Дитя солнца, дитя луны

      Когда Саман выбрался из убежища наружу, доковылял до берега и мрачно поплескал в лицо воды из ручейка, над лесом потихоньку смеркалось. Понять, сколько он проспал, не было никакой возможности, как и привести в порядок измятую и вымазанную в земле одежду. Хотя, смысл-то теперь...       Зачем-то все же отряхнувшись, Саман выпрямился, угрюмо сжав губы. Проснулся он порядочное время назад, и пока лежал, приходя в себя, размышлял. Мысли были далеки от радостных, в ровные цепочки выстраивались нехотя, но он справился. Выводы понятны, судьбу свою следовало принять с достоинством. Слишком многое на кону. Он рисковать не мог.       — Сколько я проспал? — сухо поинтересовался, уверенный, что его страж теперь ни на шаг не отойдёт. Наверняка и сейчас сидит где-нибудь в ветвях или чуть выше по берегу. Странно, что дерево, в чьих корнях Саман почил, не обнесли забором, или что там у эльфов? Живая изгородь?       — Почти неделю, — ожидаемо раздавшийся сверху голос Энарина звучал виновато. — Мы э...       — Я могу увидеться со старейшими? — перебил его Саман.       — Сейчас?!       — А чего ждать?       Помявшись, спрыгнувший на землю эльф все-таки махнул идти следом, явно не до конца понимая, что происходит. Ну и демон с ним, мрачно решил Саман, все уже очевидно, осталось только донести до других, в какое ничем неизмеримое болото они вляпались. Настолько неизмеримое, что даже пузыри пускать поздно. Отбулькались.       Из тех же кустов вышагнули старейшие или из других — вампиру было уже все равно. Приветствия сами сорвались с губ, а потом Саман выдал:       — Эльфам нельзя приближаться к таким, как я, на пару полетов стрелы. А меня вам вообще лучше убить. Немедленно. Сопротивляться не стану — клянусь древней кровью.       Старейшие переглянулись и чуть более внимательно посмотрели на него, будто впервые видя. И взгляды опять такие... долгие, сочувствующие.       — Вы что, не понимаете? Мне всего пары капель эльфийской крови хватило, чтобы уснуть от сытости! Да если об этом хоть кто-то прознает!..       — Тише, дитя, — улыбнулся один из старейших. Его голову венчала широкополая шляпа, оплетённая остролистной лозой с цветами, похожими на репейник, и, кажется, именно ему в тот раз Саман проговорился про незабудки, заслужив такую же мягкую улыбку. Сейчас же старейший обошёл замершего в ожидании своей судьбы вампира и потрепал по макушке. — Надо же, какое честное и самоотверженное.       Саман онемел. Казалось, ещё немного — и этот эльф накинул бы ему на плечи своё свободное одеяние, укрывая, будто ребенка от детских страхов. Его! Самую настоящую угрозу им всем! Он нарывался-то, отбросив всякую вежливость, именно чтобы пришибли — и это знание, память о вкусе сладкой солнечной крови умерло вместе с ним. Потому что, положа руку на сердце, Саман был совершенно не уверен, что все братья и сестры приняли бы такое же решение. Что говорить о гурах. Эти твари, доведись им попробовать эльфа, сойдут с ума, будут творить что угодно, лишь бы еще раз запустить клыки в сладкую плоть.       Между тем другой старейший нахмурился и повернулся к Энарину.       — Всего пары капель?       — Я думал, лучше побольше, он же такой... — замялся тот, смущенно опустив взгляд и явственно покраснев. Кончики ушей так точно заалели.       — Когда-нибудь, полагаю, ты научишься точно выполнять то, о чем тебя просят. Однако сомневаюсь, что я застану эти чудесные времена.       Энарин буквально вспыхнул, готовый принести извинения, но его остановили спокойным жестом.       — Впредь, пожалуйста, будь умнее.       Наблюдавший за разговором Саман испытал отчетливое желание себя ущипнуть. Чтобы проснуться. Нет, ну это же наверняка сон, не может им не быть! Не могли так пропустить мимо ушей его слова и мягко распекать Энарина, не могли заверять, что все в порядке.       Какое, к демонам, «в порядке»?! Их сожрут! Всех! Они, что не понимают?!       — Это ты пока ещё не понимаешь, дитя.       Да какое он «дитя»?! И опять это их «на лице написано», да?       — Не за этим ли ты приехал? Не для того ли, чтобы узнать? И то, что ответ тебя не устраивает, а то и пугает, вовсе не означает, что это плохой ответ. Просто ты ещё не до конца понял. Но в том нет большой беды. Живи дальше, понимай лучше. Дай себе времени столько, сколько потребуется.       Не могли ему всего этого сказать!       Саман остался пялиться на колышущиеся ветви кустов, осознавая, что, кажется, сходит с ума. Он в бреду. Так и остался валяться меж корней, и разум его выжигает какое-нибудь зелье с кристаллами солнца, вызывая последние иллюзии перед агонией.       Или это эльфы давным-давно обезумели в своей многовековой изоляции?..              Еще через пару дней Саман мог сказать абсолютно прямо: да. Здесь, в лесах, все Древние сумасшедшие.       По утрам и вечерам он слонялся вокруг своего логова, наматывая все расширяющиеся круги, знакомясь с местностью и украдкой наблюдая за занятиями эльфов, которые чем дальше — тем чаще попадались навстречу, и в старой части леса, и тем более в молодой. Растили деревья, сплетая их ветви, и творили что-то, чего вампир решительно не понимал. Энарина, частенько составлявшего компанию, спрашивать не хотелось. Энарина хотелось снова попробовать... иногда... почти всегда... вернуть вкус его сладкой насыщенной крови. Знал бы он... Но ничего не подозревающий эльф продолжал заботиться, слушать, проявлять внимание и следить. Но теперь — как-то иначе. Саман помнил, как одним вечером вылез на звук оборвавшейся с недовольным восклицанием мелодии.       Эльф сидел на камне и, прижав уши, пытался свести кончики порвавшейся струны. Саман только открыл рот, спросить, зачем мается ерундой и чего не заменит, да так, с открытым ртом, и застыл.       Потому что струна, помедлив, принялась срастаться, медленно, по волоконцу, натягиваясь, будто всегда так была.       — Это как?.. — а сам наконец осознал, что же так смущало в лютне, которую видел не раз и не два. Она была... цельной. В смысле, он не замечал ни единого шва, ни единого зазора между деталями, и даже струны, казалось, вырастали из креплений, а не были отдельными предметами.       В тот раз Энарин, поглаживая лютню, будто кошку, сидящую у него на коленях, рассказал, что эльфы почти все выращивают сами. Саман упорно не понимал — как это, выращивают?       — Ну как тебе пояснить. Вот смотри, — пожал плечами Энарин и воткнул нож в камень. Деревянный нож. Саман смотрел на этот нож, пока эльф сокрушался, что плохо такое умеет, да и лютню не то чтобы мастер выращивал, вот струны и рвутся, но он — Энарин — всё равно её любит. Она «послушная».       Про полотенце вампир уточнять не стал. Да пошли они тут все!       Смотря по сторонам, на других эльфов, на их инструменты — деревянные! — и ткани — травяные!.. на книги, которых никогда не касалась рука переплетчика... на все это... Саман же не мог, не в состоянии был обдумывать увиденное. Как сейчас, когда поднял глаза — и понял, почему же так чесался затылок. На него просто глазели, обсев низко нависшие ветки, будто стайка диковинных птах — золотистых, большеглазых, взъерошенных и хранящих странную, почти страшную тишину.       Эльфийская ребятня изучала вампира молча.       А тот замер, ни жив, ни мертв, почти видя, как сейчас из кустов вылетают стрелы или выскакивают эльфийские воины — и он превращается в нарезанного тонкими ломтями ежа. Потому что ни одно здравомыслящее существо не подпустит вампира к собственным детям. Детская кровь — слаще всего, а уж Самана и вовсе пробирало холодной дрожью от мысли о том, какая она может быть — кровь эльфийского ребенка.       Тонкие голоски раздались внезапно, и правда напоминая птичий щебет. Саман судорожно обернулся, соображая, куда уходить. В этот момент за штанину дернули. Перед ним стоял эльфенок, с серьезной мордашкой тянулся к ладони вампира.       Детские пальчики сжали руку Самана.       — Холодный, — громко сообщил эльфенок, обернувшись к своим.       — Как снег?       — Как снег, да? — чуть не ссыпались с веток остальные, разом оживая.       — Почему — как снег? — с трудом разомкнув губы, спросил Саман, гадая, получится ли удрать одним прыжком в свою землянку и там закопаться поглубже.       — Ты солнца боишься, — серьезно пояснил эльфенок. — Все время в теньке прячешься и должен быть холодным, как снег. Тот тоже солнце не любит!       Ошарашенный такими выводами, Саман открыл и закрыл рот, встряхнул головой, чувствуя, что она начинает кружиться, и оперся рукой о ближайшее дерево, чтобы не упасть.       — Нет, я — не снег...       — А кто тогда?       Раньше Саман думал, что эльфийские дети должны быть похожи на взрослых Древних. Таких, как их описывали в сказках: спокойных, созерцающих, мудрых полубогов-полудухов леса. Но и сказки солгали — и дети... Теперь он знал: у эльфов есть дети. Настоящие. Маленькие, неугомонные, задающие один вопрос за другим, вытрясая ответы с цепкостью людских дознавателей.       Спас его тогда незнакомый эльф, пришедший не иначе как на детское чириканье и разогнавший столпившуюся вокруг вампира малышню.       — Примите извинения, — усмехнулся он. — Они совсем вас замучили.       — Нет-нет, всё в порядке, — слабо заверил его Саман, не очень понимая, что несет. Язык молол сам: — Я, на самом деле, не против, правда. Чем больше мы будем знать друг о друге, тем лучше. Ваши дети желают знать больше о мире вокруг, это нормально — тяга к познанию. Она у них в крови.       Спохватившись, Саман подумал, что следовало выбрать какой-то менее опасный оборот, но эльф только улыбнулся и кивнул:       — Совершенно верно.       И ушел, оставив вампира медленно сползать на травку, разглядывая колышущиеся над головой ветви. В голове было пусто и звонко. Собрать руки-ноги и кое-как встать он смог не скоро, пошатался между деревьев, соображая, куда идти. Встреча выбила из колеи настолько, что Саман попросту запутался в лесу, где и без того ориентиров было немного. Пришлось осторожно спрашивать дорогу у первых встречных эльфиек, несущих куда-то охапку кучерявых саженцев.       — А, вампирий камень? — ласково улыбнулась одна. — В ту сторону, дитя луны.       Судорожно кивнув, Саман пошел, куда послали. И уловил, уже уходя:       — Худенький какой.       — Ничего, вот станет нормально кушать...       Зажмурившись. Саман замотал головой — и рванул к логову со всех ног, зажав рот рукой для верности. Древние — сумасшедшие! Все! Как один!              В какой-то момент нервы сдали. Хорошо, что под горячую руку попался Энарин, на которого Саман орал минут десять, не беря во внимание, что их может слышать весь лес.       — Дети! Энарин, вы пустили ко мне детей! О чём вы думали?!       — Да что такого-то? — недоумевал тот. — Я завтра если на дальний рубеж уйду, так они к тебе в нору проберутся, будут за уши щипать, проверяя, почему не шевелятся.       — Тьма заступница, да как же так можно?! Вы не понимаете, что я — чудовище?!       — Да какое ты чудовище? — Энарин смерил Самана смешливым взглядом. — Ты поел у нас один раз нормально за всё время, и сразу заснул! Не знаю как у вас, а у нас такое «чудовище» называется суслик. И их тут никто не боится.       Саман онемел от возмущения, а эльф продолжал, постепенно повышая голос:       — Мне матушки пеняют с восхода до заката, что я тебя не кормлю и плохо о тебе забочусь. Тебе хватило двух, Саман, двух капель крови, чтобы впервые в жизни насытиться и отдохнуть! Ты проспал неделю! Твое тело живёт не просто в голоде, а в крайнем истощении! И почему я или кто-то из нас должны тебя бояться?! Или ты думаешь, что от меня много убудет? Да на — пей!       От сунутого под нос запястья Саман отшатнулся, зажав себе рот рукой, и отвернулся, громко шипя сквозь зубы:       — Ты полоумный!       — Вот еще!..       — Такой же, как сородичи, — взяв себя в руки, выдохнул Саман. — Вы не в силах оценить ту угрозу, которую несёт вампир. Пожелай я совершить у вас преступление, вы меня даже не поймаете!       — Уж так и не поймаем? — ухмыльнулся Энарин.       — Хочешь проверить?       — Вот это разговор!       Саман обернулся к эльфу, вскинув бровь. Значит так, да? Ладно, он предупреждал. Невесомый, на первый взгляд, тычок в грудь заставил Энарина ошарашено выдохнуть и отступить на целых три шага, а вампир вопросительно посмотрел на него, будто уточняя: «я всё ещё похож на истощённого?»       — Отличный фокус! — глаза эльфа вспыхнули азартом, в них словно разгорелось солнце.       Он бросился вперёд, но вампир отступил, не оборачиваясь сделав шагов пять назад, быстро перебирая ногами, будто стелясь над травой. Ещё рывок — и Саман должен был запнуться о корни, но хитрый вампир скользнул эльфу за спину, и тот потерял его из виду.       — Мне кажется, ты за мной не успеваешь, — надменно сообщил вампир. — Шевелись быстрее.       Демонстративно развернувшись спиной к эльфу, он заскользил между деревьями, то пропадая то появляясь, специально подпуская преследователя ближе, чтобы обмануть. Если бы не феноменальное эльфийское восприятие, Энарин ни за что не заметил бы, куда Саман девается после каждой «вспышки» — иначе такое резкое исчезновение и появление назвать не получалось. Хуже того, почти сразу Саман прянул вверх. Это люди намертво приколочены обеими ногами к поверхности земли, а эльфы и вампиры запросто поднимались ввысь. Каждый по-своему, но всё же.       — Всё ещё считаешь, что мне нечем тебя удивить? — поинтересовался Саман, двигаясь вокруг ствола могучего дуба с ветки на ветку, уходя в высокую крону, видя, что Энарину приходится прилагать хоть и привычное, но всё же усилие, чтобы угнаться за ним.       План был простой: остановиться на самом краю кроны, заставив эльфа замереть ниже, а если тот окажется упрямее, проскользнуть на ветви соседнего дерева, и тогда Древнему зазнайке придётся слезать вниз и перебираться по земле. Саман планировал элементарно загонять упрямца такой тактикой: в одиночку с ним не справиться — нужна подмога, желательно, лучники. Но Саман не учёл, что эльф готов рискнуть.       Белкой осилив подъём, Энарин пробежался по ветке чуть ниже, и... подпрыгнул, оттолкнувшись от спружинившей ветки. Саман едва успел дернуться, разминувшись с чужими пальцами на волосок, буквально протанцевав по едва дрогнувшим листьям. Вампир, особенно тощий, как он, мог себе такое позволить. А вот упрямый эльф — нет.       Энарин сорвался вниз, даже легендарная ловкость не помогла ему ухватиться за тонкие пряди ветвей. Благо внизу поджидала целая охапка срезанных листьев и мелких прутьев, которые тут оставили эльфийские сёстры, заботившиеся о благополучии леса, поправляя кроны и убирая больные побеги. В эту кучу Энарин и угодил.       — Милосердная тень! — только и успел ахнуть Саман.       Мягко спланировав сквозь шелестнувшую листву, он бросился к стожку, из которого торчали сапоги эльфа.       — Великая тьма-заступница, о чём ты думал?! — выдохнул вампир, еле касаясь кончиками пальцев, силясь уловить травмы.       Эльф оказался цел.       — Как тебе в голову пришло встать на ту же ветвь, что и мне? Ты не знаешь, что вампиры способны левитировать? — Саман возмущённо фыркал, осматривая Энарина со всех сторон, будто хотел понять, не попортил ли ненароком дорогую вещь.       Эльф сперва просто смотрел на него своими невозможными глазами, затем прыснул, а после и вовсе расхохотался.       «Головой ударился — я так и знал», — мелькнула досадная мысль.       — Ты такой смешной, — никак не мог перестать веселиться Энарин. — Так опрометчиво бросаться за тобой мне точно не стоило, но чтобы эльф упал с дерева и ушибся — так не бывает! Я знал, что тут эта куча листьев.       Саман насупился, подхватил его подмышки, вытащил из кучи и поставил на ноги — раз уж такой невредимый. Но эльф продолжал заливаться звонким золотистым смехом, не обращая внимания на Самана, принявшегося выбирать из его волшебных волос скрученные засохшие листья, коих набилось в достатке.       — Прости, я не ожидал такой реакции, — кое-как отсмеявшись, примирительно вздохнул Энарин. — Но мне очень хотелось понять, как ты там стоишь — ветка же тонюсенькая.       — Под покровом милосердной тьмы вампиры способны на многие вещи, недоступные нам при свете. Мы вообще делаем многое из того, что и не мыслите вы.       — Например?       — Пьём кровь!       — Подумаешь, кровь, — отмахнулся Энарин. — Я уж думал, что-то действительно невероятное. Например, отращиваете крылья и летаете! Что?       Саман смотрел так выразительно, что эльф снова расхохотался:       — Ты сам слышал: атэ сказал, что в этом тысячелетии я уже не поумнею!       

***

      Дни в волшебном эльфийском лесу до того походили один на другой, что в какой-то момент Саман, к своему стыду, потерял им счет. Долго стоял, смотрел на зарубки на земляной стене своего убежища и пытался понять: сегодняшняя среди них есть? Или только вчерашняя? Или он умудрился пропустить день?       Нет, никакой сонной неторопливости, под зелеными кронами наоборот кипела жизнь, и вот этой своей кипучестью и сбивала с толку. Все росло на глазах, менялось, ширилось, только вокруг его ручейка и ив была полоска спокойной земли. А за ее пределами там, где вчера Саман пробегал по зеленой траве, мог спокойно выситься трехлетний дубок. А еще через день от него оставался только пень, эльфы деловито уносили останки гиганта, удобрить землю в других местах, а в стороне лежали на отрезе полотна новенькие, еще липкие от древесного сока инструменты или просто стопка кувшинок и мисок. Из одной такой Саман теперь пил ту бурду, которую ему все-таки наварили эльфийские умники, сладкую аж до приторности и янтарно-тягучую, как расплавленная смола. Но не слаще крови Энарина.       Вздохнув, Саман провел кончиками пальцев по черточкам на стене. Двадцать один день назад он покинул замок. Нет, никто не ставил ему сроков, не требовал вернуться ни через месяц, ни через два. Магистр Новак и остальные прекрасно понимали, что на договор с эльфами может уйти и втрое больше времени.       Но где-то там рвали в клочья гуров боевые отряды, а гуры стремились порвать в клочья их. Пока Саман тут прохлаждается, ничего, по сути, не делая. Злость на эльфийских старейших копилась внутри уже давно, на существ, которые может и обладали великой мудростью, но совершенно не понимали, что жизнь за пределами их лесов не стоит на месте.       Люди в этом плане куда предпочтительней — спешат жить и не тянут с решениями. Ну-у-у, хотя бы не так долго тянут.       Поставив еще одну черточку — пусть будет больше, напоминание лучше — Саман привычно отодвинул закрывавшие вход ветви. Огляделся, нахмурился. Позвал:       — Энарин?       — Юный Энарин был вынужден отлучиться, — последовал ответ смутно знакомым голосом.       Не то чтобы Саман плохо запоминал голоса — просто в последнее время эльфы, убедившись, что вампир от них больше так не шарахается, нет-нет да заводили с ним беседы, или рассказывая о том, что делают, или расспрашивая о том, как живется в остальном мире. Разговоры были местами познавательные, местами раздражающие — Саману изрядно надоедало смотреть, как эльфийки охали и ахали, прижимая тонкие ладони к губам, когда он рассказывал самую малость о быте вампиров. И так еле смирился с этим «дитя луны», в основном потому, что себя эльфы называли детьми солнца. Понять бы еще, почему люди вдруг стали детьми земли... Впрочем, ладно. Не о том думает, потому что голос, как Саман наконец вспомнил, принадлежал одному из старейших. Тому, с репейниковой лозой на шляпе.       Пришлось выбираться под вечереющее, но еще слишком светлое небо, склонять голову в приветствии.       — Что-то случилось? — вопреки желанию голос чуть дрогнул от беспокойства.       Это просто из-за того, что Энарин до невозможности шебутной. Наверняка ведь просто влип во что-то в очередной раз, правда?..       Старейшие менее всех прочих сородичей напоминали существ из плоти и крови. Казалось — приблизься, и они растворятся, как туман. Каждую встречу Саман, держась на почтительном расстоянии, старался ухватить, что же его так смущает в их облике. Но этот эльф сам шагнул в его сторону, слегка склонил голову набок, будто безмолвно уточняя: «Случилось? С Энарином?»       — Энарин в порядке, дитя. Он — луч света, которому нет преград, его не поймать в кулак и не задержать. От него можно лишь закрыться, тогда он исчезнет. Солнце не светит тем, кто сам отказался от него.       Вампир сглотнул.       — Я не хотел расстраивать тебя, дитя. Тебе ещё так многое следует узнать и так многому удивиться, что признаться, я даже завидую. Я лишь хотел спросить... — цветы на шляпе чуть качнулись, когда старейший почти человеческим жестом потер подбородок.       — Спросить? — растерялся Саман. Общение с этими Древними всякий раз завязывало ему язык в десяток узлов, так что слова подбирались с жутким трудом. — О чем?       — Удалось ли тебе понять, живя под сенью этих ветвей? Показалось ли тебе важным... что-то?       Прикусив губу, Саман замер, спешно соображая, что от него хотят.       — Вы не люди, — первое, что пришло на ум. — Вы другие. Вообще.       Прежде чем он набрал воздуха, чтобы продолжить пояснения, старейший рассмеялся.       — Прекрасно, дитя. Это просто замечательно. Первый шаг — всегда самый большой и самый маленький. Я рад, что ты осмелился на него.       — Саман! Саман, пошли, там!.. Ох! — выскочивший из кустов Энарин резко затормозил, опуская голову, будто смущаясь своего панибратского отношения к «дорогому гостю».       Старейший с прищуром посмотрел на него.       — Прошу прощения, что прервал вашу беседу, — Энарин выглядел, как нашкодивший ребёнок.       — О, нет-нет, я просто проходил мимо, — старейший медленно обогнул Энарина, перестав отгораживать от него вампира. — И позволил себе навестить нашего гостя. Лес полон чудес, тайн и внезапных встреч, не так ли, дитя?       — Да, — каркнул в ответ Саман, потеряв связь с реальностью окончательно.       — Вот и я так думаю, — довольно кивнул старейший и плавно поплыл по своим делам, шурша полами длинного одеяния по траве, будто поглаживая её. Следов за ним не оставалось, что в глазах Самана только усиливало сходство эльфа с неведомым кораблем, рассекающим травное море.       — Пошли — помощь нужна! — Энарин схватил Самана за рукав, потянул куда-то. Тот поспешил следом, в последний момент все-таки обернувшись.       — Нет, это быстро — вещи не понадобятся, если что — я всё дам, — неправильно понял его Энарин.       Но Самана интересовало вовсе не это: старейший замер меж деревьев, так же глядя им вслед. Один вдох, моргнуть ненароком — и меж стволов никого.       — Да иду я, иду.