Чистильщик

      В лагерь я прихожу до наступления темноты. Мироздание, должно быть, решило, что на сегодня с меня достаточно, и игр на выживание больше не устраивало. В пути я наткнулась лишь на гигантского скорпиона. Но покажите агента, который посчитает одну-единственную тварь опасным противником? Разве что совсем зеленый новичок. А мне после сегодняшнего «приключения» такая угроза казалась уж чем-то совсем несерьезным.       Когда из песка взметнулся хитиновый хвост с жалом, я не испугалась и даже обрадовалась. Членистоногий мутант тут же получил пулю промеж жвал.       Остаток пути я протащила его волоком за хвост. Скорпион не такой здоровый, как крокодил, да и мешки я потеряла вместе с рюкзаком.       Лагерь я устроила под скалой на берегу мелкой речушки. Добравшись, первым делом развожу костер. Пока он разгорается, занимаюсь ранами. Стаскиваю изодранные в хлам перчатки и достаю из вещей антисептик. Обрабатываю царапины на руках и коленях.       Даже забавно, что из такой передряги я выбралась с пустячными порезами и содранной кожей. Возможно, я поторопилась записывать этот день в список худших. Некоторые другие события моей жизни оставили после себя не только воспоминания и царапины.       Огонь разгорелся. Воткнув по обеим сторонам от него железные прутья, вешаю над костром нанизанного на вертел скорпиона.       Инструменты для жарки я сделала сама. Как правило, на заданиях агенты не заботятся о приготовлении еды. Вместе со снаряжением нам выдают пищевые смеси. Не знаю, из чего их делают, но вкус у них странный, хотя и отвратительным не назову.       Сколько себя помню, всегда отличалась повышенным аппетитом и поглощала куда больше еды, чем другие дети моего возраста. А когда я стала агентом, голод превратился в постоянного спутника. Упаковка смеси, которой другим хватало на месяц, у меня заканчивалась за неделю. Можно пойти к терминалу и взять еще, но тогда расходы на еду вырастут, и я превышу бюджет, а в начале «карьеры» мне еще было не плевать на состояние моего счета.       Поэтому я и придумала есть тех, кого убиваю. Другие агенты и начальство этого бы наверняка не поняли и осудили, но здесь, в пустыне, мне никто не указ.       Поначалу было непросто. Готовить я не умела, а под рукой не было подходящих приспособлений. Но потом я нашла на свалке Ферроэнергика железные прутья и сделала подобие вертела.       Теперь каждая трапеза становится маленькой радостью в моей наполненной рутинными испытаниями и смертельной опасностью жизни. Некоторые твари очень ничего на вкус. Особенно мне нравятся скорпионы.       Зажаренный членистоногий хрустит на зубах. Спина его покрыта твердым как камень панцирем – не разгрызешь. Но на брюхе корочка мягкая. Я вспарываю ее и отрезаю ножом куски.       Сколь бы прожорлива я ни была, даже мне не удается умять полутораметрового скорпиона за один присест. Желудок у меня такой же, как и у нормальных людей. Ничего, на утро останется.       Я думала, что усну сразу, стоит забраться в спальный мешок. Давно я так не уставала – после сегодняшних треволнений. Но когда кладу голову на локоть, сон почему-то не приходит.       Пролежав десять минут, понимаю, в чем дело. Есть у меня один ежевечерний ритуал. Не помню, когда и почему я его начала, но похоже, привычка накрепко въелась в меня и не даст уснуть, пока не закончу. Проблема в том, что для «ритуала» потребуется винтовка, которой теперь нет. Хотя... можно найти замену.       Скорпион, наполовину пустой, неплохо сохранился снаружи. Когда я прислоняю его к скале, он выглядит почти живым. Только хвост бессильно обмяк. Но не мне привередничать после куска металла.       Лежа на боку в спальнике, смотрю на жвала и клешни на песке. И говорю:       – Привет, Карен.       Несколько мгновений молчу, будто кто-то мог мне ответить.       – Как твои дела? У меня сегодня был насыщенный день. Я, как обычно, притащила к паучьему гнезду отравленную тушу... ну, ты должна помнить, я тебе рассказывал этот способ зачистки. А пауки, представляешь, устроили мне засаду! Я от них убегаю, а они... – начинаю в красках рассказывать о произошедшем.       Скорпион молча смотрел на меня парой блестящих черных глаз. Как собеседник он определенно лучше винтовки. Никогда не понимаешь, слушает она тебя или нет.       – ...и я едва унесла ноги, прежде чем весь город взлетел на воздух! Нет, ты представляешь? – я захлебываюсь словами, увлекшись рассказом. – Меня не только пауки чуть не съели, я едва не подорвалась на собственной же бомбе! Даже для меня это перебор, согласись? – перевожу дыхание. – А как прошел твой день? Наверное, проходили в Институте какую-нибудь интересную тему? Что-то из новых навороченных технологий, да?       На самом деле я понятия не имею, учится ли Карен в Институте, да и жива ли она. Я не видела ее с тех пор, как стала агентом. Но знаю, что Карен хотела поступить в Институт. Как и я.       Но если наша мечта у Карен сбылась, вполне возможно, что Институт она уже окончила. Я, честно, не знаю, сколько прошло времени с тех пор. Если так, то сейчас она уже работает.       – Расскажи, что вы проходили?       Пока Карен в моей голове «рассказывает», я думаю о том, кем бы хотела стать, не выпади мне судьба агента. На кого бы училась? Может, я стала бы инженером. Создавала бы сейчас крутые механические штучки. Или прошла курс архитектуры и помогала строить города. Или ученым. Релитовая энергия всегда казалась мне такой загадочной. Изучала бы новые способы ее использования в технике. Или воздействие энергии на живых существ. Может, я нашла бы решение проблемы и агенты стали бы не нужны?       Наконец, я могла бы быть солдатом. Ведь стала же неплохим охотником на тварей, раз меня до сих пор не съели. Я хорошо умею управляться с оружием. Наверное, я бы вписалась в какой-нибудь боевой отряд.       У меня было много отличных возможностей стать кем-то в жизни. Но мне пришлось стать агентом.       Когда все темы обдуманы и обговорены, начинает клонить в сон. Ритуал завершен. Привычка получила свое.       Кидаю последний взгляд на скорпиона и говорю:       – Доброй ночи, Карен.       Раньше я прибавляла в конце какое-нибудь проклятие, призывая на голову бывшей лучшей подруги всевозможные кары, от дегтя в волосах до падения под поезд. (Карен бы не поздоровилось, воплотись хоть десятая часть моих пожеланий). Но потом перестала.       В самом деле, в чем виновата Карен? Не она причина того, что я сейчас сплю в мешке под открытым небом, а не дома в постели. Ее вина только в том, что она забыла обо мне. Будто я уже умерла.       Но, если поразмыслить, я все равно что мертвец для обычных людей, которым не приходится каждый день рисковать шкурой в борьбе с тварями. Удача не может быть со мной вечно. Я словно смертельно больная, до конца жизни заключенная в больницу, обреченная медленно умирать, пока болезнь не возьмет свое.       Наверное, на месте Карен я бы тоже не видела смысла отправлять письма такому человеку.       Утром я просыпаюсь, едва лучи солнца касаются красных песков. Мне предстоит длинный путь, хотелось бы пройти большую его часть до дневного пекла. Доев остатки скорпиона, сворачиваю лагерь. Многие вещи приходится оставить, поскольку у меня больше нет рюкзака. С собой беру только самое необходимое, с трудом запихнув в подсумок.       Последующие часы прошли в скучном и монотонном хождении через пустыню, пейзажи которой никогда не отличались разнообразием. Лишь один ярко-оранжевый песок, столбы соляного камня, низкие возвышенности, взойдя на которые, видишь все ту же картину.       Часто сверяю направление со стрелкой компаса на руке. Сбиться с курса здесь ничего не стоит. Если это произойдет, я потеряю драгоценное время, и придется наматывать лишние километры, истекая потом на жаре.       Когда я вижу среди песков камень необычной формы, радостно восклицаю и прибавляю шаг. Все же я не заблудилась и избежала полуденного зноя.       Приземистое сооружение издали можно не заметить. Когда-то оно ярко блестело золотом, но за годы в пустыне металлическая коробка потускнела, пыльные бури оставили на ней царапины и щербины. Устройство уподобилось окружению и влилось в пейзаж.       Подойдя к нему, ступаю на плиты, припорошенные песком. Меня накрывает долгожданная тень от плоской крыши. Терминал чем-то напоминает огромную катушку, в которой стержень имеет не круглое сечение, а многоугольное.       Провожу ладонью по металлическим граням, отыскивая нужную пластину. Найдя, нажимаю, и та переворачивается обратной стороной. На ней панель с круглыми клавишами, пронумерованными от нуля до девяти. Последовательно нажимаю два – семь – три – один. Как только я отнимаю палец, машина оживает: переворачиваются все остальные панели, показывая скрытые ранее клавиши и кнопки. Из недр терминала раздается голос:       – Приветствую. Агент. Спейр.       Голос не живой, механический. После каждого слова делает паузу, а звуки проговаривает по отдельности. Между ними нет никакого плавного перехода.       – Здравствуй, терминал номер сорок девять, – говорю я, хотя отвечать необязательно: устройство не воспринимает голосовые сообщения.       Объяснять машине, зачем я сюда пришла, придется доступным ей способом. Но не успели пальцы дотянуться до кнопок, как механический голос послышался вновь:       – Сообщение. Из. Штаба.       Удивленно вскидываю голову. Вот тебе на. Штаб не интересовался мной… уже давно. Сколько именно, не скажу даже приблизительно – здесь я потеряла счет времени, а календарем никто не снабдил. Собственно, как отправили в пустыню, так больше и не вспоминали обо мне. И что им от меня понадобилось?       Терминал быстро дал ответ на невысказанный вопрос:       – Изменение. Задания. Код. Четырнадцать.       А, теперь понятно. И как я сразу не сообразила? Ведь это самый очевидный вариант. Один из агентов не вышел на связь.       Все же я немного не права – штаб не забывает о нас. При такой работе с агентом может случиться что угодно, и управление желает обо всем знать. Поэтому все мы обязаны не реже чем раз в десять дней приходить к ближайшему терминалу и отправлять короткий отчет. Так начальство в курсе всех событий, не вставая с кресел.       Когда агент не выходит в положенный срок на связь, ему дают еще сутки на непредвиденную задержку, а затем посылают на поиски. Как правило, поисковиком становится агент с одной из соседних территорий, который первый оказывается у терминала.       Сегодня этим агентом стала я. Хочется сказать: «Хоть какое-то разнообразие», но как бы не так. Лучше бы обо мне и дальше никто не вспоминал.       Терминал, между тем, продолжал:       – Пелькомпас. В отсеке. Девять. Код. Один. Четыре. Ноль. Шесть.       Нахожу глазами пластину с вдавленной в металл девяткой. Набираю на панели код. Пластина плавно уходит вверх, открывает черный проем. Из него я достаю небольшой, умещающийся на ладони прибор.       Жду, не скажет ли терминал что-нибудь еще, но из недр машины больше не доносится ни звука. Меня это не удивляет – такие сообщения через терминалы стараются делать максимально короткими и емкими из-за сложности их передачи на дальние расстояния. И раз руководство не сочло нужным сообщить какую-то информацию о пропавшем агенте, значит, она не представляет ничего важного. Рядовой случай. Такое происходит почти каждую декаду.       Дальше мое общение с терминалом проходит по привычной схеме. Сначала на самой большой, буквенной клавиатуре накатываю в штаб отчет. Кратко рассказываю о внезапном перевыполнении плана по ликвидации паучьего гнезда и последствиях. Стараюсь подать информацию так, чтобы выглядеть невиновной в этом происшествии. Не знаю, насколько убедительно у меня получилось, но попробовать стоило.       После отправки сообщения терминал дает мне доступ к снаряжению. По очереди нажимаю кнопки со схематично изображенными оружием, боеприпасами, одеждой, амуницией и продовольствием. В машине открываются новые отсеки, в которых находится все вышеперечисленное.       Спустя четверть часа у меня новый рюкзак, который ничем не отличается от старого. Такого же скучного серо-коричневого цвета с множеством карманов. Его я набиваю пищевыми пакетами, на этот раз забыв про нелюбовь к ним. Неизвестно, как долго мне придется искать пропавшего агента. В рюкзак отправляется набор разрывателей (после недолгих раздумий огнебомбы я решаю не брать), мешки, аптечка и прочее снаряжение, что я потеряла вчера. Все это достаю и закидываю в сумку быстро, почти не рассматривая, как делала уже не раз и не два. Так же поступаю с выбором штанов и пары перчаток – просто беру целые копии тех, что были на мне. Зная свой размер, даже мерить не нужно. Люблю массовое производство.       А вот к выбору оружия подхожу более ответственно.       Первым мне попалось нечто среднее между пистолетом и винтовкой. Ствол непривычно узкий, покрыт кожухом, магазин расположен не в рукояти, а под стволом, перед спусковым крючком. Пробный выстрел выдал очередь из пуль. Не сразу я разобралась, что рядом с крючком есть рычаг переключения режимов, позволяющий стрелять одиночными залпами. При этом оружие неожиданно легкое. По весу тяжелее, чем прошлый пистолет, но в том и патронов было вдвое меньше. А этот сделан не только из металла, а по большей части из шероховатого материала. Пластик, что ли. Никогда таких раньше не видела. Должно быть, новая разработка.       В старую кобуру мой новый пистолет не вмещается, поэтому приходится найти для него другую. Ее я, как и прежнюю, закрепляю вокруг бедра.       От новой винтовки я решаю отказаться. Все-таки нарезное оружие не для меня. Я редко играю в снайпера. А при моей работе сила выстрела куда важнее, чем его дальность.       В итоге останавливаюсь на дробовике. И бьет сильнее, и для охоты самое оно. Засовываю его в рюкзак рукоятью вверх. Теперь я готова.       Жму кнопку завершения работы, и панели вновь встают на место, закрывая проемы. Но потом одна из них вдруг поползла вверх. В открывшемся отсеке вижу холодное оружие. Я к нему не притрагивалась, поскольку нож умудрилась не потерять. Почему он открылся, я же не нажимала кнопку?       Вперед выехала стойка с висящей на петлях батареей одинаковых ножен. Еще интереснее. Такой команды я точно не давала. Значит, это делает сам терминал?       Снимаю крайний чехол и вытаскиваю оружие. Нож как нож. Лезвие не особо длинное. Ничего особенного. Разве что под гардой на рукояти какая-то кнопка. Зачем терминал мне его предлагает?       И тут замечаю на петле небольшую бумажку с текстом. Разворачиваю ее и читаю: «Взрыв-нож. Внутри рукояти находится баллончик со сжатой энергией. При нажатии кнопки на рукояти энергия поступает по специальному каналу в лезвии для увеличения поражающей способности при проникновении в мягкие ткани. Удар в корпус приводит к разрывам внутренних органов и в подавляющем большинстве случаев летален».       Перевожу взгляд на нож и действительно замечаю небольшой выходной канал на лезвии. Забавно. Должно быть, это новая разработка и в управлении хотят, чтобы агенты опробовали ее. Поэтому терминал и предложил мне этот нож. Что ж, я не против. Ножик не столь большой, чтобы перегрузить. Авось и пригодится.       Прежде, чем покинуть терминал и тень от его крыши, вытаскиваю из кармана полученный компас. Переворачиваю его и снимаю медную крышку сзади. Под ней два ремешка, которыми я закрепляю компас на левой руке. Крепить приходится ближе к локтю, потому что у запястья надет мой двойной компас. Одна стрелка указывает на терминал, вторая – в сторону лагеря и вещей, среди которых спрятан маленький шарик – на него и нацелен прибор.       Новый компас направлял куда-то на северо-запад, в сторону Ферроэнергика. Наверное, территория того агента находится на первой линии от города. Хорошо бы после выполнения задания заглянуть туда. Заодно и сдам барахло агента, вместо того, чтобы тащиться обратно к терминалу.       Вздохнув, выхожу под палящее солнце. Ничего не поделаешь, меня ждет длинный путь. Хорошо, что спешить не надо. Все равно неизвестный мне агент, скорее всего, уже мертв.