Д в а с п о л о в и н о й м е с я ц а н а з а д
Нога на педали дрожала от страха и наслаждения. Юбка развевалась за сквозняком, а между её ног бесстыже орудовали пальцы Артёма. Одной рукой она едва придерживала руль, а другая крепко сжимала его плоть. Его любое прикосновение, спустя месяц, два, пять — приводило её тело в общий восторг, и мозги потухали, как перегоревшая лампочка. Шатохин нежно поглаживал внутреннюю сторону бедра девушки и наклонившись прошептал: — А сейчас притормози и направо… Ева послушно исполнила задание. Они заехали в какой-то двор. Кромешная темнота и только фары машины лепят будто в никуда. — Потуши, — снова прозвучал глубокий и спокойный голос Артёма. Влажный и смазанный поцелуй. Заглушив двигатель, Ева быстро перескочила с водительского сидения прямо на Депо. — Меня это дико заводит, ты знаешь? — выдохнул он. — Когда ты преодолеваешь препятствия, которые я… Девушка заткнула ему рот с жаждой впиваясь в него, покусывая, истязая. Из трещинок на его вечно пересохших губах сочилась кровь и поцелуй стал металлическим на вкус. Внизу живота кололо, тянуло, просило продолжения. Заиграл противный рингтон. — Чёрт, это будильник… у нас поезд через час! — Ну погоди, — парень отвлеченно гладил округлые ягодицы, забравшись под длинный подол юбки. — Тём, пожалуйста, мы опоздаем… С недовольной миной, Артём приостановил свои ласки. Ева перепрыгнула на своё сидение. — Ты подожди меня 5 минут буквально, я прям очень быстро сбегаю и вернусь. Артём растворился в темноте, через пару минут разрезав её тонким ножом света из подъезда. Ещё мгновение — он сидит рядом, с широко распахнутыми глазами и тёплой, такой искренней улыбкой. — Ты что, в лотерею выиграл? — пошутила Ева. — Да, — серьёзно ответил Шатохин. — Ещё, ммм. Чуть меньше года назад, — щелкнув девушку по носу, продолжил он. — Ты — мой главный приз. Ева смутилась, уткнувшись носом в шею парню. Вдохнув знакомый запах, голова пошла кругом и тянущее чувство снова появилось внизу живота. — Ты пользуешься тем, что сводишь меня с ума, — положив ладонь на шею парню, прошептала Ева. — Я же понимаю за чем и зачем ты ходил, — лаская белоснежную кожу продолжала она. Дыхание Артёма было частым и обрывчатым. Руки напарницы уже сомкнулись на его шее, пока что только легонько сдавливая кадык. — Почему наши отношения — это какая-то содомия и набор стереотипов про токсичность, нездравие и т.д., и т.п. Понимаешь? Я не хочу, чтобы ты рушил мою и свою жизнь наркотой и всем этим дерьмом. Ты талантливый, красивый, интересный человек. Я влюблена в тебя до безумия, слышишь? Но я не хочу так жить, — оставляя дорожку поцелуев от виска до подбородка, тихо-тихо проронила Ева. — Ты, к примеру, можешь сколько тебе угодно ломать комедию с этой шалашовкой твоей, ну ты понял, — отпустив шею и театрально махнув рукой продолжила девушка. — Но я знаю, что ты чувствуешь ко мне, и о чём ты думаешь, прикасаясь к ней. Или к ним, — повела бровью Ева, проводя языком по кромке его уха. — Но всё равно, я вынуждена просить… Сделай мне одолжение. И себе, кстати, тоже… — Ну, — слегка раздражённо сказал Депо. — После главной презентации, выпусков, вечеринок в честь этого и всего этого дерьма… мы уедем в Подмосковье. На несколько дней, может на недельку. На сколько нужно будет. На пустом — и ты, и я. Такой себе небольшой детокс. У моей бабушки там дом, в прекрасном месте — на опушке леса. Я думаю, мы с пользой проведём время. — Хорошо. Это всё? Можем ехать? — Нет. Делись тем, что принёс, жадина, — требовательно протянула руку Ева. — Мы можем это сделать когда приедем, Ев? — Нет, потому что ты едешь на студию, а я улетаю через час и 40 минут по прибытию в Мск. Давай, — она повторила жест рукой, требующий положить что- нибудь в ладонь. Злой Артём выложил в руку девушки коробок и один зип. — Траву забирай всю. Как-то переживу, — от улыбки не осталось и следа. — Ой не пизди, у тебя просто и в Москве кило гаша где-то приныкано, — резко гаркнула Ева, пряча вещества в бардачок. — Поехали.***
С е й ч а с Короткие волосы шатена смешно завивались на макушке. Ева мечтательно их перебирала, думая о своём. — А ты не скучаешь по тому, как мы отрывались? Помнишь, как я первый раз дал тебе мдмашку, вот ты высадилась конечно, — начал похихикивать Шатохин. — Хм… не знаю. Чаще, когда вспоминаю о некотором — начинаю жалеть. Стараюсь не думать. Но есть кое-что, что трудно выбросить из головы, — игриво улыбнулась девушка. Артём помолчал пару минут, а потом выдал: — Аааа, так ты об этом! Ну… последнее время всё было не так хорошо. — Да, ты прав, — Ева вспомнила, как в ночь перед тою, когда Депо сбежал в неизвестном направлении, она пыталась завести его, отвлечь собой, на что в ответ была развёрнута спиной и по-животному отодрана за несколько минут. Это был первый раз, когда она плакала после секса — от смущения, физической боли и ещё какого-то странного чувства. — Ты мне сделал очень больно тогда. — Прости, — бросил Артём. — Я хотел, чтоб ты отстала от меня тогда, понимаешь? — Нет, — резко ответила Ева, откинувшись на спинку дивана. — Это потому за всё это время ты ещё ни разу не прикоснулась ко мне? — Я сейчас к тебе прикасаюсь, Артём, — раздраженно ответила Ева. — Ты знаешь, что я не об этом, — подорвавшись, он сел рядом с ней. — Мы кажется, были заняты другими вещами, если ты не забыл буквально прошлую неделю. Как тебя рвало на части, ты только блевал и плакал, я воды не могла в тебя залить. В тот момент мне нужно было залезть тебе на хуй, или как? Артём смущённо заёрзал на месте. — Сейчас-то я в порядке, — тихо сказал он, аккуратно положив руку на внутреннюю сторону бедра Евы. — Да? Ну то, что у тебя появилось физическое желание — меня правда радует, — она провела рукой между его ног, почувствовав, что это действительно так. — Тебе и вправду лучше. Не зря мы тут мучались, ха. Депо продолжал поглаживать её бёдра, время от времени цепляясь пальцами за мягкую кожу, оставляя маленькие следы. — Только вот мы здесь не для этого собрались. Я не думаю, что это хорошая идея, — отложив его руку, сказала Ева. Её голос подрагивал, но она старалась произнести всё максимально ровным тоном. — Не злись, но… мне страшно. Я не знаю, где ты был эти два месяца. И с кем. Мы ещё не дошли до этапа «больничка». И живу я с тобой не для того совсем, у нас другая цель на первом плане, если ты помнишь… Челюсти Артёма стиснулись так, что это было видно невооруженным взглядом. Его веки опустились, а грудная клетка медленно вздымалась и опускалась. — Послушай… — Нет, лучше ты послушай, — перебил он. — Ты считаешь себя героиней и не забываешь лишний раз подчеркнуть то, что ты меня спасаешь от страшной зависимости? Знаешь, я — не мальчик, и могу сам о себе позаботиться… — Ну да, я вижу как ты охуенно справился с этим, — фыркнула Ева. — В очередной раз пожалуйста, Артём Сергеевич, что я спасаю вашу задницу. Ты бросил меня на два месяца, а я прибежала к тебе по первому свистку. Тебе этого мало? Если ты сам можешь совладать собой, какого хера ты меня выдернул из нормальной жизни? Я только спать начала нормально, только с антидепрессантов слезла, только-только перестала кидаться на каждого прохожего, хоть чем-то отдалённо похожего на тебя. Но мне стоило ожидать, что ты остался таким же эгоистичным ебланом, как и был. Только теперь ко всему, ты колешься, блять, Артём! Сейчас бы в 2к19 на героине сидеть, ты ебанутый, скажи?! Экзотики захотелось?! Ты действительно думаешь, что я настолько тупая, что после всего, что я видела и знаю, стану вот так просто снова трахаться с тобой?! Ты думаешь, за всё это время десятки, а может и сотни незнакомых людей, не сбрасывали мне сториз с результатами твоих похождений? Спасибо, что ты хоть первый месяц скрывался, не то я не знаю, что могло бы быть… с кем ты был, где ты шлялся — это же кошмар! Я никогда не поверю, что после этого — ты чист. Шатохин рассматривал свои руки. Как ни странно, он остыл и просто слушал всё, что накопилось у Евы за всё это время. Она же долго уже носит это в себе, и с того злосчастного воскресенья хотела всё это выпалить. Ей было страшно, но она надеялась вывести его на правду. И у неё получилось. — Мне неприятно, что ты так думаешь обо мне. Я — дерьмо. Да. И что с того? Я никогда ни на секунду не сомневался в своих чувствах к тебе. Этого мало? — Да, Тём. Мало, — вставая с дивана, кинула через плечо Ева. Дверь на балкон за ней захлопнулась, и вот снова он сидит и чувствует себя нагадившим щенком. Это чувство вины его когда-нибудь доконает. И снова берёт озноб. Да твою ж мать… Он чётко представлял, как бы ему было хорошо упороться сейчас. Мысли сильно давили на голову, и Ева давила, и эти четыре стены… как тяжело. Скрутившись калачиком, он обнял свои колени и пытался думать о хорошем.