***
На следующий день общих пар с Дост-куном не было и Дазай написал ему: «Ты пришёл в универ?»«Нет, но завтра буду»
«Может, после пар зайду?»«Гоголь занял собой мой вечер»
Осаму откинулся назад и чуть не грохнулся со стула. Спасибо Накаджиме, придержавшему спинку. Но и на следующий день Дост-куна не было видно. Дазай снова забыл телефон, как на зло, но вернувшись домой и найдя его под кроватью, он не увидел сообщений. «Не буду навязываться» — подумал Осаму. И правда, чего это он? Как только Фёдор поправится, он сам придет. Да ещё и эта ситуация с родственниками. Возможно, парень просто хочет разобраться с этим сам. Всю оставшуюся неделю, Достоевский не появлялся. Дазай волновался, но совсем немного, он так и не отправил больше ни одного сообщения, а Гоголь грамотно уходил от любых вопросов, стоило Дазаю подойти и задать их. Шатен и представить не мог, что будет так рад увидеть Фёдора в коридоре около большого лекционного зала в следующий понедельник. Тот стоял и говорил... С девушкой? Одногруппница, наверное. Дазай чуть ли не в припрыжку идёт к Феде, обдумывая на ходу, как бы его напугать, планируя незаметно подкрасться со спины, как вдруг видит, что та самая девушка, с которой говорил Фёдор, целует его в щеку и, улыбнувшись на прощание, убегает на пару с подошедшей подружкой. Осаму не помнит, чтобы когда-либо чувствовал нечто подобное. В груди было такое ощущение, будто что-то скребется о его ребра. Отвратительное, одновременно и тянущее, и режущее чувство. Как бы он не хотел этого признавать, ощущение было ещё хуже, чем от внезапных касаний. Дазай всё же подходит к Фёдору, но уже без мыслей устроить сюрприз глупым "угадай, кто". — Привет. — Фёдор оборачивается и Дазай готов поклясться, что на секунду видит лёгкий испуг в его глазах. — Здравствуй. — Кто это был? — Моя девушка, вроде как. Ее зовут Джун. Произнесенные Фёдором слова режут Дазаю лёгкие. Он немного морщится, но быстро убирает эмоции с лица. Его кадык резко поднимается, когда парень пытается сглотнуть моментально подступивший к горлу комок. — ... Девушка? — Да. Мне пора. — Что? Погоди! — Осаму вытягивает руку, пытаясь поймать Достоевского хотя бы за одежду, но кулак сжимается в воздухе, и Фёдор поспешно удаляется.«Моя девушка, вроде как»
Дазай, тяжело ступая, идёт по пустынному коридору, пытаясь вспомнить номер аудитории. Он вынимает телефон из кармана и находит в списке контактов Накаджиму, быстро печатая сообщение.«Ее зовут Джун»
Ребра снова будто царапают когтями, но на этот раз сильнее, задевая легкие. Дыхание спирается. Ком из горла никуда не уходит, его невозможно сглотнуть, и Осаму раздражает это обилие неприятных, новых для него, физических ощущений, которые вовсе не ощущаются как нечто физическое. Телефон вибрирует. Новое уведомление от контакта "Ацуши-кун": «309. Быстрее, Дазай-сан, сенсей уже пришёл». Дазай мнет в руке толстовку на груди, сжимая кулаки так, что костяшки пальцев белеют. Он выдыхает и решает не беспокоиться до вечера. Он всё ещё может держать себя в руках. Тяжело передвигая конечностями, Осаму доходит до нужного кабинета и занимает место, тихо извинившись перед преподавателем. Оставшийся день в университете он проводит в непривычном для одногруппников молчании, они переглядываются и перешептываются у него за спиной, Ацуши, как обычно, встает на его сторону, защищая его репутацию и личную жизнь, но Дазаю плевать на всех. Вечером он приходит домой и поспешно разувается, раскидав обувь в коридоре. Он открывает контакты, но не решается позвонить, поэтому заходит в сообщения. Шатен долго смотрит на контакт "пай-мальчик", не зная что написать. С каждой секундой он чувствует, что внутри растет жгучий комок. Он злится. В итоге он стучит пальцами по экрану, набирая первое, что приходит в голову: «Какая к черту Джун, Федя? Когда ты успел?» Он стоит в коридоре, кот ластится к ногам, соскучившись по вниманию за день. Ответ приходит через минуту.«Я всё уже сказал тебе в университете. Не пиши мне, Дазай.»
Руки опускаются, а телефон падает на пол. Осаму плохо помнит как открыл пакетик влажного корма и смотрел как Чай пожирает "рагу из сочной курочки", почесывая питомца за ушком. Шатен подхватывает кота на руки и идет в комнату. Чаю явно не нравится, что его прижимают к груди, не давая двигаться, но Дазаю всё равно. Он засыпает, а на следующий день не приходит в университет. И через день. И через два. Он проводит неделю, перечитывая все книги, которые есть дома, играя в онлайн-игры на компе, слушая музыку повеселее, чтобы отвлечься, и совсем не смотрит в телефон. Балки на потолке пересчитаны в миллионный раз. Теперь Дазай точно уверен, что их ровно 34. Как и в прошлый раз. Воскресенье. Вечер. Звонок в дверь. Шатен смотрит в глазок и видит Ацуши. Накаджима проходит в коридор с пакетом в руке. — Ты заболел, Дазай-сан? — Нет. — Фух, хорошо. А то я не купил никаких лекарств. Но я принёс еды Чаю, крабовых палочек и ещё немного вкусностей. Вот, держи. — Ацуши протягивает пакет, не задавая лишних вопросов. И Осаму очень благодарен ему за это. — Завтра контрольная точка по стилистике. Коё-сенсей просила всех явиться, иначе она не сможет выставить зачет. Ты ведь помнишь, что начинается зачетная неделя, Дазай? — Помню я... — Придешь? — Куда ж я денусь. — шатен выдавливает из себя лучезарную улыбку и Ацуши ему верит. — Извини, работенки привалило. Сам понимаешь, у всех сессия, мне посыпались заказы на курсовые, вот я и строчу, не вставая из-за стола. — Ааа.. А я думал что-то плохое случилось. — Ацуши-кун, что со мной может случиться? Ты ж меня знаешь. — Поэтому и думал. — Дазай в ответ удивленно моргает. Иногда Ацуши бывает слишком проницательным. Когда-то давно, ещё на первом курсе, когда они плохо знали друг друга и Ацуши всё никак не мог отвыкнуть от обращения на "вы", Накаджима навещал на кладбище могилы родителей. Так вышло, что именно в тот день Дазаю было так паршиво, что он решил поговорить со своим старшим братом. Ацуши заметил его и подошел с немым вопросом, а Осаму задал в ответ свой: — Знаешь, кто похоронен в этой могиле? — Нет, но, видимо, этот человек был вам дорог, Дазай-сан. — Хмх.. — Дазай слабо улыбается — С чего ты взял? — Ни с чего. Просто я впервые вижу, чтобы вы навещали могилу. — А что, похоже, что я навещаю чью-то могилу? — Вообще-то да. Когда Накаджима уходит, глаза Дазая снова меркнут, становясь пустыми и безразличными. Он не может даже пальцем пошевелить. Он не помнит когда последний раз мылся. Осаму не менял бинты на теле уже почти две недели. В голове только одна фраза, и это дурацкое имя, которое Дазай ненавидит даже больше, чем собственную жалкую жизнь.«Ее зовут Джун»
Дазай бьёт кулаком в стенку, в глубине несуществующей души надеясь, что это будет выглядеть как в крутых фильмах, но удар отдается резкой болью в кисти, и парень матерится, тряся рукой в воздухе.«Не пиши мне, Дазай.»
Боль в руке исчезла так же мгновенно, как огромная чёрная дыра появилась под ребрами, тесня собой внутренности. Шатен опустился на колени прямо в коридоре и шмыгнул носом. Чай пришёл через пару минут и лёг рядом с ним, громко мурча.***
Понедельник 2 недели назад
Домой от Дазая Достоевский шёл взволнованно. Он так и не придумал, что говорить родственникам. Эти люди просто ненормальные, действовать с ними всегда приходится по ситуации. Только он хлопнул входной дверью, так на него сразу набросилась тётя. Ох, ор был на весь район, кажется, её слышали даже в России. Достоевский знал, что это ненадолго. Однако вопрос "где ты был" всё равно прозвучал. Фёдор был к нему готов. С появлением в его жизни Гоголя многие вещи стали легче. Может, парень казался безалаберным шутом и идиотом, да и вел себя как идиот, но на самом деле он был весьма смышлен, и порой его необычное мышление позволяло Фёдору взглянуть на проблему с другой стороны. — Вы приехали слишком неожиданно, я устал от шума, поэтому я ушёл к Коле. — тяжёлый вздох, и от него больше ничего не требовали. Он прошёл в комнату и, сев на кровать, начал набирать сообщение Гоголю: «Коль, надо завтра встретиться. Жду тебя в кафе в 18:00, надо кое о чем поговорить.»«Ууууу, Дост-кун, какие важности! Хорошо, я приду! Там встретимся.» «😘»
— Ужас... Смайлик то зачем, дурачье? — тихо проговорил Фёдор себе под нос, и шмыгнув носом, лёг на кровать досыпать. Весь этот день он провел дома. Родственники обещали, что уедут завтра с утра, и ушли гулять по городу, смотреть на достопримечательности, мол, не зря же приехали, надо бы взглянуть на "хоть и малые по сравнению с русскими, но всё же исторически важные красоты Японии". Последующий день прошёл ещё скучнее. До появления в его жизни Дазая, Фёдор привык и смирился со всей этой серостью будней и скукой, но, общаясь с ним, Фёдор отвык от этого, и скука всего лишь за день почти съела его изнутри. Так было, пока на телефон не пришло уведомление. Это был Дазай.«Ты пришёл сегодня в универ?»
«Нет, но завтра буду.»«Может, после пар зайду?»
«Гоголь занял собой мой вечер». На этом переписка закончилась, и Достоевского снова поглотила вечная скука. На циферблате в телефоне было 17:56, и Фёдор уже ждал Гоголя на их привычном месте. Белобрысый ввалился в кафешку с улыбкой на лице, а когда он увидел Достоевского, уголки его губ растянулись так сильно, что Фёдору показалось, у него вот-вот порвется рот: — Феееееееедяяя!!! — Гоголь уселся напротив Фёдора и плюхнул сумку с учебниками на диванчик рядом с собой. — Ну, что случилось? Рассказывай! — Ну... — Фёдор немного замялся, отведя взгляд в сторону, и Гоголь склонил голову набок, навострив уши. — Мне кажется... нравится Дазай. — Достоевский поднял взгляд, и был готов поклясться, что в жизни не видел лицо Гоголя таким удивлённым. — Нравится? Типа эти летучие твари в животе, искры во взгляде и все его шутки кажутся тебе смешными? — Ну, не все.. — Но остальное верно, так ведь, Дос-кун? Я, конечно, видел нечто, но чтобы ты так быстро назвал это влюбленностью.. — Да, нравится. Но я боюсь, что... То есть, ко мне совершенно неожиданно приехали родственники, ты знаешь, и в то утро он был у меня, и я даже представить не могу, что бы случилось, если бы они увидели его. — Стоп, вы провели ночь вместе? — Ну да. — Ого. На секунду между ними появляется неловкое молчание, а когда Фёдор понимает, как это звучало, и что Гоголь имел в виду под "ночью вместе", он одаривает лучшего друга злобным взглядом: — Не в этом смысле вместе. — А в каком? — Гоголь и без того давит на Фёдора своим присутствием, а эта ехидная ухмылка на его лице раздражает. — Мы не.. — Достоевский манит Колю к себе рукой и говорит почти шепотом тому на ухо — Мы не спали, но если минет считается... — Ты ему отсосал?! — Гоголь буквально орет это на всё кафе, и Достоевский просто убил бы его, если бы тот не перешел на русский. — Нет, Коля. Вернее, да, но он первый это начал. — ВЫ ОТСОСАЛИ ДРУГ ДРУГУ?! — Коля. Побойся Бога. — Я сейчас больше боюсь тебя. — И правильно. — Не злись. Просто я удивлен, и.. — Коля выдыхает, и наступает тот редкий момент, когда он действительно серьезен — Ты же знаешь, что Россия - страна гомофобов, и там ненавидят таких. Это всё, конечно, хорошо, и лично я нормально отношусь к этому, потому что мне, кажется, нравится Сигма-кун... Но ты и сам всё прекрасно понимаешь. — Понимаю. — Хорошо, что мы в Японии, верно? А ещё.. — Гоголь переводит тему, потому что он сам в положении не лучше, и Достоевский замыкается в себе, переставая слушать. Он тонет в собственных мыслях и жалеет, что позволил себе такую слабость как чувства. Чувства - нечто, присущее людям, а людей Фёдор никогда не любил. Ему претит мысль о том, что что-то или кто-то может сделать его уязвимым. Поднося к сухим и погрызенным от волнения губам кружку с крепким черным чаем, Фёдор вдруг почувствовал, как бьется его сердце. Странно, иногда парень просто забывал, что оно у него есть, как и у всех людей. В глубине несуществующей души он, быть может, и не хотел оставлять Осаму, отдаляться от него, но позже вечером ситуация сложилась так гладко, словно это был чей-то план, и Достоевский подумал, этого не избежать. В некоторых играх результат известен ещё до ставок. Вечером к Фёдору в комнату зашла тетя. Она показала на своем смартфоне фотографию одной юной девушки. Достоевский не счел ее ни красивой, ни особенной. На первый взгляд она была абсолютно скучной и простой. Тетя сказала, что они познакомились с хорошими людьми, пока гуляли, а это их дочка. Тетя была единственным членом семьи Достоевского, которая могла говорить на японском более-менее, а потому мать с отцом не могли приехать без нее. В конце концов ее бывший муж был японцем. Женщина начала говорить что-то про то, что она хороший вариант, ведь у Фёдора всё равно никого нет, и не собирается же он всю жизнь общаться с одним только Колей. Достоевский даже хотел возразить, он хотел сказать, что есть тот, кто ему нравится. Но ключевое слово "тот". Не "та". А потом он понял, что эта девушка, наверное, последний шанс. Может, с помощью неё и её наверняка пустой болтовни, он заглушит эту симпатию к Осаму, которая с каждым днем становилась всё больше и больше? Сомнения были, ещё какие. Но попробовать стоило. Он ещё много думал над этим, и решился написать только поздно вечером. Из переписки он узнал, что её зовут Джун. Скучное имя. Они даже успели погулять несколько раз за ту неделю, пока Фёдор не ходил в университет, прикрываясь остаточной болезнью. Это Джун предложила ему встречаться, и он легко согласился.***
На утро следующего понедельника Достоевский проснулся не от будильника, а от бесконечной вибрации телефона. Джун каждый день присылала ему гифки с котиками, смайлики и желала доброго утра. От одних только ее уведомлений, телефон в руке становился раскаленным кирпичом. Он шёл в университет с опаской, он так сильно скучал по Осаму, но ещё сильнее он боялся встретить его. Джун тоже училась в этом университете, правда на другом факультете, но девушка обещала навещать его каждую перемену и, к глубочайшему сожалению Достоевского, она не соврала. Они стояли в коридоре и разговаривали о планах на выходные. Вернее, Джун говорила, а Фёдор боролся с желанием зевнуть и закрыть ей рот рукой. Девушка была настойчива, говорила, что это романтика, что им нужны свидания, а Фёдор не хотел, он хотел посидеть дома один, как и всегда, но он молчал. В конце концов она уговаривает его пойти в этот несчастный парк, и Достоевский снова лишь соглашается. На прощание она поцеловала его в щёку, и ушла со своей подругой на пару. Парень нахмурился, Фёдор не любил, когда она делала это без разрешения. Почти сразу как она ушла, он услышал знакомый голос за спиной. Он, конечно, сразу узнал его. Знал бы Дазай какую бурю эмоций в нем вызвал этот всегда мурчащий бархатный тон сейчас... Но он не знал. И не узнает. Потому что даже для гениев чужая душа - потемки. Особенно, если ее нет. Услышав приветствие, Достоевский обернулся, и увидел его. Осаму. Он видел эту нелепость, что стояла сейчас рядом с ним? Видел этот до невозможного противный поцелуй в щеку? Он точно видел. — Здравствуй. — Кто это был? — Моя девушка, вроде как. Её зовут Джун. — ему не особо хотелось говорить это Осаму, было противно. Снова он почувствовал этот дурацкий ком в горле, появилось ощущение, что кто-то душит его изнутри. Он захотел как можно быстрее уйти отсюда. —... Девушка? — Да. Мне пора. — Что? Погоди! — это последнее, что слышал Фёдор. Он развернулся и быстрым шагом направился в сторону аудитории. Ком в горле не хотел исчезать. От каждого уведомления Достоевский дергался, глядя в экран, но когда видел там лишь очередной смайлик или глупость от Джун, ему хотелось швырнуть телефон в стену. Он надеялся, может, Дазай снова выкинет что-то свое, дазайское, и всё встанет на свои места, но он не писал. Фёдор тихо отсидел оставшиеся пары, благодаря Бога за то, что они все в одной аудитории, он даже не выходил к "своей девушке", не отвечал, когда та писала ему на парах или звонила на переменах, а заходить к нему в кабинет она, видимо, не решалась. Трудно зайти в дверь, если перед ней, словно Цербер на цепи, стоит Гоголь и спрашивает, куда намылилась. Домой он пришёл вообще никаким. Прошло столько времени, и сегодня он наконец увидел Осаму. И что в итоге? Если это жгучее чувство в груди, ком в горле и пальцы, которые сами сжимаются в кулак до побледневших костяшек называются разбитым сердцем, то Фёдору нужен кардиолог. На выходных они всё же встретились с Джун и та закатила ему истерику по поводу того, что он ее игнорирует. Достоевский держался как мог, но в какой-то момент девушка перешла черту: — Ты думаешь, я не знаю, Дост-кун? Я была на той вечеринке у Йосано, и я не глухая. Этот чертов Дазай, по которому сохнет пол универа за милую мордашку! Вот уж не думала, что ты тоже на такое ведешься. Я думала, тебе важен интеллект. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — голос Фёдора невероятно холодный, нет, он ледяной, и если раньше он отвечал безразлично, то сейчас его слова режут воздух словно нож. Девушка понимает, что задела парня за живое. — Я имею в виду.. — ее голос становится тихим и робким, от ее былой уверенности не остается и следа — .. Он странный, Дост-кун. В плохом смысле странный. Мне кажется, он плохая компания. — А ты еще не заметила?! — Достоевский очень редко повышает тон, но сейчас ему хочется кричать, и он бы орал как резанный, если бы не его выдержка. — Мне, черт возьми, нравятся странные люди! Или Гоголь, по-твоему, нормальный? Да он мне в квартиру притащил голубя, Джун! Голубя, блять! Джун пятится назад, в ее глазах полнейший ужас, и Фёдор читает её, как открытую книгу, он знает, о чем она думает, знает, что на самом деле боится мужчин, и он понимает это, как и то, что сейчас он только усугубляет ее страх, но ему плевать. Он никогда не причислял себя к хорошим людям, да и она тоже не ангел со своими тараканами в голове. — Я лишь хотела.. — Чего ты хотела? — Фёдор вновь снизил тон, стараясь говорить спокойно. Он не изверг, он вовсе не хочет довести бедную девчонку до истерики. Ему просто это не выгодно. — Любви, Джун? Тогда спешу тебя огорчить. Я не думаю, что способен на любовь. — Дост-кун, мы можем поговорить и... — Извини, возможно, я неправильно выразился, но я хотел сказать, что я не способен на любовь к тебе. — Фёдор хочет добавить, что она скучная, самая обычная, что он не хочет иметь с ней вообще ничего общего, но... она любит кошек, а кое-кто научил его недавно, что люди, любящие кошек, как и сами кошки, не могут быть плохими или скучными. Ведь...«Да будет тебе известно, что коты - самые умные создания, которых я когда-либо встречал. Даже умнее тебя и меня, ясно?»
Они молчат какое-то время, но затем взгляд Джун становится каким-то особенно мягким. Девушка переминается с ноги на ногу и, наконец, решается спросить: — А к кому способен? К нему? Фёдор молчит. Обычно он не отвечает на прямые вопросы, если ему это невыгодно, но сейчас причина его молчания в другом. Может, если он не скажет этого вслух, это не станет правдой? Фёдор знает, что это нелепо и просто глупо. Но это то, что испытывают иногда люди, и это ещё сильнее злит его. Он не хочет быть одним из них, ему противны эти мерзкие создания, Осаму был прав, когда говорил, что кошки гораздо лучше и умнее людей, и вот же странно, если так, то Дазай напоминает ему скорее кота, чем человека... А он сам сейчас противен самому себе, и это сбивает его с толку. — Дост-кун? Скажи мне, ты влюблен в Дазая? Сказать «Я не знаю» для Фёдора всё равно что признать поражение, а он ненавидит проигрывать. Он может отыскать любую информацию, разгадать любую загадку, найти ответ на любой вопрос, стоит ему лишь немного напрячь свои мозги, поэтому он стоит ещё пару секунд, размышляя, а затем очень кратко, но уверенно отвечает: — Да. — Ясно. Я никому не скажу, если ты беспокоишься об этом. — девушка вот-вот заплачет, и Фёдору противны её эмоции, потому что они встречались жалких две недели, но он уважает её стойкость. — Не надо провожать меня. Прощай, Дост-кун. Фёдор знает, что она соврала, и уже через каких-то там полчаса обо всем, что произошло сегодня, будет знать ее подруга и, возможно, мать, но ему плевать. Это не так важно сейчас. Он идет домой, наматывая прядь волос на палец, и размышляет. Дома он чувствует, что сил совсем не осталось, но он все равно становится под душ, желая смыть с себя весь этот день, и Джун, запах ее парфюма, он ему противен. Он пытается вспомнить как пахнет Дазай. Сложно описать это словами, его запах непонятный, но приятный, словно запах домашней кошки или чая с молоком. Его рука сама тянется вниз, и через несколько минут молочно-белый след его сегодняшнего греха смывается струями горячей воды в водосток. Он отпускает прикушенную всё это время нижнюю губу и убирает мокрые пряди волос с лица: — Ну вот, Осаму, теперь я тоже о тебе "думал". Блять.