Обязательно дружите с теми, кто лучше вас. Будете мучиться, но расти. Вера Полозкова
***
02/09/113 Академия ниндзя, Конохагакуре-но Сато. Сэчико нравится представлять, что всю свою сознательную жизнь в роли бедной дочери скоропостижно погибшей проститутки она находится в вакууме. Словно от отвратительной жестокости мира ниндзя ее отделяет толстая, непроницаемая стена бездонного, равнодушного к людским порокам моря. Созданная из настолько твердой и непомерно грузной материи, что заглушает абсолютно любые звуки. Это успокаивает. Это помогает придерживаться хлипкой веры в какую-никакую, но защиту. Заключенной в невидимый купол, Сэчико хочется верить в то, что благодаря ему до нее никто не доберется: ни пугающий убийца собственной матери, ни коррумпированное правительство Деревни Листа, ни остальные, поджидающие на тернистом пути растущего шиноби опасности. Кто знает, быть может, именно эта стена позволяет сохранить хотя бы те жалкие крохи чистоты ее духа, раз уж кусочки этого слабого детского тельца оказались навечно растоптаны в пыль. Запятнаны такой грязью, что не вымоет ни одна дорогая губка, используемая самими ойран в их редкие встречи с благодушным покровителем, или пахучее мыло, которое запрещено для продажи не гражданским лицам в связи с серьезной угрозой обнаружения в тылу врага. Впрочем, глядя на счастливые лица окружающих детей при долгожданном попадании куная в «яблочко», Сэчико меланхолично думает о том, что скоро здесь будут запачканы кровью все. И она не может с уверенностью сказать, хуже ли это той участи, которой когда-то подверглась сама. Странная из-за якобы седых волос девочка морщит лоб и сонно зевает в ладошку, отчего группа сидящих за партой ниже мальчиков дергаются от вида блеснувших на свете клыков. Ее считают жуткой, не такой как все и так далее по списку. Что ее полностью устраивает. Сэчико тешат покой и одиночество, ведь она знает, что длиться долго они не будут. Жаль, что даже эта отрицательная репутация со злобно данным кем-то прозвищем «екая» не спасает ее натиска возбужденного Учихи, который, подобно проказливому черту из табакерки, внезапно выскакивает перед ее партой и беззастенчиво подается вперед, жадно заглядывая в комично приоткрывшийся девичий рот. — Сугой! Твои клыки совсем как у моего Тоторо! Такие же маленькие и безобидные, — добродушно смеется мальчишка, весело прищуривая глаза. — Нэ-нэ, а рычать ты умеешь? Откуда ты? Инузука небось? Сердце под грудью предательски замирает и ухает куда-то вниз. С трудом устояв на месте и удержав на лице маску непоколебимого спокойствия, Сэчико недовольно свела брови к переносице, чувствуя, как та самая отделяющая от остального мира стена пошла водной рябью. И издала глухим, тихим голосом единственное: — Нет. — На какой именно вопрос ты ответила? Хотя, даже если ты не Инузука, не беда, — легкомысленно отмахивается он, заговорщицким шепотом добавив. — Мы все равно с ними плохо ладим. Кстати, мое имя Шисуи! Мы ведь с тобой не первый месяц знакомы, надо хотя бы имена друг у друга узнать… О и… Шисуи говорит слишком быстро и громко. Ростом он ниже всех остальных ребят в классе, как и обманчиво хрупок телосложением. У него непослушные кудрявые волосы цвета вороньего крыла и большие глаза, в которых расцветают звезды на безоблачном ночном небе. Шисуи ребенок даже по сумасшедшим меркам шиноби, но он гений. «Гениям, как правило, не писаны правила», — отдаленно проносится в ее мыслях, когда Сэчико тщетно пытается вспомнить, когда и как они успели узнать друг друга. На ум приходит только его слабое, доносившееся будто бы сквозь толщину воды — «Привет» каждое сумрачное утро. — …научу тебя метать сюрикены! — долетает до нее обрывок оживленной речи. — Нет, спасибо, — едва не вжимается спинкой в освежающе холодное дерево стоящей сзади парты, дабы уйти от оказываемого давления. Отказ его по неизвестной причине не отпугивает, а только раззадоривает. Маленький Учиха пускает недоверчивый смешок и улыбается пуще прежнего: — А ты забавная! Мне это нравится, поэтому отныне мы с тобой друзья, Сэчико-чан. Внутри нее в ту же секунду вспыхивает искра стремительно растущего раздражения. Складка на ее лбу становится глубже, и Сэчико уже готовится гаркнуть на мозолившего глаза упрямца, как цепляется взглядом за пренебрежительные взгляды других детей и взволнованно закушенную им губу, дабы скрыть ее дрожь. Она обреченно вздыхает, принимая неизбежное. Кажется, у нее появился первый «друг».