I Love You, Harry Potter

      Охреневший поначалу мозг Гарри через минуту снова смог заняться когнитивной деятельностью. Все это время он пялился на Малфоя, а теперь, когда собрался, наконец, задать вопрос, хранивший молчание придурок решил снова разомкнуть свои уста и промолвил с вызовом: - Классические очищающие чары. Ты что, совсем дебил?       Гарри, выросший в маггловском мире, привык следить за гигиеной неволшебным способом. Здесь, в тюрьме это было ему на руку, ведь многие соседи по общей камере со смехом рассказывали друг другу, что сперва не могли смыть после себя в сортире без использования палочки... Мелкие хреновы прихвостни настоящих Пожирателей впитали магию с пеленок и не представляли жизнь без нее. Быть магглорожденным в тюрьме, тщательно лишавшей арестантов всего магического, значило быстро приспособиться к обстоятельствам.       Однако в душ обитателей тюрьмы не водили уже вторую неделю. Видимо, прорвало трубы или еще какая блядская хрень, но на чистоту заключенных азкабановской администрации было явно наплевать. Поэтому Гарри охотно верил, что запашок от него еще тот. А очищающие чары Гарри и при помощи палочки умел накладывать довольно криво, но палочка гаррина покоилась в архивах Азкабана. И этот придурок утверждает, что... - Ты хочешь сказать, что ты без палочки только что наложил на меня Очищающее?! — выпалил Гарри.       Малфой самодовольно заулыбался: - Дебила кусок. Ты победил, спас весь волшебный мир и вся такая хуйня, так? А меня вследствие этого упекли в Азкабан, так? Палочку отняли почти год назад, да? И весь год мне только и дел было, что гребаный Фолкнер с Гете и срать в дырочку, так? И ты реально думал, что я не займусь на досуге беспалочковой магией? Тем более, душ ломается не в первый раз... — Малфой немного успокоился, а то уж так расплылся от самодовольства, что, глядишь, со стула упадет.       Гарри продолжил таращиться на Малфоя. Да, конечно, он сам в детстве иногда колдовал без палочки, но обычно из этого ничего хорошего не выходило...       Малфой как будто услышал его мысли: - Это ведь ты, помнится, тетю свою надул? Ага, точно прирожденный гриффиндорец, my ass... - Да. И я это не контролировал, так что если не успокоишься, глядишь, и тебя надую, — пробубнил Гарри.       Драко замолчал, немного испуганный. Кто его знает, на что способен герой всех времен и народов без палочки и без малейших навыков контроля за своей природной магией. Вдруг оскопит его, разозлившись достаточно, или еще что.       А Гарри сидел себе на стуле, чуть не с блаженством ощущая чистоту и свежесть своего тела. Причем, Малфой явно постирал своим заклятием и робу тоже, а возможно и носки с бельем. - Забыл, я свидетельствовал в суде в твою пользу? — пробормотал тем временем Гарри, вспомнив, что надо бы защититься от внезапных обвинений. - Да, и это очень помогло. — закатил глаза Малфой и махнул рукой, заканчивая этот бессмысленный разговор. Потом встал с места, кинул быстрый взгляд на дверь, подошел к своей шконке и вынул откуда-то из недр матраса тоненькую задрипанную книжонку. Он кинул ее Гарри: - Только положи ее на раскрытого Шекспира или что ты там сейчас читаешь. Эта книга очень ценная. Ее нужно передать дальше, а не выдать случайно стражам.       Гарри схватил желтую книжонку. "Беспалочковая магия. Начальный и средний уровень" — стояло на мятой обложке. Гарри посмотрел на Малфоя. Он делится с ним запретными книгами. Неужели больше не боится, что я подсадная утка?       Но начать изучение беспалочковой магии суждено Гарри этим ослепительно чистым днем не было. - ПЕРЕДАЧА! - проорал голос сверху. В дверь влетела увесистая картонная коробка, на которой черным маркером было криво написано "Гарри Поттер". Дверь лязгнула, снова закрываясь. Гарри с неизмеримой теплотой подумал о Гермионе и Роне. Чего стоило передать такую огромною коробку и в такой короткий срок. До вынесения окончательного приговора и перевода в малфоевскую камеру Гарри передачи не полагались, это была его первая весточка с воли. Он придвинул к себе вскрытую коробку. Конечно, стражи все в ней перетряхнули до молекулы, но ему нужней всего сейчас была одна только вещь. Вот она: письмо от друзей. Гарри вытащил записку из вскрытого конверта и начал читать.       Драко испытывал много разных чувств, глядя на Поттера и его коробку с гиппогрифа размером. Он сам не имел вестей с воли ровно столько времени, сколько находился в этой камере. Слишком долго. Столько, что уже расхотелось жить. И тут этот ненавистный Поттер со своими сопливыми друзьями. И ведь это только начало, завтра, наверняка получит еще с десяток таких коробок от своих почитателей. Даже в тюрьме быть Поттером лучше, чем Малфоем.       Вместе с тем Драко было страшно любопытно. Тюремная жизнь лишена каких-либо событий, особенно, одиночная. Каша, бобы, дохлая рябина на прогулке, доисторический роман, душ, нервное вечернее самоудовлетворение под одеялом (Драко до сих пор не понимал, как же на самом деле устроена слежка за камерами) и короткий сон. Вот и весь список. Драко изголодался хоть по каким-то событиям. И вещам. Интересно будет посмотреть исподтишка, что же там в коробке? Он ждал распаковки с тем же нетерпением, что магглы с полной тарелкой чипсов ждут начала любимого сериала, сидя перед телевизором.       "Дорогой Гарри, — почерком Гермионы говорил пергамент, и Гарри расплылся в глупой теплой улыбке — Здравствуй! Надеюсь, ты здоров и кормят тебя нормально. Как же это все ужасно! Но не волнуйся, мы действуем, целыми днями и ночами. Мы тебя вызволим из этого <замарано тюремной цензурой>. Папа Рона поставил на уши всю страну — тех, кто остался верен тебе. Я обратилась во все международные магические комитеты прав волшебников. Надейся! Мы все очень-очень тебя любим и страшно скучаем. А пока передаем тебе немного разрешенных вещей и еды. Целуем, Рон, Гермиона и все Уизли.       P.S. Я молилась и просила у Господа послать тебе облегчение в твоем заключении. Господь говорил со мной и обещал помочь. Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе"*.       Гарри читал и перечитывал записку. Ярая атеистка Гермиона спятила и теперь каждый вечер простаивает на коленях, молясь Творцу о Гарри?       Но постепенно он начал что-то понимать. Тюремная цензура. Гермиона добивалась, чтоб ему заменили одиночку на общую камеру или парную, ведь после общей камеры предварительного заключения он пять лет должен был отсидеть в одиночной. Но сделала она это не меняя приговор, что было невозможно, а просто дав на лапу кому-то вроде начальника корпуса одиночников. Поэтому напрямую в письме об этом писать было нельзя. Но Гермиона не знала, перевели ли Гарри уже, и она спешила дать ему надежду, если он сидит в одиночке и думает, что так и будет все бесконечные пять лет. Все понятно. Милая-милая Гермиона. Гарри оставили в корпусе одиночников, так что отчетность идеальна. Прикрутили лишний стул в камере и вторую шконку -- и вуаля. Но кем бы ни был подкупленный, любви он к Гарри особой не питал, и, скорее всего, ничего не сообщая Гермионе, подсадил Гарри к его злейшему врагу -- после Волдеморта, конечно. Отличная шутка, ха-ха.       И, угадав мысли Гарри, Малфой, крутя рукой в воздухе произнес: - Ты — здесь — ее работа? Гарри уставился на него. - Ты реально думаешь, что Гермиона уговорила начальство подсадить меня к тебе?!       Малфой закатил глаза. - Поттер, — немного успокоившись продолжил он тоном Макгонагал, объяснявшей в пятый раз одно и то же нерадивому второкурснику -- это корпус одиночек. В нем нет парных камер. Если тебя подсадили сюда, значит, ты тоже одиночка. Должен был быть. Но кто-то дал на лапу начальству. Недостаточно много, видимо. И вот ты здесь. С другой стороны, о чем она думала? Тебя могли перевести к какому-нибудь фанатичному Пожирателю и он бы съел тебя на ужин первого же дня... Хотя блин, Грейнджер. Мозги, не отрицаю... Она дала на лапу достаточно. И попросила подсадить тебя к тому человеку, который ТОЧНО не съест тебя на ужин.       Малфой задумчиво покачал головой. Без какой-либо злости. О том, что второй стул и койку прикрутили за два дня до заселения Гарри, и все это время с утра до вечера он думал, кем же будет его сосед, исходил в жажде по человеческому присутствию, он умолчал. Даже если б его сосед не был Поттером — тому, кто не сидел в Азкабане много месяцев этих пронзительных чувств просто не понять.       Гарри как стрелой пронзило. Она попросила, чтоб его поселили с Малфоем. Ну, да, точно.       В общей камере Гарри провел совсем немного. После одиночки это бы казалось раем — если б только поголовно все обитатели камеры не узнали его в миг появления на пороге. Да, это были мелкие сошки, они боялись Гарри до усрачки, боялись доноса друг друга, но враждебность густым облаком висела в воздухе. У него украли кружку, его толкали и обругивали. Койка Гарри была ближайшей к сортиру. Книжек ему не доставалось, зато доставалось огромное количество злобных взглядов. Два раза его начинали бить, и стражи прибегали уже после первой крови. Только карцер отвадил сокамерников от физического насилия. Но они обсуждали его, не стесняясь и не приглушая голос. Гарри и сам угодил на полдня в карцер за то, что дал по морде какому-то беззубому типу за ужасные слова о матери Гарри.       Да, тюремный опыт сокамерников — а они делились им друг с другом все то время, что не поносили Гарри — был очень ценен для него, ведь он хотел выжить в Азкабане во что бы то ни стало, но обстановка была невыносимой. И даже эта общая камера была лучше одиночного заключения. По словам сокамерников выходило, что никто не протягивает в одиночке больше года.       Но Гарри не протянул бы больше года и в камере с каким-нибудь отпетым Пожирателем, который отработал на крысах беспалочковую Аваду. Да любой бы преданный Волдеморту Пожиратель замарался и задушил бы его голыми руками в первую же ночь, попади он в его камеру!       А он попал в камеру с Малфоем. Тоже, Пожирателем, кстати. Но Малфой не спешил его убивать. Словесно — да. Как и всегда. Молчаливым презрением — да. Но, кажется, Малфой не ненавидит его такой уж лютой ненавистью, чтоб навредить ему серьезно и рискнуть увеличить свой срок. Нет, Малфой этого делать не будет. Даже если и из одного расчета и боязни нового суда. Малфой не был фанатиком. Малфой был сыном своего отца, пытавшимся на этого отца походить. Боявшийся родителя. Но не убийца. Он не убил Дамблдора. И пусть Малфой оказался в тюрьме, как и все его родственники, считай, из-за Гарри и его победы над безносым ублюдком, но убивать его Малфой не будет. И Гермиона понимала это так же прекрасно, как Гарри понял это сейчас. Что ж. Годы в одной камере с Малфоем лучше, чем годы в одиночке. Даже, выходит, гораздо лучше.              Гарри вышел из своего оцепенения, положил записку в карман робы и робко взглянул на Малфоя.       - Обещаю не душить тебя во сне, Поттер, чтоб забрать себе эти твои богатства — опять придурок словно читает его мысли!       Гарри осталось только кивнуть. Он вернулся к коробке и принялся извлекать оттуда сокровища: огромный пакет абсолютно неволшебных розовых конфет от Джорджа под названием "Видение", пирожки в маггловском целлофановом пакете от миссис Уизли, каждый из которых был проткнут волшебной палочкой для проверки. Ублюдки... Два свитера от нее же — красный и зеленый — чай в пакетиках, молотый кофе, четыре пары шерстяных носков, четыре пары обычных хлопчатобумажных черных носков, две синие тюремные робы, нитки для шитья и игольную подушечку без иголок. Гарри не сразу даже понял, что это именно подушечка для иголок, но она лежала в одном свертке с нитками, а он, весьма смутно, но представлял себе, как выглядят принадлежности для шитья.       Гарри разложил все эти богатства на полу перед собой. Про иголку он понял сразу -- не пропустили. Обитатели общей камеры мастерски орудовали рыбьей костью. Надо дождаться вонючего рыбного супа на обед.       Но зачем целых две робы? Гарри хватило бы и одной на смену, лучше б больше пирожков положили... и одна чуть больше другой... размера, что ли, подходящего не было в тюремном магазине... И тут его поразила одна мысль. Он огляделся вокруг, потом взял робу побольше, зеленый свитер, две пары шерстяных носков, две пары черных, сложил аккуратно в стопочку и направился к Малфою, так и продолжавшему сидеть на стуле и наблюдать за шоу. - Это тебе — он протянул стопку юноше. - Поттер! — прошипел Малфой — И на хрена мне твои подачки? Решил меня шмотками подкупить? Сам носи свои вонючие тряпки!..       Драко действительно разозлился. Ах, как бы он хотел иметь робу на смену. Да, он приспособился стирать свою беспалочковым Очищающим, но она прохудилась за год во многих местах, одной пуговицы не хватало, слева на боку были несмывающиеся пятна... Малфой даже в тюрьме хотел бы выглядеть безупречно, пусть безупречной в этом случае должна была быть омерзительная тюремная роба с пришитым к ней номером "M-22". А стражи-суки не сменяли заключенным одежду, пока она буквально не разваливалась на человеке. - Драко. Это не мои тряпки. Это для тебя вещи.       Драко как-то притих, когда Поттер назвал его по имени. Что он имеет в виду? - Малфой, они специально передали вещи для тебя... Вот, смотри: одна роба на размер или два больше другой. Ты выше меня... А свитера — один зеленый, другой... - Слизеринский и гриффиндорский. Я не идиот, Поттер, вижу.       Гарри очень хотелось, чтобы Малфой принял подарок, а не изображал оскорбленную гордость. "Некому отправить Малфою посылку" звенело в голове. - Поттер. Почему ты решил, что я приму что-то от тебя? - Потому что мне все равно рукава будут длинные...— Гарри не знал, что сказать. — Просто возьми. Мы не заклятые враги теперь или что ты там про меня думаешь, а сокамерники. В общей говорили, с кем ни сидишь, делись посылкой со всеми, такой уж закон тюрьмы. К тому же, это не от меня, а от целой кучи людей. — заторопился Гарри — никто из них не хотел, чтобы тебя посадили, помнишь суд...       Но Малфой просто протянул обе руки, взял вещи и тихо сидел с ними на коленях некоторое время, глядя на зеленый свитер. Что происходило в его голове?              А Драко просто думал о том, как взбаламошная несуразная миссис Уизли не спала ночь и вязала этот дурацкий свитер специально для него. Наседка. Она знала, что Нарцисса Малфой сидит в Азкабане, в женском одиночном корпусе строжайшего режима. За все время заключения Драко получил от нее только короткую записочку, переданную ему подкупленным матерью стражем. Мелким почерком, не привыкшей к шариковой ручке рукой, Нарцисса писала о своей любви к сыну, заверяла его, что они снова увидятся. Драко хранил эту записку в нагрудном кармане. Больше мама не передавала ему ничего. Он ее не винил, ни в коем случае. Он знал, что в Азкабане очень редко один узник может передать что-то другому, да еще не из своего корпуса. Сам он старался верить, что страж передал его ответную записку матери.       А теперь чужая, даже враждебная ему женщина связала для Драко свитер цвета его факультета. Что ему делать? Он ненавидит эту заботу или принимает ее? Драко в оцепенении держал неслыханно шикарные для этой камеры подарки на коленях. Потом встал, скинул старую робу и медленно облачился в новую. Грейнджер. Это не роба из тюремного магазина, Грейнджер заказала ее в каком-то более шикарном месте. Ткань была мягче и толще, чем у настоящей тюремной робы, хотя оттенок и фасон был строго тот же, чтоб стражи не придрались. А еще треклятая зазнайка явно выведала его параметры не иначе как у Малкин. Роба бы сидела, как влитая, не исхудай Драко. Боже, у него снова появился личный дизайнер шмоток...       Драко ощупал себя и с удовлетворением нашел на робе парочку потайных карманов, куда можно прятать всякие мелочи вроде иголок на время шмона.       Наплевать. Тюрьма научила Драко уважать и принимать подарки судьбы. Какая разница. Никто кроме Поттера не узнает, что он принял подарок от заклятых врагов. Нахуй. Будем наслаждаться тем, что приносит жизнь — а жизнь приносила Драко очень мало полезных даров в последний год. - Спасибо. — неожиданно для себя и совершенно искренне пробормотал он.       Жующий Поттер с облегчением разулыбался и протянул ему пирожок. Драко год не ел ничего вкуснее этого пирога с курицей. А возможно и никогда в жизни не ел.