривает, а нет, скорее мычит он самому себе. Взаправду неприятно, хотя сам виновник такой паршивой ситуации. Шатен только после того, как врезается в кого-то, думает о том, что находится недалеко от логова коротышки. — Прошу прощения. — Слышится снизу.       Осаму не реагирует, а смотрит в небо, словно выискивает там своего ангела хранителя. — О, неужели боги вновь прониклись моими словами и послали мне вечно злого ракшаса, посчитав это достойным наказанием за мою борзость? — кареглазый погружается вновь во что-то свое. — Но я сочту это за благословение небес! — Меня явно прокляли… — Что-что? А я ведь к тебе с подарком.       Голубоглазый не скрывает пренебрежения во взгляде, но Дазай подмечает, что парню идет такое выражение лица. Он словно сейчас смотрит свысока, хоть и находится ниже. Шатен не медлит, достает свой сюрприз и, зловеще ухмыляясь, дает его второму в руки. — Как мило с твоей стороны. Решил исповедаться перед казнью? — такой повелительный тон длится отнюдь недолго, сменяется вздернутыми бровями и непонятной эмоцией. — Чудо Рост? Ты на что намекаешь?!       Осаму не выдерживает больше, и прорывной смех в итоге выходит наружу. Накахара не медлит и принимает позицию сзади, начиная лупить шпалу по спине. Из-за этого веселье кареглазого еще больше набирает обороты, поэтому тот разворачивается, чтобы поглядеть на проделанную работу.       Чуя и сам на пределе: настолько самого позабавила ситуация, что агрессию как рукой снимает. Им все равно на возможных людей в сторонке, которые вероятно набирают скорую помощь, просто ловят этот момент. В итоге Осаму все-таки берет ситуацию под контроль и перехватывает лупящие его чужие и на вид хрупкие, но, черт, действительно сильные руки. И они уже такие привычные в этих кожаных перчатках. — Я и себе такой взял.       Оба затихают. Накахара не знает, как и что ответить, поэтому просто произносит первое пришедшее в голову. — Ты решил мне вырвать руки? — тонко намекает на старательную хватку Дазая. — Не такой уж ты и хрупкий, оказывается. — Ты только понял это? — Конечно, нет! — Врун. — Пошли, сядем.       Парень указывает на беседку во дворе неподалеку, на это второй молча кивает. — А ты вообще куда направлялся? — Пройтись вышел. — И даже не перезвонил своему другу… — Я был почти уверен, что ты караулишь меня около дома. — Точно, это была моя первая идея. Кстати, когда следующее твое выступление? — невзначай бросает уплетающий йогурт Осаму. — Я так и не нашел твое место работы…       Накахара слегка давится и старается как можно быстрее вдохнуть. — Ты до сих пор ищешь? Боже, терпения тебе не занимать. — Не сдаюсь.       Дазай откидывает голову на бортик позади, его друг повторяет за ним. — Я как-то так уснул на десять часов. — Бросает случайный комментарий Осаму. — Как можно так отрубиться?       Чуя поднимает голову назад и смотрит на чужое лицо, невольно разглядывая его. Чужие глаза закрылись, видимо, тот теряется в мыслях. Дазай выглядит безжизненным. Он, как выцветшая краска на пианино. «Жизнь, — предполагает Чуя, — тебя, наверное, потрепала?» В который раз принимает факт, что рост у этого придурка все-таки отличный.        На фоне всего одеяния все равно ярче выделяется только одна деталь. Внутри не первый раз растет мысль: на всем ли теле эти бинты? Парень интуитивно знает, что они не для образа. Дазай не из тех, кто будет заморачиваться над такой мелочью.       Чуя понимает: Осаму явно отличается от обычных его друзей. Такие как Юан, тот же Ширасэ. Дазая он видит намного прозорливей. Человеком, который много видит, но не говорит об этом. На таком фундаменте появляются новые вопросы.       В ответ на подъем теорий парень отводит взгляд и морщит брови. Чуе не нравится то, что он так над этим задумался. И его приводит в ступор, что в действительности он рассматривает Дазая не как приставшего овода, а... «Я не знаю». — Это еще не самая странная моя постель. — после минутной паузы говорит Осаму, оставаясь в таком же положении. — Пожалуй, даже спрашивать не буду. — Голубоглазый отводит взгляд в сторону скромных пакетов. — А это что за шмурдяк в мешке? — Оздоровительный чай. — Ты болен? — Да нет, просто порекомендовали. По-моему Те Гуань Инь называется. — Не знаю таких.       Обстановка опустилась до зоны вероятного комфорта. Что для одной стороны, что для другой. Болтовня ни о чем порой расслабляет, позволяя словить минуты забытья о проблемах и внутренних тараканах. — Ты, наверное, уснуть после моего ночного звонка не смог: вон какие круги под глазами. — Не льсти себе. Я занимался. — В воскресенье, в единственный выходной, ты занимаешься ночью… уроками? — Именно. Не знаю, как тебе, но мне мое будущее важно. — Это произносится с частичкой преувеличения, а то и совсем как абсолютная вода. — Да? Ну, смотри, не перетрудись.       Интуиция Осаму подсказывает о нечистом в словах друга. Будто это он сейчас пытается скрыть свою неопределенность, неуверенность на каждый следующий миг. Будто это у него сейчас есть желание поделиться чувствами, но сделать это не через агрессию, как обычно. — Если не обращать внимание на то, с какой целью ты преподнес мне йогурт, то он действительно неплохой. — Ты тоже не таким злым кажешься после того, как выпил его. Возможно, там есть секретный ингредиент… — Тц, зря я это сказал. — Хочешь, ко мне на чай зайдем? Раз уж к тебе нельзя. — Звучит, как я плохой маньяк больше месяца бегал за маленьким мальчиком, чтобы наконец-то затащить его в свою преступную крепость. — А потом? — А потом… так, стоп. — Опешил Чуя. — Пойдем?       Накахара задумывается. Что, если пойдет? А если мирно откажет и вернется домой? — Пошли.