Enjoy the silence

      С момента в музыкальном кабинете прошло почти три недели. — Дазай, ты серьезно? — Накахара смял очередной листок в руке. — Получается какая-то, не извини меня, херня.       Эта потасовка, в виде двадцати трех человек, собралась в библиотеке по единственной причине — оркестр. Да, было известно, что учительский комитет не славится своим интеллектом, но недавно они перепрыгнули свой порог. Школа решила запланировать мероприятие, упомянутое выше, через двенадцать дней — то есть на подготовку времени абсолютно нет, нервов уже критически не хватает, и атмосфера тут царит на грани безумия. Накахару выбрали командиром этого отряда счастья, и сейчас он тактично пытается объяснить Осаму, что дешевая рыба не вписывается в круги музыкантов. — И какого черта ты вообще тут?! — пока парни спорят, остальные чуть ли не с попкорном сидят, наблюдая за одноклассниками. — Меня выбрали тебе помочь составить план расстановки инструментов на сцене! — Я и без тебя могу это сделать! — Чуя уставился на смятый в руке листок. — Раз директор меня приставил к вам, значит, не можешь. — Осаму бессовестно глумился над положением Накахары. — Окей, — Чуя, сдавшись, массирует свободной рукой переносицу, а потом резко вскидывает голову, — тогда какого лешего ключевую рояль ты поставил в ебеня этой сцены? — машет скомканной бумагой перед чужим лицом.       Дазай делает шаг назад и смотрит куда угодно, но только не на взбесившегося парня. Кажется, у Накахары сейчас пар из головы начнет выходить.       Он и сам не знает, почему так записал.       «Прости, Чуя, но ты играешь только мне», — причина, которую шатен упрямо старается вытолкнуть из своей головы.       Видимо, их последняя встреча в кабинете, где Накахара еще пообещал найти способ сорвать с Осаму бинты, сильно ударила в голову Дазая. Он старался не думать об этом, но даже так каким-то образом подбирается к умозаключению — «дефицит Чуи». И сегодня Осаму втихаря в разговоре с директором настоял на том, чтобы принять участие в организации оркестра. Все это лишь ради времени с ним. — … — чужой толчок в плечо выводит из минутного транса. — Очнись, чертов Дазай, — Накахара говорит с ноткой своеобразной обеспокоенности, которую слышит только тот, к кому адресована фраза. — Да-да, хорошо, Чибик, я сейчас же исправлю. — Лукавишь? «Черт, этот прищур!»       Осаму поворачивается к остальным и громко задает вопрос: — Я похож сейчас на того, кто лукавит?       Ребята метают взгляды на обоих кураторов и в незнании кивают в разные стороны. — Отлично, — Дазай берет новый листок со стола рядом, — уже пишу.       Накахара недовольно цыкает и отвлекается от раздражителя на публику. — Итак, скрипачи, встаньте в этот ряд. Виолончелисты, можете расположиться рядом, — начинает он свою работу, — флейтисты оставайтесь на месте.       Это все парень делает для того, чтобы понять, сколько людей будет занимать определенные виды инструментов. — Прекрасно, — он присаживается на стул напротив остальных и начинает вступительную речь. — Времени, как мы знаем, нам выделили минимально. — Некоторые поникло опускают головы, но Накахара не реагирует. — Нам придется поднапрячься, об этом вы тоже знаете. Так что… — Так что репетиции у вас будут каждый день, — вмешивается Осаму где-то из тени помещения. — Как вежливо перебил, — Чуя отвечает так спокойно, что тут два варианта вырисовываются: то ли на Накахару накатил эффект успокоительных, то ли он просто привык к нему. Неважно. — А если у кого-то есть внешкольные секции? — какой-то паренек выкрикивает из толпы, и остальные активно поддакивают.       К Чуе пока не спешит прийти идея, и это напрягает его самого. Он начинает тереть ладонь об ладонь, слыша приятный скрип кожаных перчаток. — Думаю, я могу поговорить с директором, чтобы тот убрал участникам последние два урока и разрешил репетировать, — тараторит из-за спины Осаму. Накахара почти с облегчением, все-таки пауза не затянулась, вздыхает.       Группа радостно поддерживает брошенную идею, и Дазай самодовольно усмехается. — Написал? — обращаясь к Осаму, оборачивается парень. — Нарисовал.       О нет. — Показывай уже.       В руки попадает листок, вроде как нормальный план на этот раз, нарисовано также неплохо, но… — Это что? — Чуя тыкает пальцем в уголок рисунка, где находится странный человечек с копьем в руке? — Ты.       «Тебе каюк». — Дазай, скажи честно, — да, у Накахары руки чешутся ввалить по лицу этому… черт, — какая часть тела тебе надоела? Возможно, есть жалобы на кости? — Хм, — приставляет он кулак ко рту, — думаю, нет. «А как невинно глазками хлопаешь, ужасно». — Ну же будь честен со своим врачем.       Осаму странно ухмыляется, и Накахара почти жалеет, что сказал это. Дазай не отвечает и отходит в конец аудитории. У Чуи почти нервный тик, и спасибо, что они тут не одни. — Накахара-сан, — обращается неизвестная девушка, постепенно сокращая дистанцию, — репетиция будет сегодня? На самом деле хороший вопрос. У них осталось пятнадцать минут этого урока, а с директором разговора еще не было, хотя… — Дазай, — не отводя глаз от девушки, зовет парень. Вот она, гениальная мысль, — А ты можешь уже сходить? — К этому? — парень надувает щеки. — Ага. «Отвертеться не получится, гаденыш. Вот я и словил тебя», — победные мысли Накахары сейчас едва не достигают точки апогея. — Ладно, — только взмахивает руками.       Чуя готов станцевать танец. «Что, Осаму, как тебе быть пойманным своими же словами?» — Но, Чуя… — «пожалуйста, нет».       Осаму разглядел эти вспыхнувшие искры в чужих глазах и, посмеявшись внутри, подумал: «Да ладно, ухожу я уже». Коварный план был отвергнут. — А нет, ничего, иду-иду.       Накахара, сглотнув, возвращается к организации. Подробнее получается рассказать план выступления, раздать нужные ноты для каждого человека. — Накахара-сан, мне кажется в нотах опечатка.       Внимание привлекает девушка, что не так давно спрашивала его о репетициях. — Неужели? — удивленные глаза бегают вдоль её роста, а позже тянется рука. — Давай сюда.       Бумаги попадают в руки. Поначалу увидеть не удается, но потом действительно взгляд улавливает погрешность. — Лишняя половинная нота? — Да, и пауза тут должна стоять восьмая, — она указывает пальцем на другую страницу, — а не четвертная. — Верно, — соглашается Накахара, — хорошо, сейчас дам тебе запасные. Как тебя зовут? — Нобуко Сасаки. — Отлично, подожди немного Сасаки.       Чуя сразу приступает к поиску новых нот. Они лежат недалеко на столе, рядом с остальными запасными, поэтому долго искать не приходится.       «Вот скрипачи — нашел», — уголок губ слегка приподнимается в порыве радости. И только сейчас возвращается забинтованная бестия. — Ну как? — Тут же интересуется Накахара.       Осаму недолго держит интригующую паузу и после проговаривает для всех восклицательное: — Дамы и господа! — торжественно звучит для привлечения внимания, — Директор разрешил снять нас с последних двух уроков и отдать на это время наш школьный театр! — Ребята от такой новости начинают весело хлопать, и Чуя сам уже было начал это делать. — Завтра начнутся репетиции, а сегодня будут вноситься изменения в ваш график, на этом все.       Будущий оркестр поблагодарил своих кураторов, и через некоторое время все начали понемногу расходиться. Чуя задержал Нобуко, отдав нужные бумаги. Но разговор на этом не закончился. — Как вы думаете, мы успеем подготовиться? — Сасаки, будто стесняясь, спрашивает, прикусывая губы. — В теории да, — парень пожимает плечами, — завтра оценим ваши возможности и тогда уже посмотрим. — Вы ведь тоже будете играть, верно? — Буду, — спокойно кивает, подкрепляя слова. — Новые ноты пересмотри еще раз. — Обязательно, спасибо вам! — Обращайся, — на прощание он машет рукой, и девушка выходит из библиотеки.       И никто даже не заметил, как за ними наблюдал еще один человек. — Накахара-сан, — слышится откуда-то сверху, — или же мой дорогой врач? В аудитории эхом отдается тяжелый вздох. — Что надо? — Накахара искоса поглядывает на подошедшего оппонента. — Мне очень нравится твоя изобретательность в плане придумывания различных ролей. — Это был комплимент? — Можно и так считать. — Дазай отставил свои изначальные помыслы диалога, вместо этого переходя на что-то более реальное. — Сегодня дополнительные по биологии, идем? — У меня есть выбор? — Я могу тебе его предоставить. — Нет уж, спасибо, — парень саркастично отвечает и уходит вперед. — Пошли уже.       Осаму сзади любуется чужой макушкой. До этого он разглядывал веснушки. Небольшое количество, но настолько они дополняют лицо, что просто нет слов. Это Дазай подметил, наверное, на одной из их самых первых встреч. — А кто это была? — Ты про ту черноволосую девушку? — Да, она.       Чуя рассматривает потолок впереди, его мысли находятся где-то на уровне «сейчас бы вздремнуть», поэтому не отвечает на вопрос он не по своей воле. Слишком рассеянный. На плечо аккуратно укладывается чужой локоть. Накахара от такого контакта сразу оклемался. — Чуя, не спи, — жизнерадостно проговаривает Осаму и для пущей убедительности встряхивает парня. — Отстань. — Звучит в ответ безжизненное.       Вопрос о Сасаки вовсе куда-то испарился, но никто на этом не акцентирует внимание. Не такая уж важная часть диалога. — Я слышу усталость в твоих словах, — Дазай констатирует очевиднейший факт (и, кажется, это слегка его беспокоит). Он обгоняет Накахару и становится так, чтобы зрительный контакт был идеальным. — А ну, какой сегодня день?       Чуя отпихивает от себя мысль ответить по-хамски и действительно облегченно проговаривает: — Четверг. — Ну вот, это значит… — Осаму делает паузу, чтобы собеседник продолжил за него. — Через полтора дня выходные.       Дазай щелкает пальцами и делает один из любимых жестов, где указательный палец устремлен на Накахару, а большой вверх. — Правильно! Поэтому предлагаю тебе сходить и развеяться где-нибудь.       Для того, чтобы понять, согласен ли Чуя, слова не нужны. Это можно прочитать по глазам, по внезапному расслаблению в районе плеч. И то, как он по привычке кусает щеку изнутри, якобы думает над вопросом, где ответ итак очевиден для ожидающего. — Твое тело говорит за тебя, знаешь? — Иногда твоя самоуверенность бесит. — Ничего не знаю! — отдаляясь, комично кричит Осаму.

____________________________

      Дополнительное занятие идет в размеренном темпе, здесь дышать нетрудно, но и недостаточно просто. Чуя, сидя рядом, внимательно слушает лекторшу и параллельно записывает что-то на листочке. «Боже, стоп, левой… — только сейчас Осаму приходит в оцепенение, — он двумя руками умеет писать?!»       Дазай изначально как-то и не собирался слушать того, что там рассказывают, но в последнее время ухо все же принимает некоторые термины. Чуя на него влияет даже тут. Этот рыженький парень может внедрить интерес к предмету лишь своим присутствием, да еще и сидя рядом? «Да, черт возьми!» — мысленно горланит Осаму. — Итак, еще раз, аорта является самой большой артерией в нашем организме, — лекторша останавливается и проходится глазами по аудитории, останавливаясь на одном человеке, — Дазай, вы так внимательно слушали, — у парня явно было занятие поинтереснее сейчас, — продолжите?       По сути это не урок, если он не ответит, особо ничего не случится. Хотя… взгляд мельком охватывает Накахару рядом, который, видимо, игнорирует этот момент жизни. — Ну, — вставая, начинает он вспоминать то, что усвоил в самый последний миг, — кровь в нее поступает из сердца, — женщина молчит, значит ли, что все правильно? Он продолжает, — и потом уже через множество артериальных ветвей она расходится по органам человека.       Осаму видит, как Чуя оставил свое залипание в одну точку и слегка развернулся корпусом к нему. — Правильно, — как-то напряженно исходит от лекторши. — Аорта идет от сердца вверх, а потом? — Образует дугу и разворачивается вниз, к грудной полости, в итоге доходя до живота. — Верно, — интонация такая, будто бы она нехотя соглашается, — можете садится. Дазай это делает молча и оборачивается на чужой шепот. — Какой прилежный ученик. — Не обходится без комментария соседа.       Да, Чуе определенно идет этот уверенный оскал. — Согласись, я прекрасно ответил.       Тут и не поспоришь, к великому сожалению Накахары. — Несомненно, мой дорогой Гиппократ. — Это тот, кто термин «аорта» ввел? — из чистого любопытства уточняет Осаму. Он в этой сфере не настолько силен, как в той же литературе. — Он самый. — Благодарю, мой дорогой Шиллер. — Фридрих? — недоверчиво спрашивает. — Он тут к чему? — Чуя, как можно не знать подобных себе… — Говори уже, — парень делает все, чтобы показать, как нудно ожидает ответ. — Шиллер, — Осаму пододвигается ближе, чтобы негромко говорить, — был военным врачем, эта часть — медицина, которой ты интересуешься. Дальше, — чужое лицо так близко, что можно разглядеть каждое вкрапление в голубых глазах, — он был представителем романтизма, и ты, Чуя, подобен хуманизации этого термина. Тонкие параллели, знаю. — Почему? — на автомате как-то вырывается. — Утверждение естественного в человеке, — голос становится серьезным. — Знаешь, интуиция мне подсказывает, что твое внимание, окажись ты один, всегда акцентируется лишь на твоих внутренних переживаниях. Накахара напрягся и слегка отстранился. На них ведь никто не смотрит? — Твоя интуиция…       Осаму узнает это выражение лица. — Не ошибочна. — Усмехается Дазай. — Дальше… герой обычно там разочарован общественными порядками. В этом плане я пока не уверен насчет тебя, но мне кажется, что чувства у тебя будут превыше разума. Не всегда, но…       Чужой голос отдается эхом, Накахара теряется в не таком уж давнем болоте воспоминаний. На него начало постепенно набегать оцепенение, что сковывает действия. Приходится продолжить слушать окутывающий, как дымка, шепот. — …Ты чувствителен к внешним раздражителям, прямо как герой романтизма, и иногда достаточно импульсивен в определенном настроении. Он находит в себе силы прервать это. — Достаточно. — Моя очередь задавать вопрос. Почему же? Тишина в ответ. — Тогда я продолжу, — утверждает Дазай, — самое интересное то, что романтизму свойственен авторский стиль. — Разговаривает парень намеренно медленно, чтобы каждое слово четко впиталось в чужую голову. — Он индивидуален, прямо как ты, — Чуя вновь переводит взгляд на рассказчика. — И знаешь, — Осаму неожиданно под столом хватает чужую руку, сильно ее сжимая, — индивидуальность очень притягивает других людей. «Кого-то помимо меня».       Накахара морщится, ведь хватка действительно непривычно сильная. Дазай видит это и осознает, что натворил лишнего, смягчается, но не спешит отпустить. — Не увидел ни одного сходства со мной. — Противоположные друг другу вселенные, реальности и мечты — также романтизм. В твоих мечтах ты не увидел, в реальности же… ты просто не хочешь этого признать. Чужая рука дрогнула, и Осаму это слишком сильно ощутил. — Будешь при нервах руками трясти — в хирургию не пройдешь.       У Чуи построилась целая система паники ведь всего в один момент его прочитали лучше него самого. Говорить что-либо бесполезно.       Осаму на этот счет также перестал думать и мигом впал в немилость своего подсознания. «Ты идиот, что творишь?!» Он не знает.       «Слова могут причинить боль, Дазай». Он понимает. И теперь внутри стоит на коленях: молится, чтобы этот момент они просто забыли навсегда. «Но я хочу, чтобы он играл только мне. И кто из нас двоих больше подвластен чувствам, а?» — Чуя?       Этот диалог определенно оставит след в памяти обоих. — Чего тебе?       Но они станут это игнорировать? — Дополнительное сейчас закончится, пройдемся? Воцарилась гробовая тишина. Дазай ждет ответ — Чуя ждет конца занятия. Около Накахары сейчас находится ненавязчивое облачко, которое хранит мысль, что вот, нужно бы отказаться. Тучка летает медленно и начинает выпускать капли, которые понемногу перерастают в полноценный дождь. Однако тело говорит обратное и ставит огромный зонтик, что зовется чувствами, вокруг него, и теперь это становится стойкой преградой для попадания воды. — Я думаю, что можно, — губы парня незаметно поджимаются. Он мысленно насторожен и сильно остерегается сейчас сказать что-либо лишнее. Нутром чует, что Осаму сам переживает метаморфозы своих дум. Это довольно заметно по его прикрытым глазам. — Отлично, —задумчиво произносит Осаму, все еще не поднимая взгляда, — спасибо.