9-й Тигровый: династия Тигров

      Рес вошёл в пыточную, когда «новенького» уже приготовили. Раздели догола и подвесили за руки и ноги на растяжку. Он уставился на арестанта во все глаза, помощники попутно что-то ему нашептали, потом палач расхохотался.       — Правда, что ли? Тебя сюда отправили как лазутчика, похитившего слугу наследного принца, чтоб выяснить, кто ты и что тут делаешь? Симон тебя не узнал? Очень странно, ты почти не изменился с детства. Всё такой же толстый и противный, — Рес выразительно поморщился, оглядев его тело целиком. — Жира, кажется, больше стало… Ну, что ж… Виллиан… кажется, не стоит рассказывать Симону, что его дурачок-слуга, чуть ли не вылизывающий ему сапоги, — и есть ты, только зачем-то носил личину побитого жизнью подзаборного пёсика без роду и племени. Я давно подозревал: его «Фил» не так прост, только какое мне было до вас обоих дело… а вот сейчас мне ужасно любопытно узнать то же, что и ему: зачем ты здесь, Толстый? Кто тебя послал? На чьей ты стороне?       — Стороне? — Виллиан наивно хлопнул глазами и улыбнулся неожиданно спокойно.       — Не прикидывайся, будто не знаешь, что происходит в замке. Слуги — самые пронырливые создания.       — И, как правило, безучастные наблюдатели. Нам всё равно, кто будет нами помыкать, лишь бы деньги платили.       — Но только ты надел чужую личину и притворялся плохим колдуном, хотя в том, что касалось защиты Симона, неожиданно проявил множество талантов.       — Так зачем задаёшь вопрос, на чьей я стороне? Только на стороне своего господина.       — И что же, по-твоему, ему угрожает?       — Его хотят убить, и его братьев, а законных королей поймать в ловушку ещё по пути в столицу. Ибо мелкий щенок боится, что повторится история с его отцом, шелудивым псом. Но принц Симон останется жив, в этом я абсолютно уверен. У меня есть дар предвидения, я знал, что это всё случится, и сделал всё необходимое, чтоб его судьба пошла по самому благоприятному пути.       Рес помолчал, бледнея, его лицо теряло уверенность и человеческий облик, постепенно становясь похожим на морду хищного испуганного и злого зверя.       — Значит, ты знаешь о заговоре…       — Может, даже больше, чем ты, — снова смелая улыбка. Рес тут же сорвался, схватил висящую рядом плётку и проехался по груди Виллиана. Тот только глухо охнул, прикусил губу, посиневшая от холода и покрывшаяся пупырышками кожа украсилась маленькими алыми капельками.       — Что же поможет Симону выжить? Он сбежит, зароется в какую-нибудь нору и будет доживать свои дни в безвестности?       — Нет, он станет следующим королём Сандарна после Демида I. И народ полюбит его ещё больше, чем его отца. У Симона есть оружие, которого нет ни у кого из вас.       — Какое? Что-то абстрактное? Добро, дружба, преданность, вера, вся эта чушь, внушаемая святошами в храмах?       — Нет, вполне конкретное оружие, которое было у него многие годы, и никто о нём не знал. Я надёжно скрыл его, ни один ваш шпион не пронюхал… — Виллиан сорвался в болезненный стон, удары плёткой посыпались на него с настоящей яростью.       — Ты нарочно меня провоцируешь, дерьма кусок?! Думаешь, пожалею по старой памяти?! Да я и в детстве никогда тебя, идиота, не жалел, презирал и отталкивал, как мог, но ты всё равно лез ко мне смолой! Неудивительно, что тебя заподозрили в симпатии ко мне, хвала богам, симпатия у тебя была к бедняжке Симону, правда? Не везёт ему, влюбляется в красавчиков, которые плевать на него хотели и достаются «моральным уродам», вроде меня, а в него влюбляются только куски жира на ножках, ещё и с омерзительным характером да без мозгов!       — Ты не мастер душевных пыток… — Виллиан тяжело дышал, смотрел уже не так смело, но продолжал гнуть свою линию. — В тело попадаешь лучше, чем в душу, не зацепил…       — В самом деле провоцируешь! — у Реса раздувались ноздри, как у разъярённого быка, но он старался взять себя в руки. — Нет, не удастся вывести меня на злобу, чтоб я тебя прикончил! Меня уже неоднократно провоцировали, однако мои руки ни разу не принесли смерть без приговора, а по приговору — быстро и безболезненно, ибо убивать — скучное занятие. Другое дело, стараться, чтоб твой «клиент» как можно дольше оставался жив… — Рес взял длинный железный прут. — Ты сам напросился, теперь узнаешь весь богатый набор процедур, которые я могу предложить. Не бойся, лица и головы касаться не в моих правилах, «клиент» должен оставаться в своём уме, иметь возможность видеть, слышать, говорить… пока от него не получена информация. Потом я плюю и на это. Как думаешь, Толстый, где этот прут вскоре войдёт в твоё тело? И раскалённый или нет, м?       Виллиан старался не кричать, но это далеко не всегда выходило, у палача был настоящий талант выжимать крики даже из самых стойких. Заключённые поднимали головы, скалили остатки чёрных зубов, безумно хихикали или молча провисали на решётках, глядя в сторону пыточной. Все, даже давно спятившие, знали, что означают эти звуки, и они каждый раз производили странный коллективный эффект: заключённые понимали, что это кто-то новый, и отрывались от своих занятий. Кто-то, лежавший неподвижно на соломе, сел и пополз к решётке, кто-то, поймавший очередную крысу на обед, замер и позволил зверьку сбежать, кто-то, бесконечно оравший ругательства в пустоту и грозящий отрезать всем гениталии, внезапно заткнулся, потом продолжил своё занятие уже шёпотом.       Через какое-то время в пыточную осторожно сунулся Мирай, пискнул, прикрывая лицо, и шарахнулся назад.       — Хватит, Рес! Это уже лишнее, заниматься своей «разделкой туш» в такой день!       — Что там, наверху? — палач только немного запыхался и очевидно кипел внутри, как жерло проснувшегося вулкана.       — Ничего хорошего! — Мирай выглядел плохо, весь снова резко похудевший, с запавшими глазами в центре огромных синих кругов, с потускневшими волосами, будто присыпанными толстым слоем пыли. — Всё пошло по плану, но сразу же оказалось, что план был дерьмо! Далеко не все поддались магии, этот идиотский легион лучников смирные, а из стражи некоторые покончили с собой, поняв, что их заставляют сражаться против воли, или освободились сами. А до некоторых мы не смогли добраться, Зербехский Лис настроил их против Ортема, воззвал к чувству патриотизма и преданности Симону лично… уболтал, нечистая сила! Он, оказывается, давно нас подозревал и проводил агитацию в рядах стражи, особенно тех, кто принадлежит к легионам! Ни одного человека из 4-го Змеиного привлечь не удалось, а нам бы понадобились их таланты… Да кто там у тебя стонет?!       — Иди сюда, посмотри, — Рес с коварной ухмылкой подошёл к валяющемуся в углу исполосованному телу, схватил за волосы и задрал голову. — Узнаёшь?       — Н-нет… — Мирай не подходил близко, манерно морщился и нервно кутался в длинный плащ на несколько размеров больше. Виды того, что творил его любовник, внушали ему ужас.       — Да ты приглядись, ты его хорошо знал когда-то! Ну, представь, что рожа кровью не заляпана!.. Это Толстый! Тот самый, который в детстве кидался разнимать драки, отнимал у меня кошек и призывал всех не сражаться! Это он под личиной какого-то унылого дядечки Фила прислуживал Симону все эти годы и защищал его от любых посягательств! Теперь Симон сам отдал его в мои лапы! Вкусная она, благодарность принца, да? Всё ещё уверен, что стоило рвать жилы за него?!       — Хм… Вот кто испортил наши планы… — Мирай нервно жевал губы. — Я подозревал, что он колдун куда сильнее, чем кажется, мой приворот на Симона, который я готовил несколько месяцев, развеял за несколько минут. Значит, и над мозгами стражи он поработал, и кольчугу принц заколдовал… и младших принцев так надёжно спрятал тоже он! Их по всему дворцу так и не нашли, покои Ирания разрушены, покои Тераса неприступны, куча народа полегло, только пытаясь вломиться в дверь! Оказывается, Виллиан постарался…       — Ещё он сказал, что знает о каком-то оружии принца, о котором не знаем мы. Оно было у Симона долгие годы… может, некая магия, наложенная на него?       — Эту информацию ты сейчас из него выбиваешь? — Мирай слегка усмехнулся, потом посуровел: — Надеюсь, ты его не трогал? Ну… как слабый пол?       — Обижаешь, я не настолько изголодался, чтоб бросаться на такое! Твоими стараниями… — Рес хищно облизнулся на блондина. — Во всяком случае, своим телом не трогал, а там… сам знаешь…       — Смотри у меня, — прозвучало довольно ревниво. — Но ты прав, нужно вытрясти из него сведения, что он тут наколдовал над принцами.       Мирай осторожно приблизился и распахнул плащ. Под ним оказалось что-то, вроде кольчуги, сшитой из множества мелких кристаллов неправильной формы, в глубине каждого полыхали красноватые вспышки, будто пульсировали маленькие сердца. Рес испуганно отошёл в другой угол, вся эта магия пугала его, он лишь позаботился, чтоб Виллиан, всё ещё пребывающий в сознании, смотрел в сторону Мирая. Палач догадался, что его любовник сейчас полезет в голову Виллиана и попытается прочесть мысли или поработить волю… что бы он там ни делал этими своими побрякушками. Несколько секунд Мирай не шевелился, потом расширил глаза и дёрнулся, будто пытался вырваться, но не сдвинулся с места.       — Что происходит?.. У тебя получается?.. — зашипел Рес.       Блондин не ответил. В его собственной голове возник Виллиан, не той жалкой грудой изувеченного мяса, которой он валялся под ногами, — чистый, ухоженный, без следов повреждений, одетый в нарядные белые одежды личного слуги королевской семьи, по плечам и спине красиво стекали густые волны чёрных волос. Он мило и ласково улыбался.       — Сейчас можно и поговорить. Я помню твои слова, Мирай: хорошие мы или плохие, всегда нужно искать то, в чём мы одинаковые. Нас с тобой связывает магический дар, который мы решили скрыть ради наших родных и близких. Ты хотел исполнить мечту Ортема и своего покойного отца, искренне считая, что ваш отец был бы достойным правителем, и Ортем сможет стать таким, как он. Для этого ты выбрал путь, забирающий силу. Кристаллы разума, да, я слышал об этом артефакте, редкая и опасная штука, порабощающая волю. Только, мне кажется, ты зациклился лишь на ней, не стремясь узнать о подобной магии в целом. Манипуляции сознанием, привороты всех видов, не даром под запретом у всех уважающих себя колдунов: не только потому, что это запрещают законы государств, но и потому, что они отнимают ужасно много сил, которые восстанавливаются годами или не восстанавливаются вообще. Ни один колдун не захочет так бездарно тратить своё могущество. Приворожённые любовь и подчинение никогда не бывают настоящими, высосут из тебя все соки и закончатся в самый неподходящий момент, оставив тебя обессиленным и беспомощным. Это сейчас и происходит, ты слабеешь, у тебя не хватает сил поддерживать действие кристаллов, твоя красота исчезает первая, следом начнёт утекать здоровье… кому ты будешь нужен, измученный и больной? Остановись, пока не поздно!       — А в чём же твой путь?.. — едва слышно выдал Мирай. Рес встревоженно позвал его по имени, видя, что любовник в трансе, но его не услышали.       — Путь накопления сил. Он гораздо тяжелее, о нём мало кто знает, потому что мало кто стремится узнавать, и даже знающие боятся по нему идти. Это самопожертвование. Спроси хотя бы местных придворных колдунов — они, потупив глаза, расскажут тебе тихим голосом, словно о чём-то запретном: магическая сила приходит через страдания, чем больше колдун смиряет себя, отказываясь от радостей жизни, чем больше испытывает душевных и телесных мук, тем больше сил в нём копится. Зато они никогда не расскажут тебе, через что прошли, чтоб развить свой дар, не растратить попусту, накопить, сохранить, быть полезными. Никто из них не вступил в брак, не родил детей, почти ни у кого нет родных, нет своей крыши над головой, они живут только на жалование, получаемое при дворе, и не берут деньги за тайные государственные миссии, король Демид и не пытается предлагать: знает, что его колдуны смиряют себя, получая недостижимое простым смертным удовольствие от своей силы, честно выстраданной истинной первосортной магии. Я пошёл по этому пути. Ради Симона. Вся моя сила посвящена ему и завязана на нём. Я — его тайное оружие, которое скрывалось годами, копило мощь, чтоб в решающий момент спаси его. У меня давно есть дар предвидения, который показал мне ваш «переворот», и что мне нужно будет сделать, если я хочу, чтоб Симон сел на трон Сандарна в своё время. Чем хуже мне, тем лучше ему. Пытая меня, Рес сделал Симона почти неуязвимым. Спасибо ему за это. И спасибо Симону, что бросил меня в пыточную. Всё пошло по МОЕМУ плану. И не думай, будто моя смерть что-то изменит. Я всегда буду стоять за ним призрачным щитом, моя сила окружает его невидимым коконом и развеется только с его смертью, которая наступит лишь по истечении срока жизни, любое насилие, любой недуг, направленные на него, я возьму на себя!       — Господин Мирай, очнитесь! — образ Виллиана мигнул и погас, перед лицом полностью ошеломлённого Мирая возник смутно знакомый легионер из 1-го Орлиного, в кольчуге, заляпанной кровью, с тревогой на неприятной роже, тряс его за плечи и игнорировал предупреждающие вопли Реса.       — Что… что случилось?.. — голос у блондина сел, будто внезапно сдавило горло.       — Принц вызвал подмогу! У него оказалась тайная связь с остатками 9-го Тигрового, он протрубил в рог — и они пришли из города!       — Как вы их пропустили?!       — Мы их не видели! Клянусь жизнью, никто понятия не имеет, из каких щелей они повылезали! Им хватило пары слов своего вожака, и все разом, очертя голову, ринулись в бой, будто всегда только и ждали, что придётся воевать со своими!       — Молодой тигр вырос в настоящего царя зверей… — Мирай нервно взглянул в сторону Виллиана, но по залитому кровью лицу нельзя было понять, в сознании ли он. — Ты лично видел старшего принца?       — Да, и господин Ортем тоже. Принц не получил ни одной раны, хотя сражался чуть ли не больше всех. Он пошёл зачищать замок, крича, что ещё до вечера вырежет здесь каждую сволочь, которая вздумала его предать. Слухи о том, будто его кольчуга заговорена и отражает сильные удары, похоже, правдивы… — Мирай снова посмотрел на Виллиана, теперь отчётливо различил сквозь кровь победную улыбку, вздрогнул и отвернулся. — Сейчас всё более-менее успокоилось, в замке тишина, и они, и мы засели на позициях, никто не заинтересован, чтоб в городе узнали правду о происходящем. Принц, видимо, считает себя обязанным справиться со всем самостоятельно. Что нам делать?..       Мирай взглянул на свою кольчугу из кристаллов. Многие кристаллы полопались, в некоторых, даже совершенно целых, погасла красноватая пульсация. Голова кружилась, колени слабели, по телу бегали холодные мурашки, даже начало мутить. «Эта штука действительно тянет из меня много сил, долго я не продержусь…»       — Рес, пойдём! Нам сейчас нужны все силы, ты тоже прекрасный воин! — Мирай решительно запахнулся в плащ. — Найдём Симона и прикончим его, тогда остальные тоже сложат оружие, во всяком случае, будут деморализованы, а младшие принцы… заперлись, значит? Прекрасно, сами помогут нам взять их в заложники, если кто-то из королей выживет, или прочие легионы выступят на их стороне. В любом случае, никто не собирается их кормить и поить, могут смело умирать от голода и жажды взаперти.       — А что с этим? — Рес кивнул на Виллиана.       — Спрячь его где-нибудь… только не убивай! Есть вероятность, что… — Мирай нервно поёжился, подбирая слова — … он нам ещё пригодится живым…       Рес послушно бросил Виллиана в тележку, на которой перевозили полумёртвых заключённых из пыточной, и потащил куда-то наружу, на стены.       — Хотел было показать тебе мою любимую забаву — кормёжку крыс, но это долго. Ничего, вдруг ты не покинешь нас до того, как мы убьём Симона, тогда покажу. А пока посиди тут. Горячо было в моих застенках, правда? Теперь охладись, приятная холодная водичка на твои свежие раны, — с этими словами он вывалил Виллиана в большую бочку, стоящую на самом краю небольшой площадки на стене. Она была вмурована в камни, наполнена холодной водой и закрывалась на тяжёлые замки крышкой, в которую просовывалась только голова. — Вот, и болеть в холодной воде будет меньше, правда? Потом ещё говорят, что я не милосердный, очень даже милосердный. Отсюда, кстати, есть хороший вид вон на ту стену, она близко к тронному залу. Мы думали выбросить обезглавленный труп Симона из окон тронного зала, но, пожалуй, сбросим с той стены, чтоб тебе тоже было видно. Его головой украсим трон, потом, когда младшие сдохнут с голоду, или покончат с собой, или сдадутся, их головы пойдут туда же… Может, и тебе принести сувенирчик от наследного принца? Например, его детородный орган? Хоть в таком виде получишь его, м? — Рес мерзко хохотнул, хлопнув по крышке бочки рядом с головой Виллиана. Тот поднял на него измученные глаза, с трудом разлепил пересохшие губы, все в запёкшейся крови, и тихо прохрипел:       — Если мне нужно будет уйти, никакие запоры меня не удержат…       — Да ты что? Предсмертный бред начался? — палач презрительно ухмылялся, но по спине пробежал холодок. — Жаль, я надеялся немного дольше позабавиться с тобой.       — Ты не увидишь моей смерти. А я твою увижу…       — Угрожать мне вздумал? Даже сидя в бочке, весь чуть ли не в куски порванный? Вот это сила духа! Я буду вспоминать тебя добрым словом.       — Угрозы тут не при чём. Дар предвидения… с фактами не поспоришь…       Рес с силой надавил на голову Виллиана, погрузил в бочку, продержал какое-то время и отпустил. Виллиан вынырнул, жутко кашляя, задыхаясь и выплёвывая воду изо рта и носа.       — Охлади свои пророчества, хоть в последний день своей никчёмной никому не нужной жизни. В следующий раз, если я решу снова побыть милосердным, ты не вынырнешь.       Рес облачился в доспехи, взял своё любимое оружие и на всякий случай ещё раз сунулся к бочке, проверить пленника.       Головы над бочкой больше не было. Все замки на месте, не тронуты. «Он решил утонуть… да, он просто покончил с собой!» — утешал себя палач, торопливо вскрывая бочку. Но тела внутри не обнаружилось, только бурая от крови вода. Зачем-то Рес погрузил в воду руку, наклоняясь так низко, что едва сам туда не свалился, — нет, точно пустая. И внизу под площадкой тоже никого, тут совсем недалеко до земли, почти подземелье всё же, ошибиться невозможно. Виллиану устроили побег? Кто, кому он тут нужен? Да и это было бы слышно, он переодевался почти рядом, слышимость здесь отличная, эхо идёт далеко, а Виллиана пришлось бы тащить на руках, сам он не смог бы даже ползти… Где-то на стенах замка снова раздался незнакомый звук рога. Кажется, там началась новая битва, которую нужно завершить до темноты. Больше сил у Мирая не хватит. Злобно обругав бочку грубыми словами и чувствуя холод в груди, Рес побежал наверх.

***

      9-й Тигровый постепенно продвигался по широкому торговому тракту, периодически весело уступая дорогу вереницам гружённых товарами телег. Хозяева этих богатств смущались, снимали головные уборы, раскланивались, но короли только отмахивались, быстро объезжали телеги, изредка задавали вопросы, всё ли в порядке, и Матиас иногда что-то помечал тонкой угольной палочкой в маленькой книжке за пазухой, прямо в седле.       — Пожалуй, стоит остановиться на ночлег и прибыть уже утром, — бубнил Демид, зевая. На обеденном солнышке его разморило, года брали своё. — Сейчас будет небольшой лес, потом степь, а дальше уже до самой столицы пойдут сёла. Зачем нам прибывать грязными, запыленными, потными, будто из военного похода? Остановимся в местечке покрупней, почистим шёрстку.       — Я бы всё же не останавливался, — Матиас хмурился. — Не могу объяснить, какое-то недоброе предчувствие…       — С чего вдруг? Видел же, везде всё спокойно. Симон написал, что и у них тоже.       — А насчёт Эггила?..       — У сына нервы шалят. И никто из нас не был уверен, что парни подружатся, ожидания не оправдались, так что же теперь…       — Мне это всё не нравится. Что-то внутри дёргает за потроха, не даёт покоя, но не могу понять, что. Стар уже стал, потерял хватку…       — В чём, в детях? Брось! Ты до сих пор прежде всех лекарей чувствуешь, где у них болит.       — И сейчас чувствую, но сам не понимаю, что именно болит! Давай всё же поспешим. Дома отмоемся, никто нас не упрекнёт, даже если мы прискачем все в болотной тине, покрытые жабами и пиявками.       — Фу, скажешь тоже! — Демид весело фыркнул и по-разбойничьи свистнул, пришпоривая лошадь: — Взбодрились, ребята, не спать! Сегодня на ужин каждому по поросёнку!       — Эй, разогнался! Не успел приехать, а уже свиноферму зажарить решил?!       Легион радостно захихикал на разные голоса. Всем действительно не терпелось скорее оказаться дома, пусть и придётся мчаться в темноте по засыпающим сёлам. Они уже въехали в лес, когда впереди раздались окрики, странное шевеление и звук падения тяжёлого тела, обломавшего сухие ветки куста. Короли подъехали ближе и ошалело вытаращились на сжавшегося в траве Эггила. Он едва дышал, был мокрый, весь с ног до головы испачкан в грязи и крови, с лесным мусором в волосах, смотрел диким зверем, но так выдохся, что далеко не сразу смог встать. Демид сам спешился и помог ему удержаться на ногах. Легионеры почтительно расступились.       — Парень ломился прямо на нас по бурелому, — проворчал один из них. — На окрик не отозвался, вот мы его чутка помяли…       — Это называется «чутка»?! — рявкнул король.       — Нет, это не они… — прохрипел Эггил. — Я такой ещё с ночи… дайте воды, умоляю… околею сейчас…       — Что произошло? В столице что-то не так? — Матиас тоже выпрыгнул из седла и протянул ему свою флягу.       — Да… как вы и опасались… повылезала эта нечисть… стоило вам уехать… — Эггил давился водой, по его лицу потекли грязные ручейки. — Потомство Фелистета… решило закончить дело отца… Я выехал рано утром, выбрался из дворца по приказу Симона, загнал двух лошадей, третья пала смертью храбрых в ловушке…       — Какой ловушке?..       — Погоди, пусть расскажет сначала! — Демид и сам приложился к своей фляге, чувствуя знакомое напряжение в жилах. Всё же предстоит сражаться.       Эггил, проглатывая половину слов, быстро рассказал о попытке переворота с помощью магии, чтоб насильно привлечь на свою сторону стражу; о том, как Ортем избавлялся от почтовых птиц, чтоб принцы жили в изоляции; о находках в покоях Ортема, и как эти находки расшифровали.       — Весь лес впереди и степь следом за ним полнится ловушками. Я был прав, я сам почти попал в некоторые и едва не погиб, только коня лишился. Думал, не успею уже вас предупредить… И люди, которые должны были привести их в действие, тоже имелись… — Эггил тяжело осел обратно на землю, его левый бок заметно увлажнился.       — Лекарей сюда! — крикнул Демид.       — Не надо… нельзя терять времени… Симон там сражается с молодняком, но мы не знаем, сколько народа на стороне Ортема, и кто их колдун… Кстати, Симон, кажется, заподозрил в этом своего слугу Фила и бросил его в темницу…       — Что?! — короли испуганно переглянулись. — Но он же… нет, это была огромная ошибка!..       — Я тоже так считаю, я наблюдал за ним — этот парень всё делал ради принца, защищал его, как мог, заговорил его кольчугу…       — Минуточку, — Матиас, нервно кусавший губы всё время рассказа, достал из-за пазухи свёрнутое в трубочку письмо, явно переданное птицами. — Симон недавно написал нам, что всё хорошо, в столице тишина, он занимается рутиной, а наши письма одно время не доходили ему, потому что птицы заблудились, они не натасканы на него так хорошо, как на нас. И о тебе кое-что написал. Якобы, только ты вызываешь у него подозрения, шныряешь по замку, вынюхиваешь, хотя у тебя нет в замке официальных дел. Симон даже подозревает именно тебя в организации некоего заговора, для этого ты втираешься в доверие всей королевской семье… и крутишь роман с Иранием. Это правда?       — Не совсем, — Эггил был совершено спокоен, но смотрел с вызовом. — Я не кручу роман — я люблю Ирания, уже давно, и это взаимно. Ради него я готов на всё, испытайте меня, как вам будет угодно, подержите в темницах, подвергните пыткам — что хотите со мной делайте, если это докажет вам мою искренность. Но не об этом сейчас речь. Могу я взглянуть на письмо?       Матиас, несколько ошеломлённый таким напором, протянул письмо ему. Эггил бегло проглядел текст и слегка улыбнулся.       — Это не рука Симона. Он так закругляет буквы только в официальных документах, сидит и выводит каждое слово. В обычной переписке он резко обрывает буквы, так что порой сложно прочитать. И Симон никогда не пишет слово «король» с заглавной.       — Факт, ты сам пытался его приучить, потом плюнул, — буркнул Демид в сторону мужа. Матиас тяжело вздохнул:       — Вот так, всю жизнь воспитываешь сына, а потом оказывается, что кто-то посторонней знает о нём то, чего ты не знаешь!       — Ничего страшного, это характеризует вас как хороших родителей. Вы не читаете его личную переписку, — Эггил постарался изобразить милую улыбку. — Давайте не будем больше медлить, я проведу вас мимо ловушек и поспешим к Симону!..       — Парень, тебе нужно основательное лечение. В ближайшем селе придётся тебя оставить, — проворчал Демид.       — Ни в коем случае! Вы меня не заставите и можете потом казнить за неповиновение! — Эггил аж отпрыгнул немного назад и весь будто вздыбился, как настоящий злой лис.       — Ты уже сделал, что был должен, остальное…       — Там остались мой друг и мой возлюбленный, так нечаянно вышло, что оба оказались из королевской семьи, и я не успокоюсь, пока сам не увижу, всё ли с ними хорошо! А если нет, если я не успел, сделал недостаточно — мне и жить больше незачем, кроме как ради мести за них!       — Ох, развоевался! — Демид нервно отмахнулся. — Сейчас тебя хоть немного подлечат. Не волнуйся, наши кони полны сил, почти весь путь проделали шагом, прогулялись по Сандарну, так что скорость разовьём хорошую, может, и до темноты управимся, только бы по ловушкам без потерь пройти.       — Я же недаром всегда чувствую… — Матиас сердито сжал в кулаке фальшивое письмо.