Чистильщик

      Сходя с поезда, я невольно отворачиваюсь и прикрываю глаза от яркого света. В столице не экономят на электричестве, в отличие от Ферроэнергика. Там на улицах горят тусклые лампы, которые разгоняют тьму не лучше светляков.       На платформе уже почти никого нет. Я выхожу одной из последних и гляжу в спины покидающих станцию людей. Кроме меня осталось несколько рабочих, которых пришли встречать жены. Обнявшись, они медленно идут к выходу.       Я набираю шаг, чтобы обогнать парочек, как вдруг замечаю у ворот двоих полицейских в синем. Тут же притормаживаю и пропускаю работяг с женами вперед, чтобы они загородили меня от патруля. Я не опасаюсь проблем, но все агенты обходят блюстителей закона десятой дорогой и стараются им на глаза не попадаться. Почему-то эта привычка прилепилась и ко мне. Со станции я выхожу, прячась за спинами людей.       За воротами раскинулось полотно рельс. Сливаясь друг с другом и пересекаясь, пути расходились в темные тоннели.       Приближается грохот трамвая. Синий вагон с облупленной краской выезжает из крайнего слева коридора к остановке, где толпятся рабочие.       Это кольцевая линия, а мне на нее и нужно. Штаб находится на противоположном конце города. Захожу в вагончик вместе с работягами и их женами. Пока они расплачиваются за проезд, проскальзываю к скамейке в дальний конец. Думала остаться незамеченной, но кондуктор, рассчитав остальных пассажиров, направляется ко мне.       — Девушка, оплату, пожалуйста.       Немолодая тетка неопределенной наружности нависла надо мной. Лезу в нагрудный карман куртки, но вместо денег достаю сложенную пополам черную картонку. Не раскрывая, помахиваю лицевой стороной, где изображена белая эмблема.       Тетка с оханьем отшатывается, будто я сунула ей под нос паука. Другие пассажиры оборачиваются. Я убираю корочки, но некоторые успевают заметить вписанного в треугольник скорпиона.       Рука тянется надвинуть козырек кепки на лицо, но нащупывает пустоту. Чертыхнувшись, сползаю ниже по сиденью и прикрываю глаза. Жаль, что нельзя заткнуть уши. Шепотки, словно жужжание мух, настойчиво проникают в мозг.       Трамвай выезжает из тоннеля и катит по мостовой. Я прижимаюсь щекой к холодному стеклу и смотрю на Агломерат. В отличие от Ферроэнергика, вырубленного в скале уже после Катастрофы, столица прежде была обычным городом. Потом крыши зданий посрезали, достроили этажи низких домов и закрыли небо листами металла. Старая архитектура соседствует с бетонными коробками под индустриальным куполом, что отделяет мир людей от мира монстров.       Трамвай взвизгивает тормозами, замедляет ход и замирает посреди путей. Кондуктор идет к кабине машиниста, о чем-то с ним говорит, а затем разворачивается.       — Уважаемые пассажиры! По техническим причинам прошу покинуть трамвай. Остановка недалеко, подождите следующий состав и можете ехать по купленным билетам.       Двери распахиваются. Люди недовольно вздыхают, бурчат, но покорно шагают на выход. Я спускаюсь последней и вижу, как попутчики семенят вдоль рельсов. Но я пересекаю пути и иду к тротуару. Лучше уж пешком.       На улицах мало людей. Сейчас должен быть разгар дня — ночью яркие лампы, озаряющие здания холодным белым светом, приглушают — горожане на работе, праздно шатающихся не встретишь. Однако вечером народу не станет намного больше. Все добираются до дома на трамваях. К тому, как часто они ломаются, здесь давно привыкли.       Я издалека засекаю патрульных и сворачиваю в проулок. Перейдя на соседнюю улицу, продолжаю путь. Но уже через сотню шагов вижу еще один патруль. Да что ж такое! Почему в городе так много полицейских?       Приходится еще больше углубляться в переулки жилых кварталов. Ничего страшного. Гораздо сильней чертовщины в городе меня занимают мысли о пачке сигарет. В поезде я время от времени открывала ее и, поднеся к носу, глубоко дышала знакомым, но почти забытым ароматом. Хотя и не совсем. Клейн курит хорошие сигареты, а не отходы, что удавалось достать мне. Потому запах намного приятней.       Я не курила с тех пор, как отправилась на долгую командировку вдаль о цивилизации. Управление не считало необходимым снабжать агентов куревом, а жаль. В отличие от алкоголя сигареты не мешали работе, но наоборот, помогали расслабиться и снять стресс. Я поняла это, когда только начинала служить. Всего пара сигарет — и я накрепко пристрастилась к табаку. А как я пережила первое время без него в пустыне — страшно вспоминать.       А теперь, когда заветная пачка при мне, я только и могу нюхать табак, потому что поджечь сигарету нечем. У Клейна наверняка были спички, но не обшаривать же его в поисках коробка. Белая пачка торчала из кармана, поэтому я решилась ее стащить. А огниво, с помощью которого я разжигала костры, сгинуло вместе с рюкзаком. Если бы знала, что достану сигареты, выпросила бы другое…       Ничего не поделаешь, придется ждать, когда мне в штабе выдадут новое снаряжение. Я почти смиряюсь с этой мыслью, но вдруг до меня доносится едкий запах дыма. Я захожу в переулок и вижу серый клубистый столб, поднимающийся над мусорным баком.       В жилых кварталах часто их жгут. Мусор здесь не вывозят декадами, и обычное дело увидеть доверху заполненный бак и валяющиеся вокруг отходы. Рабкласс это не сильно волнует. Я не раз и не два замечала лежащий на улице мусор, который не только не удосужились донести до помойки, но и, похоже, выбросили прямо из окна. А когда запах разлагающихся отходов становится невыносимым, мусор поджигают. Дым от горящей пакости тоже не духи, но все же получше.       Конечно, в Агломерате, как и в других городах, разводить открытый огонь запрещено, но в столице хорошая система вентиляции, и полиция не так лютует, как в том же Ферроэнергике, где сжигать что бы то ни было в ограниченных запасах воздуха равняется преступлению.       Иногда мусор загорается по случайности. А однажды я видела, как мальчишки бросают в бак спички. Но каковы бы ни были причины поджога, главное, что я все-таки нашла огонь. До чего же я опустилась — подкуриваю от отходов.       Запалив сигарету, для чего пришлось сунуть руку в бак, быстро удаляюсь прочь. Впервые курю хорошие сигареты и не хочу, чтобы вонь сгорающего мусора испортила привкус. Хотя я не курила так долго, что, не раздумывая, согласилась бы на пачку «Звезда», самое отвратное курево, что придумало человечество, и которое доставалось мне чаще всего.       С наслаждением покуривая долгожданную сигарету, иду к штабу. Лучше поторопиться, чтобы не возникло вопросов, где я пропадала.       — Девушка, остановитесь!       Обернувшись, вижу, что на пустынной улице появились двое патрульных. Один обычный сержант, а второй — высокий и плечистый мужик в синей форме с погонами капитана. Значит, мне не показалось, и количество патрулей действительно увеличили. Теперь даже офицеры вышли на улицы.       Руку с сигаретой быстро завожу за спину.       Полицейские подходят ко мне.       — Капитан Эркенс, — представляется офицер со сбритыми почти под ноль волосами и короткой щетиной. — Предъявите документы.       Я собираюсь переложить сигарету из правой руки в левую, чтобы достать удостоверение, но вспоминаю — сегодня мне это точно не удастся. Вот угораздило же их зайти сюда именно сейчас!       Выкидывать сигарету жалко, я ее и до половины не скурила. К тому же они все равно заметили нарушение, иначе бы не подошли. А если выброшу, прицепятся, что сорю на улице.       С невозмутимым видом подношу бумажный цилиндрик ко рту и зажимаю губами, достаю корочки и протягиваю капитану. Офицер нахмурился, но когда вместе с подчиненным увидел, что изображено на картонке, лица обоих патрульных вытянулись. Белый треугольник с вписанным внутри черным скорпионом.       Я не слышу, но буквально читаю слово, которое безмолвно срывается с губ сержанта. «Чистильщик». Такое знакомое и ненавистное.       Капитан более сдержан и быстро надевает на лицо каменную маску.       — Почему одеты не по форме, агент?       До меня доходит, что они с самого начала не признали во мне агента. Но это не их вина. Непосвященному трудно догадаться, из какого я ведомства. Главный опознавательный символ, скорпион в треугольнике, и дураку бы дал понять, кто перед ним. Этот знак пришивается к одежде: на правый рукав и на тулью форменной кепки — я потеряла. Нашивка на рукаве рубашки в наличии, но спрятана под курткой, к которой нерасторопный кладовщик Мэттью ничего не пришил.       — Что выдали, в том и хожу, — отвечаю я. Из-за сигареты во рту получается невнятно и слегка надменно.       Капитан смотрит на меня с неприязнью.       — Почему нарушаете общественный порядок, агент? Разве вы не знаете, что курить на улицах запрещено? И выбросьте уже сигарету! — повышает он голос, когда я выпускаю струю дыма.       Не без сожаления тушу бычок о кирпичную стену и с чистой совестью бросаю в сторону. Капитан же сам приказал выбросить, а ни одной мусорки поблизости нет.       Тот и правда ничего не сказал, только проводил окурок взглядом.       — Так что, агент? Законы не для вас писаны?       — Ну, арестуйте, — безразлично говорю ему. — Только учтите, меня срочно ждут в штабе, так что сами будете объяснять моему начальству, почему я не явилась вовремя.       Эта информация остудит праведное рвение капитана. Полиция и управление никогда не были друзьями. До открытой вражды не доходило, но по каким-то причинам оба ведомства предпочитают не вмешиваться в дела друг друга. Особенно это касается исполнителей. Наверное, если б патрульные сразу поняли, кто я, то сделали бы вид, что не замечают нарушения. Вмешались бы, только если б я кого-то убивала.       Но видимо, кэп решил, что раз подошли, сдавать назад поздно. Отпускать меня он не хотел.       — Странной дорогой вы в штаб идете, — заметил он. — Я бы сказал, уклонились в сторону. Не сильно вы спешите.       Мне ситуация уже порядком надоела.       — К чему все это? Вы же прекрасно понимаете, что не сможете меня наказать. И никто другой в полиции не имеет права. А управление не волнуют мелкие нарушения. Уж ошейник за курение на улице на меня точно не наденут. А на остальное мне плевать. Вы, конечно, можете меня арестовать. Вот только сомневаюсь, что моему начальству это понравится. Да и вашему, если на то пошло.       Задержание агента по мелкому поводу чревато неприятностями. Управление воспримет это как тычок в свою сторону, что может обернуться непредсказуемым образом, вплоть до холодной войны между ведомствами. Тем более, если задержанный агент должен срочно явиться в штаб.       Капитан зыркнул на меня, а затем впервые раскрыл удостоверение.       — «Лиа Спейр», — прочел он вслух.       — О! — радостно восклицает второй патрульный. — У меня в учебке кореш был с такой же фамилией!       Под взглядом начальника он разом тушуется и мямлит:       — Да я так… Она, наверное, тоже с севера…       Капитан снова взглянул в удостоверение.       — Спейр… — бормочет он. Затем поднимает на меня глаза, и на его лице странное выражение, которое мне не удается понять. — Пройдемте с нами.       — Что? — в первый миг я думаю, что ослышалась. — Куда?       — Увидите, — капитан едва заметно усмехается краем рта и убирает мое удостоверение в карман, окончательно развеяв мысль, что он просто шутит.       — Но… — не нахожу я слов. О чем он думает? Полиции нужны проблемы? — Когда глава управления об этом узнает…       — То ничего не сделает, — прерывает меня капитан. — Вы сами пойдете, Спейр, или на вас наручники надеть?       Я сжимаю зубы. А затем с неохотой делаю шаг вперед.       — Верное решение.       Эркенс потянулся ко мне рукой, явно желая схватить под локоть, но я возмущенно шарахаюсь в сторону. К счастью, капитан не стал настаивать. Он пошел вперед, не оборачиваясь, словно не сомневался, что я последую за ним. А я… Куда мне деваться? Не сбегать же, оставив у Эркенса документы.       Сержант, имени которого я не знаю, идет со мной вровень. Такое соседство мне не по душе, потому что я постоянно ловлю на себе любопытные взгляды. Вряд ли этот вояка-новичок никогда не встречал агентов, но женщина-агент наверняка для него в новинку, вот и пялится, как на диковинную тварь.       Прибавляю шаг, чтобы избавиться от назойливого внимания, хоть и приходится практически упереться в широкую спину капитана.       Чем дольше мы идем, чем крепче становится уверенность, что ведут меня не в полицейский участок. До ближайшего уже давно можно было дойти.       Старые дома расступаются, и мы выходим на площадь вокруг гигантского сплющенного цилиндра из металла и серого бетона. Его испещряют узкие окошки, словно дыры в улье. Поперек идут крупные, далеко отстоящие друг от друга буквы. Если обойти здание полностью, можно прочесть надпись: «Военный институт науки и техники». Или, как все его зовут, ВИНТ.       Полоса асфальта между монстром от градостроения и домами необычайно людна. Группами по два-три человека и в одиночку здесь ходят полицейские, военные и даже простые горожане, хотя последних мало. Ну и студентов, разумеется, полно.       Дверей в цилиндр чересчур много. Я насчитываю штук шесть только с той стороны, что на виду. Капитан идет вокруг ВИНТа и останавливается напротив одной из дверей, обойдя с четверть здания. Как он их различает? Лично я не вижу никакой разницы между одинаковыми железными дверьми.       — Жди здесь, — приказал Эркинс сержанту и прошел внутрь.       Я не раз видела ВИНТ снаружи, но внутри мне бывать не приходилось. Ничего интересного меня, однако, не ждет: обычная проходная с охранником и коридором за ней. Разве что путь преграждают низкие дверцы. Перепрыгнуть их труда не составит, поэтому назначение конструкции больше символическое. Хотя, если через нее проведен ток…       — Назовите себя и цель визита, — спросил охранник с погонами старшего сержанта.       — Капитан Эркенс, начальник полицейского патруля. Мне нужно видеть майора Айверсона.       — Без соответствующего распоряжения я не могу вас пропустить.       — Позвоните майору и скажите, что я привел агента Спейр, — велел капитан. — Он очень этого ждет.       Его слова меня сильно напрягли. Я не знаю никакого майора Айверсона. Среди офицеров управления такого нет. А если он из полицейской канцелярии или простой вояка, то что ему от меня надо?       Охранник связался с кем-то по телефону, передал сообщение Эркенса, затем отвечал только «никак нет» и «так точно». Разговор длится не больше минуты. Положив трубку на рычаг, солдат говорит:       — Майор Айверсон велел спуститься на минус четвертый этаж.       Дверцы открываются. Капитан и я проходим по пустому коридору до металлических створок. В лифте цифр «с минусом» оказывается даже больше обычных. Никогда не думала, что ВИНТ уходит глубоко под землю. Вот уж точно винт — резьба длиннее шляпки.       А еще есть этаж с номером «ноль». Видимо, на нем мы и находимся.       Когда двери лифта разъезжаются, я едва сдерживаюсь, чтобы не шарахнуться — в проеме появляется лицо уже довольно немолодого человека с квадратной челюстью.       — Здравия желаю, майор Айверсон! — вскинул руку Эркенс, отдавая приветствие.       — И вам доброго здравия, капитан, — кивнул майор и посмотрел на меня. — А это агент Спейр, я полагаю?       — Так точно, — отвечаю я. Жест Эркенса я не повторяю — мне воинское приветствие отдавать не положено.       — Я посылал за вами на станцию. Но, видимо, вы с полицейскими разминулись.       — У агентов есть дурная привычка скрываться от патрулей, — сказал Эркенс. — Даже у свободных.       Майор обратил взгляд на капитана. Уголки его глаз опущены и изрезаны веером морщин, из-за чего кажутся грустными.       — Капитан Эркенс, я хотел бы переговорить с агентом Спейр наедине. Когда что-то станет ясно, я вам сообщу.       — Честь имею, — снова козыряет Эркенс и скрывается за створками лифта.       Майор привел меня в средних размеров кабинет. Я заметила, что обитатели ВИНТа тяготеют к серому цвету. Им выкрашено все, начиная от стен и заканчивая настольной лампой, лишь оттенок разный.       Айверсон не стал садиться за стол. Он сцепил руки за спиной, обернулся и заговорил:       — Что вы знаете о произошедшем?       — Ничего, — искренне отвечаю я.       — Тогда могу представить, как много у вас вопросов, — замечает майор. — Я введу вас в курс дела, Спейр. Несколько дней назад в своем доме был убит Канцлер.       Вот как. Это многое объясняет. И увеличение патрулей, и сводки по радио. Не ясно одно — причем тут я?       — Я смотрю, вас это не удивило, — заметил Айверсон, наблюдавший за моей реакцией.       — Такие события меня касаются мало, — отвечаю я, — и потому не особо интересуют. Так получилось, что я весьма далека от всего этого, — неопределенно повожу рукой. — На моей работе это вряд ли скажется.       — Я бы не был в этом уверен, — проговорил майор. — Я еще не все рассказал. Личность преступников установлена. Несколько офицеров Тайного Управления Разведки, в том числе начштаба полковник Фредиан Гвайнт. Судя по всему, именно под его руководством и было совершено убийство.       А вот эта новость меня проняла. Настолько, что на минуту из головы исчезают все мысли. Я не могу понять, что думать о случившемся. Ни Гвайнт, ни его прихвостни-офицеры мне никогда не нравились, и их судьба меня не волнует. Но при них была какая-никакая, но стабильность. А теперь, когда ТУР лишилось головы, в управлении будет твориться черт знает что. И вполне может затронуть агентов.       И все еще непонятна моя роль. Зачем я, простой агент, понадобилась майору?       — Они ведь… сбежали, да? — спрашиваю я, вспомнив обрывки новостных сводок из инфоспика, услышанные на складе.       — Полковник Гвайнт влиятельный и умный человек. Он предусмотрел все, в том числе и пути отхода.       — Зачем он это сделал?       — Не знаю. И никто точно не знает, только предполагают. Не ясно даже, почему сбежал. Гвайнт сработал настолько чисто, что мы, возможно, и не узнали о его участии, не исчезни он с офицерами из города.       — Простите, майор, — говорю я, когда стало ясно, что продолжения не будет, — я все еще не понимаю, зачем вы пригласили меня сюда. Могу заверить, что не имею ни малейшего отношения ко все этим событиям. Вообще первый раз о них слышу.       — Вас никто ни в чем не обвиняет, Спейр, — ответил майор Айверсон. — Вы здесь по другой причине. Я временно исполняю обязанности командира ТУР и СКОРП и знаю, что у вас для меня есть письмо.       Я достаю из кармана конверт. Если Айверсону про него известно, значит, нет смысла сомневаться. Клейн не называл фамилии, кому отдать письмо, да и наверняка куратор сам сообщил майору о посылке.       Убрав конверт за пазуху, Айверсон продолжил:       — Совет крайне недоволен тем, как продвигается расследование. Это не просто преступление. Это измена государству, заговор против правительства. Думаю, вы знаете, чем карается даже попытка покушения на жизнь Канцлера.       Знаю. Смертной казнью.       — Преступники должны быть пойманы в кратчайшие сроки, чтобы привести приговор в исполнении. Эта задача не просто важна. Она наиважнейшая из всех, что когда-либо ставились перед полицией и войсками. Однако мы не только не можем их найти, мы даже не знаем, в каком направлении искать. Понимаете масштабы проблемы?       — Не совсем. За пределами городских стен скрываться группой долго не получится. Достаточно послать войска во все города и прочесать их вдоль и поперек.       — Все не так просто, — покачал головой майор. — Военные уже проверили Агломерат. Никого не нашли, но продолжали искать до тех пор, пока не стало очевидно, что полковника в городе нет. Но в Агломерате осталось много офицеров ТУР, и их преданность под сомнением. Не известно, чей приказ они выполнят — Совета или полковника Гвайнта. Он мог оставить им какие-то инструкции. Возможно, в этом и заключается его план — выманить за собой большую часть войск из города, чтобы подчиненные устроили переворот. Правда, этот план слишком очевиден, особенно для полковника, но нельзя просто подарить ему шанс, выведя войска. Поэтому Совет решил пойти по альтернативному пути, чтобы отыскать преступников.       — И какому? — спрашиваю я. Не нравится мне, к чему он ведет.       — Была собрана группа для расследования этого дела. В нее вошли люди из разных ведомств, одни из лучших в своих областях. И вы, Спейр, тоже временно станете ее частью, пока изменники не будут пойманы.       — Майор, а вам не кажется, что я мало подхожу под определение «одна из лучших»? — спрашиваю я, немного оторопев. — Я служу только три года и даже Предел смерти не пересекла! И как остальные члены группы отнесутся к агенту среди них?       — Во время расследования им, возможно, придется выходить за городские стены. Почти никто из них не бывал в опасных зонах и не имел дела с мутантами. Поэтому агент в команде необходим. И да, Спейр, я в курсе, что вы не самый опытный агент. Но Совет поставил жесткое условие, и оно сильно ограничивает выбор кандидатов. Вы сами знаете, кем является большинство Ваших коллег, и как к ним относится общество. Совет не желает, чтобы один из… таких агентов вошел в состав группы.       Я готова спорить, что знаю, какое слово он подразумевает под «таких агентов». Совет можно понять.       — Вам нужен агент без ошейника.       — Да. И вы, Спейр, лучше других подходите для операции. У вас и опыт есть, и не с улицы в СКОРП пришли. Остальным членам группы будет легче найти с вами общий язык. Совет уже одобрил вашу кандидатуру.       — Лично одобрил? Мне кажется, они проявляют слишком большую заинтересованность в составе группы.       — Так и есть. Некоторые ее участники… небезразличны Совету.       Меня словно ледяной водой окатили. Хотя чему ты удивляешься, Спейр, этого следовало ожидать.       — Майор, — говорю, — вам лучше найти другого агента. Я не уважаю элиту и вряд ли сработаюсь с их родственниками.       Айверсон усмехается.       — А что, среди агентов есть те, кто их уважает?       На это ответить мне нечего.       — Вы знаете, Спейр, что такие задания очень хорошо оплачиваются?       — Насколько хорошо? — спрашиваю я после паузы.       — Достаточно, чтобы покрыть ваш долг… — Айверсон приоткрывает лежащую на столе папку, — где-то на треть.       Я молчу, мысленно прикидывая, сколько на моем счету набежало. Хотелось тоже посмотреть в папку, потому что я давно сбилась с подсчетов. Но если навскидку… и от этого отнять одну треть… все равно выходит достаточно много. Смогу ли я отработать оставшуюся часть? Если нет, то если ли смысл напрягаться? Тем более сейчас, когда дальнейшая судьба управления такая неопределенная. Кто знает, что придумает новое начальство в отношении агентов.       — А если покажете себя хорошо и внесете вклад в успех операции, — продолжил Айверсон, похоже, поняв, о чем я думаю, — то поговорим о премии. Не обещаю, что она будет столь же велика, но… кто знает.       Он победил, понимаю я. Возможность вырваться из лап управления, пусть даже неясная и призрачная, стоит любого риска и общения с отпрысками власти.       — Я согласна.       — Хорошо, — кивнул майор, словно и не сомневался в моем ответе. — Команда уже собрана, остались только вы. Сейчас вам необходимо пройти обследование и сделать протез пальцев. Отсюда сразу пойдете в мед отдел, я уже договорился. Посмотрим, что скажут медики, готовы вы к заданию, или пока нет.       Я слегка киваю. Айверсон смотрит на меня своими грустными глазами и неожиданно говорит:       — И вот еще что, Спейр. Не готовьте себя к худшему загодя. Я прекрасно понимаю, что вам и вашим коллегам не за что любить Совет и приближенных к нему. Но я знаю ребят, с которыми нам предстоит работать. Они учились у меня военному делу. И они вовсе не так плохи, как вы о них думаете. А мой протеже, Рейнарт, очень приятный молодой человек, хотя и из самой…       — Как-как вы сказали? — перебиваю я, даже не подумав о нарушении субординации.       Майор замешкался, но ответил:       — Рейнарт. Капитан Хеммерлинг, если быть точным. Внук председателя Совета, Рейнхарда Хеммерлинга. И несмотря на высокое происхождение он не заносчивый и очень… Что с вами, Спейр? Что-то не так?       — Нет, — отвечаю я. — Нет, все в порядке. Я вас поняла, майор. Я постараюсь найти общий язык с командой. Разрешите выполнять приказ о прохождении обследования, или вы еще хотите мне что-то сказать?       Стараюсь сделать лицо максимально бесстрастным перед нахмурившимся Айверсоном. Это не просто. За грудиной разливается нечто холодное, застывает и острыми льдинами разрывает ошметки внутренностей. Похоже, премии мне не видать. Вряд ли майор станет ее мне выбивать, если его протеже погибнет на миссии.