Чистильщик

— Приветствую. Агент. Спейр. Терминал принимает мой код. Из механических внутренностей разносится знакомый неживой голос. Панели машины переворачиваются, открывая кнопки и клавиши. Здравствуй, терминал-не-знаю-какого-ты-номера. Вслух я этого не произношу. Командиру не стоит давать лишних поводов подчиненным думать, что он сумасшедший. Я не жду никаких сообщений. В штабе нет ясновидящих, чтобы предугадать наше появление у этого терминала. Мои пальцы зависают над большой буквенной клавиатурой, когда из машины вновь звучит механический голос: — Повышение. Допуска. Уровень. Три. Подняв голову, удивленно смотрю на металлические стенки терминала. Машина молчит. Однако мой вопросительный взгляд не остается без ответа. — Кажись, Айверсон поднял твой статус, — говорит Альвин. Его живот громко бурчит. — Давай быстрее, Спейр, мой желудок уже сам себя жрет. Я в задумчивости провожу по клавишам. Это многое объясняет. Третий уровень не дают даже благонадежным опытным агентам. Значит, Айверсон предвидел, что нам может понадобиться дополнительное снаряжение. Теперь у меня нет ограничения на количество оружия. ТУР через терминалы всегда жестко контролировали агентов. Тебя могут хоть убивать у машины, но пока не напишешь отчет, отсеки со снаряжением не откроются. Нажимаю на кнопку с изображением пистолета. Тут же в боку терминала отодвигается панель, и выезжает стойка с огнестрелом. Глядя на это богатство, я хмыкаю и жму подряд все кнопки с картинками. Машина расчехляет отделения с припасами. Делаю приглашающий жест. — Вперед, налетайте. Повторять не пришлось — команда обступает терминал. Оружие и одежда их не сильно интересует, а вот у ниш с боеприпасами и продовольствием толкучка. Я возвращаюсь к клавиатуре. Отчет все-таки надо написать. А потом доберу запас патронов, когда остальные закончат. Но занеся руки над буквенными клавишами, застываю. Что написать? Сообщение должно быть кратким. Однако за последние несколько часов случилось так много событий, что мысли разбегаются. Как уместить все в нескольких предложениях? — Что-то не так, Спейр? Почему замерла? Я оборачиваюсь. Позади стоит Альтарая. Ее рюкзак и подсумок потяжелели на несколько кило. Еще она обзавелась патронташем, как у меня. И когда успела? Я так долго думала? О, идея! Я отступаю от панели с клавишами. — Тесорир, раз уж ты закончила, отправь отчет в штаб. Альтарая выгибает бровь. — А сама не можешь? Ухмыляюсь. — Ну, я же по твоей милости теперь командир. Все начальники спихивают мелкую работу на подчиненных. Мне надо привыкать. Считай это моим первым командирским приказом. Пиши отчет. Фыркнув, Альтарая подходит к терминалу. Она быстро разбирается, как с ним работать. Ее пальцы начинают стучать по клавишам. Я подхожу к отсеку с боеприпасами. Возле него стоит один Хеммерлинг. Слегка оттеснив его плечом, я вытаскиваю коробку с дробью. Но не успеваю я разжиться и картечью, как ко мне подлетает Альвин. — Спейр! Еды нет! — Что? — не понимаю я. — В каком смысле? — В самом что ни на есть прямом! Я уже все обыскал. Ни еды, ни воды в этой консервной банке нет! Он хватает меня и тащит вокруг терминала. Когда мне приходит в голову выдернуть руку, мы уже оказываемся у отсека, возле которого стоят Эркенс с Моникой, и Альвин меня отпускает. — Вот, смотри, — показывает он в недра машины. — Ничего нет! Я заглядываю внутрь. У моего терминала на юге в такой же нише лежали стопки упаковок с пайком. Тут пусто. — Ну, а я что сделаю? — спрашиваю мрачно. — Или ты думаешь, терминал прячет паек только от вас, а мне покажет? — Смешно, Спейр, — откликается Альвин. — Я бы посмеялся, если бы не боялся упасть в обморок от голода. — Ты вчера ел, не выдумывай. Суток не прошло с тех бутербродов. — Не напоминай о бутербродах! — из живота инженера раздается бурчание. — Спейр, — заговаривает Эркенс. — Альвин придуривается, но без еды мы долго не протянем. Мы постоянно идем, сражаемся с мутантами. Скоро у нас ни на что не останется сил. — И что ты от меня хочешь? — я развожу руками. — Пайков наверняка нет по той же причине, почему мы здесь. В ТУРе сейчас творится черте что. Новое руководство, как ваш Айверсон, решает государственные проблемы, а на рядовые, такие как поставки продовольствия, забили. Другие агенты разобрали всю еду, а новой взяться неоткуда. Что мне сделать, родить ее для вас? — Ты теперь командир, Спейр, — говорит неслышно подошедший Рейнарт. — И теперь ты обязана решать такие вопросы. Не говоря уж о том, что мы, — он кивает на Эркенса, Альвина и Монику, — тем более не знаем, где в этой пустыне можно найти пищу. — И воду, — добавляет Моника. — Мы взяли с собой по фляжке, и они заканчиваются. — У меня уже, — облизывает сухие губы Эркенс. — Здесь очень жарко. — А голова кружится? — тут же вскидывается Рейнарт. Эркенс недовольно косится на приятеля. — Нет. И прекращай вести себя как наседка. Я выпадаю из разговора, понимая, что упустила момент с водой. Агенты сами добывают ее на своих участках зачистки. Когда агента переводят или назначают на новое место, первым делом ему рассказывают, где найти воду. Некоторые даже забивают в терминал координаты водоема. Стоп, точно! Быстрым шагом возвращаюсь к главной консоли. Альтарая уже не щелкает клавишами. — Спейр, я отправила отчет… — Отлично. Тогда отойди. Встав на ее место, я переключаюсь с отправки сообщения в режим запроса. Терминал пиликает. Я щелкаю по клавиатуре, набирая: «ближайший источник воды». Терминал заскрипел, задребезжал проржавевшими шестеренками. Я жду, краем глаза отмечая, как вокруг собирается команда. Машине требуется десять минут, чтобы выдать результат. Скрежет прекращается, его сменяет безжизненный, проговаривающий каждую букву голос: — Объект. Найден. Пелькомпас. В. Отсеке. Двенадцать. Код. Два. Семь. Три. Пять. Удача! Хоть в чем-то повезло. Неизвестный агент не просто вбил координаты водоема — он оставил рядом маяк! Набрав код на панели с выдавленным в металле числом «двенадцать», достаю из открывшегося проема медный прибор. — И что это такое? — спрашивает Рейнарт. — Что он тебе дал? — Вам же нужна вода, — говорю я, следя за вертящейся стрелкой. — Эта штука показывает, где ее можно найти. Когда стрелка останавливается, я поворачиваюсь в сторону, куда она указывает. — Придется сделать крюк, — сообщаю я спутникам. — Это где-то на западе. Как далеко, пока не могу сказать. Сняв заднюю крышку компаса, вытаскиваю ремешок и креплю к руке. — Замечательно. Еще одна задержка. Еще больше времени в этой чертовой пустыне, — закатывает глаза Альтарая. — Без воды мы долго не протянем, — напоминает Моника. — Да знаю я, — с досадой отмахивается Тесорир. — А что насчет еды? — пристально смотрит на меня Рейнарт. Вместо ответа я стаскиваю рюкзак и достаю шесть упаковок пайка. Хочется напомнить, благодаря чьей запасливости и паранойе они есть. Но я сдерживаюсь. — У меня около пятнадцати пайков, — сообщаю я, раздавая пакеты. — Если хотите дотянуть до станции, придется ужаться и растянуть мои запасы, — я все-таки выделяю слово «мои». — А там еда должна быть. Лица моих спутников не светятся воодушевлением, но ни звука не раздается против. Только шуршит разворачиваемая фольга. *** — Что, Спейр? — смотрит на меня Альтарая. — Тебе что-то не нравится? — Да как сказать, — говорю я, рассматривая в бинокль полуразрушенные дома. — Я еще не встречала заброшенных городов, которых бы не облюбовали новые жители. И не слышала о таких. Чаще всего в них селятся пауки. Они залезают в подвалы и прокапывают ходы под городом. — Но ведь агент, оставивший маяк, ходит сюда за водой, — напоминает Эркенс. Он побледнел, его губы покрылись коркой и трещинами от частых облизываний. — Как он это делает, если здесь опасно? Вопрос резонный. Возможно, он приходит днем, когда пауки спят в гнезде. Я кошусь на повисшее над горизонтом солнце. Часа два до заката. К городу мы пришли за полдня. Не так плохо, если подумать. Если быстро обернемся, можем успеть разминуться с восьмилапыми тварями. — Держите пушки наготове, — говорю я, шагая к развалинам. — После бабочкиного жала в моей шее я черта с два ружье из рук выпущу, — вскидывает дробовик Альвин. В город мы входим как в осаждаемую крепость. Стволы у всех подняты, пальцы на предохранителях и спусковых крючках. Я иду первой. Заглядываю во все окна и двери, останавливаюсь у каждого угла. Здания, брошенные тридцать лет назад, понемногу разрушаются. Со стен слезает штукатурка, обнажая кирпич. Большинство окон разбиты. Краска потемнела, покрылась потеками грязи. Уличные фонари заржавели. Я говорю спутникам, чтобы шли цепью по центру улицы, подальше от домов. Пауки, конечно, опасны, но не стоит недооценивать падение куска карниза на голову. Сверяюсь с компасом. На следующем перекрестке повернуть налево. Стрелка все сильней дергается. Мы уже недалеко. Тут мой взгляд натыкается на инородный предмет в урбанистическом пейзаже. Я останавливаюсь и подхожу к куче строительного мусора. Опустив ствол дробовика, цепляю им скрюченные засушенные лапы. Только они остались от паука. Суставчатые ноги висят на тонкой дырявой шкурке. Туловище кто-то выел. — Это и есть один из тех пауков? — спрашивает Рейнарт. — Я же говорила, что они тут есть, — стряхиваю я мумифицированную тварь на землю. Альвин наступает и с хрустом давит ее. — Не впечатляет, — хмыкает он. — Всего лишь один дохлый паук. — Я посмотрю на тебя, когда мы наткнемся на их гнездо. Мигом бравада спадет. — Только если они будут посвежее, чем этот. Мы проходим еще пару улиц. Город меняется. Кирпичные здания в два-три этажа сменяют бревенчатые и дощатые домики за полуразваленными заборами. Крыши многих прохудились и провалились внутрь. Гниль исчернила и проела дерево. Я замечаю, что мои спутники с интересом вертят головами. Каменная часть города похожа на упрощенную архитектуру Агломерата. А деревенские дома они видят впервые. Сейчас их увидишь только в таких городах-призраках. Одно из немногих свидетельств, что раньше, в прошлой жизни Альтарая, его покрывали леса. — Интересно, каково было жить в таком городе? — задает вопрос Рейнарт. — Чем это отличалось от нашей жизни? — Не приходилось принимать витамин Д, — отвечает Моника. — Были бы такими же темными, как Спейр, — весело косится на меня Альвин. — Только если бы родились в таком месте, — Альтарая кивает на дома из бревен. — У богатых не было причин долго быть на солнце. — Интересно, каким тут все выглядело раньше, — озирается Рейнарт. — Хотел бы я увидеть, каким был мир до катастрофы. — Вернемся в Агломерат, посмотришь фото в архиве, — отвечает Альтарая. — Это не то, они черно-белые. — Включишь воображение. — Мы пришли, — прерываю я болтовню, наконец увидев то, на что указывает стрелка. Я ожидала найти озерцо или реку. Но посреди тротуара стоит колодец с треугольной крышей. Прежде я видела такие только на картинках. Наверное, этот колодец — единственное в мертвом городе, за чем до сих пор следят. Полусгнившие доски покрыты жестяными листами. Подвешенное ведро не блистает новизной, но и без единого ржавого пятна, как и привязанная цепь. Сбросив ведро в дыру, я с облегчением слышу плеск. Маловероятно, что такой ухоженный колодец оказался бы высохшим, но всякое бывает. Барабана, на который накручивается цепь, у колодца нет, поэтому я велю Рейнарту вытянуть ведро. — Почему я? — Хочешь перепоручить своему контуженному приятелю? — я красноречиво киваю на Эркенса. — Или Альвину, чтобы у него кровотечение открылось? Рейнарт выдыхает и хватается за цепь. Все же тренировали его неплохо, Хеммерлинг без особого усилия достает ведро. — А не опасно пить отсюда воду? — спрашивает Альтарая, заглядывая. — Если она заражена релитиумом… — Не поздновато ли ты спохватилась, сестренка? — поддел ее брат. — Лично у меня фляжка кончилась полдня назад. Я рад тому, что не пришлось возвращаться к канализации. Он тянется к воде, но Моника останавливает его. — Подожди. Нужно растворить манганезиум, чтобы нейтрализовать релитиум. Я взяла из терминала несколько пузырьков. — Я думаю, что агенты уже высыпали в колодец не одну банку порошка, — говорю я, пока медик вытаскивает аптечку. — Но лишним не будет. Во фляжки добавьте по щепотке и взболтайте. Живее, лучше тут не задерживаться. Хотя мы не встретили ни одного живого монстра, я тороплю команду, желая уйти из города до темноты. Рейнарт споро разливает воду по фляжкам. Хорошо, что они додумались взять литровые. Этого должно хватить, чтобы продержаться три дня, если мы не встретим в пути других источников воды. Мои спутники тоже это понимают, поэтому из последнего ведра напиваются вдоволь, предварительно растворив в нем пузырек манганезиума. Обратно возвращаемся другим путем. Следуя за показаниями пелькомпаса, я плутала по улицам. Попасть обратно в пустыню можно быстрее. Уже скоро мы выходим в каменную часть города. Сперва я думаю, что это перевернутая повозка или древний автомобиль. Но уловив рядом шевеление, тут же снимаю предохранитель с дробовика. Подняв ладонь, велю команде остановиться. Позади слышатся щелчки и клацанье металла. Держа подозрительный предмет на мушке, медленно иду к нему. И с полусотни метров, понимаю, что это. Неудивительно, что не признала ее раньше. Я часто сталкивалась с обычными пауками, насколько обычным может быть паук величиной с мяч. Но никогда еще мне не попадалась их матка. Не случайно я приняла ее за телегу — именно такого она размера. Длинные членистые лапы торчат вверх, как лишенные обода оси. К счастью, паучиха мертва. Возле огромной туши что-то движется. Пауки-рабочие ползают по гигантскому телу своей матери. Кажется, что это своеобразный ритуал скорби, будто твари оплакивают гибель родительницы. Но подойдя ближе, я вижу, что они ее едят. Теперь ясно, почему мы не встретили пауков. Колония в этом городе доживает последние дни. Гибель матки означает смерть колонии. И теперь жалкие остатки рабочих дожирают труп королевы, пока их самих не сожрут другие пустынные твари. Нам очень повезло. При нашем приближении пауки даже не бросаются в атаку. Скорее всего, у них и без нас достаточно еды. Однако такое миролюбие от вечно голодных тварей становится завершающим штрихом в их удручающей ситуации. Выстрел. Паук, сидящий на полусъеденном брюхе почившей мамаши, сваливается от попадания дроби. Я оборачиваюсь. Хеммерлинг выщелкивает пустой патрон из ружья. — Ты зачем это сделал? — гневно восклицаю я. Рейнарт поднимает руку в жесте недоумения, явно не зная, что ответить. Ну, конечно, он ведь не понимает, того, что здесь происходит, что эти пауки и так живые мертвецы. Я хотела их обойти, они уже не нападут, они не представляют угрозы. Черт, надо привыкать рассуждать вслух! Но объяснять все это уже поздно: грохот выстрела расшевелил тварей. Из источника пищи мы превратились для них в угрозу. Пауки спрыгивают с тела матки на землю и ползут к нам. Я выругиваюсь. Избежать боя теперь точно не удастся. Теперь надо думать, как выйти из него с минимальными потерями. Быстро оглядываюсь по сторонам. Позади слышатся щелчки снимаемых предохранителей. Я вскидываю руку. — Стоять! Не стреляйте! — машу на угол здания метрах в тридцати. — Туда! Бегом! К счастью, никто не задает вопросов. Все бегут, куда я сказала. Отступаю за ними, на ходу доставая из бокового кармана рюкзака три разрывателя. Нажимаю кнопку на каждом. Металлические шайбы загораются красными лампочками. Раскидываю их за собой, на пути живого восьмилапого ковра. Разрыватели срабатывают, когда я укрываюсь за углом. Команда уже там. Я не вижу, прижавшись к кирпичной стене, но знаю, что бомбы косят ряды пауков, как траву. Взрыв быстро угасает, всего за секунду. Разрыватели работают как часы, они намного надежнее огнебомб, хоть и уступают в мощности. Едва становится тихо, выглядываю из-за угла. Разрыватели покромсали почти всех пауков в салат. Некоторым оторвало лапы, они живы, но двигаться не могут. Добивать их — впустую тратить патроны. Обойдутся. Только два паука уцелело. Они были дальше всех от взрыва, и их контузило волной. Я направляю ствол на подергивающиеся тела, но, подумав, опускаю дробовик. Оборачиваюсь к команде. — Застрелите их, — говорю им. И боеприпасы свои не потрачу, и отряду тренировка. Двойная выгода. Приказ выполняют Тесориры. Альвин тратит два патрона на своего паука. Понятно теперь, почему Альтарая не хотела, чтобы ее брат был на первой линии обороны во время ночного нападения упырниц. Стрелок из него аховый. Хеммерлинг снял паука одним выстрелом с двадцати метров. — Все, больше никого, — говорит Альтарая. — Всех прикончили. Я смотрю на то, что осталось от колонии. Последняя горсточка пауков уничтожена. Они вскоре погибли бы и без нашего вмешательства. Но появление людей поставило жирную точку в истории их гнезда. Интересно, что погубило их матку? Тело сильно изъедено, чтобы на взгляд понять причину смерти. Она сама покинула подземные покои? А выжила ли королева в гнезде, что я подорвала огнебомбами? Как давно это было? Невероятно, ведь и двух недель не прошло. А кажется, минуло полгода. Жива еще та колония, отстроила заново свои ходы? Если матка сгорела в огне, то едва ли. Или она погибла еще раньше, отравившись одним из моих «подношений»? — Спейр! — врывается в мои мысли крик Альтараи. Шихт-шихт-шихт. Многократно повторяющихся звук скребущих о землю когтей. Приближается. Поворачиваю голову. По улице, перебирая десятками тонких ножек, ползет сегментированная тварь. Размеры ее ужасают. Спереди длину точно не оценишь, но метров десять, как минимум. Чудовище шевелит длинными усами и приближается со скоростью вагонетки. — В стороны! — кричу я. Все отскакивают, чтобы убраться с пути многолапого монстра. Стволы подняты. Чтобы начать поливать тварь свинцом, приказ не нужен. Выстрелы. Содержимое патронов бьет по бокам многоножки. Я отстреливаю три из ствола с дробью. Панцирь покрывается вмятинами. Вынимаю из патронташа картечь. Но та справляется немногим лучше. — Назад, назад! Огонь по туловищу не пришелся многоножке по душе. Издав скрежещущий писк, она изворачивается и быстро нагоняет. Такой прочный панцирь я встречала лишь однажды. У монстра с ядовитым жалом на хвосте, оставившем меня без четырех пальцев. Я смотрю на голову многоножки. Над усиками по три маленьких глаза-бусинки. Очень похожи, но в такие нож не воткнешь. И все же я приказываю: — Стреляйте по глазам! Залпы свинцовых шариков прилетают в голову твари. Многоножка встает на дыбы и яростно стрекочет. — Отходим! Назад! Тут монстр резко возвращается на все лапы и пулей мчится на нас. Глаза твари выбиты. Но они слишком маленькие, чтобы дробь проникла в голову. Да и потеря зрения никак не мешает чудовищу нестись на меня со скоростью автомобиля. Отпрыгиваю в сторону. Но многоножка не проносится мимо, как достопамятный ядовитый монстр. Она останавливается и разворачивается ко мне. Я поднимаю дробовик. И тут тварь делает рывок. От удара я падаю на землю и выпускаю ружье из рук. Следующее, что вижу — сегментированное тело надо мной и два изогнутых крючками жала. — Спейр, пригнись! — голос Рейнарта. Не знаю, что он имеет в виду, учитывая, что я лежу навзничь. Но все же переворачиваюсь и прикрываю голову руками. Взрыв. В подошву правого ботинка что-то ударяет, бедро чиркает болью. Многоножка визжит, ее тень исчезает с меня. Я резво вскакиваю, не обращая внимания на горящую огнем ногу. Тварь изгибается, из ее брюха ближе к хвосту сочится белесая жижа. Лапки рядом с раной срезаны. Да и другие повреждены. Неудивительно, раз осколки долетели до меня. Нет нужды спрашивать, чтобы понять, что произошло. Хеммерлинг кинул под пузо твари разрыватель. Хорошо, что только один, иначе я бы царапиной не отделалась. Но многоножке, похоже, этого мало. Умирать она явно не собирается. Позади меня здание с низкими окнами. Стекла выбиты. То, что надо. Пока тварь окончательно не очухалась, снимаю рюкзак и вытаскиваю круглый предмет в изолирующем материале. Из кобуры достаю пистолет-пулемет. — Эй, ты! Пулевая очередь разбивается о хитиновую голову. Тварь в ярости взвивается. Убедившись, что внимание привлечено, бегу к окну. Вцепившись в подоконник, перекатываюсь через него. Взгляд назад. Многоножка ползет не так резво, волоча заднюю часть. Отлично. Снова угощаю ее залпом пуль, чтобы не теряла настрой меня убить. Кричу вдогонку команде, надеясь, что меня услышат. — Отойдите и зажмите уши! Я хочу развернуться и бежать в коридор, чтобы увлечь тварь в центр дома. Но окончательно выведенная из себя многоножка собирает последние силы и буквально влетает в окно, высаживая раму. От неожиданности я неуклюже отшатываюсь и заваливаюсь назад. Огнебомба выпадает из механических пальцев и откатывается в сторону, наливаясь красным светом. Дьявол! Вот потому их не любят, от каждого толчка активируются! Мчусь к другому окну. Я не думаю ни о рассохшейся с торчащими щепками раме, ни об осколках стекла, когда вываливаюсь наружу. — Прочь отсюда! — ору я, удирая, пригнувшись под окнами. Я зажимаю уши, надеясь, что остальные сделают также. Но рев взрыва слышен и через ладони. Клубы пламени рвутся из окон. Я чувствую их затылком. К счастью, я успеваю миновать ту комнату. Грохот стихает. Я отползаю на другую сторону улицы, чтобы оценить последствия. Комната, где произошел взрыв, объята пламенем. Торчащая в окне половина туши многоножки не подает признаки жизни. Я бы удивилась, будь иначе. Огнебомбу еще никто не пережил. Цены б ей не было, если бы не риск подорвать саму себя. Ноги подкашиваются. Я плюхаюсь на тротуар. Тело расслабляется после всплеска адреналина, и я начинаю чувствовать все ушибы и раны. Бедро вспыхивает огнем. Руки режет болью, будто в них снова и снова впиваются осколки стекла. Приближаются шаги. Ко мне подходят все, кроме Эркенса. Я бегло их оглядываю. Никаких повреждений, должно быть, успели укрыться от взрыва. Хорошо, одного контуженного нам хватит. — По-моему, для убийства одной твари последствия, хм, слишком радикальны, — замечает Альвин. Скажи это кто-нибудь другой — я бы отправила его по известному адресу. — Не переживай, владельцы здания счет не предъявят, — отвечает его сестра. А Моника обращает внимание на мою ногу. Она тут же садится рядом и прямо на мне разрывает пропитанные кровью штаны. — Рана глубокая, но бедренная артерия не задета. Надо зашивать, — сообщает медик. — Вот так сожми. Пока я прижимаю края раны друг к другу, Моника достает аптечку. — Не опасно здесь оставаться? — спрашивает Хеммерлинг. — Если после первого взрыва пришла такая тварина, то кто явится теперь? — Не беспокойся, никого больше не будет. — Я стискиваю зубы и со свистом втягиваю воздух — Моника воткнула в меня иглу. — Если ты еще не понял… тцц… эта многоножка подчищала пауков в городе и убила их матку. Она здесь альфа-хищник, других нет. — Почем тебе знать, что она тут не одна? — настаивает Рейнарт. — Потому что такие твари ходят поодиночке, — я до побеления сжимаю губы, когда Моника поливает рану антисептиком. — И вообще, прекращай задавать вопросы и стоять без дела. Иди лучше прогуляйся до терминала. Мой код ты знаешь. — Зачем? — За новыми ботинками и штанами. Или мне в таких предлагаешь ходить? — я киваю на огромную дыру вокруг зашитой раны. — А подошвы порезало осколком. К тому же мы сильно потратились на эту тварь. Стоит восполнить запасы, пока мы рядом, не думаешь? — Мы с Альвином сходим, — вызывается Альтарая. — В одиночку идти не стоит. Я соглашаюсь и называю свои размеры. Когда брат и сестра уходят, я мрачно смотрю на Хеммерлинга. Желание дать ему задание остается. Моника, замотав мою ногу бинтом, принимается обрабатывать царапины на руках. Рейнарт подходит к туше многоножки. И меня озаряет идея. — Хеммерлинг! Иди сюда, — когда он подходит, я спрашиваю: — У тебя есть большой нож? — Да. — Тогда отдели заднюю часть твари им, сними хитин и нарежь мясо на куски. Рейнарт смотрит на меня чуть ли не с ужасом. — Зачем? — Меньше слов, больше дела. За это я отдам тебе все мои пайки. — А ты что будешь есть… Только не говори, что!.. — Чего ты так кривишься? — ухмыляюсь я криво. — Радуйся, тебе и твоим друзьям пайки достанутся, голодать меньше придется. — Но она же заражена релитиумом! — Вода тоже, но вы же ее пьете. Если принимать манганезиум, не заразишься. Думаешь, мне впервой такое есть? И в монстра я пока не превратилась. — Насчет этого я не уверен, — бормочет Рейнарт, доставая нож.