(Не)доверяй негодяю

Что-то среднее между лаем, визгом и хохотом — гиены кружат, потеряв всякое чувство опасности, укусить за ногу пытаются. Арбалетный снаряд протыкает насквозь первую, другая визжит, прочь хромает. Церемониться с ними охотник не собирается. Когда последняя падает в двадцати ярдах, он приседает на колено, что-то изучая на песчаной земле. — Свора считает эти места своими, — указывает на едва заметные впадины от лап. — Следы их вожака. Ты знала, что это всегда самка? Найдем её. Убьем. Остальные утихомирятся, и Карл заткнется. Лэйн поддевает ботинком один из звериных трупов. Больше от досады — одиннадцать болтов пробили сердца, артерии и черепа обнаглевшего зверья — Логан за два часа убил больше, чем она могла бы за целую ночь. — К чему придраться, он найдет. — Да, Карл из таких. Но если расставим ловушки вдоль фермы, это поможет остановить его сквернословие. Они возвращаются к покосившейся ограде. Ветер гуляет здесь свободно, приглаживает сорняки, отскакивает от острых хребтов прямо за железной дорогой. Слишком просторно, и нет укрытий, кто угодно может увидеть их, но Логан только отмахивается: в Сэнд-Харборе не так много людей, большая часть — шахтеры и фермеры, которым вставать спозаранку, а Легион не станет отправлять патрули далеко. — Когда ты успел их подготовить? — Лэйн раскрывает один из капканов, способных удержать зверя куда крупнее гиены. — Не просить же тебя. Ты должна заниматься оборудованием для вылазок, а не всякой ерундой, которую я сам могу собрать. — Зато я могла бы научиться этому. — Хочешь задержаться и стать настоящим охотником? — выгибает Логан бровь, улыбается в полумраке. — Мог бы натаскать, если хорошо попросишь. Не собирается она оставаться. Едва ли вообще представляет, что будет с её жизнью, да и нужно ли? Может, поиски опасных реликвий затянутся на несколько лет, может, завтра она сгинет в руинах. Но Логан не будет с ней всегда, и неплохо оправдывать звание охотника хотя бы со временем. Тетка учила ответственности в выбранной профессии, Лэйн до сих пор живет с этим принципом. Судя по вони на окраине фермы, логово недалеко. Едкий звериный запах вперемешку с мертвечиной свербит в носу, заставляя глаза слезиться. Гиены не гнушаются тащить в свои пещеры всякую падаль, а территорию вокруг помечают с особой тщательностью. Меч легко бы решил проблему с хищниками, но впервые за долгое время Лэйн не взяла клинок с собой: доказательства Карлу нужны наглядные, а реликтовое оружие по неосторожности любую тварь превратит в бесформенную груду мяса. — Спрячься здесь, не высовывайся, отстреливай только мелких особей, — осмотрев территорию, Логан указывает на неглубокий овраг — надежным убежищем не выглядит, но среди высокой пахучей травы можно остаться незамеченным со стороны пещеры. — Главное, в матриарха не попади. Я выманю её «подарочком». Он достает свежеубитого кабана из мешка, распарывает ему шею, будто нарочно дразнит, оставляя кровавую полосу на песке. Швыряет тушку к норе, сам пятится. Рычащая тварь — не меньше ярда в холке — смело выходит вперед, вцепляется в принесенную добычу и, заглотив кусок, резко бросается в сторону Логана. Он откатывается под камни, укрытые кактусами, куда зверь не может последовать. Гиена недовольно скалится, свору зовет, и еще четыре особи выходят из пещеры, вторят вожаку, кружат. Сначала Лэйн пробивает голову самой молодой — училась обращению с арбалетом еще на родине, где жуки размером с арбуз мешали сбору урожая. Привлеченные новой угрозой твари беспокойно суетятся, перекликаясь между собой, но к оврагу не торопятся, сосредотачиваются на Логане. Перезаряжая, Лэйн стреляет еще раз. Вожак щерится, с удвоенным рвением подкапывает колючее убежище. Мясная вонь отвлекает остальных от основной добычи, и одна все же не выдерживает, дергается в сторону брошенного кабана, тут же скулит: тяжелая лапа подскочившего матриарха отбрасывает в сторону. Клубок из грязной шерсти, клыков и когтей катится по земле, и Лэйн убивает еще одну — ту, что наблюдает за поединком, поджав хвост. Пока гиены грызутся, Логан — черт бы его побрал! — решает вылезти. Встает во весь рост, взводит арбалет. Матриарх, бросив соперницу, оборачивается на шум. — Твою мать, что же ты делаешь? — шипит Лэйн, едва не срываясь с места, похолодевшими пальцами выпускает заряженный болт, но не в вожака — не хватало, чтобы снова отчитали — в полупридушенную гиену, чтобы визжала, внимание отвлечь. Не помогает. Вожак поворачивает голову лишь на секунду, а затем резко кидается в сторону охотника, но в слабом прыжке цели не достигает. Лапы подламываются, тяжелая туша вздымает песок. Матриарх кашляет, задыхается, отхаркивая кровь, и Логан добивает её одним выстрелом. — Какого хрена так рано вылез? Она могла растерзать тебя! — Лэйн выскакивает из оврага, с ужасом смотрит на несколько футов, отделяющих охотника от добычи — всего пара секунд, и они бы поменялись местами. — Волновалась за меня? — он стаскивает перчатки и треплет её по плечу. — Кстати, хорошо стреляешь. Еще с десяток ночей практики, и мы начнем обсуждать серьезную добычу. — Да ты… псих адреналиновый! — сейчас бы вмазать ему как следует, стереть эту улыбку, закравшуюся в уголки губ. — Псих? Не-а, — весь в пыли и царапинах, облизывается словно довольный хищник. — Все по плану. Крупных особей не всегда убьешь с первой попытки, поэтому я отравил приманку. Рассчитал время и расстояние. Это было почти безопасно. — Безопасно?! Ты раздразнил тварь. Наслаждался риском. — Что с того, что мне риск по душе? — он перехватывает её запястье в ударе, делает шаг, оказываясь ощутимо близко — сам как пропахший кровью и напряжением зверь. — Тебе он тоже нравится. Опасность, льющаяся по венам. Страх, обнимающий со спины, — руку на пульсе держит — чувствует; горячо выдыхая, кожу словами жжёт. — Ну и как тебе это острое ощущение жизни? Настолько острое, что сердце о ребра сейчас разобьется. Вымокшая футболка липнет к вспотевшей спине. Когда она в последний раз так переживала хоть за кого-то? — Пошел ты! — она почти отталкивает его от себя, а Логан в ответ только хохочет. — Как скажешь, — притворно поднимает руки, забавляется, гадёныш. Собирает арбалетные болты с тел, устанавливает пару капканов возле норы, пока Лэйн дыхание пытается выровнять: то ли от волнения, то ли от злости. — Не забудь отрезать этой твари голову, — он снова щелкает внутренним переключателем, становится холодно-нейтральным, деловым до оскомины. — Подаришь ворчливому фермеру. Но только на обратном пути. — Почему не сейчас? — Лэйн с осторожностью обходит тушу вожака, будто та вот-вот оживет. — До рассвета час. Мы еще успеем кое-что сделать. Пойдем. Логан манит через пустошь в сторону скал — зачем только она его слушает? — помогает взобраться по крутой тропинке. Не слишком высоко, дальше начинаются отвесные камни без какой-либо растительности. — Ну вот дошли, здесь отличное место: не увидят ни люди, ни хищники, а вид отсюда просто фантастический. — Пейзажем вздумал наслаждаться? — Лэйн бегло оглядывает окрестности. Не солгал. Руины, что при свете дня как объедки прошлого, в лунном молоке выглядят цельными, почти величественными. Под кожу неба заглядывают, на вкус его пробуют. Не переломанные кости среди пустыни-чудовища, а дерзкий замысел из стекла и металла. Попытка бессмертия, пусть и пошатнувшаяся спустя треть тысячелетия. — Вздумал поспать, — Логан стелет небольшое покрывало поверх выстуженных камней. — Утром у нас много работы. Часть сделаю, пока ты решаешь вопрос с Карлом, но до тех пор нужно отдохнуть. — Теперь ты будешь решать, сколько мне спать? — раздражение вновь копится на кончиках пальцев. — Еще как буду! Зачем мне напарник, который с ног валится? Ты не выспалась. Я, между прочим, тоже. Бросает рюкзак — компактный склад самого необходимого — садится сам, за собой тянет, укрывая обоих плащом. Прав как всегда, отдых жизненно важен, прикрутить не те детали куда опаснее, чем просто заснуть в руинах. Снова пытаясь взять себя в руки, Лэйн откидывает голову и тут же вздрагивает: Логан едва не касается её, ведет носом вдоль шеи, опаляет дыханием. Окончательно решил из равновесия вывести? — Что… ты делаешь? — дергается, но заставляет себя остаться на месте, хватит кормить его самолюбие, пора не реагировать вовсе. — Ты пахнешь, как моя прежняя жизнь, — улыбка истончается под её прямым взглядом, а в голосе грусть: дрожащая, тонкая… настоящая? — И чем же она пахла? — пальцами Лэйн трёт шею, только без толку, жар чужих губ уже въелся, зудит как укус, внутри отдается. — Полевыми травами. Моим домом. Текилой. Его постелью. Им самим. Целый час Лэйн проворочалась на кровати, на которой до этой ночи не спала ни разу. Не так жестко как на диване, одуряюще терпко, словно она оказалась в овраге с травами. Полынная горечь, целительный тысячелистник. Дом его полон и других деталей: стойких, мужских, западающих в память не хуже плаката о розыске. Скрипучая половица, рельефные трещины на кожаном подлокотнике, потертое дерево с нотками дыма, хотя курить себе Лэйн там не позволяет. — Скучаешь по той жизни? — в Сэнд-Харборе для неё нет знакомых запахов, нет привычных вещей, но иногда, когда Логан держит за руку, вытаскивая из очередных руин, она вспоминает что-то давно похороненное — теплое чувство причастности хоть к кому-то. Он молчит несколько секунд, мыском сапога пыль ковыряет, словно вопрос невероятно трудный. — По кровати вместо голых скал? По стейку вместо недожаренного тушканчика? Нет, Лэйн, не скучаю. Только по людям, по рукопожатиям, по разговорам. В песках поговорить можно разве что с шакалами. Потому и домой возвращаюсь, слушаю знакомые голоса, это помогает не сойти с ума там, в пустыне. По нему не скажешь, что с ума сходит. Обычно спокойный — пока адреналиновая блажь в голову не бьет — непоколебимый почти. Лэйн замирает. Ночная пустыня и впрямь мертвенно тихая. Не слышно звериных криков, только ветер скребется о камни, безответно ласкает песок, плачет среди разъеденных металлических башен. Поет балладу одиночеству. И совсем рядом его дыхание. Отчетливое. Живое. Она вдруг осознает, как часто в него вслушивается, ловит переменчивый ритм. Остро необходимый как в руинах, так и среди песков. Прежде Лэйн не была одна, рядом всегда были люди: старатели, друзья, попутчики. Логан. А с ним был отец, сейчас — никого. Не потому ли он так жадно ищет её прикосновений, взглядом встречает, разговорить пытается? И вчера пытался. Она не слушала. — Вы с отцом всегда охотились вместе? — спрашивает Лэйн, чувствуя едва заметные прикосновения пальцев, его плечо рядом. — Не всегда, но часто. Вдвоем легче загонять дичь, расставлять капканы, отвлекать внимание, если что не по плану пошло. И поговорить всегда было о чем, помимо охоты. Но больше всего я по его улыбкам скучаю. Да по любым улыбкам, пусть не мне адресованным. Сквозь щели своего дома не удается разглядеть ни одной, а Оуэн — редкий гость в моей берлоге. Жаль, что ты такая неулыбчивая. — Неправда! — восклицает Лэйн, с тоской думая о тех днях, когда живот болел от смеха — Джейк даже спагетти ел потешно, а Эшли травила пошлые анекдоты. — Я иногда это делаю. — Это когда? Или ты про ухмылки, подаренные Оуэну скорее в насмешку, чем из симпатии? Я про настоящие улыбки говорю, Лэйн. Искренние. Хотя о чем это я? Ты же мисс «я не могу себе этого позволить», каждую радость душишь, каждую эмоцию, будто если почувствуешь хоть что-то, мир треснет. — У меня много эмоций, — не отворачивается, зло в глаза Логану смотрит, что у него за привычка копать глубже положенного? — Триста сорок гримас раздражения — вот твой спектр. В который раз за сегодня Лэйн хочет огреть его чем потяжелее. Пощечин надавать, чтобы не лез, куда не просят, сделать больно в ответ, напомнить о его собственных потерях. Нет, она обещала, что не станет кормить этого охочего до её впечатлений зверя. — Не беглому бандиту учить меня, что чувствовать, — добровольно из-под его тепла выныривает, встает как можно спокойнее, хотя внутри часовая бомба тикает. — Зря отказываешься, я бы мог, — он вскакивает следом, за руку хватает. — И что бы ты мог? — Лэйн тыкает пальцем в место, где у него шрам под одеждой. — Ковырять чужие раны? Своих недостаточно? Или приятно смотреть, как другой кровью истекает? — Я помочь хочу. Скажи, как… — он вдруг замолкает и всматривается вдаль. Натягивается как тетива, за оружие хватается. Лэйн оборачивается. В едва проступившей на горизонте полоске света ползет группа мутантов. Целенаправленно и не в сторону фермы Карла, а к теплицам. Капитан особенно бережет это место: сложное и дорогое оборудование позволяет выращивать многие культуры в закрытой оранжерее, а городу оставаться на плаву без посторонней помощи. — Пошли, — Логан снова заряжает арбалет. — Тебя поймают. — Предлагаешь позволить им уничтожить главный источник пропитания в Сэнд-Харборе? Мутанты идут с запада, из каньона, затопленного ядовитым газом, в который они так и не попали. И не попадут в ближайшую неделю-две, станок еще не собран, как и материалы для защитных костюмов. Там в низине, среди острых скал, старая лаборатория, произойти в которой может что угодно. Мутанты могли обрести разумного вожака, могла обвалиться стена, выпуская образцы или просто отравленных жертв на волю. И угроза требует решения прямо сейчас, Логан прав. Без теплиц город проживет недолго, и десяти охотников не хватит, чтобы прокормить столько народу, да и дичь вся изведется. Пока она бежит за Логаном через поля, из каньона показываются еще несколько тварей. Дерганных, с угловато-неправильными движениями. Лэйн чертыхается, вспоминая, что меч остался дома, взводит арбалет. — Оставь этих мне, беги к парникам, и надень дыхательную маску, они могут быть заразны. Последняя преграда — забор, за которым резкий спуск к городу, — кажется почти непреодолимым. Приземление выходит болезненным, но в свете фонарей она видит двух прямоходящих мутантов. Совсем рядом, двадцать ярдов, главное, чтобы не оказались юркими как крысы. Попадает. Второй не останавливается, продолжает тащиться к парникам с той же скоростью, угрозы не чувствует, будто и не живой вовсе. Лэйн наблюдает за ним, пока позволяет расстояние, стреляет снова, и в тот же момент возле теплиц раздается взрыв. Опоздала. Алые языки лижут предрассветное небо, впиваются в ноздри запахом паленой резины, пластика и горящей травы — в самом низу теплиц кукурузное поле, дальше немного пшеницы. Колосья от такого огня вспыхнут за считанные минуты. Воет сирена над городом, хлопают двери. Так просто пожар не потушить — пламя отчетливо видно сквозь стеклянные перегородки — внутри раздаются еще хлопки. Оборудование взорвалось? Кашляя от дыма, она едва не спотыкается о труп мутанта. Останавливается в ужасе. Существо до жути напоминает человека: сформированное тело в каком-то подобии полиэтиленовой одежды, кожа на лице местами лопнула будто от кислоты, но вот руки… Лэйн приседает и проводит кинжалом вдоль предполагаемой вены. Внутри не только кровь. Химикаты, трубки, микросхемы. В культуре Старого Мира про таких существ писали книги, снимали фильмы. Органическая плоть с подсоединенными прямо к мозгу механическими частями. Не живые. Не мертвые. — А ты еще кто такая? — крепкий мужчина в защитной броне подходит неожиданно, небольшой отряд — на всех, кажется, знаки Церкви — окружает Лэйн. — Я охотник на монстров. Услышала взрыв и… — Взрыв? — незнакомец с силой дергает её вверх. — А с мутантом ты что делала? Впрочем, неважно. Об этом расскажешь на допросе.