***
Дазай приходит к Достоевскому даже рано. Пар у Осаму было на одну больше, чем у Фёдора сегодня, так что последний уже должен был быть дома. В 15:54 он уже стучит в дверь, ожидая когда Фёдор откроет. Когда входная дверь, наконец, распахивается, Дазай не успевает и слова сказать, как его хватают за запястье и тянут в прихожую. — Эй, ну хватит меня лапать, мне всё ещё неприятно ощущать такие внезапные касания. — Хорошо, а то я думал, тебе нравится. В таком случае я бы тут же перестал. Дазай стягивает с себя кеды, бросает сумку с тетрадями в угол и идёт за Достоевским в комнату. Фёдор садится на кровать, шатен кидает беглый взгляд на его снова босые ноги и спрашивает: — Когда пойдем в магазин? Ты хоть список продуктов написал? — Я и без него прекрасно помню, что нужно взять. — Дааа? А давай проверим? Дазая озаряет гениальная идея, и он ненадолго оставляет Фёдора одного, чтобы заглянуть в холодильник и во все шкафы на его кухне. Осаму бегло проходится взглядом по всем полкам, запоминая, что и в каком количестве есть дома у Достоевского, а после возвращается обратно в спальню. Фёдор ждёт его всё там же, на кровати: — Ну? Дазай ничего не ответил. Он просто завалился к Фёдору на кровать и поцеловал в губы. Достоевский ответил на поцелуй, из-за горячих губ шатена чувство азарта только сильнее овладело им. Дазай затеял какую-то игру, это точно, и Фёдору не терпелось узнать какую. Через несколько минут Дазай уже лежал сверху на Достоевском, покрывая его шею влажными поцелуями, и только когда у них обоих сбилось дыхание, Осаму заговорил: — Итак, начнем с легкого. — губы Дазая скользят от ключицы к шее, он мягко выдыхает горячий воздух — Чай. Тебе нужен чай? — У меня на кухне... — Фёдор запускает ладонь под майку Дазая, и тот вздрагивает в ответ на касание — ...ещё три почти полных железных банки с черным листовым чаем, но у меня закончился "Эрл Грей", так что да, нужен. — Хорошо. — Дазай кратко целует Фёдора в губы и, оглаживая его щеку рукой, задает следующий вопрос — Сможешь ли ты сделать песочное печенье с тем набором продуктов, что есть сейчас у тебя дома? — Осаму вновь ласкает языком шею Фёдора, но на этот раз с другой стороны. — У меня найдется сливочное масло, в морозилке его много, сахар тоже, ведь на 30 порций нужно всего 150 грамм, но купить его всё равно стоит, скоро закончится, яиц у меня 8 штук, а нужно всего 2, и у меня даже есть разрыхлитель теста и упаковка ванильного сахара, но печенье я все равно не смогу приготовить. Немного увлекшийся Дазай получает легкий щелбан за чуть не оставленный синяк на шее Фёдора. — Почему же? — Дазай снова ощущает это тянущее чувство в паху. — Потому что у меня нет муки. Дазай одобрительно кивает и опускается ниже, задирая Фёдору майку. Он впервые целует его в торс и удивляется, что, оказывается, кожа Достоевского бывает теплой. — А если я захочу рамен? — Дазай двигается от торса к соскам. — Есть всё, кроме свинины и нори. — А что ты можешь предложить мне из сладкого? — У меня есть печенье с шоколадной крошкой, пломбир в морозилке, горький шоколад и... аагххм — Фёдор запинается, потому что Дазай обхватывает губами его сосок и, зажимая его между зубов, немного оттягивает — ...и немного мармелада, который принес сюда вчера Коля, но для тебя у меня нет ничего сладкого. Сука ты, Осаму. — А вот тут ты прокололся, Федь. — Дазай едко ухмыляется, а Фёдор задумчиво смотрит вверх. — Но я ничего не упустил. — Ц-ц-ц... Федя, Федя, а как же ты сам? Ты тоже, как оказалось, — Дазай ласкает губами второй сосок — весьма сладенький. — Что за дешевый подкат? — Фёдор хмурится, но после в его глазах блестит яркий огонек из-за пришедшей в его голову идеи — Но раз так, то ты тоже забыл кое-что. Дазай немного отстраняется, желая спросить, что же он мог забыть, но он не успевает, потому что Фёдор поднимает правую ногу и кладет пятку прямо ему на лицо. Дазай не помнит ни одного человека, который заставил бы его по-настоящему смущаться, но сейчас он смущен. Очень смущен. Он моментально краснеет, чувствуя как жар подступает к его щекам, а и без того напряженному члену становится очень тесно в джинсах. Он скидывает с себя ногу и в недоумении смотрит на Достоевского. Фёдор приподнимается на локтях, улыбка не сходит с его лица: — Ты правда думал, я не замечу? И вот они - минусы общения с Фёдором, черт бы его побрал, Достоевским. Он всегда будет знать. Как бы тщательно Дазай не пытался что-либо скрыть, Фёдор всё равно рано или поздно начнет подозревать его в этом и доберется до правды. Да, это работает в обе стороны, но это всё равно жутко раздражает. Осаму обиженно отворачивается и фыркает. — Пошли уже в магазин. — А как же твоя игра? — Фёдор всё ещё ухмыляется. — Ты читеришь, я так не играю.***
Автоматические двери открываются, и Дазай облегченно выдыхает, когда его лицо обдает потоком прохладного из-за кондиционеров воздуха. Фёдор тоже запарился, и он безмерно рад тому, что они, наконец, дошли до супермаркета, несмотря на то, что он тот ещё мерзляк. Шатен берет большую металлическую тележку и, чуть не сбив с ног выходящих из магазина людей, подъезжает на ней к Достоевскому: — Ну, садись. — Что? Нет, Осаму. — Достоевский складывает руки на животе и поднимает одну бровь. — Какой ты бууука, Федя! Ты веришь мне? — Я верю в Бога. — Я об этом и спросил. В воздухе ненадолго виснет напряженное молчание, Достоевский одаривает Дазая презрительным взглядом, и шатен решает закончить этот спор самым действенным методом. Он тоже складывает руки на животе, копируя собеседника, и говорит: — Пай-мальчику слабо́? — Хватит брать меня на слабо́, Осаму. — раздраженно отвечает Достоевский, но закидывает одну ногу, садясь в продуктовую тележку. Дазай даже не успевает докатить это своеобразное транспортное средство к первым стеллажам, как слышит тяжелый вздох Фёдора: — Скучно. — Согласен. И что ты предлагаешь? — Ты играл в "пять ночей у Фредди"? — Ну да. — на этот раз азарт овладевает уже Дазаем. — Страшная игрушка для детей, где надо следить за камерами. А что? — А то. Дай мне пару минут. Фёдор открывает на смартфоне какое-то приложение, которого Дазай раньше не видел, и печатает несколько строчек кода от руки. Дазай наблюдает за всем этим, выглядывая из-за спины Достоевского, и постепенно догадывается, во что они будут сейчас играть. Действительно, пара минут и на экране телефона Достоевского появляются изображения со всех камер супермаркета. — Ухты. Фруктовенько. — Благодарю. В общем, правила объясняю один раз. Я буду давать задание, что тебе нужно взять, а ты, ориентируясь по камерам, идти в нужный отдел и класть товар в корзину. Но я также буду упоминать, каких людей тебе стоит опасаться, и пока ты будешь идти за, скажем, бананами, твоя задача будет пройти к пункту назначения так, чтобы не встретить никого из тех, кого я назвал. Усек? — Понял. — Тогда вперед за "Эрл Греем", и остерегайся дам в синем. Дазай смотрит на камеры через плечо Фёдора, а тот постепенно переключает их с одной на другую, чтобы шатен смог всё рассмотреть. Осаму, не доходя до нужного стеллажа, сворачивает налево, огибает стенд и только потом кидает в тележку пару упаковок чая с верхних полок. Пока он обходил стеллаж, те самые дамы в синем успели уйти за другими товарами и путь был расчищен. — Неплохо. — Я всегда неплох. — Дазай улыбается, а Фёдор надменно фыркает. Им обоим жутко весело и совсем не скучно. — Ты любишь булочки с маком? — Вполне. — Тогда возьми нам парочку. И.. — Достоевский хитро щурится — Остерегайся людей, которые работают в этом магазине. Дазай внимательно шерстит взглядом изображения с камер, и сотрудники, которые ходят по залу, мало его волнуют, но как раз возле стенда со свежей выпечкой прямо сейчас стоят две женщины-кухарки, раскладывая свежие булочки по полкам. Дазай мог бы просто подождать, пока они уйдут, но это было бы слишком скучно и легко, поэтому он устремляется к отделу игрушек, избегая остальных сотрудников магазина. Достоевский сидит в тележке, согнув ноги в коленях, и наблюдает за действиями шатена. На них смотрят люди, и старшеклассницы, пришедшие сюда за мороженым, визжат, показывая на них пальцем, но ни Дазай, ни Фёдор не обращают на них никакого внимания. Парни слишком увлечены игрой. Их игрой, в которую они играют только вдвоем. Дазай хватает игрушку в виде руки, которая пружинит и растягивается, цепляя любую не сильно тяжелую вещицу, когда нажимаешь на кнопку на рукояти, и Фёдор презрительно хмыкает. — Как оригинально. — Ну да, скажи ещё, что у тебя был вариант получше. — Ну, я бы подкупил девчонку с бантом шоколадкой. — Это иррационально. — возражает Дазай — Даже если в рамках игры разрешено использовать других людей, это дополнительные траты. — Кто говорил, что это будут мои деньги? Я бы уверил ее мать в том, что киндер сюрприз - незаменимая вещь в рационе каждого ребенка. — Демон Фёдор. Дазай успешно хватает две булочки с маком с другой стороны стеллажа и, заворачивая их в пакет, кидает Фёдору в руки. Они играют так ещё минимум час, пока их выходки не начинают настораживать охранников магазина. Дазай толкает тележку к кассе, и Фёдор уже хочет вылезти из нее, но Осаму надавливает на его плечо, и Достоевский падает обратно. — Ну что еще, Осаму? — Рано, погоди. Готов поспорить, ты в жизни так не делал. — Как не делал? Дазай не отвечает. Кассирша, улыбаясь двум приятным в общении, вежливым молодым людям, пробивает товар, они расплачиваются, и Дазай кладет пару больших белых пакетов обратно в корзину. Он выкатывает тележку прямо из магазина, и Фёдор понимает, чего же он такого не делал в этой жизни, только когда Дазай останавливается на вершине небольшого спуска. — Нельзя укатывать тележку так далеко от магазина, но тебя, я полагаю, это не остановит? — Неееа. — Дазай улыбается во весь рот и подставляет лицо небольшому ветерку. Пока они ходили по магазину, жара успела спасть и парни прямо сейчас наблюдали удивительной красоты нежно-розовый закат. — Ты же не столкнешь меня одного с горки, Осаму. А если я себе шею сломаю? — Нет, не волнуйся. — Дазай отходит на пару шагов назад, разгоняясь, и запрыгивает в тележку прямо на Фёдора. — Потому что я столкну нас обоих! В следующую минуту Дазай звонко смеется, подставляя лицо встречному ветру, а Фёдор, вцепившись руками в металлическое сплетение, молится, чтобы этого идиота забрали в ад сейчас же. Горка заканчивается, и тележка запинается о небольшой камень прямо у дороги, опрокидываясь набок, и оба парня падают на траву. Дазай не может перестать смеяться, у него живот болит от смеха, он хватается за него руками, и сквозь слезы спрашивает: — Федь, ахах.. Федя, ты.. Ты в порядке? Живой? — Живой. А ты, Осаму, почему еще не мертвый с таким образом жизни? — А меня Бог бережет. — Странно, не помню, чтобы отдавал такой приказ. — Фёдор неожиданно тоже начинает смеяться, и Дазай смотрит на него такими влюбленными глазами, что мир вокруг останавливается до тех пор, пока парни не слышат рации охраны откуда-то сверху, впопыхах собирая разбросанные по траве продукты, и не уносятся прочь, пока не поймали.***
Дазай потирает ушибленный недавно локоть и пьет чай с молоком, глядя на Фёдора, который сидит на излюбленном кухонном подоконнике и греет руки о свою кружку. Бежевые джинсы сбоку немного окрашены в зеленый цвет из-за падения на траву, но Осаму плевать, как и всегда. Он старается не думать о том, что значит их общение для него и для Фёдора, к чему оно приведет и не уничтожат ли они друг друга, если продолжат вот так избавляться от скуки вместе, но, будем честны, у Дазая никогда не получалось не думать о чем-то. Он всегда анализировал всё, что происходит вокруг, сколько себя помнит. Фёдор замечает как меркнет огонёк в глазах Дазая, как они пустеют и становятся темными, почти черными. Ему не нравится это. Это выглядит как живое воплощение слова "скука" или даже "тоска", а потому он слезает с подоконника и тянет Дазая за собой в спальню. Только за ними захлопывается дверь, и Фёдор тут же целует Дазая в губы. Осаму отвечает. Это ощущение уже привычно им обоим, но оно всё равно каждый раз будоражит, как в первый. И надо признать, им обоим больше нравится делать это за закрытой дверью, а не на вечеринке на глазах у сотни однокурсников, потому что когда никто не видит, можно позволить себе некоторые слабости. Да, у гениев они тоже имеются, даже в большем количестве, чем у обычных людей. Фёдор уже не стесняется тихонько хмыкать как девочка-подросток, когда Дазай впивается зубами в его губы, прокусывая их до привкуса металла на языке, а Дазай не боится мурашек, которые пробегают по нему с головы до пят всякий раз, стоит Достоевскому докоснуться до его шрамов. Колкое чувство на обветренных немного губах Дазая совсем его не раздражает, когда Фёдор начинает явно вести, прислоняя парня к стенке. Достоевский опускается на уровень шеи, и себе он почему-то позволяет оставить засос на коже шатена, хотя несколько часов назад сам был готов убить Дазая за одну лишь попытку. Осаму наслаждается еще какое-то время, но потом останавливает Фёдора, хватая его за обе руки и заставляя посмотреть в глаза. В жизни каждого уважающего себя гения с членом, который планирует заняться сексом с другим гением с членом, рано или поздно возникает вопрос "а кто актив?". И единственный ответ, который приходит на ум им обоим, не совсем правильный, потому что он звучит как "я не могу быть пассивом". — Если мы сделаем это, Федь, то.. Нам надо решить, кто сверху, понимаешь? — Оу. Да, хорошая мысль. — Ты звучишь так, будто не думал об этом. — Потому что я не думал об этом. — Что? Как?! — Обыкновенно, Осаму. — Вот только не говори мне, что церковный мальчик каждое воскресенье ходит вымаливать у Господа прощения за каждую дрочку. — ... Зачем так часто? — Чт..- Федь, ты сколько раз в неделю дрочишь? — Ну.. — Фёдор задумался ненадолго, приложив ладонь к подбородку — Думаю, не чаще раза в месяц, а то и в два. — Чегооооо? — Дазай удивлён. Очень удивлён. — Это так удивительно? А сколько ты.. Кхм.. Мастурбируешь? — Дрочишь, Федя, дро-чишь. Лёгкое слово. — Мне оно не нравится. — Вот скажешь его вслух, отвечу. Или слабо́? — Ты достал со своим слабо́, Осаму. Сколько раз в неделю ты дрочишь? — Фёдор произносит это уверенно, но морщится. — Где-то три-четыре. Иногда дважды в день. Помогает облегчить голову. — Оно и видно. — Эй! Они оба замолкают, и Фёдор, отстраняясь, отходит и плавно приземляется на кровать. — Ну, мы можем посмотреть фильм, пока ты не сдашься и не согласишься быть снизу. — Ха-ха, будто эта роль в сексе как-то принижает тебя. Это ведь не так. — Я знаю. Просто не нашел ничего лучше, чем эта глупая шутка. Извини. — Бля, давай только без извинений. Просто... — Дазай садится рядом с Фёдором на кровать и берет его руку в свою — Давай не сегодня. Я не хочу проснуться и понять, что я начал испытывать к тебе тотальное отвращение или, еще хуже, потерял всякий интерес. — Запретный плод на то и сладок? — Я сам себе его запретил. — Если Бога нет, то Адам тоже сам себе запретил. — Вот это заявление, Федь. Тебя в церковь-то после такого пустят? — Да ну тебя, Осаму. — Что смотреть-то будем? Ужасы? Когда я просматривал свою фильмотеку недавно, я видел что-то про русских... — Достоевский закатывает глаза и парирует. — Что угодно про русских - ужасы. Включай. — Дазай смеется.