Чистильщик

      Сквозь пелену сна до сознания пробивается тихий скрежет, за ним скрип и хлопок. Потом все стихло. Я разлепляю глаз.       Кристины в комнате нет. Значит, это она открыла дверь и ушла. И что ей понадобилось в коридоре в такой ранний?.. А, кстати, который сейчас час? Раннее утро или еще ночь? Или вообще полдень?       В пустыне нет проблем определить время. Солнце встало – подъем. Зашло за горизонт – отбой. Теперь даже внутренним часам нельзя доверять – режим сильно сбился в Ферроэнергике после долгого беспамятства.       Хотя... Точно, совсем забыла! В штабе врубают сирену не только как призыв пойти в столовую, но и как сигнал к подъему. Я не могла его не услышать. Значит, двух с половиной пока нет.       Можно еще поспать, но сон ушел. В раздумьях, чем занять себя, вспоминаю о протезе. Вчера я начала его разрабатывать, н увлеклась разговором с Кристиной и далеко не продвинулась. Что ж, появилось время наверстать упущенное.       Пистолетный магазин выпал из непослушных пальцев и с перестуком упал на пол. Тянусь к нему и пытаюсь нащупать в темноте металлическую коробочку. Ощущение, будто орудую кривыми проржавевшими щипцами. Я все больше сомневаюсь, что когда-нибудь смогу двигать левой рукой нормально. Но сейчас делать все равно нечего, а ронять на пол патроны не худшее занятие из возможных.       Дверь кладовки распахивается, и от неожиданности магазин снова выпадает из пальцев. В первый миг кажется, что вернулась Кристина. Но силуэт в дверном проеме, хорошо различимый даже при тусклом свете из коридора, совсем не походил на миниатюрную девушку. Коротко стриженная голова, подпирающая притолоку, и натянутая на плечах серая рубаха не оставляют места сомнению. Сердце пропускает удар.       Дрожащими от спешки пальцами здоровой руки нашариваю на полу магазин и, переложив пистолет в левую ладонь, со щелчком вставляю его в приемник. По счастью, пришелец не спешит и застывает на пороге. Прояви он большую расторопность, успел бы добраться до меня, пока я возилась с оружием. Но теперь поздно: рычажок предохранителя снят, ствол наставлен на силуэт, готовый разрядить очередь из пуль.       Видимо, мужик не видел моих манипуляций и потому не спешил. Но не услышать характерный щелчок он не мог. Я не вижу его лица, но фигура заметно напрягается и подбирается, как перед броском.       – Стой на месте! – рявкаю я. – Еще шаг, и я тебя пристрелю!       Силуэт поднял ладони.       – Тихо, тихо... – произносит вкрадчиво. – Давай не будем так волноваться.       Успокаивающий тон не подействовал на меня. Я лишь сильнее сжимаю пистолет, указательный палец вплотную притирается к спусковому крючку. Теперь одно движение – и непрошеный визитер станет решетом.       – Как ты узнал, что я здесь?       Спрашивать, кто он такой, и что ему здесь надо, я не стала. Что это обычный агент, понимаю и так, а его имя меня не интересует. И нет нужды спрашивать, зачем он приперся.       – Птичка нашептала, – ответил мужик с издевкой.       – А птичку не Кристиной зовут? – догадываюсь я.       – Может, и так. Недосуг было выяснять ее имя. Главное, что птичка вылетела из гнезда и попала к нам в руки. Чтобы ее не трогали, рассказала, где это самое гнездышко. С другой птичкой.       – Ясно. И птичка наивно решила, что ее за это отпустят. Но другая птичка не такая дура. Поэтому проваливай, пока я не нашпиговала тебя свинцом!       – Не гони так, Спейр... Тебя ведь Спейр зовут? Я слышал о тебе, что ты сегодня в СКОРП вернулась. А до того год одна по пустыням шлялась. Сложно, небось, целый год без мужика? Я как услышал, сразу помочь тебе решил. Соглашайся, Спейр! А то уж больно ты нервная.       Я с трудом успеваю остановить сжимающиеся в кулак пальцы. Иначе разговор на том бы и закончился. Не то, чтобы мне этого не хотелось... Но не тратить же единственный шанс на этого придурка!       – Слушай сюда, альфа-самец, – говорю, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе. От ярости, конечно. – Благодарю за заботу и столь щедрое предложение, но не стоит беспокоиться. Я здесь уже так натрахалась, что ни через год, ни через десять секса мне не захочется. А теперь убирайся, последний раз предупреждаю!       – А то что? – хмыкает этот урод. – Пристрелишь меня? Ты хоть убивала когда-нибудь? Людей, я имею в виду. А, Спейр?       Он попал в точку. Мне и правда не приходилось лишать жизни людей.       – А какая разница, – цежу я, – кого убивать? Тварь или... тебя. Да и убивать не обязательно. Выстрела в ногу хватит.       – Тогда почему не стреляешь? Не сможешь потому что. Кишка тонка для такого.       И он делает шаг вперед.       – Знаешь, – быстро говорю я, нервно стискивая пистолет, – в чем разница между свободным агентом и тем, кто носит ошейник?       Не знаю, что подействовало – мои слова или скрип оружия, но парень замер. Не дожидаясь ответа, продолжаю:       – Почти ни в чем. У нас нет никаких привилегий. Кроме одной. Право на убийство.       Фигура не двигается и не произносит ни слова.       – Да, право на убийство, – закрепляю я успех. – И, возможно, не на одно. Так что я могу убить тебя, и единственное наказание, что меня ждет – ошейник на шее. Тебя за убийство казнят. А мне – всего лишь ошейник. И моя жизнь никак не изменится. Конечно, жаль тратить на тебя единственный шанс... Но если ты сделаешь хоть еще один шаг, я воспользуюсь своим правом.       – Догадалась, значит, – произносит агент после недолгого молчания. – Догадалась, чем можно угрожать. Умная девочка. Что ж, желаю хорошо воспользоваться своим правом. Я буду с нетерпением ждать, когда это случится.       И фигура вышла в коридор, закрыв за собой дверь.       Я не опускаю пистолет еще минуту, ожидая подвоха. Но все тихо. Встав на ноги, подхожу к двери и, встав сбоку, резко ее открываю. Не высовывая руку с пистолетом за дверной проем, оглядываю видимую часть коридора. Никого.       Несколько мгновений собираюсь с силами, глубоко вдыхаю и выдыхаю, а затем выскакиваю наружу. Метнувшись к противоположной стене, мигом поворачиваюсь и нацеливаю пистолет на тупик. Пусто.       Сжатая пружина в животе расслабляется. Я облегченно выдыхаю. И впрямь ушел.       В кладовку я не возвращаюсь. Не убирая пистолет, быстро иду прочь из этого коридора. Пусть агент убрался отсюда, но он может вернуться и привести с собой кого-нибудь. А тратить единственный шанс не хочется. Право на убийство – моя самая надежная защита здесь.       Пробираясь короткими перебежками по коридорам, мысленно прикидываю, где можно пересидеть до завтрака. Сирена взвывает, когда я почти добираюсь до учебной – пока народ не позавтракает, она точно будет пуста. Но раздавшийся следом голос по громкой связи останавливает меня:       -Агент Спейр, личный номер два-семь-три-один – на выход!       Вот и все. За мной пришли. Чтоб только не пришлось сюда скоро возвращаться!       Я думала, меня отведут прямиком к майору Айверсону и сдадут с рук на руки. Но провожатый, незнакомый и невзрачный младший лейтенант, проявил необычную беспечность и довел только до лифта на первом этаже. Объяснив, куда идти дальше, он предоставил меня самой себя. С таким небрежным отношением к людям моей профессии я еще не сталкивалась. Даже к свободным.       Встреченные по пути работники ВИНТа бросали на меня взгляды, но ни один не остановил с вопросом, что мне здесь понадобилось. Несмотря на ранний час, в котором гражданским полагается придавливать лицом подушку, в коридоре немало людей. Служащие снуют из комнаты в комнату с бумагами, коробками и папками. На всех надета серая военная форма повседневного образца, но по большинству видно, что к оружию они не притрагивались ни разу в жизни.       Настоящих военных среди них можно вычислить без труда, даром, что ходят они в такой же повседневной, а не полевой форме. Двоих я замечаю еще издали. Парень и девушка стоят и стены и напряженно о чем-то говорят. Вернее, говорит девушка, ее шипение слышно за несколько метров, а парень, повернутый к проходящим мимо спиной, молчит. Когда я оказываюсь рядом, до меня долетают обрывки фраз:       – ...будет продолжаться? ...поговори с...       Тут девушка замечает меня и замолкает. Голубые глаза сощуриваются, в них отчетливо читается совет идти дальше. Я прохожу мимо, тихонько фыркнув под нос.       Дверь нужной комнаты нашлась легко. По соседству с ней расположилось множество других дверей, из-за которых то и дело высовывают носы канцелярские крысы. И посреди этого проходного двора находится штаб операции? Бред, не может такого быть. Либо младший лейтенант с адресом напутал, либо я ошиблась этажом.       Почти уверившись в этом, без стука нажимаю на ручку двери и распахиваю ее. По другую сторону я ожидаю увидеть что угодно. Типичное конторское помещение со столами в углах и работников за ними, которые, услышав скрип, оторвутся от своих дел и удивленно уставятся на меня. Или ряды стеллажей, под завязку набитые картонными папками и коробками. Но вижу я Айверсона.       Майор стоял в центре просторной комнаты и до моего появления разговаривал с капитаном Эркенсом. А этот что здесь делает? Неужели тоже в поисковой группе?       – Заходите, Спейр! – сказал майор, заметив меня. – Дверь плотнее прикройте.       Прикрыть дверь? И это вся безопасность? Неужели здесь и правда штаб расследования?       – Думаю, представлять присутствующих друг другу не нужно, – сказал Айверсон.       – Точно, виделись, – раздался знакомый голос. Лишь теперь я замечаю за столом Альвина и Монику. – И я по-прежнему не понимаю, зачем меня тащат сюда каждый раз. Я простой техник, а не детектив. И никакого толку на этих ваших собраниях от меня нет. Вот когда решите не дело выходить – вот тогда и зовите.       Стол завален кипами бумаг разной величины – от крошечных записок до простыней со схемами и картами. Такие же развешаны на стенах и закреплены досках.       В отличии от офицеров полиции, сменивших синие кители на серую форму вояк, Альвин одет в темный комбинезон инженера со знаками различия лейтенанта. А Моника сняла халат, под которым на зеленом жакете медицинского служащего красовались сержантские погоны.       – Хватит ныть, Альвин! – резко говорит Эркенс. – Все должны быть в курсе хода расследования. Или ты хочешь, чтобы тебе после каждого собрания присылали отчет?       – Ал лишь имел в виду, что у нас много работы, – успокаивающим тоном отвечает Моника. – А встречи отнимают много времени, после них приходится задерживаться допоздна. И я тоже не понимаю, зачем здесь нужна. Я уже рассказала все, что знаю, а как медик понадоблюсь только на миссии.       Слушая краем уха разговор, я от нечего делать разглядываю комнату. И вижу то, что мгновенно приковывает к себе все внимание. У дальней стены на тумбочке стоит поднос с горой сандвичей. От одного их вида желудок поджимается и бурчит.       – Стенли прав, – отрезает Айверсон, – всем участникам следует знать, как продвигается расследование. Даже если в предстоящей миссии их роль второстепенна. К тому же сегодня особенная встреча. Группа, наконец, собрана. Поэтому и присутствовать должны все.       В последние дни мне приходилось усмирять голод, поскольку еды доставалось мало даже по меркам обычного человека. А с моим аппетитом и вовсе несерьезно. Для меня это не проблема, я могу по несколько дней обходиться без пищи. Но потом организм настойчиво требует восполнить потерю. И когда представляется случай наесться до отвала – я его не упускаю.       – Если б кое-кто каждый раз не опаздывал, я бы, может, и не ныл, – бурчит Альвин, смиряясь с неизбежным. Без энтузиазма он что-то чирикал карандашом в блокноте.       Стараясь не привлекать внимание, медленно обхожу Айверсона и Эркенса. Вряд ли бы кто-то запретил мне есть сандвичи, подозреваю, они здесь именно для того, чтобы команде было чем перекусить во время мозгового штурма, а поскольку я теперь ее часть... Но червячок сомнения остается, да и привыкла я все делать втихаря.       – Остальные скоро придут, – отвечает Айверсон, но твердой уверенности в его голосе нет. – Сбор был назначен на три часа, так что они еще не опоздали.       Но еще немного – и опоздают, – флегматично бормочет Альвин, бросив взгляд на противоположную стену.       Запихивая в рот уже второй сандвич, смотрю туда же и вижу часы. Большая стрелка почти указывает на цифру три, а минутная замерла в паре делений от десятки [1]. Горожане, наверное, только-только просыпаются, чтобы идти на работу. Но военные живут по своему времени.       Майор возобновляет разговор с Эркенсом. Альвин лениво водит грифелем по бумаге. Моника сидит на стуле, сложив руки на коленях и наклонив голову, волосы падают ей на глаза. В прошлую встречу она собирала пряди на затылке, чтобы не мешали. Сегодня Моника их распустила, и прямые волосы свободно лежат на плечах и спине.       Жуя сандвич, разглядываю новоиспеченных «коллег». Мне и раньше доводилось работать в команде. Агенты обычно охотятся поодиночке, но бывают ситуации, когда одного бойца недостаточно. Зачищали канализацию под городом. Хотя по правде «в команде» – слишком громко сказано, никакой командной работы и близко нет в подобных случаях, там каждый сам за себя. Агенты, зачастую, стреляют во все что ни попадя, совершенно не заботясь, есть ли кто, кроме тварей, на линии огня. Хорошо еще, что офицеры жестко контролируют каждый шаг агентов по рации, иначе после зачистки пришлось бы выносить не только тела тварей, но и весь личный состав.       Хотя часть и при таких раскладах выносят. Повезло, если живым и относительно целым. Меня из проклятущей канализации вытаскивали контуженную после того, как один умник бахнул разрыватель в узких коридорах. Хоть огнебомбой не догадался тараканов травить. На том моя первая и последняя массовая охота закончилась. К счастью.       И вот теперь я снова в команде. На этот раз не в компании коллег-головорезов, а выходцев из высшего общества. Но чего от них ждать, я знаю куда меньше, чем агентов. Действия «чистильщиков» понятны и просты: выполнить задачу, подставить другого вместо себя, не сдохнуть самому. А вот каково работать с выходцами из главных семей я не имею ни малейшего понятия. Им на роду написаны предательство и лицемерие. Бросят ли меня умирать, если еда кончится? Выстрелят мне в спину, когда будет выгодно? То, что в команде нет рядовой солдатни, не гарант честности. История знакомства с офицерами ТУР прозрачно показала, что звания и погоны ничего не говорят о человеческих качествах. Только, возможно, о боевых.       Кстати, еще хороший вопрос, а насколько сильны мои напарники? Элита вряд ли бы позволила своим отпрыскам манкировать учебой, поэтому можно рассчитывать, что все в команде знают, с какой стороны держать пистолет. Но выходили ли они хоть раз за стены города? Стрелять по мишеням в тире и попасть по юркому пауку – вещи совершенно разные.       Впрочем, даже если выходцы главных семей окажутся полными неумехами, как это повлияет на меня? Разве что задание станет еще сложнее. Придется прикрывать задницы выскочек. А вот хрен им! Подставятся по-глупому – их проблемы, не мои. Я буду им проводником и советчиком, а спасать кого-либо – не моя задача. Айверсон ни слова не сказал о том, что я стану ударной силой отряда, значит, и претензий ко мне быть не должно, если один или пара его учеников погибнет.       Альвин захлопывает блокнот и шваркает на стол.       – Все, я меня довольно! Пятнадцать минут прошло! Я больше не могу здесь сидеть. Пойду пройдусь, может, найду наших опозданцев.       – Сиди! – рявкает Эркенс. – Не хватало потом тебя искать. И если ты не заметил, опаздывает твоя сестра!       – И твой приятель, – парирует Альвин. – Тебе стоило научить его не только из ружья по бутылка стрелять, но и приходить вовремя!       Парни переругиваются, но я не слушаю. В голове что-то щелкает, я начинаю понимать, что прежде напарники из элиты представлялись мне обезличено, я не примеряла на эту роль ни Альвина, ни Монику. Только теперь до меня дошло, что никто не потрудился назвать их фамилии. Или Айверсон нарочно не сказал, зная мое отношение к главным семьям. Эркенс точно не из них, такой фамилии я никогда не слышала.       Про Монику не знаю, возможно, она талантливый врач, и поэтому ее определили в группу. Но у Альвина есть сестра. Не может столько простолюдинов быть в команде, когда мне сказали совсем другое. Кто-то из них двоих – техник или медик – точно из главных семей. Я склоняюсь к мысли, что Альвин.       Распахивается дверь. На пороге стоят парень и девушка. Те самые, что я видела в коридоре. Спор стих.       – Наконец-то! – возвестил Айверсон. – Мы только вас и ждем. Проходите скорее.       Девушка села рядом с Альвином. То, что это его сестра, можно не сообщать. Они похожи словно близнецы. Оба худые, высокие, с одинаковыми голубыми глазами и черными волосами, только у техника они торчат гнездом, а у его сестры волнами лежат на плечах.       – Простите за опоздание, – тянет девица, хотя раскаяния на ее лице не заметно. – Альтарая.       Видимо, это ее имя. Да, я не ошиблась, они оба из главных семей. Только власть имущие могут позволить себе наглость назвать ребенка в честь целого континента, где живут.       – Здравствуйте, – раздается глубокий приятный голос. – Меня зовут Рейнарт.       Высокий парень с крупными чертами лица и кудрявыми светлыми волосами улыбается, глядя на меня. В отличие от своей спутницы он не стал делать вид, что кто-то еще в комнате его не знает, и представился лично мне. Как учтиво.       А ты ничуть не изменился за шесть лет, Рейнарт Хеммерлинг.       Тот вдруг косится на тарелку рядом со мной, и улыбка с его лица исчезает.       – Ничего не осталось? Я не успел дома поесть, думал, тут перехвачу.       Все, обернувшись, глядят то на меня, то на опустевшее блюдо. Доедаю последний сэндвич, развожу руками и с удовольствием говорю:       – Теперь у вас в команде голодный агент. Так что либо приходите раньше, либо приносите больше. Кстати, я — Спейр. Приятно познакомиться. [1] Десятичное время: в сутках 10 часов по 100 минут. 1 десятичный час равен 2 часам 24 минутам.