Сердечные тайны Питера Паркера

Рука Уэйда и правда отрастает всего за полдня. Питер наблюдает за ней с любопытством ученого, хоть в этом зрелище приятного мало. Как и во всем Уэйде. Он постоянно надевает на себя множество вещей, а лицо скрывает под маской. Питер объявляет этому поведению войну, потому что Уэйд пытается даже спать так! — Ты задохнешься, — шипит Питер, стаскивая с него маску практически наощупь, потому что уже поздно и темно. Они лежат в кровати, пытаясь заснуть. — Меня не убивает даже расчленение и взрывы, зайка. Все будет хорошо! — Я все равно не вижу тебя в темноте. — Но увидишь утром и испугаешься! Подпрыгнешь, упадешь, расшибешь голову, а я буду виновен в том, что Америка лишилась своего лучшего героя! Уэйд теперь в любой аргумент прилетает Человека-паука. Сначала он просто как ошалелый повторял: «Матерь божья, я встречаюсь с Паучком!» Теперь он раздает указания, что должен и не должен делать величайший герой земли: в первую очередь, по мнению Уэйда, он не должен тырить чужие маски. — В конце концов, это просто неуважение героя к герою, — бормочет Уэйд. — Ты должен беречь мою тайну личности! — И с каких пор ты герой? — У меня есть маска! — Как у любого среднестатистического грабителя? — И трико! — Как у любого среднестатистического косплеера Человека-паука? — Я тебя не косплею! — оскорбленно ахает Уэйд. — Как хочешь, — вздыхает Питер, проводя пальцем по его плечу, обернутому в огромную толстовку, и мурлычет куда-то, где должно быть ухо Уэйда — Но я польщен. Питер мягко, едва заметно касается кончиком носа его ушной раковины, такой странной на ощупь. Питер почти его не касался за те два дня, что Уэйд здесь. Во-первых, потому что Уэйд даже посмотреть на себя не разрешает, во-вторых, потому что Питер еще не свыкся. Эта кожа похожа на гниющие открытые раны. Ему кажется, что он делает Уэйду больно. Правда это или неправда, из Уэйда все равно клещами не вытянешь, так что остается только пробовать и следить за реакцией, пусть и в темноте. Уэйд не дергается, не вздрагивает, и Питер проводит пальцами по его шее, а затем поворачивает его голову за подбородок, заставляя взглянуть на себя. — Пойми, мне нужно на тебя смотреть, — шепчет Питер. — Не просто чтобы доказать, что все в порядке и что я могу спокойно на тебя реагировать. Наоборот, чтобы я научился правильно на тебя реагировать. Да, теперь ты выглядишь как монстр из порномультиков, но ты мне не даешь даже шанса привыкнуть к этому. — Можешь не привыкать. Буду ходить в маске круглосуточно, — бурчит Уэйд. — Тогда как я сделаю это? — Питер находит его губы в темноте — точнее, то, что от них осталось — и целует Уэйда. Они еще ни разу не целовались с тех пор, как Уэйд появился, и это чувствуется странно, шершаво и грубо, но Питеру даже нравится. Хотя он изо всех сил старается не думать о том, как выглядит Уэйд. А Уэйд, наглец, тут же подминает под себя Питера, углубляет поцелуй, скользит руками в перчатках по его телу, и Питер недовольно мычит. — Прости, малыш, — Уэйд отстраняется. — Я помню, что я наказан. Просто ты такой прелестный, а у меня такой недотрах! — Перчатки. Сними эти гребаные перчатки. Они холодные. — О, — выдыхает Уэйд. — Ты уверен? Мои руки… — Я уверен. Питер слышит легкое шуршание, а затем до его щеки дотрагиваются горячие неровные пальцы. — Все нормально? — уточняет Уэйд. Питер касается губами его пальцев, а затем, недолго думая, берет их в рот. — Детка, ты что делаешь? — усмехается Уэйд, но Питер просто принимается сосать их. — Малыш, хватит быть таким горячим. Ты что, хочешь, чтобы я кончил себе в штаны? Питер выпускает пальцы. — Уэйд, ты все еще наказан, но я-то нет. И я требую, чтобы ты сделал мне приятно. — Вот и охота тебе с таким монстром трахаться? — возмущается Уэйд. Питер смеется. — Я тебя, монстр, плохо вижу в темноте. Так что давай, не отлынивай. Я жду ласки. — Он охуел, парни, — бормочет Уэйд. — Вместо того, чтобы сказать, что я красивый, что мне не о чем переживать, он нам: «Да тебя не видно в темноте». Питер не успевает начать спорить, потому что Уэйд резко переворачивает его на живот, стаскивает с него трусы и принимается за свою самую любимую часть тела Питера — задницу.

~

Это тяжелее, чем Питер вообще предполагал. Уэйд отказывается открывать свое тело и лицо, а Питеру иногда не хватает терпения, и он еле сдерживается, чтобы не закричать: «И как ты тогда представляешь наши отношения?! Зачем ты тогда здесь?!» Питер не кричит, зато кричит Уэйд. Он кричит на голоса в своей голове и иногда пугает Питера. Конечно, если Уэйд взбесится, Питер с ним справится, он сильнее. Его больше беспокоит то, что Уэйду плохо. А о врачах Уэйд и вовсе говорить не хочет. Да и какие ему помогут врачи? Его заболевание идет от рака мозга, развившегося до такой стадии, при которой не живут. Разве есть методы лечения этого? Вряд ли. К тому же, рак сам по себе никуда не денется. И он также неизлечим, как и ментальные проблемы Уэйда. Питер, несмотря ни на что, просит его обратиться хоть к кому-нибудь, но это бесполезно. Уэйд только начинает выглядеть расстроенным и мрачным. — Ты боишься меня? — Если бы я тебя боялся, я бы не жил с тобой. И сними эту чертову маску! Уэйд не снимает. Тогда Питер решает подойти к делу с другой стороны. Успокоившись и подобрав момент, когда Уэйд тоже, кажется, в нормальном настроении и не бормочет об убийстве какого-то Фрэнсиса, Питер ловит его на выходе с кухни, обнимает и произносит: — Как насчет того, чтобы мы немного нарушили правила твоего наказания? — Нет, — отрезает Уэйд. — Мне не обязательно видеть тебя голым, — спешит добавить Питер. — Я займусь тобой ночью, и ты не получишь ничего больше дрочки, потому что ты все еще засранец, но… — А в чем подвох? — с подозрением уточняет Уэйд. — Чтобы я сделал тебе хорошо, ты должен хорошо себя вести. — И что это значит? — Это значит, — Питер быстрым движением стаскивает с Уэйда маску и произносит: — Верну завтра вечером. Уэйд награждает его хмурым осуждающим взглядом. — Вот и надо тебе на это смотреть? — Надо! — восклицает Питер. — Твой внешний вид не только для тебя потрясение. Мне нужно чаще смотреть на тебя, мне нужно привыкнуть, а ты мне мешаешь со своими масками. — То есть я вызываю у тебя отвращение? Питер шумно выдыхает, снова сдерживая порыв на него наорать. Он тут пытается быть хорошим парнем, но у него это не то что не получается — возможно, он делает только хуже. Питер уже не знает, на кого злится, на себя или на Уэйда, поэтому он шипит: — Ты сейчас заткнешься, а я сейчас тебя поцелую. И даже не смей больше ничего подобного говорить. Уэйд только вздергивает надбровные дуги — бровей-то у него теперь нет. А Питер целует его сначала в уголок губ, скользит пальцами по его шершавой щеке, и только затем целует его уже по-настоящему. Уэйд не возражает и не сопротивляется. Уэйд вообще подхватывает Питера на руки и прижимает его спиной к дверному косяку. Питер больно врезается в него лопатками, но только сердито мычит и не прерывает поцелуй. Неужели теперь так будет всегда? Глупые споры и огромные проблемы в сексе, потому что, очевидно, Уэйд не в состоянии перед Питером раздеться. Даже если они это преодолеют, ничего, как прежде, уже не будет. И несмотря на все психологические проблемы Уэйда, Питер с удовольствием чувствует, как в него упирается что-то твердое. — Мистер Уилсон, — шепчет Питер ему в губы, — вы что, хотите меня трахнуть? — Конечно, хочу, — ухмыляется Уэйд. Питер прикусывает мочку его уха, касается губами шеи. — Детка, я ужасно тебя хочу. Питер совершает движение бедрами, еще больше его распаляя. Уэйд вряд ли на что-то решится сейчас, но если его будут часто дразнить, он сорвется. Так и происходит. Уэйд стонет куда-то Питеру в плечо и отстраняется. — Прости, малыш, я не могу. Питер кивает. — Зато я могу. Хочешь на меня посмотреть? — Серьезно? — Уэйд, ты завел меня, — Питер проводит руками по своим бедрам и ухмыляется. — И раз ты не собираешься удовлетворять меня, я сделаю это сам, — Питер задирает футболку и скользит пальцами по своему прессу. — Мне бы так хотелось, чтобы это были твои руки. Или язык. Я намного гибче, чем ты думаешь. Мне приходилось скрывать это, но теперь… Я могу сам себя вылизать. — Блядские бантики, Питти! — выдыхает Уэйд. — Ты возьмешь себя в рот? Питер принимается стаскивать с себя штаны, открывая вид на боксеры, натянутые возбужденным членом. — Я бы предпочел взять тебя, — шепчет Питер. — И чтобы ты взял меня, но что есть, то есть.

~

Теперь Питер в свободное от работы, патрулей и вечерних классов по физике время просто постоянно пытается соблазнить Уэйда. Получается из рук вон плохо: Уэйду намного важнее скрывать свое тело, чем дорваться до разрядки, но Питер знает, когда-нибудь он прорвет плотину. А пока все, что у них есть, это ночи, во время которых Уэйд не настолько скованный. Питеру же все-таки нужно, чтобы его удовлетворяли! Да и Уэйду тоже. — Малыш, ты совсем забыл про мое наказание, — усмехается Уэйд, слезая с него. Довольный Питер тяжело дышит, наслаждаясь послеоргазменной слабостью. — Сейчас важнее, чтобы ты чувствовал себя хорошо. А за твое ублюдское поведение я тебе как-нибудь потом по-другому отомщу. Уэйд только целует его в шею. — Надеюсь, это не будет принцип «око за око». — Нет. Уж я-то точно от тебя не сбегу, — Питер садится на кровати и внимательно смотрит на Уэйда, очень хорошо скрытого темнотой. — Но я должен тебе кое в чем признаться. — Так, не пугай меня. — Это не должно тебя напугать. Наверное. В общем, гибкость не единственное мое преимущество. Уэйд, — Питер обхватывает его щеки руками, — я вижу в темноте намного лучше любого человека. Питер откровенно врет, но Уэйду не стоит этого знать. Главное продолжать вести себя невозмутимо. — Все это время… — шепчет Уэйд. — Да, — кивает Питер. — Я тебя видел. И я хочу тебя, каким бы ты ни был, понимаешь? Уэйд молчит. Ему явно надо переварить эту информацию, так что Питер просто пододвигается к нему и целует его в плечо. — Малыш, ты должен был сказать мне. Ты же знал, что я не хотел, чтобы меня видели. — Уэйд, твои попытки скрыть от меня свое тело могут только отдалить нас. И я понимаю, тебе тяжело, именно поэтому я хочу быть к тебе ближе, чем когда-либо. Ты не должен справляться с этим один. — И как тебя не блевануло с меня? — Ты не так ужасен, как считаешь. Давай включим свет? — Зачем? — Хочу кое-что тебе показать. Уэйд вздыхает и сдается: — Ладно. Питер тянется к прикроватному ночнику и нажимает на кнопку. Вспыхивает свет, и он впервые видит изуродованное тело Уэйда так четко, так детально. Это вызывает и ужас (какие пытки он прошел, чтобы выглядеть так?), и жалость (как бы Питер ни старался, самооценка Уэйда, скорее всего, уже вечно будет не в порядке), и злость (это ж надо было бездумно записаться в сомнительную программу!), и благодарность (как бы жутко это ни выглядело, если бы не это, Уэйд уже был бы мертв). Питер цепляется за последнее чувство и старается выглядеть невозмутимым, будто правда все это время в темноте видел каждый шрамик. Он заглядывает Уэйду в глаза и шепчет: — Я хочу, чтобы ты понимал, как я отношусь к тебе. И Питер принимается покрывать поцелуями каждый шрам, каждую неровность, каждую язву. Все то, к чему среднестатистический человек и прикоснуться не посмел бы. Но Питер касается. Он ведь уже касался — в темноте. Тело у Уэйда немного жарче температуры обычного мужчины, на вкус он какой-то странно-солоноватый, на ощупь он иногда разный. Если Уэйд ранит себя, то рана зарастает в какой-то новой своеобразной манере. И у Питера есть страшные подозрения, что Уэйд ранит себя не только в битвах. Уэйд ненавидит свое новое тело. Питер должен заставить Уэйда, может, не полюбить его, но смириться с ним. — Малыш, ты ведь не видишь в темноте, да? Питер отстраняется и награждает Уэйда удивленным взглядом. — Конечно, вижу. — Ты ужасный актер. Твое лицо, когда ты зажег свет... — Хватит мешать мне любить тебя! — огрызается Питер. — Да, у меня нет суперзрения в темноте, но я имею полное право видеть человека, который спит со мной каждую ночь. Так что извини, но у меня тут важное дело! И Питер возвращается к выцеловыванию Уэйда. Иногда он увлекается и, скорее, уже вылизывает, а когда он опускается члену, Питера не оторвать — слава бешеной регенерации. К тому времени, когда Питер добирается до самого главного, его уже ждет крепкий стояк, как и все остальное, покрытый увечьями. — Так бы сразу и сказал, что у тебя кинк на шрамы! — хмыкает Уэйд и тут же срывается на стон, потому что Питер очень старательный. Никакого кинка у Питера нет, но пусть Уэйд думает, что хочет. Главное, чтобы он перестал прятаться. Им обоим так будет лучше.

~

Питер не сразу рассказывает ЭмДжей о том, что нашел Уэйда. Сначала не писал ей, потому что был слишком занят Уэйдом, да и в последние дни они с ней отдалились. В скорби Питер перестал вообще с кем-либо разговаривать. Теперь пришло время хоть как-то вернуться в социум, не ограничиваясь дежурными приветствиями с коллегами по работе. Питер решает сразу позвонить ей, а не писать, поэтому слышит тихий сочувствующий голос, такой не свойственный ЭмДжей: — Привет. Ты как? — Уэйд жив, — первое, что выпаливает Питер. — И он не умирает. Он слегка мутировал и немножко сошел с ума, но в целом все отлично. Уэйд закатывает глаза и совершенно нагло прижимается ухом к другой стороне телефона. Сегодня он без маски, и Питер гордится им. — Мутировал? — с недоумением переспрашивает ЭмДжей. — Его тоже кто-то укусил? — Нет. В общем, это сложно. Я бы позвал тебя к нам, но Уэйд не хочет никого видеть. — Питер, — осторожно произносит ЭмДжей. — А ты… Ну… То есть… Как он выжил? У него же рак в тяжелой стадии. Уэйд резко выхватывает у Питера телефон и включает громкую связь. — Ты что, решила, что мой малыш сбрендил?! — возмущается Уэйд. — Господи, — выдыхает ЭмДжей с нервным смешком. — Мало ли. Ты не видел, в каком он был состоянии. Уэйд виновато смотрит на Питера, но Питер отбирает у него телефон и целует его в нос. — Со мной все хорошо, — уверенно заявляет он. — С нами обоими все хорошо. — Только я больше не похож на Брэда Питта, — фыркает Уэйд. — Ты никогда и не был, — замечает Питер. — Эй! — ахает Уэйд. — Ну хотя бы на Райана Рейнольдса я был похож. — Кто такой Райан Рейнольдс? — уточняет ЭмДжей. — Наверное, порно-актер какой-нибудь. Уэйд их наизусть знает. — Как ты смеешь! — негодует Уэйд. — Я не просто знаю их наизусть, я с ними лично знаком! Было дело, я подрабатывал в одной порностудии и даже засветился на парочке записей… О, нет, стойте, кажется, это случилось в другой вселенной. — Ты никогда не попадал в параллельную вселенную, — напоминает Питер. — Я — нет. Но другой я попадал. Это тоже было в каком-то фанфике. — Пит, что он несет? — подает голос ЭмДжей. — Понятия не имею, — вздыхает Питер. — Но он стал часто говорить про фанфики. — Он впал в детство? — Малыш, да если бы я не читал фанфики, наша сексуальная жизнь была бы скучна, как Гарри Озборн. Думаешь, откуда я беру все эти извращенские идеи? Нынче девочки-подростки — королевы кинков и гейского секса. — Я же сказал, что он немного сошел с ума, — вставляет Питер. — Я слышу… Пит, а он не зомби? Ну, то есть, воскрес из мертвых, несет какой-то бред, потому что большая часть мозга не функционирует… — А я ведь даже выгляжу как зомбак, — задумчиво произносит Уэйд. — Малыш, как насчет того, чтобы поиграть в Ходячих в кроватке? — Так, достаточно, всем пока, — провозглашает ЭмДжей и сбрасывает. — Ты пугаешь людей, даже не показываясь им! — качает головой Питер. — Конечно, я же тупой зомбак. Я здесь, чтобы скушать твой мозг и поиметь тебя в попку. Питер как может изображает осуждение, но уже через несколько секунд его, смеющегося, тащат в кровать. Уэйд издает полурычащие зомби-звуки, и Питеру ничего не остается, как подыграть. Уэйд начинает шутить над собственными проблемами — это определенно хороший знак.