Сердечные тайны Питера Паркера

Однажды Уэйд говорил, что рак — это у них семейное. Питер то ли не слушал, то ли не хотел воспринимать, но почему-то он думал, что им это не грозит. Уэйд вел относительно здоровый образ жизни. Он давно уже не курил, пил не больше, чем среднестатистический человек, и, конечно, занимался спортом. Да, питался Уэйд как попало, но, черт возьми, сколько человек так делает?! А сколько человек умирает от рака? Врачи прогнали Уэйда по разным анализам и почти сразу сообщили, что у него рак мозга, легких, печени и множество метастазов. Это уже не вылечить, и Уэйду остался месяц. В лучшем случае — два. Теперь Питер каждый день не знает, как вставать с кровати, боясь, что сегодня, вот именно сегодня, Уэйд умрет. Ему очень быстро становится хуже, а Питеру вместе с ним — психологически. Он собирается с силами, обзванивает всех доступных ему ученых, хоть и уверен, что ничего они ему не скажут. Он же сам работает с генетикой человека, он в курсе всех новых или экспериментальных методик в лечении разных болезней. По крайней мере, законных. Однажды Питер просыпается в пустой квартире. На тумбочке записка: «Малыш, я не могу смотреть на то, как ты мучаешься». Уэйда нет. Нет и некоторых его вещей. Он собирался второпях и прихватил только самое важное. Сначала Питер злится, потом рыдает, потом говорит себе, что прекрасно понимает Уэйда, потом, что пошел бы Уэйд вообще к черту, а потом, через несколько дней, бежит в бар, куда Уэйд иногда наведывается к своему другу Визлу. В этот день Визл, как и обычно, выглядит немножко укуренным, небритым и совершенно ни о чем не беспокоящимся в этой вселенной. Он только очки огромные поправляет, когда на него идет разъяренный Питер. — Если ты не скажешь, где он, клянусь, я разделаю тебя по кусочкам, — рычит Питер, грозно упираясь ладонями в барную стойку. Визл окидывает его оценивающим взглядом. — Ты-то? — Я! Говори живо! — В душе не ебу, где твой принц на вшивом коне. Что, сбежал от тебя, что ли? — Не строй из себя партизана. Я знаю, что ты в курсе. — Слушай, — Визл подается вперед и понижает голос. — Он тебя бросил? Бросил. Почему ты не уважаешь его право на то, чтобы тебя бросить? Он хочет быть один. Он умирает. — Никто не хочет быть один, умирая! — А ты не греби всех под одну гребенку, — Визл хмыкает. — Слушай, парень. Он ведь любя это делает. Что бы ты чувствовал, если бы твой близкий человек наблюдал, как ты разлагаешься по частям? — Я понимаю, — кивает Питер. — Но и ты меня пойми. Я хочу быть с ним. До конца. Визл тяжело и излишне драматично вздыхает. От него несет какой-то жуткой гадостью, будто он не в баре работает, а копается в мусорных мешках. — Я все равно не знаю, где он. Тут был один кент, пришел с каким-то делом к Уэйду. Ну, они поговорили, и больше я их обоих не видел. Вряд ли Уэйд взял заказ — он и не в состоянии. Но я иногда вижу этого кента в баре. Обычно он ищет тех, кому нечего терять. — Господи, во что он ввязался? — Понятия не имею. Но тебе лучше не лезть в эти темные делишки. Да и пока ты будешь разбираться… Ну… Уэйд копыта отбросит. Питер награждает Визла озлобленным взглядом. — Увидишь того парня или Уэйда, позвони. Питер записывает номер на салфетке и сует ее Визлу в руки. Визл смотрит на него с сомнением, но сдается: — Ладно. Питер благодарит его и уходит, слыша себе вслед: — Повезло Уилсону с ебырем. — Ага, — бросает Питер прежде, чем исчезнуть за дверью.

~

Уэйд официально самый тупой идиот, каких Питер когда-либо встречал. Да, он тоже отчаялся, да, он искал экспериментальные программы, одобренные правительством, но Уэйд пошел дальше. После посещения бара Питер получил звонок от Визла уже на следующий день и ринулся на поиски того таинственного человека, с которым встретился Уэйд. Невысокий, тучный, мрачный и с каким-то сложно выговариваемым именем. Питер следил за ним целую неделю, пока не вышел на его боссов. Через неделю на боссов боссов. А через неделю все начало казаться совершенно бесполезным, ведь Уэйд уже должен был быть мертв, но Питер напоследок нашел бумаги, ведущие к заведению под названием «Оружие Икс». И теперь Питер точно знает, что Уэйд согласился на совершенно сумасшедшие эксперименты. Возможно, они его только покалечили или добили, а возможно… Питер боится об этом думать, но вдруг Уэйд жив? И вдруг чудесным образом он спасся от рака? Однажды поздней ночью Питер решает пробраться на базу «Оружия Икс». Он специально надевает черный костюм, чтобы его никто не заметил, но это становится неважным. На подлете к зданию Питер видит дым, делающий небо Нью-Йорка еще темнее, чем обычно. Тут уже пожарные машины, воздух наполняется горящими химикатами. Питера пробирает дрожь, он начинает задыхаться. Он наблюдает за тем, как из здания выносят тела пациентов. Полиция говорит, произошел взрыв. Питер бросается в здание, повсюду огонь и обломки, не за что уцепиться. Горящие трупы, а живых — никого. Никого до тех пор, пока Питер не пробирается в подвал и не находит мужчину. Его, полуобожженного, перепачканного в саже, Питер достает из-под обрушившихся балок и сразу задает ему вопрос: — Уэйд Уилсон. Где он? Мужчина хохочет, впиваясь в Питера злобными мутными глазками. — Этот смертник? Он это устроил. Сдох сам и унес за собой всех. — Ты врешь, — выдыхает Питер. — Отнюдь, Паук, — усмехается мужчина. — Он хотел сдохнуть. И многие здесь хотели. Он сделал им всем одолжение. Питер представляет, как бросит его тут умирать, но вместо этого тащит его на выход. Уэйд мертв. Какой смысл сомневаться в этом? Какой смысл мужчине врать? Ему до Уэйда уже нет никакого дела, он понятия не имеет, как Человек-паук ко всему причастен. Его контора сожжена дотла, а сам он отправится за решетку на долгие годы. По дороге обратно Питер старается не смотреть на полурасплавленные орудия пыток, вакуумные камеры, кнуты и иглы. Вот такие эксперименты они ставили? Они были настолько невыносимы, что Уэйд решил сжечь сам себя? Почему, почему, почему он не остался дома, где его любят, где о нем бы позаботились? В Уэйде всегда жила эта страсть к саморазрушению. Начиная тем детским желанием уйти в армию, заканчивая убийством людей за деньги. Питер помогает пожарным вытащить всех, кто остался жив, еле сдерживая очередную подступающую истерику. Потом он вдоволь нарыдается. Потом будет пытаться не думать о последних мучительных днях, часах, минутах Уэйда. Сейчас нужно просто делать свою работу. И делать ее хорошо. Уже дома под утро Питер сидит в гостиной их квартиры в футболке, которую часто таскал у Уэйда, и закрывает глаза, представляя, что сейчас скрипнет дверь, рядом прогнется диван, зашуршит бумажный пакет, а за ним — абсолютно свинское чавканье. Потом зазвучит голос Уэйда, ругающего последний выпуск кулинарного шоу или возмущающегося тем, что Звездные Войны еще кто-то снимает и смотрит. В какой-то момент Питер примет важное решение: стукнуть Уэйда или поцеловать. Но независимо от того, что Питер сделает в этот раз, он все равно окажется в объятиях и покрыт всевозможными поцелуями (с запахом тако, чтоб его). Они включат телевизор, который будут или игнорировать, или смотреть. И будут спорить из-за сериала или устало обниматься после тяжелого дня. Сегодня — обниматься, просто обниматься. Ведь Питер устал. Питер так сильно устал, что уже даже плакать не хочется. Питер просыпается со звуком будильника. В пустой безлюдной квартире он звучит зловеще. Питер даже не понимает, как он мог так раньше жить один. Нужно идти на работу как ни в чем не бывало, потому что сегодня — совершенно обычный будний день совершенно обычной жизни, где ни у кого не взрываются любимые люди. Питер звонит на работу и говорит, что заболел. Заболел — это нормально. Заболел — это ничего страшного. Питер «болеет» еще несколько дней, а потом все-таки выходит на работу, но не может ни с кем нормально разговаривать. Вечером к нему приходит ЭмДжей без предупреждения, но Питер понимает, что не хочет видеть и ее, пусть она и говорит вполне адекватные вещи. Питер должен заняться повседневными делами. Питеру стоит попробовать вернуться к деятельности Человека-паука. Питер должен двигаться дальше, но только тогда, когда ему будет комфортно. А Питеру некомфортно. Ему некомфортно говорить с людьми, ему некомфортно спасать других, ведь он не смог спасти самого близкого, и ему комфортно находиться в квартире с вещами Уэйда, которые дают иллюзию того, что он ненадолго ушел. Почему он все никак не возвращается? Если б он вернулся, Питер бы согласился на все его придури. Хочет семью и детей? Пожалуйста. Хочет убивать людей за деньги? Питер как-нибудь и с этим смирится. Все их проблемы были решаемы. Они пришли бы к компромиссу, они бы нашли лучший выход, а теперь ничего нет. Ни проблем, ни выхода, только огромная зияющая дыра где-то внутри. Питер понимает, что проваливается в бездну, и заставляет себя отправиться на патруль. Возможно, ему стоит избить какого-нибудь преступника, чтобы почувствовать себя живым и значимым хоть на секунду. Питер нарывается на Курта Коннорса, которым снова завладел Ящер — отличный повод погеройствовать. Ящер как раз украл реагенты, способные заставить полгорода стать чешуйчатыми и холоднокровными. Питер даже мог бы победить, но у него как будто нет сил, и в итоге он оказывается под огромным Ящером, щелкающим зубами у него перед носом. Сейчас Питеру просто откусят голову. Может, тогда легче станет. — Не лезь не в свои дела, Человек-Паук, — грохочет Ящер. — Эй, огромная зеленая вонючка! — раздается откуда-то. Ящер оборачивается, а у Питера все внутри леденеет. Он знает этот голос. Он точно его знает. — Негоже маленьких Паучков обижать. Правда, парни? «Парни» не отвечают, но, судя по всему, Уэйд не один. Уэйд? Это Уэйд?! Питер просто сходит с ума. Уэйд Уилсон мертв. Мертвые не встают из могилы. Питер слышит выстрел, но стрелять в Нью-Йорке может кто угодно. Питер встает. Сейчас не время пугаться, дрожать, закатывать истерику. Даже если ему кажется, что кто-то похож на Уэйда, Питер — Человек-паук. Психанет он потом, дома, где никто его не видит, где от него не зависит чья-то жизнь. Питер стреляет паутиной в фонарный столб и прыгает. Он намного увереннее чувствует себя в воздухе. Особенно сейчас, когда его чуть не раздавили и не разгрызли. Теперь у Питера есть шанс все увидеть без преград в качестве огромного Ящера. Им помешал мужчина в красно-черном костюме с маской. С торчащими из-за спины рукоятями мечей (Питер готов поспорить, что это катаны) и с несколькими кобурами для пистолетов, прикрепленными к ногам. У Питера дыхание перехватывает, а человек в красном трико быстро швыряет гранату. Небольшой взрыв отбрасывает Ящера, человек хватает контейнер с реагентами и кричит: — Адьес, сучки! Только вот Ящер поднимается, Питер забирается на соседнюю крышу в поисках чего-нибудь тяжеленького, потому что только так Ящера и можно вырубить. В голову приходит несчастный фонарь, на котором Питер недавно сидел, поэтому он цепляет его паутиной и изо всех сил дергает из земли. Все бы ничего, только удирающий человек в красном трико не успевает, и прямо на глазах у Питера Ящер отхватывает у него руку и выплевывает слегка пожеванным окровавленным куском. В следующую секунду Питер отправляет Ящера в отключку одним ударом и спрыгивает вниз. Человек в красном трико лишь весело отзывается: — О, спасибо, братан! — Уэйд? — Питер не в силах перестать думать, почему этот голос, почему он так похож. А самое главное: — У тебя нет руки. — Отрастет, — отмахивается здоровой рукой Уэйд. Или не Уэйд? — У меня все отрастает. — Уэйд! — чуть ли не выкрикивает Питер. — Вообще-то, зови меня Дэдпул. Хотя, конечно, с такой задничкой можешь звать меня и по старинке. Ты что, меня помнишь? — Уэйд, — голос Питера срывается. Он и сам срывается. Он не понимает, что происходит и как Уэйд может быть здесь. — Какой-то он странный, парни, — с подозрением произносит Уэйд. — С кем ты разговариваешь? — Точно странный, — качает головой Уэйд. — Паутиныч, что с тобой? — Что со мной?! — восклицает Питер. — Ты меня бросил! Ты заставил меня думать, что ты мертв! И после всего ты не то что не пришел извиняться за то, что ты устроил, ты даже не позвонил! Я устал, я из последних сил пытаюсь собрать себя по кускам, а ты, оказывается, бегаешь по городу и грабишь Ящеров. Как ты мог?! — Я что-то не понимаю… — Все ты понимаешь! — рычит Питер, наступая на него, и срывает с себя маску. — Питти?! — белые глазные вставки маски Уэйда расширяются на несколько секунд, но затем он спохватывается. — Господи, малыш, что ты делаешь? Тебя же увидят! Он ставит контейнер с реагентами на асфальт, отбирает у Питера маску и пытается надеть ее обратно на него: очень неуклюже, одной рукой. — Тебе больно? — тихо произносит Питер. — Да, но я привык. Это какой-то странный сюрреалистичный сон. Этого просто не может быть на самом деле. Уэйд бережно натягивает на него маску, легонько гладит по щеке и говорит: — Вот так, детка. Больше не снимай. Питер кивает, не в силах оторвать взгляд от того места, где еще недавно была рука Уэйда. Надо что-нибудь сделать, перевязать, остановить кровь, но с губ срывается совсем другое: — Почему ты не вернулся? — Поверь, Питти, тебе не нужен такой парень. Питер смотрит ему в лицо, скрытое маской, и как же его раздражает сейчас эта маска. Он хочет посмотреть в глаза ублюдку здесь и сейчас. — Да, и я сто раз говорил, чем ты меня не устраиваешь, но все равно был рядом. Просто скажи, в чем дело, и вали на все четыре стороны. — Я не хочу, чтобы ты видел меня таким. — Ты не похож на умирающего! — Питер снова косится на его плечо. — Из тебя даже кровь не хлещет, — он задумчиво хмурится. — Ты ведь не умираешь? — Нет. — И что же я тогда не должен видеть? Оторванную руку? Уже увидел. — Не руку, — Уэйд вздыхает. — Малыш, надо мной ставили эксперименты. И выгляжу я, мягко говоря, стремно. — Серьезно?! И это все? Да даже если у тебя шрам на пол-лица, мне все равно! — Уэйд хмыкает. Питер осторожно уточняет: — На все лицо? Уэйд качает головой. Питер не знает, что сказать. Ему очевидно не собираются ничего показывать, и теперь хотя бы ясно, в чем дело. — Уэйд, если бы не это, ты бы вернулся домой? — Конечно, Питти, — выдыхает Уэйд. — Я люблю тебя, и мне жаль, что я сделал тебе больно, и… Да замолкните! — Ты это мне? — Нет. Питер все еще ничего не понимает, но подходит к нему поближе. — А про «люблю тебя» мне? — Тебе. — Хорошо, — кивает Питер. — А теперь давай я заберу тебя домой. То есть сначала к врачу, твоя рука меня пугает. Можешь не показывать мне лицо сколько угодно. — Я же не могу носить ее двадцать четыре на семь, — бормочет Уэйд. — Я не отстану от тебя, пока не увижу, в чем дело. — Все очень плохо. И не только с лицом, малыш. Руки, ноги, туловище… Даже член! — Он же функционирует? — обеспокоенно спрашивает Питер. — Ах вот что тебе от меня нужно! — Нет, но тогда нам придется обзавестись страпонами! — Не придется, — вздыхает Уэйд. — Малыш, тебе ведь нравилось, как я выгляжу. — Ну, — Питер кладет руку ему на грудь. — У тебя все еще мускулистое тело. Это довольно горячо. И почему я вообще должен что-то тебе доказывать? Ты бросил меня. Хочешь сдохнуть в одиночестве, жалея себя? Пожалуйста! Да нахрен ты мне сдался? У тебя даже руки нет! — и пока Уэйд обалдевает от перемены его настроения, Питер просто сдергивает с него маску. Потому что достал. Потому что Питеру надоели недоговорки. Потому что Питер заслуживает правды. И когда Питер видит эту правду, первые несколько секунд у него нет слов. — Что, доволен? — горько усмехается Уэйд. Питер вглядывается в каждый шрам, в каждую язву. Уэйд настолько не Уэйд, что Питер, наверное, и не узнал бы его на улице. Только глаза остались нетронуты. Волос нет. Нос напоминает сгнившую картошку. Губы рваные, едва различимые на общем фоне из болячек. — Какой пиздец, — только и выдыхает Питер. — Спасибо, милый, — Уэйд закатывает глаза. — Зато никто не попытается тебя у меня отбить, — неуверенно произносит Питер. — Я бы сам не захотел бы тебя у меня отбивать… — Все, я понял, завались, Паркер. — И если мы все-таки заведем детей, я требую, чтобы генетически они были от меня. Мало ли… Зачем портить жизнь ребенку? — Ты все еще хочешь со мной детей? — с недоумением переспрашивает Уэйд. — Дети это все еще открытый вопрос… Но я хочу, чтобы ты вернулся домой. И только попробуй как-то прокомментировать беспорядок в квартире. У меня была депрессия, у меня парень умер. — Господи, — Уэйд выдавливает из себя улыбку, — прости, малыш. Я больше никогда не буду так делать. Он обхватывает Питера в попытке его обнять, но тот делает шаг назад и косится на обрубок Уэйда. — Твоя рука все еще меня пугает. — Только рука? — Уэйд смеется и поворачивается к нему в профиль. — Видишь? Питер видит. Видит, как кожа, мясо, сухожилия, кость — все пузырится и бугрится. Этого всего становится постепенно больше. — Регенерация, — сообщает Уэйд. — Такая сильная, что может отращивать конечности или даже половину тела. Если бы не рак, клетки бы вообще не перестали регенерировать, но рак их тормозит, и поэтому все в порядке, но выгляжу я хуже Франкенштейна. — И рак не убивает тебя? — Нет. Но иногда проявляются симптомы. Парней никто никогда не слышит. Наверное, они у меня из-за рака мозга. — Шизофрения, — догадывается Питер. — Она родимая! — усмехается Уэйд. — Помнишь, я говорил, что либо съеду с катушек, как мать, либо окочурюсь от рака, как отец? Кажется, я словил джек-пот, Питти! Питер вздыхает, качает головой и все-таки обнимает Уэйда, очень осторожно, чтобы не причинить ему боль. — Ты уверен, что справишься с этим, малыш? — с сомнением произносит Уэйд. — Понятия не имею, — признается Питер. — Для меня сейчас главное, что ты живой. А там — посмотрим. И кстати, — он поднимает голову на Уэйда, — ты наказан. Месяц без секса, потому что ты, ублюдок, должен был сразу ко мне прийти! — Ох ну и пожалуйста! — фыркает Уэйд. — Я вообще не думал, что со мной еще хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь захочет заниматься сексом. — И правильно думал, с такой-то рожей. — Хватит! — Нет, не хватит. Я зол, а ты заслужил. И зачем тебе реагенты Ящера? — Продать на черном рынке... Да, им предстоит еще долгий разговор.