Чистильщик

Подошвы ботинок соскользнули с железной перекладины. Вскинув руки, я нелепо падаю назад. Мне удается не рухнуть на спину, а приземлиться на ноги — ценой больно подвернутой лодыжки. Первым делом цепляюсь за висящий на ремне дробовик и свечу фонариком на стволе в обе стороны тоннеля. Луч выхватывает из темноты низкие каменные своды. Капли света блестят на влажных, будто покрытых мазутом стенах. Тишину нарушает лишь тихий гул гуляющего по подземельям ветра. Убедившись, что рядом никого живого, перевожу внимание на ногу. Она все еще болит, но, переступив пару раз, с облегчением понимаю, что обошлось без переломов и растяжений. Поболит и пройдет. — Спейр! — голос Айверсона эхом разносится по трубе. — Что у вас? — Чисто! — кричу я в ответ. Вскоре сверху слышится возня и звяканье ступенек. Отхожу в сторону, чтобы на голову не сыпалось металлическое крошево. Посвечивая фонариком на дробовике в глубину тоннеля, обтряхиваю перчатку от ржавчины. Хоть для этого калеченная рука годится. При спуске я держалась за перекладины только целой ладонью. В трубе, пока лестница шла вертикально, это удавалось, хотя я двигалась со скоростью улитки. Но в тоннеле перекладины пошли под углом по изогнутому своду — и удержаться одной рукой стало невозможно. Попробовав схватиться механическими пальцами, я тут же убедилась, что ничего тяжелее дробовика они нести не способны. Падение с потолка чудом и наработанными рефлексами не кончилось поломанной спиной. Отряд по очереди спускается в канализацию, разгоняя мрак лучами фонариков. Один за другим напарники спрыгивают с лестницы в ручеек, текущий в тоннеле. — Ну и вонь! — восклицает Альтарая с отвращением. — А ты думала, здесь духами пахнет? — весело отвечает ей брат, опередив мое собственное язвительное замечание. — Надо было тебе брать противогаз, — Моника с помощью Эркенса аккуратно ступает с лестницы. — На видела их на складе. — Так почему не взяла? — с претензией на ехидство интересуется Альтарая. По ее голосу похоже, что она пытается дышать через раз. — Мне не нужно, — отвечает Моника. — Нет запаха, что смутит врача. Последним в тоннель спускается Айверсон. Он закрыл за собой люк — в трубе исчезли крохи света с поверхности. Майор, в точности как я, посветил фонариком в обе стороны коридора. Пока твари не появились. Видимо, не успели набежать в канализацию с последней чистки. В прошлый мой визит тут было куда оживленней. — Хорошо, — говорит Айверсон. Опустив оружие, он лезет в подсумок. В свете фонариков появляется ворох сложенных бумаг. — Мы на северо-западе. А надо нам… так… — майор разворачивает бумаги. — Посветите. Мы здесь, — тычок пальцем. Стоящие рядом Рейнарт и Альтарая, не опуская фонариков, подходят ближе и рассматривают карту. Айверсон бормочет что-то под нос, водя пальцем по бумаге. Наконец он кивает — больше себе, чем кому-то еще. — Мы пойдем колонной, друг за другом, — оглядывает майор отряд, останавливая взгляд на мне. — Первыми я и агент Спейр. Вторым Альвин. По середине — Моника, следом Стенли. Тыл прикрывают Рейнарт и Альтарая. Все ясно? Группа негромко поддакивает и строится в приказанном порядке. Айверсон приглашающе машет мне в глубину тоннеля. Беззвучно вздохнув, я поднимаю ствол. Идем молча. Развилок и ответвлений пока не попадается, и майор напоминает о своем присутствии лишь маячащим на краю зрения пятном. Где-то впереди течет вода, а за спиной слышатся хлюпающие шаги по мокрому полу. Тоннель идет под уклон. Ручей потек бодрее. Луч фонарика высвечивает из темноты контуры полукруглой арки. Коридор обрывается, сточные воды перетекают в желоб на полу более широкого каменного тоннеля. — Налево, — коротко говорит Айверсон. Я свечу фонариком в темные места, прежде чем выйти в новый коридор. Никого. Странно. Мы идем уже минут десять, но не встретили даже мелкого паука. Конечно, меня не назовешь экспертом по скорости заселения канализации тварями, но такое ощущение, что чистка была вчера, а не два месяца назад. — Ах, слава богу! — голос Альтараи эхом проносится в тоннеле. Позади раздается топот ног по каменному тротуару над ручьем сточной воды. — Не придется больше идти по… — Тихо! — шикает на нее Эркенс. — Звук в трубе разносится на километры, хочешь внимание к нам привлечь? Тесорир прислушивается к предупреждению, и молчание вновь окутывает отряд. Нас сопровождает лишь шум текущей по каналу воды. Лучи фонариков разгоняют тьму, являя скользкие стены выбитого в камне тоннеля. То и дело их прорезали черные арки коридоров поменьше, как тот, из которого вышли мы. Я никуда не сворачиваю и продолжаю идти вдоль канавки. Подсказки Айверсона мне не требуются — нужно быть совсем дураком, чтобы не догадаться, в какую сторону идти, если ищешь единственный выход из канализации. Следуй за сточной водой, и она приведет, куда надо. В свете фонаря мелькает нечто, отличное от неровного камня. Моментально направляю ствол дробовика назад. На противоположной стороне канала лежат какие-то светлые куски. Сбавляя шаг, подхожу ближе. Сперва заинтересовавшие предметы кажутся осколками разбитой вазы. Но потом я замечаю, что луч просвечивает сквозь тонкие стенки. Вряд ли вазы бывают бумажными. — Что это? — я вздрагиваю, услышав голос Альвина. Отряд замер за моей спиной, направив фонари на обломки. — Похоже на яйца, — говорит Моника, — из которых кто-то выбрался. В темноте не могу видеть лиц соотрядников, но даже стоя к ним спиной, слышу, как они подобрались. Что ж, у меня найдется, чем еще сильнее вас взбодрить, ребята. — Это они и есть, — отвечаю. — Только не понимаю, чьи. Не пауков точно — слишком большие. — А я думал, ты у нас эксперт, — замечает Альвин. — Я знаю только то, о чем мне рассказывали, и то, что видела своими глазами, — огрызаюсь в ответ. — Спейр, — доносится голос Хеммерлинга, — можешь объяснить кое-что? После твоих рассказов я ждал, что нам придется здесь пострелять. Но мы пока никого не встретили. Почему? — Я была в канализации один раз, не считая этого, — оборачиваюсь я. — Недостаточно, чтобы делать какие-то выводы. — Но у тебя есть предположения? — спрашивает Эркенс. Есть, и одно хуже другого. Оптимизмом я давно не страдаю. — Может, чем догадки строить, лучше побыстрее пойдем к выходу? Или вам не терпится свести знакомство с тварями в этом приятном месте? — Агент Спейр права, — вмешивается Айверсон. — Надо идти. А если на пути никто не попадется — считайте, что нам крупно повезло. Я киваю и направляюсь дальше по тоннелю. Позади слышатся шаги. Отряд безмолвно последовал за мной и майором. Я притормаживаю перед каждым поворотом и свечу на все щербинки в стенах. Напряженно вслушиваюсь, пытаясь уловить малейший звук за шумом сточных вод. Но бешеный ток крови в ушах заглушает все остальное. И когда сзади раздается вскрик, меня аж подбрасывает, а сердце едва не разрывается в груди. Прерывисто дыша, оборачиваюсь, но за спинами соотрядников ничего не вижу. Тоннель наполняют взволнованные голоса — я не понимаю, о чем они говорят, и хватаю ртом смердящий воздух, чтобы успокоить взбесившийся пульс. Мимо проносится Айверсон, что-то роняя, расталкивает Альвина и Монику, и в промежутке на секунду мелькает Альтарая. Ее ботинок обвила длинная бледная личинка. — Не стреляйте! Заденет! Удар. Кто-то треснул тварь прикладом. — Отцепите ее! — Нож! Нож у кого-нибудь есть? Я перевожу луч фонарика на канавку, уже зная, что там увижу. Из воды высовываются мерзкие белые головы. Когда на них падает свет, червяки дергаются. Некоторые ныряют в муть, другие, напротив, подплывают ближе. Жирное бледное тело забирается на уступ. Повернувшись ко мне, личинка распахивает пасть. Открывается глотка, усеянная множеством треугольных зубов. — Ну и гадость, — бормочу я, снимая дробовик с предохранителя. Выстрел разорвал червяку рот. Ставший похожим на зубастый цветок, он соскальзывает обратно в сток. Смерть сородича, кажется, только ободряет остальных тварей. Вода бурлит от шевелящихся жирных тел. Личинки переваливаются через бортик и лезут ко мне и команде. Передернув цевье и дослав патрон, я стреляю по белым червякам, стараясь за раз зацепить нескольких. Дробинки пробивают их склизкую шкуру и застревают, но твари не замедляются и подбираются все ближе. Отстреляв патроны, выхватываю новые из патронташа. Как вам это понравится, думаю я, выстреливая в подползающих тварей зарядом картечи. Зрелище того, как из пробитых крупными свинцовыми шариками жирных личинок вытекает мерзкая жидкость, конечно, малоприятное, но душа моя поет. Значит, и на вас есть управа, твари толстошкурые. Ну, держитесь! Передернуть цевье. Выстрел. Еще раз. Еще. Перезарядка. И так по кругу. В голове ни единой мысли, я механически совершаю цикл одних и тех же действий, не задумываясь. Останавливаюсь, когда больше никакая тварь не ползет в мою сторону. Ошметки бледных тел лежат в противной жиже, натекшей из внутренностей. Только тут я замечаю направленные на них стволы остального отряда. Вот почему получилось так быстро расстрелять тварей. — Все? Мы всех уничтожили? — донесся нервный голос. Альтарая напряженно шарит лучом фонарика по мутной воде. На ее ботинке чернеют царапины разодранной кожи. — Здесь — всех, — отвечаю я. Отряд поворачивается ко мне. — Думаешь, есть еще? — спрашивает Хеммерлинг. — Те яйца, что мы видели… — говорю я, — из них и вылезли эти твари. — Ты же сказала, что не знаешь, кому принадлежали яйца, — напомнила Альтарая. — Потому что никогда их не видела. А с червяками встречалась. Догадаться, откуда они появились — несложно. — Так что это за измененные? — задает вопрос Моника. — Гусеницы упырниц. — Гусеницы? — переспрашивает Альвин. — То есть личинки бабочек? Это ж какая должна быть… — он разводит руки широко в стороны. — Ну да, бабочки большие, — подтверждаю. — Мы зовем их упырницами. Они откладывают яйца в паучьи гнезда. Вылупившаяся гусеница кормится пауками — те не могут прокусить ее шкуру. Потому-то мы больше никого не встретили в канализации — гусеницы всех подъели. А теперь, видимо, кормятся тем, что течет по стоку. — Фу, — подошедшая Альтарая кривит нос. Впрочем, не только мои слова вызвали у нее отвращение. Тесорир подняла с пола сложенные карты. Кажется, их уронил Айверсон, когда бежал ей на помощь. Теперь Альтарая брезгливо стряхивает слизь с бумаги. — Так почему ты думаешь, что есть другие гусеницы? — повторяет Рейнарт. — Потому что эти, — кивок на пол, — не могли зачистить всю канализацию. Кроме того, упырницы живут в стаях. И плодятся тоже вместе. — Тогда нам не следует задерживаться, — говорит Эркенс. — Стрельбу наверняка на все подземелье было слышно. Если у тварей хороший слух… Он не договаривает. Но все и так понимают, о чем он. Шуршат перезаряжаемые магазины и стволы. Кто-то переступает с ноги на ногу. — Могу вас обрадовать, — задумчиво говорит Альтарая, разглядывая бумаги. — Рядом с коллектором есть люк. Не придется обратно идти тем же путем. И мне плевать, если нас кто-то заметит, — она поднимает голову и с вызовом смотрит на Айверсона. — Я не пойду назад, навстречу этим червякам! Город не развалится, если пара гражданских увидит, как мы вылезаем из канализации. Никто с ней не спорит. После встречи с мерзкими белыми тварями вряд ли кому хочется задерживаться под землей. — Хорошо, — говорит Айверсон. — Но раз уж забрала мои карты, иди вместе с агентом Спейр. А я займу твое место и буду прикрывать вас с Рейнартом. Альтарая кивает. Наверное, только я слышу, как она сглатывает. Но Тесорир разворачивается и первой шагает дальше по тоннелю. Вновь в канализации стоит тишина, будто десять минут назад воздух не разрывался от пальбы. Одно лишь изменилось — мы идем быстрее, чем до встречи с тварями. Темп нашей процессии задает Альтарая, я даже отстаю на полшага. Но никто позади не пытается ее притормозить. Все они хотят приблизить долгожданный конец пути. И вскоре мне становится сложно обвинять кого-то в спешке. Тесорир раздражает все больше и больше. Я вспоминаю майора Айверсона, безмолвной тенью следовавшего рядом, так ненавязчиво, что отвлекал на себя не больше, чем проходящая мимо стена. Альтарая же не дает забыть о своем присутствии ни на секунду. Она отцепила фонарик от ствола, и луч то мечется по канализации, то утыкается в карту в ее руке. Когда мы проходим мимо очередного бокового тоннеля, Тесорир тут же смотрит в сложенные бумаги и бормочет. Иногда мне удается расслышать слова: — …метров… восемьсот тридцать… девяносто… Плюх. Звук вклинился в тихое журчание ручья в канавке. Я мигом направляю ствол на воду. И без особого удивления вижу, как из мути поднимаются бледные головы. Мне не приходится ничего говорить — грязную речку тут же подсвечивают несколько лучей. Бряцает вскидываемое оружие. Я кладу палец на предохранитель, ожидая, когда мерзкие тела вылезут из воды. — Матерь божья! — вскрикивает кто-то. За сомкнутыми спинами мне не видно, что происходит. Быстро делаю шаг вперед, к краю канавы, пока твари не выползли, и смотрю вглубь тоннеля. Секунду спустя я отшатываюсь к стене, чуть не врезавшись в Тесорир. Дергаю ее за рукав и, крикнув остальным: — Бежим! — устремляюсь прочь. Я не оборачиваюсь, но слышу топот за собой и ни единого выстрела. Даже удивительно, что они так быстро меня послушались. Никто не стал играть в героя. Хотя что странного? Кишащая белой шевелящейся массой канава и облепленные личинками стены у кого угодно инстинкт самосохранения включат. Мне кажется, мы пролетаем остаток пути за несколько секунд. Я бы так и пронеслась мимо коллектора, но бегущая рядом Альтарая тормозит, и мы все-таки сталкиваемся. Тесорир тычет пальцем в широкий круглый тоннель, в конце которого горит яркий белый свет. — Туда! Туда! Вся вода стекается в эту трубу. Я бегу в нее, зачерпывая ботинками нечистоты. В коллекторе уже нет канавки, отходы текут по дну тоннеля. Мы замедляемся, но изо всех сил несемся дальше. Подстегивает понимание, что если личинки доберутся до коллектора, то быстро настигнут в воде. Свет становится ярче и ярче. Я щурюсь, хотя до выхода еще сотня метров. И только теперь вспоминаю, что там, впереди, должна быть решетка. Что затем и пришли сюда — проверить, цела она или нет. Если полковник сбежал не через канализацию, то мы сами бежим в ловушку. И что тогда делать? Взрывать решетку? Одно из двух: или твари сожрут нас раньше, или мы похороним себя вместе с ними. Но эти опасения так и остались в моей голове. Глаза привыкают к свету, и я вижу зубчатые остовы прутьев там, где решетка перекрывала коллектор. В тот миг мне совершенно плевать, что я оказалась права, и мы наконец знаем, какой дорогой ушел полковник, и наш спуск в канализацию был не напрасен. Значение имеет лишь одно: я не сдохну в этом адовом подземелье, меня не сожрут мерзкие белые личинки, потому что сейчас я вырвусь из их логова на свет, который эти обитатели мрака и тьмы не выносят. Я первой вырываюсь из коллектора, прикрыв глаза ладонью. За несколько дней в городе зрение отвыкло от солнечного света, даже козырек форменной кепки не спасает. Смотрю лишь вниз, чтобы не подвернуть ногу, спускаясь с уступа. Из-под ботинок вылетают камни и песок. Рядом шумит вода из канализации, а позади торопливый шорох шагов. Выбравшись на более-менее ровный участок, я оборачиваюсь, отняв руки от лица. Глаза уже почти привыкли, но я все равно щурюсь, глядя, как съезжают с пригорка Тесориры с Моникой. Хеммерлинг выпрыгивает из трубы, а Эркенс стоит спиной и взмахивает рукой, подзывая кого-то. Коллектор разносит взрывом.