(Не)доверяй негодяю

Кошмары давно стали частью жизни, вцепились в волосы проводами, застыли внутри кем-то спрограммированными чипами. Липко-навязчивые, с привкусом вины и запахом гари. В них машины выжигали улицы, обращая камень в пыль, а некогда живых людей в горсти пепла. В них механический гигант раскидывал её друзей, а силовые волны разрезали их внутренности. В них она снова и снова оставалась в живых, а чертов меч вонзался в тротуарную плитку, пуская трещины на десятки ярдов… Лэйн просыпается от собственного крика. А может, от грохота разбитых тарелок где-то внизу. Знала ведь, нет смысла ложиться раньше, в выходной вечер бар забит до отказа. Переодев вымокшую насквозь футболку и натянув джинсы, спускается. В любом случае, голову проветрить надо. По субботам Оуэн рассказывает толпе поучительные байки, а после пара местных выступает вживую — оттуда и народ. Махнув официантке, Лэйн берет пепельницу и устраивается на старом диване, почти под лестницей, подальше от света и сцены. Главное, от пронзительных взглядов капитана. Стоит ему только заметить её здесь или в городе, не спускает недоверчивых глаз. Но вопросов, как в первую ночь, больше не задает. Лэйн еще нескоро забудет мерцающие лампы и занудную, почти параноидальную последовательность, с которой Коул едва не выбил из неё остатки терпения. Он спрашивал. Про меч. Из какого металла сделан. Перефразировал. Заставлял сомневаться в ответах. И ведь не умен вовсе — на прямые обвинения мозгов не хватило — но дотошен до оскомины. Только Оуэн, появившийся под утро, спас положение: принес завтрак и свежесваренный кофе, похлопал по плечу, убеждая друга, что ей можно доверять. Замял инцидент. Сделал обязанной. После чего пришлось неплохо сократить поголовье бычков в округе, услуга Оуэна обошлась недешево. Не потому ли он держит её в своем отеле, пока министр кормит «завтраками» по поводу дома? Ведь действующий мэр так не вовремя укатила решать проблемы участившихся бурь, да так и сгинула в пустыне пару месяцев как. Прикуривая, Лэйн замечает девушку — она как-то странно движется вдоль стены, а потом, совершенно уверенная, что её не видят, поддевает карманным ножом плакат о розыске Логана и поспешно сворачивает в сумку. — Повесишь над кроватью? — спрашивает Лэйн ничуть не стесняясь — гомон толпы способен заглушить что угодно. — Что? — девчонка подпрыгивает, оборачивается. — Я не… — А ты знаешь, что он сделал? — Церковь подорвал, — тут же зажимает рот рукой, явно сболтнула лишнего. — Он совсем не… не тот, кем кажется. — Правда? Ты его знала? Мнется, запихивает без того изодранную бумагу поглубже и спешит ретироваться. Жаль. Лэйн охотнее послушала бы про несправедливо обвиненного бандита, нежели сочащиеся моралью рассказы Оуэна. В первую неделю один журналист хотел написать статью о нашумевшем преступнике, а Лэйн — за неплохую сумму, разумеется, — взялась помогать. Вот только местные о Логане говорить не желали, отвечали односложно или размыто, хотя наверняка знали и его, и то, что он сделал. Сожаление, разочарование, сочувствие — ни в одном взгляде не было безразличия, как и у той худенькой девчонки, не в первый раз снимающей его плакаты со стен. Значит, вооруженное нападение на «светозарных»? Теперь ясно, откуда такая заоблачная сумма. В мире, где больше не поклоняются эфемерным богам, святоши обид не прощают. Лэйн прикрывает глаза и откидывается на потрескавшуюся кожу, спать можно и здесь, шума столько же. Главное, чтобы никто не подошел: почти целый месяц местные не дают проходу, уговаривая или даже требуя избавить от той или иной напасти. Сокращение поголовья скарабеев-вредителей, убийство гиен, расчистка руин в черте города… Заработанных денег едва хватает на закупку необходимого и гостиницу. Еще одна такая неделя, и Лэйн готова последовать примеру бандита — наплевать на город и на его законы. За месяц она едва ли приблизилась к своим целям: в «Потерянном Эдеме» не было ничего ценного, а поездка в пустыню прошла неудачно — дверь корабля запечатана, и, судя по кислому запаху, внутри какая-то утечка химикатов. Собрать оборудование на коленке в гостиничном номере невозможно, нужны верстаки, доступ к плавильням или услуги кузнеца. И где найти время между охотой, обезвреживанием машин и тремя часами сна? Да, спать, однозначно, следует меньше. Диван прогибается под большим весом, трудно сбежать от Оуэна в его же баре. Еще труднее не принимать его подачки. Он протягивает виски в бокале — редкий напиток для здешних мест. Неплохой, судя по запаху. Как и все, что он дает: еду, алкоголь, неизменную вежливость. Раздражает. Такие люди знают всё и обо всех, им выкладывают свою жизнь за рюмкой, вываливают всё без разбора, про неверных жен, прохудившуюся крышу и тяготы долгов. К таким несут проблемы. И Оуэн их решает. Оказывает милость. Прячет сплетни и откровения как сокровища, встряхивает в мешке, чтобы поместилось больше. И в нужный момент вытаскивает на свет, чтобы взять плату за хранение. Именно то, чего Лэйн всячески избегает. — Я говорила, что ты излишне щедр? — заполненный на треть стакан все же берет, отпираться бесполезно. — Впервые слышу, — выгибает он бровь. — Как тебе новый рассказ? — Слишком много нравоучений, — сюжеты Оуэна вовсе не плохи, он умеет вплетать суть в яркие описания, придумать неожиданный финал, но веет от них чем-то… целенаправленным. Ненавязчивой пропагандой, что однажды можно принять за собственные убеждения. — Считаешь, истории не должны учить нас? — Для этого люди ходят на проповеди, сюда же идут отдохнуть. Не лишай их этого. — Вот как? — он открывает потрепанный блокнот, что-то черкает в нем, будто и впрямь собирается последовать совету. — Я тут подумал… ведь мы так и не познакомились как следует. — Еще недостаточно наговорился о себе? — расточать любезности у Лэйн сегодня нет ни желания, ни сил. — Ты удивишься, насколько я разносторонний человек, — он кладет ладонь — горячую даже сквозь плотную ткань — ей на колено. — Может, именно тебе я расскажу что-то совершенно невероятное? Пресекать его попытки бессмысленно, Оуэну просто нравятся подобные игры: составлять коктейль из прозрачных намеков, вкладывать двойственный смысл в предложения. Держать в своих руках, в том числе, физически. Скорее привычка, нежели интерес. Так сразу не разгадать, сколько намешано лжи, сколько правды, или ни того, ни другого, а все это — трафаретные фразы, льющиеся, как музыка из автомата. Может, он ведет себя так со всеми захаживающими сюда дамочками, может, только с ней. Лэйн все равно. Ей просто нравится отвечать в тон. — И о чем же? — она поворачивает к нему голову, тянется к шее, оставляя на небритой щеке аромат виски. — О том, как половина города тебе задолжала? Или как ты промываешь людям мозги своими историями? — впервые почти дерзит ему, ждет реакции, а вместо нее получает улыбку еще шире, чем его дежурная. — Ого, не знал, что со стороны так выгляжу, — даже не дернулся, будто скрывать нечего. — Не останавливайся в своих догадках, мне всегда интересно чужое мнение. Смелее. — Ходишь в церковь по воскресеньям, — она облизывает край верхний губы, — видимо, чтоб быть ближе к людям, знать их настроения. Жертвуешь непозволительно крупные для хозяина скромного отеля суммы. И конечно же, темные личности, что ошиваются тут рано утром, не имеют к твоим доходам никакого отношения. — Всего лишь клиенты. — Я должна поверить, что ты продаешь им выпивку? — пусть не думает, что она, как и прочие, не замечает его дел. — Можешь не верить, но выпивку в том числе. — Оуэн, — она резко отстраняется и меняет тон, все-таки для подобных игр сегодня слишком устала. — Обойдемся без вступлений. Чего хотел? — Вообще-то, пришел дать то, чего хочешь ты, — руку с колена наконец забирает. — И поскольку ты оказывается, осведомлена, какой я человек, то знаешь, как быстро я мог бы решить жилищный вопрос в мэрии. Как всегда, неприятно. Оуэн никому не предлагает помощь по доброте душевной, а ставит в положение, где нельзя отказаться. Не нужно спрашивать, что будет в противном случае. Ничего. Она останется в этом треклятом отеле, или ей вовсе придется уехать на какое-то время, найти оборудование и вернуться, что не укладывается в планы. — Что взамен? — Ни к чему охотнику днями напролет отстреливать мелкую дичь, если можно нырнуть за крупной. Так вот, что ему нужно. Но что бы Оуэн ни заказал: артефакты или редкие детали из руин, подставляться ради трухлявого дома она не станет. Как бы лояльна ни была местная церковь к оружию, чужачку со странным мечом легко обвинить в поиске запрещенных данных, коих в Сэнд-Харборе достаточно. Пока конфликт между Империей, Эйреей и Содружеством нарастает, ужесточаются и правила служителей света. — Нырнуть? — кривит она губы. — Я охотник, а не дайвер. И мне не нужны проблемы с законом. — А не слишком ли много ты обо мне фантазируешь? Я не занимаюсь противозаконными вещами. Никаких артефактов, никаких данных. Вот список. Лэйн выдыхает. Аккуратно выведенные строчки и впрямь не содержат чего-то необычного: несколько чипов, с десяток силовых камней, три куска полимерного волокна. И пара редких батарей, с поиском которых придется чуть напрячься. — И в чем подвох? — список никак не тянет на услугу, что Оуэн собирается оказать. — Его нет. За исключением того, что подъемник давно сломан и к руинам тебе придется добираться через долину, полную Мусорщиков. Ни один старатель не пойдет туда в одиночку, а нанимать группу дорого. Вот почему ты как охотник идеально подходишь. Заодно немного расчистишь путь остальным. Умно. И совершенно в духе Оуэна. Двойная работа по цене одной. Но какой цене! Если это позволит ей спать в своей кровати и не просыпаться от субботних пирушек, то Лэйн готова. Но сначала поторговаться. — Знаешь, тетя научила меня важной штуке, — говорит она с хитрой ухмылкой. — Бери плату вперед. Я нырну, куда скажешь, и достану все по твоему списку. Но только на следующий день, как заеду в свой новый дом.

***

Свое слово Оуэн держит. Лэйн мысленно улыбается, когда заместитель мэра приносит извинения за проволочки, и так же мысленно посылает её к черту, когда та желает побыстрее стать частью их «дивного общества». Если это значит плясать под дудку хитрого бармена, то отпираться поздно. Заколоченный полгода дом, однако, не кажется сильно заброшенным, кое-где не достает пыли, а следы на плите так и вовсе выглядят свежими. И когда среди ночи скрипит дверь верхней комнаты, Лэйн не удивляется. Шаги, легкие как у хищников, что рыщут ночью в пустоши. Движения отточенные. Он скользит вниз по лестнице, перешагивает через скатанный ковер и замирает посреди переставленной недавно мебели. Оборачивается на неожиданный щелчок настольной лампы и тут же оказывается напротив направленного на него клинка. — Можешь взять свои вещи и убираться. Разыгрывать спектакль ни к чему, весь день Лэйн вычищала этот дом, и меньше всего ей нужен беспорядок после незваного гостя. Даже не гостя. Кто еще мог так бесцеремонно зайти сюда, кто знал каждую щель в собственном жилище? В тусклом свете и без маски он как побитый зверь, а не отчаянный бандит с дороги. Уставший, напряженный, загнанный. Покрыт пылью с ног до головы, даже волосы, собранные на затылке, вместо белого стали пеплом. Койот, вернувшийся в свою нору и обнаруживший в ней другого волка. — Обойдемся без взаимных угроз, Логан, — предостерегает она, замечая, как его рука тянется к клинкам на поясе. — Знаешь мое имя? — голос глубокий, на сильном вдохе. — Оно на каждой стене этого города. — Тогда почему не зовешь Легион? — Разве ты здесь за этим? Просто бери, что хотел, и проваливай. Он хмыкает, но не возражает: быстро смекнул, что в берлоге новый хозяин. Оценивает ситуацию. Пробегает глазами от её подбородка, стекает вниз по неприкрытым коленям до самых щиколоток и обратно, чуть изгибает губы, останавливаясь на свободной футболке поверх голого тела — единственной чистой вещи в этом доме. Его вещи, которую Лэйн решила присвоить. Не будь меча, может, и забрать бы не постеснялся, но, находясь в безвыходном положении, только хмыкает еще раз и скрывается в арке чулана. Отбирает сложенные в один ящик пожитки, пока она снова садится на диван. Меч не нужен, не нападет. Они оба одинокие потрепанные жизнью хищники, случайно встретившиеся в пустошах. Незачем грызть друг другу глотки. В жизни Лэйн повидала всяких: воришек, отрабатывающих долг на службе общественности, вежливых ребят, ударивших шокером ради безделушки Старого Мира, и неприметных садовников, без капли сомнений убивающих людей. Логан другой. Не тот, кто сбился с пути. Действует по обстоятельствам, ускользнул бы, а не убил, даже завопи она о помощи, а Лэйн бы всю ночь объяснялась с недалеким капитаном стражи. Логан уходит тем же способом — через окно спальни. Кем бы он ни был, о нем не стоит беспокоиться, вряд ли они вообще хоть раз еще встретятся.

***

Ущелье, как и говорил Оуэн, полно Мусорщиков — небольших роботов, некогда приводящих в порядок мир людей. Они убирали, чистили, чинили и выбрасывали. Таковы были основные функции, пока неизвестный сетевой вирус не превратил их в оружие. Теперь «мусором» они считали людей, и стоило только приблизиться, начинали атаковать. И пусть у них нет ни спрятанных лезвий, ни лазерных резаков, в большом количестве они становились препятствием. Возиться с ними некогда и незачем — без прочных сплавов внутри и продвинутых микросхем ценности не представляют — Лэйн режет их ударной волной по несколько штук за раз. И если их до сих пор так много, значит, внизу работает генератор, способный подзаряжать. Перешагнув через очередного уборщика, она движется ниже, к спуску в единственную не обрушенную при бомбардировке планеты башню. «Потерянный Эдем» некогда был крупнейшим торгово-развлекательным центром: десятки корпусов, сотни этажей, доверху заполненных товарами Старого Мира. Старатели и по сей день иногда выкапывают необычные вещички, за которые богатеи королевства Эйрея готовы отвалить кругленькую сумму. Но сейчас это все Лэйн неинтересно. Семь-десять этажей вниз, сотни раз это делала по ту сторону пустыни. Она легко скользит по песчаным насыпям, находит нужное и выбирается с помощью крюка-кошки. Час на спуск и еще полтора на подъем. Неожиданная серость встречает Лэйн снаружи. Время еще не полдень, но тучи так плотно обхватывают небо, словно солнце село. Путь от руин до подъема в город занимает часа три, но она не успевает пройти и половины, как слышит где-то сверху протяжный вой сирены. Три длинных гудка — сигнал, о котором Оуэн бубнил достаточно, чтобы запомнить: смерч вовсе не песчаная буря. Пятнадцать минут. Не пройдет и четверти часа, как ветер разобьет все неприкрытые ставнями окна, раскидает пластиковые бочки, оторвет или поднимет на сотни метров все, что не прикручено. В какую сторону ни беги — всюду пустошь, усеянная автомобилями древности, и отвесный камень. Изуродованные куски металла с выбитыми стеклами не лучшая защита, но другой нет. Ноша неприятно оттягивает спину, и Лэйн делает рывок к единственной, как ей кажется, машине с уцелевшим корпусом. Расшатанная дверца едва не остается в руке, но песок, поднятый порывами ветра уже забивается в глаза и, закинув рюкзак на заднее сиденье, она собирается нырнуть туда сама. — Хочешь взлететь на воздух вместе с грудой металлолома? — знакомый голос с едва заметной хрипотцой, и кто-то жестко хватает за руку. — Пусти, — вывернуться не получается, Логан явно не собирается терпеть её возражения. — Поблагодаришь потом. Забудь о рюкзаке, что бы там ни было. К скалам, быстро! Лэйн уступает, позволяет тащить себя куда-то, ведь бывший охотник, проживший здесь всю жизнь, явно знает, что делать. По пути оборачивает вокруг лица шарф, маска осталась в машине. — Давай наверх, — командует Логан, подставляя руки, чтобы подсадить её, — там пещера. Как он заметил это место? Для Лэйн это все та же ни на что не пригодная скала. Она цепляется за осыпающуюся породу, пока бандит взбирается, и наконец видит узкую щель, влезть в которую кажется невозможным. Однако на размышления он не оставляет времени, впихивает внутрь и с трудом протискивается следом. Едва ли здесь можно стоять вдвоем, острые камни упираются куда-то под поясницу, сам же Логан прижимается так тесно, что не пошевелиться. Не такой пыльный и измотанный как вчера — нашел все же прибежище — он пахнет пустыней: соленым песком, выжженной травой и совсем немного текилой. А вот глаза у него не из этих мест — тонкий лед поверх озера, холодные звезды, голубой лазурит. — Откуда знал, что здесь можно укрыться? — ресницы и щетина не полностью белые в отличие от волос, а на полосках свободной от ткани кожи видны болезненные ожоги. — Об укрытиях знают все местные. Каждое мы выдолбили вместе с отцом на такой случай. Никакое торнадо не сможет нас выковырять. — И мы останемся здесь до конца бури? — Лэйн помнит, что прошлая длилась почти два с половиной дня. — Желаешь выйти? Смерч проглотит тебя, переломает кости, вывернет, и хорошо, если приложит куском металла насмерть, а не выплюнет изуродованную с другой стороны. Хочешь? Лэйн мотает головой, передумывая бросаться в природную мясорубку: фермеры часто жаловались на изувеченную скотину, найденную далеко от дома с разодранными боками и перебитыми лапами. — Потерпишь не больше часа. Смерч не задерживается надолго. Снаружи ветер набирает обороты. Разбрасывает мелкий мусор со дна ущелья, шелестит целлофаном и пластиком, швыряет пригоршни песка под ноги. Будто зверь рычащий подходит все ближе и ближе, ворошит как игрушки корпуса машин, которые недавно виделись единственным спасением. — Закрой глаза и не вздумай открывать, пока не скажу. Старайся вдыхать как можно меньше и делай это быстро, — Логан поднимает руку, оборачивая их обоих плащом с головой. Мелкие камни ударяют по плотной ткани, скатываются с обуви, бьют по неприкрытой голени. С сомкнутыми веками еще страшней, теперь ветер воет в ушах, упиваясь собственной силой, заползает в их неуютное убежище, хватает за ноги, кажется, что вырвет будто дерево без корней. Когда механический гигант топтал её город, Лэйн не страшилась смерти. Все, что занимало в тот момент, — не дать уничтожить тех, кто выжил. Но в эту минуту она обнажена, распахнута настежь. Можно улыбаться, глядя в глаза врагу, крепче сжимать клинок, стоя напротив десятка бездушных мехов, но один на один перед стихией человек просто пыль. Бессилен. Немощен. Развеется по ветру. — Слушай моё дыхание, — голос Логана в самое ухо возвращает в реальность. Он ведь чувствует её дрожь, предательскую слабость, что не скрыть за мнимой отвагой. Прижимается ближе. Услышать что-то, пока рядом зверствует смерч, невозможно, только ощутить телом. И Лэйн пытается. Он дышит неглубоко, сердце не выпрыгивает из грудной клетки. Спокоен, и это спокойствие заражает, обволакивает. Время будто останавливается, пока она дышит вслед за ним, и когда он опускает руку, стряхивая с плаща песок, Лэйн даже не сразу понимает, что все закончилось. Пролетело, пронеслось, оставив после себя разбросанные куски Старого Мира и неприятное чувство неловкости. Скованности. Почти стыда. Ведь страх нельзя доверять первому встречному. — Не хочешь благодарить, я не настаиваю, — он помогает спуститься и вместо того, чтобы дать уйти, удерживает за рукав, — но вытри хотя бы лицо, глаза воспалятся, — протягивает пузырек с лосьоном. — А когда закончишь, можем попробовать отыскать твой рюкзак, если ветром не унесло. Она молчит, вытирая покрытые песком губы, берет склянку из его руки. Что это? Чувство благодарности за вчерашнее или, напротив, он ждет, что она поделится с ним добычей? С одной стороны, бежать ей все равно некуда. Только мечом ударить. С другой, он ведь и впрямь её спас, да и вернуться к Оуэну с пустыми руками Лэйн пока не готова. Машину они находят быстро, ветер изрядно повозил её по земле, но вверх не поднял. Рюкзак все еще лежит на заднем сиденье. Сжимая ножны в руке, Лэйн лезет внутрь. И тут же дергается от тонкого укола. Поздно. Только и успевает, что выбить шприц, прежде, чем подкашиваются ноги. — Осторожно, это средство мгновенно расслабляет основные мышцы, — он ловит её, подхватив на руки, ногой захлопывает дверь машины: с самого начала это планировал? Так зачем спасал? — Что… тебе… нужно? — язык едва ворочается. — Не мне, Лэйн. Прости. Быть бандитом не самая благодарная работа. Прежде, чем отключиться от второго укола, она четко осознает, что не говорила Логану своего имени.