(Не)доверяй негодяю

— Я заплатил тебе еще полторы недели назад, а сегодня снова не досчитался бычка, — Карл — рыжебородый фермер — щурится, широко раздувая ноздри, брызжет слюной от возмущения. — Повсюду дерьмо гиен и их следы. Либо гони назад деньги, либо делай свою работу. — Но я перебила ту свору, — Лэйн отступает на шаг — раздосадованный хозяин ранчо едва не дырявит пальцем куртку. — То есть, быки, по-твоему, сбегают сами по себе, а дохлые куры перегрызают друг другу глотки? Возражений Карл не принимает, переходит сразу в наступление, поносит её работу, а заодно и всех, кто попал в поле зрения. Лень и неспособность справляться с простыми задачами, по его мнению, наивысшее зло мира, а тираду о своей молодости, когда «подачек никто не давал» он может запевать не меньше получаса, активно собирая зевак в округе. Впрочем, сегодня случай особый, шумная перепалка привлекла даже шахтеров, и когда неугомонному фермеру начинают вторить другие жители с подвалами, полными вредителей, Лэйн понимает, что пора делать ноги. Месяц без того выдался тяжелым, времени с трудом хватало на конструирование станка, а копившиеся заказы отнимали остатки сил. Трижды они с Логаном лезли в руины, прежде, чем он перестал появляться в убежище. Детали он теперь приносил сам, оставляя грубо нацарапанные записки, что собирать в первую очередь, но чем он занимался помимо этого, спросить было не у кого. Оуэн внезапно охладел к болтовне, а может, просто жалел её: тени под глазами Лэйн с каждым днем становились страшнее, а недосып ощутимо сказывался на скорости сбора оборудования. — Карл, дружище, ни к чему устраивать митинги, — Оуэн все же решает доблестно спасти положение, кладет одну руку на плечо фермера, другой обнимает Лэйн, чуть сдвигает обоих будто для примирения. — За полгода гиены расплодились настолько, что одна облава их не вытравит. Дадим время новому охотнику, уверен, она прикладывает все силы ради общего блага. Как и все остальные, верно? — многие тут же опускают головы, влияния у бармена здесь больше, чем у любого министра. Оуэн весьма кстати — с каких пор она так радуется его появлению? — толпа редеет, а Карл даже соглашается подождать несколько дней, особенно, когда невозмутимый владелец отеля предлагает пропустить стаканчик-другой. Может, не делает Оуэн ничего просто так, зато всегда даёт то, что необходимо. С молчаливой благодарностью Лэйн перехватывает его взгляд, даже чуть улыбается, пока крепкие пальцы ободряюще сжимают плечо. Просто замечательно! Теперь она снова ему должна. Но в этот раз все опасно подошло к грани, Карл её работу и раньше не жаловал, к слову, заказов оставлял больше всех, а теперь еще выражал недовольство результатами. Сомнительными, не поспоришь, гиен нужно отстреливать сотнями, единственные хищники в окрестностях вконец оборзели. Когда улицы освобождаются, Лэйн проскакивает в ближайшую подворотню, проходит задними дворами. Злобные псы и колючие решетки не страшнее недовольной толпы. С трудом дотащившись до дома, поворачивает в замке ключ и тут же замирает на пороге. Пахнет едой. — Закрывай дверь, да побыстрее. Логан появляется из кухни: по-домашнему расслабленный, босиком и в рубашке, спешно застегнутой на единственную пуговицу. Белые волосы растрепаны, еще влажные. — Почему ты снова здесь? — оружие она бросает где-то возле дивана, устало плюхается на потертую временем кожу. — Сюда могут прийти. — И с кем ты знакома так близко, чтобы звать к себе? — он ухмыляется, наблюдая за секундным замешательством, рассаживается в одном из кресел, привычно закидывая ногу на колено. — Конечно, располагайся как можно удобнее, — язвит Лэйн. — Это ведь твой дом. — Окно было открыто. И да, ты права, это все еще мой дом. Окно? Да Лэйн и думать забыла про какую-то жалкую форточку в комнате, где она не спит. Пыли с её заселения стало больше, не так часто она здесь бывает, а когда добирается, использует только кофеварку и диван. В гостиной даже ставни до сих пор заколочены: любопытные не заглянут, а приглушенного неона сквозь щели хватает для экономии электричества. — Так что ты здесь делаешь? — довольный вид Логана вызывает раздражение. — Принимаю душ, готовлю ужин и собираюсь немного поспать, прежде чем пойти с тобой охотиться. — Кто сказал, что мне нужна помощь в отлове зверья? — она морщится, вспоминая писклявый голос Карла и его недобрый взгляд напоследок. — Мы оба знаем, кто из нас настоящий охотник, и если так будет продолжаться, прикрытие пойдет коту под хвост. — Оуэн сказал, что я не справляюсь? — что ж, предсказуемо. — Справляешься. Со своей работой, я видел станок и готовый сканер. Позволь помочь, где ты не так сильна. Заодно научу паре трюков. Есть хочешь? Досадное недоразумение, что человеку вообще нужно есть и спать. Лэйн довольно часто пренебрегала этими ритуалами и в Хоупсити, где ежедневник лопался от заказов, а в сутках по-прежнему было двадцать четыре часа. Но процесс готовки убивал особенно: нарезать ингредиенты, следить, чтобы не подгорели, солить, перчить, и даже после этого у Лэйн выходила такая посредственная стряпня, что проще было платить за еду соседской старушке. — Я, конечно, не Оуэн, но готовить умею, — срываясь с кресла, Логан мешает что-то в высокой сковороде, судя по запаху, жаркое. — Считай это моей платой за починенную стиральную машинку. Почти роскошь в этих краях, из-за дефицита воды мало кто мог позволить такой агрегат, Лэйн даже подозревает, что эта крошка из тех, что они с отрядом находили десятками по ту сторону пустыни. Неплохие деньги на них делали. — Держи, — он подает полную тарелку еды, снова устраивается на кресле. — Ты мало ешь, мало спишь, а мне вообще-то нужен здоровый напарник. — Опять следишь за мной? — Лэйн откусывает пропитанный мясным соусом картофель — простое, но неожиданно вкусное блюдо. — Нет. Но я пришел вчера ночью, а ты только к утру. Подремала два часа и запихала в рот сушеные ягоды, которые я собирался выкинуть в прошлом году. Сложно не заметить. — У меня нет времени, — отмахивается она, чувствуя, как разговор начинает сворачивать не в ту степь. — На еду и сон? Тогда зачем спасать мир от опасных технологий? Это ведь и на жизнь не похоже. Вроде не насмехается, а все равно беззаботный тон бесит. Что-то горькое, как лекарство в горле першит. Не от еды, разумеется, от злости на эту наглую морду с аквамариновыми глазами, бесконечно далекими от её безрадостной реальности. — Будто твое существование похоже, — бурчит Лэйн сквозь зубы, ощеривается внутри, укусить в ответ хочет. — Жить в пещере, лакать из луж и не иметь больше права показаться на улице? Это ты зовешь жизнью? — Ты права, — он вдруг наклоняется, прямо смотрит, слова-иголки его не ранят, — но в отличие от тебя, я не утратил к ней интереса. — Я пытаюсь сосредоточиться на главном. — Сосредоточиться? Да ты будто на спор чили съела, а теперь изо всех сил слезы сдерживаешь. Выжигающе больно, как раскаленный прут однажды упавший на ногу, кажется, еще немного, внутренняя желчь рот разъест, хотя скажи он ей такое года три назад, Лэйн прыснула бы со смеху. Но что-то снаружи застывает коркой, стягивает кожу, не дает выйти гнилой крови, что скопилось прилично. Эмоции опасны — вот и всё, что она знает о порче внутри, закладывая её всякий раз плитами бесконечной работы и прижигая сигаретными окурками в барах. — Ешь, пока силой не накормил, — голос Логана неожиданно смягчается, теперь-то небось жалеет, что поднял эту тему, беспокойно посматривает из-под белых ресниц. — Я все еще люблю жизнь, иначе зачем… Мысль обрывается, соскальзывает с языка выплюнутым комком. И впрямь зачем так рьяно защищать то, то осталось? Что вообще не утратило смысл лично для нее? Мысли о мести она отвергла давно, в условиях войны найти убийцу друзей по ту сторону Стены самоубийственно. Вместо этого сосредоточилась на другом: не дать Империи новое оружие, уничтожить то, что может послужить во вред. Хранить хрупкий мир. Разве этого не достаточно? — Знаешь, что? — Логан встает, пустую тарелку из рук забирает. — Иди песок с себя смой и возвращайся. А я поищу кое-что. «Вне руин слушать тебя не обязана», — хочет сказать Лэйн, да сил нет и на легкое сопротивление. Плевать он хотел на робкие возражения, уже вручает свою постиранную футболку, ту самую, которую, видимо, уступить решил, подталкивает в сторону ванной. Когда она возвращается, Логан что-то усиленно ищет за кухонной тумбой. Выуживает полупустую бутылку текилы, хлопает шкафчиками, пытаясь найти хоть один чистый стакан. Успел включить торшер в дальнем углу, янтарем разливается свет по гостиной, теплыми бликами обнимает его спину в темной рубашке. Не проще ли футболки носить, почему именно рубашки, с ними же возни столько? Хотя, надо признать, в них он не похож на истертых местных: выжженная соль с налетом полыни против безыскусной дорожной пыли. С появлением истинного хозяина даже дом начинает пахнуть по-другому, терпкой горечью пустынных трав. — Придется пить так, — он садится рядом, за неимением посуды протягивает квадратную бутылку. — Говоришь, не потеряла вкус к жизни? Вот и проверим. — Напиться перед охотой? Ты серьезно? Лэйн почти жалеет, что надела предложенную футболку, личные границы Логан обычно игнорирует, вот и сейчас сел так близко, что можно тепло его тела почувствовать. Хотя для тех, кто часто ныряет вместе, это так же естественно, как дышать. Теснее прочих они держатся на улице, чаще прикасаются. С незримой улыбкой Лэйн вспоминает, как их отряд не отлипал друг от друга в баре, и ведь умещались вчетвером на единственном тесном диване. — А ты всерьез полагаешь, что жалкая половина бутылки нам повредит? На его лице распускается одна из тех улыбок, что даже успели понравиться Лэйн: он чуть кривит уголки губ, и глубокая впадина между бровей понемногу разглаживается. Пару секунд нельзя угадать, смягчился он или еще напряжен, но через миг на щеках появляются ямочки и проступают тонкие морщинки. Такие бывают у тех, кто улыбается искренне и всем лицом. — Ладно, — продолжает он, — напиваться не будем. Сыграем в игру. Правда или действие. Ты говоришь, чего никогда не делала, если я это делал, то пью. — А не поздновато нам играть в подростковые игры? — закатывает глаза Лэйн. — С каких пор у этой игры появились возрастные ограничения? Отец всегда считал её лучшим способом узнать друг друга, разве ты не хочешь понять человека, которому доверяешь жизнь? — Хорошо, — соглашается она нехотя, доверить жизнь не так боязно, как что-то более личное. — Но начинаешь ты. — Я никогда не… — Логан раскидывает руки, разливает серебристые волосы по спинке дивана, у него и расслабленность звериная, как у койота разлегшегося в тени. — Не служил в Легионе. — Слишком просто, — Лэйн делает небольшой глоток и тоже откидывается, едва не касаясь головой его руки, так хотя бы взгляд упирается в потолок, а не в обнажившийся шрам под ключицей. — Ты видел мои фото, где я была в форме. Служила недолго, меня взяли за навык быстро чинить оборудование и умение управляться с резаком. Капитан натаскал в обращении с клинком, но боевая единица из меня вышла посредственная. А я никогда… не охотилась на кого-то больше буйвола. — Видишь, не так и сложно, — Логан улыбается и отпивает. — Отец воспитал меня в одиночку, научил тому, что знал сам: выживать, охотиться на все, что движется. — Я со своим отцом никогда не жила. — Эй, сейчас не твоя очередь, или ты хочешь, чтобы я напился раньше времени? Лэйн никому не говорит, какой сволочью считала своего папашу. Как в детстве рыдала над красочными письмами о далеких землях, как ждала его на дни рождения, ловила каждое слово о нем. Для чужих людей он был великим исследователем, смельчаком, не побоявшимся бросить вызов Пределам, для нее — незнакомым человеком, так и не нашедшим времени на собственное дитя. Потому любовь Логана к отцу, его небольшие рассказы об их жизни вызывают болезненное напряжение, почти ревность. — Прости, само вырвалось, — она забирает бутылку. — Я никогда не врал о том, кто я такой. — Да ладно, — тянет Лэйн, делая большой глоток. — Это говорит бандит, который вместо обычных негодяйских дел пытается помешать Империи? — Я, знаешь ли, не собирался ударяться в бега. Хотел только отца вылечить. Вернулся бы, отработал долг за подорванную стену. Но все случилось слишком быстро. Один взрыв — и вот ты уже вне закона. — Никогда не имела проблем с законом. — Ты, похоже, решила, что я в одиночку должен прикончить выпивку? — бутылку у Лэйн не забирает, оборачивает пальцы поверх её, отхлёбывает прямо так… реакции ждет? — Зато я преступников в доме не укрывал. Дважды даже. — Выпить в честь такого беззакония тоже дважды? — как ни старайся, взгляд все равно к Логану тянется, вьется как дым вокруг страшного рубца, ниже течет, где по белой коже еще много отметин. — А я не продавала артефакты сомнительным заказчикам. Она почти заставляет себя поднять глаза, текилу отдает полностью, а он не отпивает. Может, и впрямь этого не делал, а может, такие как Оуэн не видятся ему «сомнительными»? — Не смотри так. Я охотник, а не дайвер. У меня задача простая — убивать монстров. А вот чего я никогда не делал… не убивал людей. Простым вопросом навылет простреливает. Сейчас бы соврать самое время, притвориться, что не было, вопрос задать следующий. Не может. О таком пусть знает, скрывать она не станет. — Повезло, — Лэйн почти вырывает бутылку, глотает ставшую неожиданно горькой текилу. — Двое придурков не подозревали, что ударить меня шокером и бросить в руинах — плохая идея. Хотели добычу забрать и оружие заодно. Первого убил разряд на рукоятке, второго режущая волна, когда я очнулась. После гибели отряда я ныряла в руины еще девять раз, включая этот, но никогда не кидала никого, какими бы бесполезными они ни были. Тело Логана натягивается как для прыжка. Гулкие удары под его ребрами Лэйн почти слышит, как и дыхание, что стало тяжелее обычного. Гнетуще молчит, явно не ожидал таких откровений. Физически ощущает она его замешательство, он бы обнял — руку даже придвинул — но не уверен, что принять готов. Он бы сказал что-то, да как бы неуместные слова все не испортили. Лэйн на его месте тоже не понимала бы, как действовать. — Ну с такой правдой мы с тобой не напьемся, — выдыхает он, отпускает сомнения — старается изо всех сил, беззаботность с легкой улыбкой смешивает. — Давай… что-нибудь попроще. Например, я никогда не… влюблялся по-настоящему. Безжалостный по незнанию. Бьет в самое сердце разрывной пулей, невдомек, как ранит, он-то хотел обстановку разрядить. Лучше бы про убийства спрашивал. — Немного потерял, — Лэйн почти давится неосторожным глотком, еще немного закашляется так, что и выступившие слезы объяснить можно. — Он был говнюком? — Хуже. — Кто может быть хуже? Мужчина, что заваривал чай и разговаривал с деревьями, а затем отнял жизни её друзей. Лицемер, с ласковым взглядом и теплыми улыбками, хладнокровно обрушивший школу вместе с детьми внутри. Шесть лет жил в Хоупсити, три из которых они были вместе. «Клинок Империи» — взрощенный с колыбели убийца, умело притворявшийся противником насилия. — Не по правилам, — Лэйн резко встает, еще чуть, и слезы хлынут ни о чем не спрашивая. Не место. Не время. Да и не будет она рыдать на глазах Логана. — Я иду спать. Надеюсь, дурацкая игра помогла тебе лучше узнать напарника. Мне вот не очень. — Спокойной ночи, Лэйн, — он тянется за ней взглядом, но словно спотыкается и решает отступить. — Теперь я хотя бы знаю, что ты убийца с разбитым сердцем.